Частная тюрьма

                Подобие фельетона   

    Владелец частной тюрьмы господин Хмырь-Болотный собрал сотрудников тюрьмы и с пафосом сообщил:

 - Через три дня к нам прибудет комиссия из международной организации по, - он глянул в бумажку и по слогам прочитал, - мо-ни-то-рин-гу, - и опять обратил свой взор к своим подчинённым:

 - Кто знает, что это слово обозначает?

Подчиненные дружно молчали.

    - Хорошо! То есть, плохо, конечно, что не знаем. Потом разберёмся, а пока продолжу:

   - Итак, «мо-ни-то-рин-гу за состоянием объектов пен-ци-ар-ной», – а это ещё что за зверь? Тоже никто не знает? - и он обвёл строгим взглядом свой коллектив. Коллектив и на этот раз не нарушил своей солидарности – молчал.

 – Так, читаю дальше: «пенциарной системы государств, подписавших кон-вен-цию, - здесь он опять хотел спросить, но передумал и продолжил, - прав человека» и далее продолжил уже не глядя в бумагу, - высокопоставленных тузов нашего министерства. Не ударим в грязь лицом! Где начальник тюрьмы господин Дармоедов?

 - Я здесь, господин начальник, - откликнулся человек в форме, сидящий рядом по правую руку.

 - Надеюсь, вам понятно, что порядок должен быть идеальным? Чтоб комар носа не подточил!

 - Так точно, господин начальник, чтоб комар носа не подточил!

 - Тогда не будем терять время. Я удаляюсь. Не смею вам мешать. Приступайте, - и господин Хмырь-Болотный покинул производственное совещание.

 Начальник тюрьмы не спеша обвёл строгим взглядом свой контингент и обратился к своему первому заму, сидевшему рядом по правую руку:

 - Господин Бухалов, ваш подопечный, Сволочков, где?

 - Так у него увольнительная заканчивается через полмесяца.

 - Срочно его в камеру.

 - Но он потребует вернуть ему пятнадцать тысяч.

 - Мы это учтём ему за следующую увольнительную.

 - Не согласится он: это нарушение договорённости.

 Начальник состроил кислую мину:

 - Ах, да, договорённость. Ну, попросите его, чтобы на время проверки прислал кого-нибудь вместо себя. Ведь всего-то на один день! Должен же он понять, что мы не всесильны, на международную комиссию мы повлиять не сможем даже его деньгами. Так что постарайтесь, господин Бухалов. И, кстати, потребуйте у осуждённого Крохоборова сорок пять тысяч, если он действительно намерен получить увольнительную на сорок пять дней. Господин Коньяков, - обратился господин Дармоедов к человеку, сидящему рядом с господином Бухаловым по его правую руку, - вы, как мой второй зам, доложите - сколько наших клиентов находятся в отпусках?

 Зам полистал свою записную книжку и доложил об отсутствии сорока шести человек.

 - Кровь из носа – завтра должны быть все на своих местах, иначе нам кранты! Если будут ссылаться на договорённости, так и скажите им: «К чёрту договорённости, больше ни одного дня увольнений не получите». Прибудут, как миленькие!

Зам Коньяков замялся:

   - Но многие не смогут при всём желании успеть к завтрему. Вот посудите сами: Мерзавченко сейчас в Куршавеле, Наглецов – в Дубаях, Корейчик – в Тайланде, Сволочьян – на Кипре, Америкоса – на Сейшелах, Шулерман умудрился на Гавайи попасть, а Бандитошвили – в Лондоне отдыхает.

   Господин начальник тюрьмы выскочил из-за стола президиума и в панике заметался по залу, приговаривая:

     - Что делать? Зарезали! Что делать?...

 Остановился, обвёл всех присутствующих глазами и умоляюще запричитал:

     - Ну, придумайте же что-нибудь, братцы мои!

Старший надзиратель Мерзопакостнев, почесывая затылок, задумчиво произнёс:

    - У меня есть одна мыслишка. Дельная, между прочим, мыслишка.

Господин Дармоедов подскочил к надзирателю:

     - Ну, говори, родной, говори. Век не забуду!

     - А ежели моя мысля вам… того, понравится, какую благодарность я буду иметь?
Господин Дармоедов опять обратился к своему второму заму:

    - Коньяков, кто там у нас на очереди в отпуск?

    - Гаденкин просится на двадцать дней, Прохвостов – на тридцать пять дней, Падлюченко аж на целых два месяца заказ сделал ….

    - Ладно, достаточно. Так вот, Мерзопакостнев, если спасёшь ситуацию, отдаю тебе на откуп Гаденкина: как договоришься, то и поимеешь. Договорились?

 Надзиратель удовлетворённо потёр руки:

    - Уж что-что, а договариваться я могу. Теперь по делу. Что я предлагаю? Я предлагаю на время отсутствия некоторых наших клиентов, заменять их собою. Поясняю. К моменту приезда комиссии свободные от смены работники тюрьмы займут место отсутствующих клиентов.

    Господин Дармоедов с сияющими глазами обратился к своей пастве:

    - Вот! Учитесь у него! Вундеркинд!
   
Раздался нестройный хор голосов, из чего нельзя было понять: то ли согласны, то ли наоборот.

А теперь всё-таки давайте разберёмся что же это за комиссия такая будет «по мониторингу»?

Общее глубокомысленное молчание.

- Слушайте, а где мой третий зам, Свистунов? Он у нас самый головастый. Должен дельную мысль подкинуть. Что-то я его не вижу, - спросил начальник тюрьмы.

Ответил первый зам господин Бухалов:

- Так его Сволочьян с собой на Кипр взял.

- Ах, да! Как не во-время! Повезло же прохвосту! Ну, ладно, у кого какая мысля насчёт «мониторинга»? Господин Треплович, я заметил в твоих глазах проблеск мыслей. Выкладывай! Вместе будем мозговать.

Воспитатель, господин Треплович, встрепенулся, проморгался и доложил, о чём он думает:

- Ну, я так думаю: мониторинг слово не наше. Если его прочитать на английский манер, то будет звучать по-другому: «мани ту ринг». Мани – это по-английски деньги. Вся фраза «мани ту ринг» намекает на следующее: «деньги к рингу». Вообще чушь какая-то получается.

- А, возможно, и не чушь вовсе, - сказал как-то отрешённо господин Мордобоев, охранник. – Если считать «ринг» как символ драки, а какая ж драка без крови? Тогда «к рингу» можно представить, как «кровь из носу». Символически, так сказать.

- А что? Получается: «манитуринг» – это «деньги - кровь из носа». А если ещё понятней: «деньги во что бы то ни стало», или «деньги любой ценой». Даааа, это, я вам скажу, заявочка! Ну, и что будем делать? – опять допытывается начальник тюрьмы.

- Ничего особенного делать и не нужно, - ответствовал господин Треплович. - Объявить всем оставшимся: «Хотите на месяц скостить срок, гоните по десять тысяч, и чтоб деньги были не позже, чем послезавтра».

- Нет, вы посмотрите, какая у него светлая голова, - искренне удивился и восхитился начальник тюрьмы господин Дармоедов. - Да тебе памятника поставить – будет мало.

- А что памятник? Он не булькает, с ним можно повременить. А вот если вы мне предложите какого-нибудь очередника на отпуск, чтобы с ним побеседовать, то я вам буду тоже благодарен.

- Коньяков, кого можем ему порекомендовать?
 
Второй зам посмотрел в свой блокнотик и выудил фамилию:

- Мерзавцева можно…

- Нет, его не трожь – он у меня по УДО пойдёт, - и наклонившись к уху зама прошептал: «Я уже получил BMV от него".

- Ну, тогда… Стукач. Он на целых двадцать дней просится.

Треплович согласился, не капризничая.

Но на этом второй зам свою деятельность не закончил и глядя в блокнотик спросил:

- Господин начальник, вновь прибывшие тоже просят отпуска. Как с имя быть?

- А, ну-ка, кто там?

- Свиномайтис, Нахалеску, Подонкобаев, Гадминьш, Воролайнен.

- Нет, этим ни в коем случае отпуска не давать – они же свалят за границу!  Всё, что мы сможем сделать для них, это оформлять благодарности, чтобы можно было по УДО освобождать. Штук двадцать – тридцать благодарностей за время ихней карьеры у нас оформим и пусть хотя бы этому будут довольны. Ну, конечно, не за просто так.

Долго ещё протекал разговор начальника тюрьмы с подчинёнными в таком русле. Много вопросов было намечено решить с помощью небескорыстных добровольных пожертвований заключённых, например, покраска всех зданий и снаружи, и внутри.

Ожидая появления долгожданной комиссии, владелец тюрьмы хотел просветить своего подчинённого насчёт непонятных слов и начал, было:

- Да, сведущие люди мне объяснили значение слова «мониторинг». Оказывается…

Но начальник тюрьмы, желая показать, что и его подчинённые не «лыком шиты», переполненный гордостью за них, перебил шефа:

- Не извольте беспокоиться: мы тоже догадались и всё сделали, что требуется, - и он кивнул на солидный саквояж, который был при нём. – Здесь два с половиной миллиона. Только в какой момент его вручить и кому?

Хмырь-Болотный совершенно не понял, о чём речь, но то, что в саквояже деньги, сомнений не было: сказано же открытым текстом. А в делах, в которых замешаны деньги, да большие деньги, спешить наобум противопоказано. И он сказал дежурную, но осторожную фразу:

- С этим нужно быть очень осторожным.

- А, может, вы сами вручите? Вам виднее будет.

- Да, так будет вернее, а то ты ещё дров наломаешь.  Иди, в мой кабинет положи и пусть секретарша закроет его на ключ. Мне мои люди позвонили: гости прибудут через десять минут.

До приезда гостей начальник тюрьмы успел объяснить смысл слова мониторинг, как они его поняли, и предусмотрительно застраховались, собрав удовлетворительную сумму.

Хмырь Болотный всё понял, мысленно назвал дураками всех участников расшифровки слова «мониторинг» и отметил положительное качество глупости: будь они умными, не видать ему непредвиденных, даровых два с половиной миллиона рублей!

Международная комиссия по мониторингу прибыла вовремя. Её встретили: владелец первой в стране частной тюрьмы господин Хмырь-Болотный, и начальник этой тюрьмы господин Дармоедов.

Гости побывали и в спортзале, где спортсмены ходили гусиным шагом. и в актовом зале, где проходила репетиция сказки «По щучьему велению». Побывали в школе, в производственном цехе, где заключённые клеили игрушки для новогодней ёлки, в Красном Уголке, где несколько человек трудились над созданием стенной газеты. Но так как сие мероприятие выполнялось впервые, и её создатели не имели навыков, то они просто передавали друг другу различные листки бумаги, укладывали их на большой лист и спрашивали с деловым видом: «Ну, как? Так лучше?»

И всё-таки без казуса не обошлось. Подошло время обеда. Комиссию конечно интересует и этот процесс. При подходе к столовой гости услышали голоса, выражающие недовольство. Эти голоса умолкли, как только гости зашли внутрь. Председатель комиссии, швед, спросил о причине недовольства. С грехом пополам удалось выяснить нестыковку. Работники столовой слышали, что в мире популярен «шведский стол». Даже в кинохронике видели, как люди подходят к отдельным столам, где выложены ингридиенты обеда и каждый накладывает себе сам.

 В данном же случае, примерно трети желающим обедать, ничего не досталось. Председатель комиссии, будучи шведом, нашёл ошибку и объяснил персоналу столовой их промашку: шведский стол не нормирован, каждый едок берёт столько, сколько желает и, тем не менее, всем должно хватить. А сотрудники данной столовой приготовили обычный объём пищи, только распределили её не по отрядам, а по отдельным столам.
Швед был очень доволен собой, что сделал одно конкретное полезное дело и, значит, не зря живёт на белом свете. Уже за одно это он готов был не заметить некие грешки, которые при мониторинге напрашивались сами. Он даже пообещал прочитать лекцию не только о таком выдающемся открытии, как "шведский стол", но и о самой лучшей в мире пенциарной, скандинавской, системе, в основу которой положено  не наказание заключённых, несчастных уже самим фактом звключения, а их поощрение.
Владелец частной тюрьмы господин Хмырь-Болотный, уловив слово "пенциарной", сразу смекнул, что иностранец знает это слово и принялся склонять его к прочтению лекции в первую очередь. А предварительно не мешало бы организовать  "шаедский стол" по всем правилам. Ну, не мог скандинав устоять перед соблазном - просветить этих дремучих русских, и с радостью согласился изменить график посещения тюрьмы.
В организованный "шведский стол" русские умудрились щедро внедрить   напитки, не отличающиеся от водки и вина. И руководитель комиссии и её члены были совместно поражены тем, что в поощрении заключённых русские пошли дальше них. Они договорились меж собой, что по приезду в свою Европу, надо будет собрать симпозиум и изучить опыт русских.
После этих мыслей вся делегация "вырубилась" и пришла во вменяемое состояние только через два дня, уже будучи дома. Но к тому времени мысль - об мзучении опыта русских - уже выветрилась из их голов.