Колумбийские частушки

- А  брату моему  плечо разворотило каким-то станком на работе. Три года назад, - произнесла Мерседес, выходя из воды, и замолчала.

Я  кивнула в ответ. Воспользовавшись кратковременной передышкой в пулеметной очереди вылетающих из Мерседес слов,  я растянулась на шезлонге и закрыла глаза. Ракитовый куст, в тень которого я перетащила шезлонг, рос почти в воде. Гибкие ветви касались ее, плавно перемещаясь по глади. Я опустила ноги в воду. Полежать так с недельку... и врасти корнями рядом с ракитой...
 
- Ужасная история. Просто ужасная, – вздохнула Мерседес, присаживаясь рядом, и посмотрела на часики.

Я вынула ноги из воды.

- Он в больнице месяца два потом лежал, - продолжила она. - А она к нему ни разу и не пришла.

- Кто не пришел? –  решилась я высказать удивление.

- Как кто? – встрепенулась Мерседес, обрадовавшись моему участию в  разговоре. – Жена не пришла! Муж в больнице, куча операций, руку ему пришивают, а она – не пришла!
 
- Так твой брат женат?

- Был! Был женат. Две дочки у него. Красавицы. Двадцать лет прожили они душа в душу, а как несчастье с ним случилось, его женушка то свое истинное лицо и показала. Каменная она у него была. Ни рассмеется, ни заплачет, ни закричит. Молчит да молчит. А потом вон какую штуку ему выкинула. Это потому, что она не наших кровей, - Мерседес многозначительно посмотрела на меня.

«Да уж», - подумала я. «Случись такое с мужем Мерседес, то крику было бы до столицы Колумбии».

- А откуда она? – я потянулась к бутылке с водой.

- Полька она, -  с готовностью затараторила Мерседес. – Рыжая. Он ей и работу отыскал, и дом купил, и все-все для нее делал. Руку потерял. А она – тварь. Рыба холоднокровная. Рыжая. Даже в больницу не пришла. А когда он домой вернулся, то ни-че-го-шень-ки дома для него не делала! Уйдет себе на работу, а ему убирать-готовить приказывает! Ну разве так можно с мужиком-то? – грудь Мерседес заколыхалась. Ее владелица попыталась подняться с лежанки.   Я услужливо протянула ей бутылку с водой. Но Мерседес, поблагодарив меня отрицанием, дотянулась до  сумки, вынув из нее фотографию. На ней две девочки плескались в бассейне. Одна, помладше, сидела на круге, а вторая держалась за него. Младшая смотрела в обьектив и смеялась. Ее рыжие кудряшки светились на солнце. Старшая, очень похожая на Мерседес, а, значит, и на своего отца, черноволосая и черноглазая, пышнотелая колумбийская чикита, показывала в профиль роскошную гриву, очень красивый прямой нос и сжатые губы. «Как иногда удивительно распоряжается природа, - подумала я. Старшая дочь, получив в наследство латиноамериканскую внешность отца, прячет эмоции прямо по-европейски. А ее сестра, копия «холоднокровной» матери, ими просто лучится.»

- Красивые дети, - сказала я. – Племянницы?

- А дом, дом видала какой? Домяра! Три этажа! Сбежать из такого дома! С бассейном!

- Что значит «сбежать»?

- А вот то и значит. Брат подлечился немного, но все равно на больничном оставался года с два, пока рука у него бездействовала... Потом поехал мать на родину проведать. Вернулся – а семьи нету! Сбежали!

Мерседес взяла у меня фотографию. Посмотрела на племянниц. Черные вишни ее глаз подернулись влагой. Смахнув слезу, она промолвила: - Сиротинушки. Ужасная история. Она опять посмотрела на часики.

- Ну пойдем? А то скоро гости приедут, – сказала Мерседес и поднялась с шезлонга.

- Какие гости?

- Ну дела, - протянула Мерседес. – Я ж тебе про брата все уши прожжужала! Он и приедет. Бедненький, и некому о нем позаботиться...

Мы оделись, собрали в рюкзак нехитрые дачные пожитки и поплелись по петляющей проселочной дороге наверх, в гору, к дачному участку Мерседес.
Несколько лет назад Мерседес купила два гектара леса-валежника на горе Святого Амвросия, но построить дом так пока еще и не удосужилась. Ее участок имел форму треугольника, основанием упираясь в дорогу. В прошлом году Мерседес вырубила на участке колею, которую посыпали щебнем. Теперь на участок можно было заехать нескольким машинам. Натянутая на вьезде между двух  величавых сосен цепь означала отсутствие хозяев. Мерседес сняла цепь с крюка, рядом с которым была прибита табличка с адресом «Номер 103, дорога Святого Амвросия», и мы поднялись по поросшему бурьяном щебню наверх, к «фазенде», состоящей из нескольких полениц, кострища, огороженного валунами и почерневшими от дождей  пнями, струганному из трех бревен столу и двух скамеек возле него. Чуть поодаль под навесом, натянутым между деревьями, стояла палатка  с несколькими раскладными стульями перед ней. Да три гамака качались в такт ветру – один прямо за кострищем и два по сторонам его.
Я сразу же занялась разведением костра посредством сожжения бересты под поленьями. Костер, от комаров спасенье, в лесу на горе жгли постоянно и независимо ни от погоды, ни от времени суток. Мерседес включила походную плиту и поставила на нее кофейник.

Я никогда не была в Колумбии, но знаю доподлинно, как в Колумбии пьют кофе. Первую чашку пьют на раскладных стульях под навесом. Затем относят чашки на стол из бревен и перемещаются к костру. Вторую чашку пьют у костра, жаря сосиски, после чего, укрыв их получше, с третьей чашкой ходят по усадьбе и показывают ее достопримечательности.

- А там будет цветник, - Мерседес кивнула на поленицу перед костром. – И ручей с фонтаном, - добавила она после минутного раздумья, глядя на осиное гнездо.

- Эй! – снизу с дороги засигналила остановившаяся машина. – Можно к вам на барбекю?

- Это Норман, - прошептала Мерседес. – Я его не звала, - добавила она, расстегнув верхнюю пуговку.

Высокий худощавый мужчина уже поднимался к костру. Помните кукольные театры, где кукольщики дергают кукол за веревочки? Кто-то невидимый дергал Нормана за руки и за ноги, не рассчитывая траектории их движения. Он шел как на шарнирах.

- Здравствуйте, - голова Нормана дернулась в мою сторону. – Польщен, даже весьма. Учитель физкультуры на пенсии. Живу я здесь на горе. Сосед, можно сказать. Мерседес! Как твои колумбийские дела с выживанием в канадском лесу? А я тебе книжку принес, как обещал. Руку Нормана дернули, она описала плавное полукружие и поднесла к носу колумбийки затрепанный томик, на обложке которого красовался лыжник в ушанке на фоне заснеженных елей, а под ним название «Как не умереть в тайге».

- Ах, мучас грасиас, - запела елейным голосом Мерседес, скосив на меня предварительно недоуменные глаза (Да что же это такое, я не понимаю!)  – Присаживайтесь. Кофе?

- Нет, у меня свое, - Норман, получив разрешение, сложил ноги возле костра. Вынул из авоськи замороженный бифштекс, завернутый в фольгу, развернул, посолил, поперчил и положил на решетку на костре. – Надоело, понимаете ли, летом на кухне возле плиты торчать. На костре всегда вкуснее. Правда, Мерсик? – туловище Нормана дернуло в ее сторону. Та сделала вид, что с увлечением листает подарок.

- Как интересно, Норман.
 
- Человек я простой, непривередливый. Скромный, - отозвался тот, подкидывая поленьев. - Женщину вот себе ищу.

Томно зафыркал бифштекс на костре. Взяв нож, Норман склонился над ним, орудуя. Образовалась какая-то странная пауза. И я, посчитав себя лишней, извинилась за срочную нужду и пошла наверх, в валежник, стараясь не смотреть на умоляющие остаться черные колумбийские глаза. Вернувшись, застала такую картину: Мерседес сидела возле костра с открытой на пятидесятой странице книгой, а Норман разговаривал по телефону возле своей машины.

- Женщину он ищет, - зашипела  Мерседес мне в ухо. – А как же. Да у него трое детей от первого брака! Несовершеннолетних! И бывшая им вертит как хвостом! Вон, второй  раз ему звонит. Ребенка куда-то отвезти срочно надо.

Норман исчез, оставив  книгу, бифштекс и шесть бутылок пива.

Мы сидели у костра и пили пиво Нормана.

- Слушай, Мерседес, а почему ты с мужем развелась?

- Длинная история, - вздохнула Мерседес. Мы познакомились в Женеве. Мне было тридцать и я уже лет пять, как уехала из Колумбии. Представляешь, я прилетела в Швейцарию с десятью долларами в кармане! Самой сейчас не верится... А он был такой обходительный, такой обходительный. Мерседес подцепила вилкой сосиску с решетки.

- Ну выпьем, - сказала она и мы чокнулись бутылками.

«Любовь с первого взгляда, вот что у меня было. И у него тоже. Дочь он назвал Наташей, а сына я назвала Сантьяго. Мы переехали в Канаду. Он нашел работу в отличном месте. Хорошие деньги получал. Рос по службе. Стал ездить в командировки в разные страны – Мексику, Бразилию, в Японию несколько раз. А я дома с детьми сидела. Цветочки разводила, да. Однажды звонит телефон. Беру трубку – а там женский голос меня Наташей называет и просит папу позвать. Ну я притворилась Наташей и сказала, что папа на работе. И тогда эта выдра японская мне и рассказала, как она моего папу любит и ждет-не дождется, когда к нему в Канаду переедет.»

- Любовницу завел?

- Если бы! – взорвалась Мерседес. – Он вообще ей сказал, что меня в природе не существует! Он ей наплел, что один детей воспитывает, оказывается, а я исчезла! Испарилась! Вот такая в итоге получилась любовь с первого взгляда.
 
- По-русски говорят: седина в бороду, бес – в ребро.

- У нас говорят: полуденный демон проснулся.
 
Мерседес улыбнулась и потянулась за второй бутылкой. В это время на участок поднялась и остановилась напротив костра Тойота. Из нее вышло два человека: очень грузный мужчина лет сорока в шортах, из которых на короткие ноги вываливался огромный живот и очень  высокая девушка лет восемнадцати. Странное дело, они были похожи как две капли воды: оба черноволосы, черноглазы и болезненно полны, а при походке совершенно одинаково  оттопыривали большие пальцы рук, раскрывая ладони. Мерседес, не скрывая удивления, смотрела на приближающуюся пару. Я, уже по привычке, занялась поиском поленьев для костра.

- Ола, сестричка! – тяжело отдуваясь, произнес толстяк, оказавшийся братом Мерседес. – Произошло чудо! Я нашел дочь. Знакомьтесь.
 
Дальнейший разговор между членами колумбийской семьи происходил по-испански. Я, спрятавшись за костром, наблюдала энергичную жестикуляцию и могла лишь догадываться о его содержании. «Какая еще дочь? Что ты опять сотворил?» - было написано на лице Мерседес в то время, когда она два раза целовала обнаруженное чудо в щеки. «Не боись, сестра. Посмотри, как я счастлив!» - хлопал дочь по спине толстяк. Он показал ей рукой на меня, наверное, сказав «иди-познакомься-поговори», и девушка пошла в моем направлении. Она отлично говорила на английском. И пока мы искали вместе поленья, я выяснила, что она приехала из Майями, где учится в университете, а живет с мамой и отчимом, а папу нашла по интернету, точнее, он ее  нашел... В моей голове спутались все родственные связи. Я вдруг подумала про Санту-Барбару. Черт, подумала я, они ведь действительно так живут! Взаправду!

После ужина, за которым был благополучно сьеден бифштекс так и не вернувшегося Нормана, толстяк достал из багажника бутылку рома, разлил по кружкам и отошел к пеньку, стоящему на месте будущего цветника. Он поставил на него ногу. Положил, поерзав, на нее свой огромный живот и театрально отставил руку с кружкой. Он был похож на Наполеона. Публика в трех женских лицах сидела у костра, подняв кружки.

- Посмотрите на меня, - начал спич толстяк. Мерседес посмотрела на меня и недоуменно подняла брови. Девушка не сводила влюбленных глаз с отца, который пообещал ей ПМЖ в Канаде и комнату в своем огромном доме. Я смотрела сериал.

 – Я не пью, продолжал оратор. - Сегодняшний ром не в счет. Он ради дочери. Я не курю и не колюсь. Какая женщина, я вас спрашиваю, откажется от такого мужа?

Молчание.

- То-то, - удовлетворился ответом толстяк и снял ногу с пенька. Мы втроем как по команде поставили кружки на стол. Отказавшись от кофе, гости сели в Тойоту и уехали на Ниагарский водопад.

- Скажи, Мерседес, - спросила я,  - наверное, от твоего брата жена сбежала из-за того, что у него обнаружилась внебрачная дочь?

- Да ну, - отмахнулась она. – Разве от такого сбегают?
 
- Да и сбежала она до того, - добавила она задумчиво. - Ох, ничего я уже не знаю.