Елизавета. Юная дочь Петра. Кн. 1. Глава 29

Глава 29
   
    В Петергоф Август возвратился на другой день к обеду, со свитой, состоящей из кузенов его невесты, Нарышкиных, Ивана и Семёна, охотников, гончих собак и диких зверей. Он не застал невесту, уехавшую на пикник с государем. Удрученный сим обстоятельством, принц прилёг отдохнуть.
    - Gott! – возопил Иоганн, его верный камердинер. – Вы с ума сошли! Вы пили с русскими это их ужасное пойло - водкью? Невероятная глупость!
    - Ты, пожалуй, прав, - вяло согласился с ним Август, - у меня голова трещит, да так, что только искры из глаз не сыплются. Оставь меня в покое!
    - У вас жар! – дотронулся до его лба камердинер. – Ваше высочество, вас всего трясёт, как щенка. Вы заболели. Не возражайте! Я сейчас же делаю вам пунш и в кровать! Нужен доктор!
    - Не надо, - просипел принц и закашлялся так, что Иоганн бросился за Лестоком.
    Доктор обнаружил сильную простуду.
    - В постель, немедленно! - последовал приговор.
    - Но завтра состоится охота! – Принц дико расстроился и поглядел так, как будто его приговорили к казни. Как ни старались Жано Лесток и камердинер, но так и не смогли его уговорить доложить невесте, что он болен.
    - Нет и нет, делайте со мной, Лесток, чего хотите, но чтобы завтра я сел на коня! – твердил принц.
    Вот ведь беда! Жано Лесток приготовил для больного микстуру, тот выпил и на другой день был на ногах.
    - Вы больны и опасно! – предупредил доктор.
    - Ерунда! Иоганн, живо мне одеваться! Я ни за что не разочарую свою суженую!
    Лесток же понадеялся на то, что принц крепок телом.
   
   
    Регламент, установленный при дворе Меншиковым, был нагло нарушен самим юным императором. На охоту Лизета выехала рядом с Петром, в мужском костюме, с развевающимися каштановыми волосами, смело выпущенными из-под пуховой шляпы. Государь по наивности предпочёл её невесте, и разъярённый Меншиков тут же дал себе самому обет, как можно скорее выслать за границу беспокойную «минхерцеву девку». Не быть Лизетке государевой фавориткой, ни за что на свете! Архиерей – вот её судьба. Она уже и перестарок - восемнадцатый год. А государь-то, дурачок, открыто ею любуется и ревнует вертихвостку. Светлейший князь уловил взгляд императора и охнул – взгляд деда! Лизете тоже иногда чудилось, что рядом отец. Ох, как посматривает на неё Петруша! Но ведь ему всего одиннадцать лет, хотя по росту можно дать куда больше.
    Она разгорячила свою кобылу и обогнала подростка. Ого! Девушка звонко засмеялась. Как покраснел-то! Ничего-ничего, совсем скоро юный государь получит подарок.
    Девушка привстала на стременах и поднесла к глазам руку в перчатке. Да вот он!
    Гикнув, она пришпорила свою кобылу и полетела над лугом. Государь заорал было что-то вслед резвой амазонке, но увидав кавалькаду всадников, едущих им навстречу,  пустился вслед. А за ними полетела вся развесёлая охота. Елизавета и Пётр первыми поравнялись с гостями. Принц спешился и учтиво поклонился Петру:
    - Ваше императорское величество! Принц Голштинский, князь-епископ Любский, приветствует вас! Весь к вашим услугам! Спешу присоединиться к вам на охоте. Прошу простить за небольшое опоздание: я должен был обзавестись зверьём для травли. Разрешите участвовать в загоне и травле зверей вместе с вами? У меня много меченых лисиц и зайцев. – Он указал в сторону охотников, держащих в руках клетки.
    - Ух, ты! – обрадовался император. – Лизета, глянь-ка, какие зверёныши! Вот уж где красота! Кто их прислал? Откуда они у вас, принц, откуда?
    - Это сюрприз вашему величеству и моей наречённой невесте, - заявил принц. – Лис и зайцев мне любезно уступил князь Александр Львович Нарышкин, и собаки – из его свор. – Август уже с трудом перемогался. Его знобило, на лбу выступили крупные капли пота.
    - Я желаю быть ловчим! Вы не против, ваше высочество? – спросил Пётр, сверкая глазами.
    - Желание вашего величества для всех – закон. И для меня – в первую очередь!
    Государь тут же получил в седло меченую лисицу и поспешил взяться за дело. Он выехал вперёд, наклонился с седла и выпустил зверя. Теперь полагалось несколько выждать, чтобы дать лисице уйти. Отсчёт времени пошёл на секунды, и вот государь издал восторженный вопль – сигнал к охоте – и рысью взял с места. Пронзительно завизжав, Елизавета рванулась за ним следом, а за нею – вся лавина охотников.
    Ор, топот, визг, лай и рёв огласили окрестности. Но лишь трое всадников вырвались далеко вперёд. Какое счастье – ощущение полёта! Пётр, Август и Лизета скакали с ветром вперегонки. Благо, перед ними расстилались поля, да широкие перелески. Впереди них пластались гончие, то, вытягивая изящные длинные тела, то, катясь огромными белыми клубками. Ещё дальше мельтешил рыжий пушистый хвост лисицы. Лиса виляла, юлила по сочной кудрявой травке, ныряла в кусты и снова выскакивала на тропу. Летние поляны и перелески совсем не те, что осенние – есть, где укрыться.
    - Атту! – выходил из себя государь. – Уйдёт рыжая!  Аякс! Апорт!
    Любимый кобель императора, Аякс, стелой ударился за лисицей, а она – в кусты! Аякс – следом за нею.
    - Атту! – присоединился Август к Петру. – Диана! Апорт! – выкрикнул он, и нарышкинская сука, успевшая покориться принцу, нырнула за Аяксом. Дико, пронзительно заплакала лиса, и дружным лаем ответила на её стон свора. Ломко прозвучали голоса охотников.
    - Аякс! Диана! Ко мне!
    Высокая поджарая Диана грациозно выбежала на поляну. У неё в зубах болталась мёртвая лисичка. Диана бросила добычу к копытам коня принца и звонко тявкнула.
    - Гут! – Август спешился и взял добычу. Рядом с ним уже стоял юный император с румянцем во всю щеку. Неизъяснимым казался взгляд прелестных глаз отрока, вознесённого волею судьбы над всеми. Гневался государь, или восхищался? Принц, почти равная ему королевская особа, учтиво поклонился и вымолвил. – Я нахожу ваше величество великим стратегом и лучшим ловчим. Примите от меня в дар всех меченых зверей и лучшую суку моей своры Диану. Я вижу, она понравилась вам, государь?
    - Спасибо! – обрадовался Петр. – Отныне, принц, вы - лучший мой друг! – он протянул Августу крепкую ладошку и с силой встряхнул его руку. – Чем я могу отблагодарить вас?
    Август переглянулся с торжествующей невестой и выпалил:
    - Государь! Я приехал в вашу страну с единственной тайной целью – жениться на прекрасной Элизабет. Мне удалось овладеть вниманием самой прелестной невесты Европы. Её величество, ваша бабушка, дала согласие, пока жива была, выразив свою волю в Тестаменте. О чём я прошу вас? Что больше всего меня тревожит? Государь, до сих пор не состоялась наша официальная помолвка, и день свадьбы всё ещё не назначен. Так соблаговолите же разрешить мне надеть обручальное кольцо на пальчик моей прекрасной невесты и определить день венчания. Пусть оно будет скромным и пройдёт в православной церкви.
    - Это всё? – помрачнел Пётр, начиная грызть ноготь.
    - Всё, ваше императорское величество!
    - Вы её увезёте за границу?
    - Это как будет угодно вашему величеству! В принципе, я готов оставаться в России сколько угодно, - принц несколько покривил душой, давая это обещание.
    - Я бы хотел, чтобы Лизета не покидала двор, - заявил император, - и, если вы останетесь в России, брат мой принц, то я разрешаю. У вас есть с собой кольца? Если да, то можете сейчас подарить кольцо тётушке, пускай все видят. А потом мы с вами, братец, выпьем на брудершафт и станем обращаться на «ты» друг с другом. Не люблю это французское «выканье» между своими.
    - Я готов, ваше величество! - пылая, вскричал Август, и, подходя к Елизавете, заметил, что они плотно окружены кольцом любопытных придворных. Светлейший князь, грузно спустившийся с коня на землю, проскрипел:
    - Что тут, чёрт возьми, происходит?
    Под его гневным взглядом князь-епископ Любский раскрыл ладонь.
    - Кольца, - проговорил князь Александр Данилович брезгливо, - и почто ты, ваше высочество, лезешь в пекло? Ну, ты, пострел, везде поспел! Хотя я не препятствую, бери девку, да помни: золотом на приданое ей Сенат не располагает. Нетути! – и он трагически развёл руками. -  Свадьба состоится через две недели в моей церкви, а до того встречаться вам не дозволяется, даже в присутствии гофмейстерины мадам Салтыковой. Да, кстати, где этот образец добродетели? Где все остальные? Почему цесаревна на охоте одна? – светлейший всё брюзжал недовольно, пока жених надевал Лизете на палец кольцо. – А теперь, - сразу заявил он, - отправляемся обедать. Тут, на поляне уже накрывают обед, ваше величество, а опосля обеда тотчас отбываем в столицу.
    - Это ещё почему?! – закричал Пётр. – Князь-епископ подарил мне столько зверей, что и за неделю не перетравим! Ведь только что начали охотиться!..
    - Подошло время, государь! – резко отрубил Александр Данилыч.
    - Чему время?
    - Вестимо, ваше величество – учёбе! Ты забыл, что по расписанию у тебя завтра уроки? В девять часов уже назначено учителю истории. Тебе будет излагаться из древних времён, разные случаи о переменах, приращении и умалении разных государств, а особливо о добродетелях царей. Никаких больше глупых развлечений. Охота существует лишь для дураков и бездельников. Вот дед твой не любил охотиться, он убивал только врагов человеческого рода, теснивших нашу державу. Так и ты должен готовиться идти по стопам деда. Давай-ка не хмурься! Приглашай всех к столу, и прежде свою невесту. Где она? Маша! Изволь-ка подойти к жениху. Что ты, ваше величество! Нежно бери её за кончики пальцев, а не хватай грубо лапой. Вот так! – князь соединил руки Петра и Марии. – Пошли, дети, откушаем и скорее поедем в Петербург. А лени места у нас отныне не будет. Не зря, чай, дедушка изгонял лень дубинкой? Так не будет её и духу!
    За обедом Лизета сидела рядом со своим женихом, но, увы, не перемолвилась с ним ни словечком. Зато Пётр осмелился и объявил во всеуслышание, что дарит им по случаю официальной помолвки, самых лучших жеребца и кобылу со своей конюшни. Они с принцем выпили на брудершафт, и Меншиков немедленно заторопился с отъездом. Он сам лично проследил за Елизаветой и Натальей, чтобы они отправились в Летний дворец с мадам Роо. Август нежно простился с невестой, и Лесток вдруг вызвался быть ему провожатым.
    «Как он смотрел на меня! – уже в коляске опомнилась Елизавета. – Так смотрел, будто болен!». Но она бы не осмелилась потребовать развернуть карету обратно, она была не в праве что-нибудь решать. Светлейший князь всех поставил на своё место и её тоже.

   
    Принц, изрядно измученный лихорадкой и полупьяный, поехал не домой, а в Апраксины палаты, к двоюродному брату и попал на ужин. Они с доктором присоединились к гостям, не снимая охотничьих костюмов. Больной вид кузена насторожил герцогиню Анну Петровну.
    - Что с вами, милый братец?
    - Должно, я немного простудился, - сказал принц, - представляете, я парился в русской бане, купался в реке, пил русскую водку и опять купался.
    - Где и зачем? – не поверила она.
    Тогда Август ошеломил всех рассказом о посещении мызы Нарышкина и обручении.
    - Да ты попал в фавор! – заорал Фридрих. – Виват, братец!
    - Виват! – Август поднял бокал и ослепительно улыбнулся. Все чокнулись с ним и выпили. Но вдруг счастливый жених вскрикнул, выронил бокал, и страшный кашель начал сотрясать его тело.
    - Где болит? – забеспокоился доктор.
    - В крестце …
    Лесток замахал руками и распорядился:
    - Скорее его в постель! Иначе я не довезу его высочество живым до дому!
    Анна Петровна распорядилась приготовить больному постель в одной из гостевых комнат. Иоганн и несколько слуг последовали её приказу.
    - По-моему, это обычная простуда, - проговорила Аннушка и обратилась к супругу. – Послушай, Фридрих, сестре пока не будем об этом говорить!
    Больного уложили в постель. Бедный принц находился в том невменяемом состоянии, в котором нельзя не то, чтобы сопротивляться, или спорить, но даже ворочать языком. Он снова пожаловался на боль в крестце. Ему было до того плохо, что он отдался в руки Лестока, весь в жару и почти беспамятстве и затих. Но ближе к утру, больной начал метаться и бредить, и стонать, хрипло выкрикивая имя невесты. На лице и ногах появилась сыпь. Лесток немедленно прогнал лакея принца, Иоганна, к герцогине.
    - Передай, что болезнь его высочества заразна. На лицо все признаки оспы!
    Анна, сильно встревоженная, прибежала сама.
    - О, - остановил её в дверях доктор, - пожалуйста, не входите. Это оспа! Скажите мужу! И надо немедленно перевезти больного домой, в пожалованный ему дом на Мойку.
    - Ни за что! – вскричала Анна Петровна. – Он наш родственник! Надо немедленно посылать за Блюментростом! Ох, моя бедная сестра … - она беспомощно упала в кресло и зарыдала.
    - Елизавете Петровне ничего говорить не надо, - мягко приступил к ней Жано.
    - Конечно, конечно, я не допущу, чтобы и она заразилась…
    Через час прибыли доктора Блюментрост и Бидлоо, и они тоже с точностью подтвердили диагноз Жано: оспа. Больному с каждым часом становилось всё хуже. Усиливался жар. Август не узнавал окружающих и метался в жару, или дрожал в ознобе. Анна Петровна плакала и ломала руки, не зная как быть. Как долго ещё больной протянет? Как сообщить сестре о постигшем их всех несчастье? Но пришла пора. На вторые сутки Анне сообщили, что слухи о смертельном недуге жениха младшей Петровны вышли на улицы столицы. «Сам Господь Бог не хочет, чтобы отдавали нашу царевну за кукимора! Вот и старшую зря выпихнули за голштинское лихо!» - судачили словоохотливые петербуржцы.
    Но Елизавета пока ничего не знала. Летний огород в эти дни самым настоящим образом вымер. Светлейший князь закрыл сюда доступ для всяческих визитёров, пока здесь живут девственницы-принцессы со своей обслугой. Так что когда к ней приехали от сестры, Елизавета была попросту ошарашена. Как? Жених болен? Её разыгрывают? Девушка хотела пешком бежать к сестре, и её с великим трудом остановили. Лизета, в чём была, в том и запрыгнула в карету.
    В сенях Апраксиных палат герцог, с перекошенным лицом, расставил перед ней руки.
    - Там зараза! А ты зря призвала её! – это жене.
    Елизавета накинулась на сестру и зятя, чуть ли не с кулаками:
    - А ну, уступите мне дорогу! Я уже переболела оспой! – заявила она им напрямик. – Аннушка, ну, объясни же своему мужу! Я ведь не вру!
    Анна, молча, кивнула.
    - Дура, - заныл зять.
    - Да говорю же тебе, Фридрих, что я переболела этой заразой, в пять лет! Меня вылечил доктор Арескин, ныне покойный, и даже без урону для моего лица. Ну, Аннушка, ты же свидетель!
    - Меншиков не велел заходить к больному! – упёрся зять.
    - Да ему-то, Меншикову, одна радость от моей смерти! – затопала она ногами.
    - Лизета, милочка, ну, ради всего святого! - Анна присоединилась к своему муженьку, заливаясь отчаянными слезами. Вдвоём они вцепились в Лизету с обеих сторон и закричали на лакеев, чтобы те выстроились перед спальней больного. Потом призвали со двора дежурных преображенцев.
    Зарыдав, обессиленная Елизавета рухнула на кушетку. Да что же это такое? Почему к ней столь жестока судьба? Так она и пролежала в слезах до вечера, отказалась уйти ночью в спальню, и на другой день её побоялись трогать с места. Лесток всё это время оставался у постели больного, а Блюментрост навещал его два раза в день, и каждый раз выходил хмурым. На третий вечер Блюментрост, проведя пять минут у больного, быстро вышел, сухо откланялся и уехал, не удостоив ни словом несчастную невесту.
    Елизавета, как фурия, набросилась на Лестока, вышедшего за ним следом из спальни и замерла, встретившись с ним глазами, ибо глаза Жано были полны слёз.
    - Ты… ты ничего не можешь сделать? – не поверила девушка.
    - Не могу, моя обожаемая принцесса! О, хоть убейте меня, но я ничего не могу, - ответил он и заплакал.
    Жених русской цесаревны Карл Август Голштинский, князь-епископ Любский безвременно испустил дух. Последний вздох его растворился в петербургской жемчужной белой ночи.
    Закрыв глаза, Лизета откинулась на диванные подушки. Рыдать больше не хватало сил, но слёзы беззвучно струились по её бледным ланитам. Сестра нежно её обнимала. В ногах, примостившись на краешке дивана, зять жадно приложился к бутылке. Вдруг часы запели заунывную мелодию:
«Аch, mein lieber Августин, Августин, Августин»
     На другой день тело покойного обрядили и вынесли в лютеранскую церковь.


Рецензии