Метель

Медленно кружась, падали снежинки. Под ногами жалобно поскрипывал снег, нарушая необыкновенно звонкую тишину. Сергей шёл всё дальше от села по едва заметной среди белого поля, дороге. Кто-то недавно ездил на покосы за сеном. След от саней слегка припорошило, но клочки сена, жёлтыми ёжиками торчат вдоль дороги. Сергей поднял несколько золотящихся травинок, растёр в ладонях и поднёс к лицу, жадно вбирая ноздрями аромат. Наконец-то он дома! Всё здесь родное! И это поле… Вон там, у лесочка, он, ещё сопливым мальчишкой, сел за штурвал отцовского комбайна… Сергей шагнул с дороги. Под слоем пушистого свежего снега был прочный и твёрдый наст. От дороги до берёзы – рукой подать. У этой берёзы он однажды встретил Любу… Платье на ней было голубое, как небо. Как давно это было! Девчонка с огромными серыми глазами и толстой, пшеничной косой! Сергей прислонился щекой к шершавому стволу берёзы: «Что, холодно тебе одной, старушка? Одному везде холодно…» – прошептал он берёзе, нежно приглаживая отставшую плёнку коры. Вот его пальцы коснулись глубоких чёрных линий: «С+Л». Любушка! Тогда, смущаясь и краснея, он впервые сказал «ЛЮБЛЮ!». Как-то само собой получилось. А она… Она удивлённо захлопала своими огромными, как у куклы, глазами, засмеялась… Потом побежала прочь от него по полю, в сторону села. Немного отбежав, обернулась и показала ему язык. Она убегала, а он стоял и смотрел ей вслед. Ему очень хотелось догнать её и врезать по шее, но что-то мешало и он стоял, сжимая кулаки в карманах и просто смотрел, как она убегает от него всё дальше и дальше. Вот тогда Сергей и вырезал на стволе эти буквы… Как давно это было! Ещё не отбродил сок и берёза плакала вместе с ним… Это были его последние детские слёзы. А может, наоборот, взрослые?
Всё также бесшумно падал снег. Но вот налетел ветерок и, подхватив пригоршню снега, смешал его с летящим сверху. Сергей, погружённый в воспоминания, не замечал ни чего вокруг.
Выпускной вечер! Музыка, смех! Девчонки в модных платьях, с прическами, как королевы! Ребята в костюмах, при галстуках… А Люба! Люба была прекрасней всех! Её золотистые волосы рассыпались сказочным водопадом… Ребята то и дело приглашали её танцевать, а Сергей стоял в сторонке, и никак не мог заставить себя подойти к ней. С того самого дня он избегал с ней встреч, старался не смотреть в её сторону, но всё же, невольно, следил за каждым её движением, ловил каждый её жест. Вот она слегка наклонила голову, вот резко повернулась и бросила в его сторону взгляд, в котором то ли вопрос, то ли вызов. Вот улыбнулась Семёнову, что-то сказала… Уже третий раз танцует с физруком! Смешно ей! Сергей с ненавистью смотрел на танцующих. В тот момент он ненавидел Любу, а, может, просто ревновал…
Лето на селе всегда пролетает незаметно. То покос, то дрова заготовить надо. И в ремонтных мастерских работа кипит. Как не хотелось покидать родительский дом, но председатель настоял, чтобы Сергей поступил учиться на механизатора: «Нам, Серёга, специалисты нужны. Ты парень толковый, глядишь, потом, и в институт поступишь, а там и меня заменишь - не за горами пенсия моя. Так что учись пока»
До самых занятий Сергей помогал отцу ремонтировать комбайны. Одноклассники разъехались, кто куда. Люба тоже уехала поступать в медицинское. Август катится к концу.
Город Сергею понравился. Каждый вечер дискотеки, кино. Не то, что у них в селе – только по выходным. Но только Сергей городу не понравился. То ли одевался слишком просто, то ли ещё по каким знакам особым все почему-то сразу узнавали в нём «дерёвню». Здесь он был чужеродным, совсем не похожим на городских ребят. На уроках же Сергей откровенно скучал, так как давно знал, что и где находится в кабине комбайна или трактора, как крепятся гусеницы. Он и без преподавателей мог собрать мотор и устранить любую поломку. Одно спасение от этой скуки - дискотеки. Но и там, как белая ворона… Спасибо физруку - научил кое-каким приёмам самообороны.
Как-то вечером, после очередной дискотеки, Сергея окликнул какой-то верзила:
– Эй, деревня! Дай-ка закурить.
– Не курю,- спокойно ответил он и попытался обойти незнакомца.
– Он не курит и не пьёт, он здоровеньким помрёт, - картинно развёл руками верзила и обернулся к своим друзьям.
Всё, что произошло потом, Сергей помнил плохо. Да и что помнить-то. Налетели всей толпой. Сергей же не из хилых. Отбивался, как мог, да только где одному против пятерых… Какой-то парень вступился за него. Компания разбежалась. Заступник, оглядев потрёпанного Сергея, снисходительно улыбнулся:
– А ты не из пугливых, мужик! Ну, давай знакомится. Меня Беркут зовут.
– Сергей.
– Пошли в кабак - знакомство отметим!
– Да я не пью…
– А я и не предлагаю. Посидим, расслабимся.
– Да у меня…- Сергей вспомнил, что карманы его почти пусты, но Беркут понял всё без слов.
– Ты не переживай! С деньгами проблем не будет!
И полетели дни. Началась, как тогда казалось Сергею, настоящая взрослая жизнь, с пышными вечеринками в ресторанах, с девочками. У Беркута оказалось много друзей с машинами и каждому надо было что-то подшаманить, подремонтировать, заменить… За работу платили щедро. Жить Сергей перебрался к Беркуту. У того была собственная трёхкомнатная квартира с телефоном и прочими удобствами, не то, что в общаге. Заказы сыпались как из рога изобилия. Соответственно и деньги…
Однажды, случайно встретил Любу. Обрадовались встрече. Долго гуляли по парку, вспоминая школу, одноклассников. Люба только приехала из дома. Была середина сентября. Сергей с горечью отметил, что лето кончилось, а он так и не навестил родителей. Всё дела, всё некогда!
Потом они целовались в затенённой аллее. Как-то всё само собой получилось… Только её глаза кричали: «НЕ СМЕЙ!»…
Больше Сергей не видел Любу, скрываться стала от него. А тут и за весёлую жизнь расплата пришла! Машины, что Сергей ремонтировал, ворованные были. Беркут, паскуда…
Сергей заскрипел зубами и огляделся, но не увидел ни поля, ни села. Кругом металось белое месиво метели. «Так и замёрзнуть не долго! Надо идти» Сергей протянул руку к стволу берёзы и застонал от резкой боли в суставах пальцев. Он нагнулся, подхватил пригоршню снега и стал растирать руки. Как огнём обожгло! Пряча руки в рукава, Сергей пошёл в сторону села. Ветер, налетая, рвал полы его полушубка, сорвал с головы шапку. Сергей попытался догнать, поймать шапку, но провалился по колено, упал. Шапка, чёрным клубком, катилась по полю, пока не скрылась за снежной завесой. Сергей поднялся и пошёл, осторожно проверяя крепость наста. Скорей бы выйти на дорогу, но где она? Правильно ли иду? Сомнения стали мучить. Не сбился ли? Ветер завывал на разные голоса, снег залеплял глаза и уши, ручейками стекал за шиворот. Где же село? Только не останавливаться! Надо идти! Наверно и электростанция не работает, потому села и не видно…
Очнулся Сергей дома. Было жарко и пахло щами. Оглушительно звонко мурлыкал кот. Всё тело его гудело и ныло. Сергей с трудом открыл глаза, попытался приподнять голову и понял, что вовсе не кот мурлычет, а шумит кровь в его голове.. .В груди зажгло, запершило в горле, он попытался откашляться, но вылетели какие-то свистящие звуки, на которые подбежала мать:
– Что, Серёженька, проспался? Ох, горюшко ты моё! Носит тебя нелёгкая!- голос матери стал отдаляться.
– Мама, пить…- еле проговорил Сергей и медленно стал проваливаться куда-то, во что-то тёмное, обволакивающее.
– Ох, горе моё непутёвое! Ишь, колотит-то как! Рассольчик вот холодненький… Этот Митька до добра не доведёт! Ему что! – как облака, плыли слова матери и Сергей попытался вспомнить Митьку, но какая-то неведомая сила тянула его в темноту.
Когда он снова пришёл в себя, то увидел широкое веснушчатое лицо Зинки Лопахиной.
– Ну, вот и хорошо! Что ж ты, Серёга, мать-то пугаешь! Тебе, конечно, в больницу бы сейчас, да до города не доберёшься. Все дороги перемело.
– Что со мной?- с трудом выговорил Сергей.
– Похоже, пневмония. Ты молочка попей. Вон, тётя Вера тебе вскипятила. С бараньим жиром. Знаю, что противно, но куда денешься! Антибиотиками мы только заглушим… Температуру вот немного сбили, теперь полегче будет. Часа через три ещё забегу, уколю тебя малость. А молоко при мне выпей, что б я видела.
Всё это походило на какую-то игру, где Зинка играла в доктора, а он, Сергей, был её куклой. Ещё и это молоко! Совсем издевается! Он выпил, что бы отвязалась. А она ещё и укрыла его одеялом, заботливо подтолкнув под него края и ласково, как маленького, погладила по голове. Сергей попытался уклониться от её «телячьих нежностей», но в голове опять зашумело.
– Лежи, давай, не брыкайся! – засмеялась Зинка, – Пойду я, тёть Вер! Забегу попозже. Ещё к Силковым забежать надо – младшой кашляет сильно. За него боюсь. Скорей бы в город отправить…
– Спасибо тебе, доченька! Иди с богом. Сама-то не застудись…
Проводив Зинку, мать присела рядом с сыном. Жалостливо вздохнула:
– Может, поешь чего? Ох, горе моё горькое! Где ж тебя носило-то! Я уж думала, что и не живой ты вовсе, когда в дом-то внесли… Аж сердце захолонулось! Сколько эта водка проклятая людей-то сгубила! Отца твоего сожрала. Вот и тебя, думаю… Ждала столько…– мать всхлипнула и замолчала.
– Не плачь, мам. Ну, чего ты? Не пил я совсем. Я в поле ходил,- проговорил Сергей.
– Как в поле? Что ж делать-то тама сейчас? А я-то думала, что ты у Митьки…
– К берёзе ходил. Попроведать. Холодно там ей одной. А что это за Митька у вас тут?
– Как что? Митька Иванов, одноклассник твой. Чай запамятовал совсем?
– Тогда мы его Димкой звали… И что? Совсем такой страшный забулдыга?
– Ну, может, и не страшный, да только ни дня без пьянки-то не проживёт. А что ж тебя в этакую погоду в поле-то понесло? Поди, выпили, вот и потаращился…
– Да сказал же тебе, что не пил. Так просто, тоска накатила что ли…
– В такую-то погоду…
– Не приметил, как метель нагрянула. Совсем городским, видно, стал. А по части пьянок ты за меня не бойся. В тебя я – непьюшший! – нежно улыбнулся матери Сергей, – я и в поле-то свернул, что б с председателем не встретиться. Стыдно как-то…
– Перемелется. Ты к Андреичу-то зайди, поздоровкайся. Уж очень он жалел тебя. И характеристику и ходатайства…
– Да знаю я! Вот потому и стыдно. Пить хочу. Всё нутро горит.
Мать проворно подала ковшик с каким-то отваром. Будто летом, лугом покосным пахнуло. Умела мать чаи заваривать! Только раньше всё как-то чужое вкуснее было. Не замечал. А ведь и квас ставила, пожалуй, самый вкусный на селе. На покос, бывало, двухведёрную кастрюлю везли и не хватало.
– Вот ты говоришь, не бойся, мама, а как же за тебя не бояться-то? Вот оперишься и опять, поди, в свой город упалкаешь. Скучно у нас, а вам только веселье подавай. Клуб уж который год заколочен – работать не кому. Слава богу, хоть, фельдшер есть. Молодёжи-то на селе совсем не осталось. И чего здесь не жить?
– Никуда я не упалкаю. С тобой останусь.
– А что делать-то станешь?
– Что работы не найдётся?
– Работы-то полно, а вот девок-то по тебе… Сопьёшься один-то.
– Да что ты заладила! – нахмурился Сергей.
– А то и заладила, что для мужика основа нужна, уздечка…
– Ну, разошлась! Лучше расскажи, кто на селе-то остался из наших. Люба не вернулась?
– А что это ты о ней вспомнил? В городе она осталась. Ребятенка нагуляла, теперь и глаз не кажет. Яшка уж больно зол на неё. «Опозорила на всё село!» Наталья-то ездит к ней, где сала отвезёт, где творожку… А сама она так и не приезжала ни разу. Галька Суворова в Институте учится, последний год,  учительницей станет. Семёнов с Галькой Павловой поженились, деток нажили… А чего это ты о Любе-то вспомнил?
– Да так. Дружили мы.- смущённо проговорил Сергей.
– Эт когда ж успели-то?- изумилась мать.
– Да в городе.
– Господи! Эт что ж получается-то!? Что ж, у вас и любовь была? А я-то думала, брешут люди. Мол, сынишка-то её на тебя похож… Дурное дело не хитрое. Дружили они! И когда, что успели!
– Мама!- взмолился Сергей.
– Что «мама»! А, может, болтают люди? Может, Наталья понапридумывала…
– Мне надо увидеть Любу.
– Может, и не твой, пацан-то? Господи! Да что ж это!
– Нет, Люба не такая… Мне нужно к ней. – Сергей попытался встать, но тело его не слушалось, снова зашумело в голове, перед глазами поплыла белая вата, берёза, глаза Любы.
– Наломал же ты дров… Всю жизнь девке испортил. Да и себе… Ох, Сережка, Серёжка!
– Холодно ей одной! – шептал Сергей и мать поняла, что он бредит.
– Ой, горюшко ты моё! Вот выздоровишь и поедем. Только простит ли она… Сколько бед-то приняла она через тебя. Ну да, бог даст – всё образуется. Не было в нашем роду подлецов… Давай, выздоравливай поскорей.
– Холодно ей одной! – хрипел Сергей, метаясь в постели.