Глава 3. Князь Мышкин Альпики-сервис

   
   При первом нашем знакомстве  Овсянников Владимир Васильевич, честно говоря, не произвел на меня сильного впечатления. Было одно из первых организационных совещаний ООО «Альпика-сервис», где вводили новых членов и соответственно пересматривали доли в уставном капитале. Тон задавали «бывалые», уже имеющие пару лет опыта в бизнесе, заработавшие кое-какие деньги, а потому стремившиеся получить максимальную долю уже на старте. Они прекрасно понимали, что после появления первых реальных доходов что-либо переделить будет практически невозможно. Некоторые, как мне тогда казалось, по жизни избегавшие внутривидовой конкуренции, философски заявляли, что им все равно, какую долю им выделят, но сколько будет пива – столько будет и песен. Была и группа людей постарше, безучастно и несколько растерянно на все это смотревшая. В нее входили, в частности,  Овсянников и  Ермаков, которые заранее были согласны с любой цифрой, лишь бы она давала возможность быть причастными, принимать решения, реализоваться профессионально.
     Они были, как правило, старше нас на 10-15 лет, но на этот период пришлись военные годы, которые провели между нами невидимую нравственную черту. Сегодня мне кажется,  мы в их глазах были похожи на «зеленых» глупцов, жадно стремившихся оторвать себе максимум от шкуры еще не убитого медведя. Для их поколения накопление богатства явно не входило в набор основных ценностей, где на первых местах значились  дружба, взаимопомощь, личная скромность. Однако для нас, уже вкусивших перестроечных соблазнов, были другие ценности, мы еще не понимали, что приобретем, а что потеряем на этом пути. Честно говоря, они  были единственными из нас, кто имел практический опыт проектирования, строительства и эксплуатации подъемников для горнолыжных трасс, но  организовать финансирование проекта в новых хозяйственных реалиях они не могли.
На первый план выходили люди, способные на свой интерес и риск участвовать  в хозяйственной жизни без оглядки на вышестоящие организации. Любая экономика начинает развиваться, если только люди готовы брать и исполнять обязательства, из которых собственно и формируется капитал. У остальных денег также не было, зато было полно амбиций, предприимчивости и готовности идти на риск. В этой связи размер уставного капитала был выбран минимальным, а его структура явно была перекошена в пользу корпоративного звена в ущерб производственному. На первоначальном этапе, когда только предстояло решать сложнейшие задачи получения землеотвода и организации финансирования, это казалось оправданным. Однако в дальнейшем, в течение нескольких лет перехода «Альпики-сервис» на самофинансирование, такое распределение долей стало выглядеть несправедливым. Оно висело в воздухе немым укором нашей неспособности говорить и слышать друг друга, искать компромиссы.
     Тем не менее,  такая ключевая фигура, как Овсянников, ставший на долгие годы главным инженером предприятия, а позже и генеральным директором, получил минимальные проценты от участия. Мог бы и больше, но не настаивал, не просил, считал, что время само все расставит по местам. Самое удивительное, что когда в начале строительства осенью 1992 года, чтобы успеть залить фундаменты под опоры до снега, потребовались срочно деньги, а кредитование “Кубань-банком” еще не началось – взяли краткосрочный  кредит в другом банке… Под залог дома Овсянникова… Не под залог недвижимости или каких-то обязательств основных  участников, мы как-то все были не в курсе или не собрались вовремя. В общем, «подставили Овсу...», как говорили после друг другу, стыдливо отводя глаза.
     Со временем техническое хозяйство «Альпики-сервис» достигло внушительных размеров: сотни опор, многие километры канатов, приводные станции, резервные дизель-генераторы, автоматика и связь, автохозяйство и масса других позиций. И всем этим управлял Владимир Васильевич, как-то тихо и незаметно, допоздна засиживаясь с чертежами. Командовал он, в основном, собственным примером, иногда до утра возясь с ремонтной бригадой над очередной поломкой.  Утром канатка должна крутиться – она ведь единственная, а приедут тысячи людей.
      Разбирая массу фотографий, необходимых для этой книги, я никак не мог найти подходящую с изображением Владимира. Там, где большинство из нас стояло в выгодной позе, выпрямившись или подбоченясь, контролируя фотографа боковым зрением, он все делал невпопад. То отвернулся, то с куском во рту, то совсем на дальнем плане - он категорически не хотел «казаться», не хотел соперничать за внимание. Правда, если он улыбался на фото, то от души, без всякой позы, а если был расстроен, то тоже не скрывал этого. Довольно скоро я понял, что этой фигуре тесно в контексте проекта «Альпика-сервис», что понять его  можно только во всей полноте жизни: и в семье, и в спорте, и в  Поляне. 
        В поселок семья Овсянниковых перебралась из Новочеркасска в 1978 году по приглашению Тимофеевой Е.Н. – ответственной в Госкомспорте СССР за зимние виды спорта. Она подыскивала кандидатуру на должность  директора  горнолыжной базы, созданной в конце 60-х годов трудами  легендарной Светланы Моисеевны Гурьевой,  которая вместе со своим супругом, Дмитрием Алексеевичем, стояла у истоков краснополянского горнолыжного проекта.  Первоначально лыжная база использовалась для тренировок сборной Союза, но позже стала кочевать из одного профсоюзного спортивного общества  в другое. Тимофеева остановила свой выбор на хорошо ей известном преподавателе из Новочеркасского политехнического института Володе Овсянникове. Мастер спорта по горному туризму, кандидат в мастера спорта по альпинизму, он прошел такой отбор, прежде всего по своим человеческим качествам, на многочисленных  всесоюзных  слетах и сборах,  что  она в нем  не сомневалась.
    Это был непростой шаг. За плечами институт с отличием, место на кафедре, наполовину готовая диссертация, но надо быть Овсянниковым, чтобы поставить на этом крест и пойти за мечтой. Некоторых горы зовут так сильно, что они и не противятся, понимая, что это судьба.
    В должности директора лыжной базы Владимир Васильевич отвечал за решение основных проблем, к которым относились состояния энергохозяйства и связи. Электричество вырабатывалось небольшим дизель-генератором и поэтому было ненадежно и его всегда не хватало. В конце концов, он добился проведения линии электропередачи из Эсто-Садка до лыжной базы и установки там технологической подстанции. Через несколько лет этот плацдарм будет решающим при старте проекта «Альпика-сервис». 
    Больной проблемой Красной Поляны в те годы была неустойчивая связь с внешним миром, осуществлявшаяся по пятидесятикилометровому многожильному кабелю, открыто проложенному через горный массив. Масса народу из штата городской телефонной станции регулярно чинила этот кабель от постоянных порывов, вызванных оползнями, камнепадами или вандалами. Тем не менее, связь была крайне неустойчивой, и единственным выходом было строительство радиорелейной линии, состоящей из нескольких приемо-передающих станций, расположенных по горам в зоне прямой видимости. Именно этот проект и взялся пробивать Владимир Васильевич, благо сам специалист в области автоматики и телемеханики.  Пробивать пришлось, прежде всего, через телефонное ведомство, опасавшееся сокращения штатов от этого мероприятия. Однако помогли Поляков Ю. Н., в то время секретарь горкома партии, и Карпов, возглавлявший городскую администрацию. Они прекрасно понимали, что без надежной связи Поляна практически выключена из активной жизни.
       Дальше было проще, взял отпуск, организовал бригаду, по договору с телефонистами построил опорные станции, смонтировал оборудование, обучил персонал. В Поляне началась новая жизнь, прежде всего потому, что исчезло это постоянное чувство нахождения в глухом тупике. По радиорелейной линии начали передавать и телевизионный сигнал, что коренным образом улучшило качество принимаемой картинки. Существенно увеличился поток туристов и на лыжную базу, поскольку проще стало бронировать места и уточнять состояние снежного покрова.
    За Овсянниковым числилось множество чудачеств, причем таких, которые не забываются, подхватываются народной молвой, передаются из уст в уста и формируют некий утопический образ альтернативного настоящего. Например, он, будучи главным инженером «Альпики-сервис», в связи с ограниченным финансированием, лично дал распоряжение бухгалтерии выплачивать ему минимальную по закону заработную плату, а остальные депонировать до лучших времен. Лучшие времена наступили только через несколько лет, когда построили все очереди канатной дороги, и он согласился получить отложенные деньги. Конечно, это было бы невозможным без поддержки семьи. Его жена, Нина Владимировна, также в прошлом туристка, «вкалывала на трех работах», преподавала в местной школе информатику, поднимала трех сыновей, но главное – во всем поддерживала мужа, особенно по принципиальным нравственным вопросам.
Новый   дом.
    Для горожан, переселявшихся в сельскую глубинку в доперестроечные времена, наибольший шок всегда вызывало отсутствие канализации. Это был гениальный ход мобилизационных экономов от социализма – давать разрешение на строительство индивидуального дома с запретом ввода воды в дом и предписанием устроить выгреб во дворе. Потребный объем воды сокращался в десятки раз, не надо развивать сантехническую индустрию, не надо строить центральную канализацию и очистные сооружения.  Свои, местные, люди привыкшие – всегда так жили, а с приезжими из город просто беда. Много позже появились локальные септики и частично сняли проблему, хотя и сейчас достаточно частных застроек, постепенно утопающих в нечистотах.
     На деньги, полученные от продажи жилья в Новочеркасске, Овсянниковы решили построить дом с удобствами внутри, да еще в трех уровнях. Очень хотелось к солнцу, дефицит которого в горах сразу чувствуют все начинающие тут  оседлую жизнь.   Основная черта Владимира Васильевича была полная автономность и собственный взгляд на вещи. Такие люди обычно слывут чудаками, даже если получают Нобелевскую премию. Дом он выбрал по картинке из журнала, проект сделал Красовский Ю. Ф. Разрешений никаких дожидаться не стал, поскольку такие люди живут обычно по совести, а не по административным правилам, а вот строить решил сам, своими руками. Придумал даже собственный типоразмерный ряд керамзитобетонных блоков: тут были угловые с поворотом, прямые, со штробой по центру под кабель, с круглой закладной из бутылки под розетку. Все они тут же им же и изготавливались, рядом в сарайчике. Каждая стена проектировалась отдельно, до каждого кирпичика.      Небольшой размер земельного участка диктовал необходимость вытягивать дом вверх вдоль винтовой лестницы, зато какой вид открывался поверх крыш и деревьев! Говорят, что мода в полянских домах на сдвоенные деревянные балясины на балконных и лестничных ограждениях началась с его дома. Девять лет они строили свой дом, ютясь с тремя детьми рядом в сарайчике.
      Члены административной комиссии пришли впятером, с портфелями и в галстуках, когда Володя и Нина, сидя на корточках, клеили керамическую плитку в туалете. Зашли не поздоровавшись. Начал городской архитектор:
 - Это что - дом советского трудящегося или вилла буржуя на Адриатическом побережье?  Немедленно снести!
Нина тут же нашлась:
- А почему вы считаете, что советский трудящийся должен жить хуже буржуя с Адриатики?
Так слово за слово закончили на угрозе жалобы в ООН. Компания молча удалилась, а назавтра пришли два милиционера и стали требовать чеки на купленную кафельную плитку. Эти тоже получили по полной, поскольку кассовый чек предназначен для контрольных закупок, и сохранять его для доказательства законности покупки не требовалось.   На том, собственно, дело и кончилось. За окном был 1987 год, система окончательно «не догоняла», а все пассионарии группировались уже на другой стороне.
  Владимир Васильевич был убежден, что лучшей организационно-правовой формой «Альпики-сервис» было бы открытое акционерное общество, держателями акций которого были бы все жители Красной Поляны. Он считал несправедливым «обогащение небольшой группы лиц за счет эксплуатации природного ландшафта, принадлежащего всем». Утопия? Конечно. Но почему-то не хочется это доказывать. Более того, иногда мне кажется, что это была единственная возможность для всех нас остаться в проекте, разделив его с сотней местных жителей.  Но не смогли. Не смогли не только сделать компанию публичной, но даже обеспечить должное развитие проекта  первоначальными участниками.
    Владимир Васильевич погиб в начале лета 2001 года, сорвавшись на автомашине ночью с обрыва на крутой горной дороге. Сидевший рядом сын Василий, судорожно вцепившийся в поручень, отделался ссадинами и царапинами, а отец получил тяжелые травмы и умер в больнице. На похороны собралось полторы тысячи человек, что совершенно необычно для поселка с тремя тысячами жителей. Кто-то обронил фразу: «Сегодня совесть «Альпики» хороним!» – и все стало ясно. У людей свой счет достижениям, тут ценится не сколько скопил, а сколько раздал, не каких должностей достиг, а скольким помог…
      Финансовый аспект судьбы «Альпики-сервис» был особенно драматичен. Первые десять лет жестокой экономии и непрерывного строительства канатных дорог до высот надежного снегозалегания делали всех равными, тем более что все активы компании уравновешивались кредиторской задолженностью перед «Кубань-банком». Никакие дивиденды или премии не выплачивались, все обходились минимумом. Однако ситуация изменилась после того, как удалось расплатиться с долгами, воспользовавшись резким обесцениванием обязательств банка. Последние обесценились в ходе затянувшегося арбитражного процесса с одним из крупных заемщиков. Банк рухнул по классической схеме – проблемы с ликвидностью – паника среди вкладчиков – банкротство, и, хотя все суды позже были выиграны, банк понес огромные потери.   
    В результате этой операции участники «Альпики-сервис» стали обладателями некоторого капитала, поскольку чистые активы компании впервые стали положительными, а другие «…как оказалось, ни при чем». Соответственно, кто-то мог себе позволить новую иномарку, строительство коттеджа, а кто-то продолжал ездить на разбитой «Ниве», хотя некогда все были в едином порыве. И все, формально ничего нельзя изменить, а время вспять не повернешь.
     Конечно, капитализм жесток, но его острые углы могут быть сглажены если не правом, то традицией, обычаем, совестью, наконец. Голос совести можно услышать только в тишине, в атмосфере смирения и покорности судьбе, а не в грохоте военных действий, которые разворачивает обиженная сторона. Тут уж у кого на что фантазии хватит – кто-то создает зеркальную компанию и становится конкурентом, кто-то стучит обо всех известных ему скелетах в шкафу, кто-то пытается увести с собою ключевых специалистов. Я не знаю, как с этим можно справиться, поскольку это проблема не знания, а веры. Веры в той ее части, где она позволяет закрепить в общественной морали ценности, способные противостоять эгоизму, жадности, равнодушию к чужой боли. Успеют христианские догматы сформировать соответствующую новым реалиям гуманистическую  ментальность, тогда спасемся, если нет… 
    Развернувшаяся в дальнейшем конкурентная борьба за обладание  активами «Альпики-сервис» была наполнена драматизмом и закончилась победой самого сильного участника рынка. Те из нас, кто вышел раньше из проекта, философски наблюдали за происходящим, кликая друзьям ссылки на Гарсиа Маркеса. На то место в романе «Сто лет одиночества», где пришла банановая компания, и «…в один день убили всех Буэндия…». На самом деле никого не убили, напротив, оставшиеся получили очень неплохие деньги за свои доли, поскольку новые владельцы реализовывали существенно больший глобальный проект. Цифры в этом новом проекте на два порядка превосходят то, чем оперировала наша команда, чему можно только радоваться.
    Довольно скоро выяснилось, что все мы,  первоначальные  участники горнолыжного проекта, выйдя из него, потеряли нечто важное. Это то, что не купишь за деньги, – доверие к миру, чувство локтя, статус героя, причастность к делу, жизнь в ожидании праздника, а может быть, другая судьба. Такое ощущение, что тебя ночью высадили из поезда на пустом полустанке, а поезд, весь в огоньках, скрылся вдали. Приходит четкое осознание потери и того факта, что тот, кто «…молчал невпопад и не в такт подпевал… всегда говорил про другое…», был намного ближе к истине, чем все мы, такие крутые. Становится ясно, что имел в виду Маркес, говоря об одиночестве в гуще внешне глобальных и бурных событий.
    Такие, как Овсянников, часто раздражают в деловом общении - они все делают «не по правилам», путают карты, разрушают конструкции, построенные на фундаменте индивидуального интереса. Они не приемлют формулу: ничего личного -  только бизнес, поскольку у зла нет оправдания; их отодвигают, поскольку они не вцепляются в глотку конкурента; им не дают сторожить чужое добро, поскольку для них имущество не представляет сакральной ценности; их делают козлами отпущения, поскольку они не будут мстить. Правда, с такими всегда «пойдешь в разведку», а при воспоминании о них у всех светлеют лица.
    Ученые говорят, что природа закладывает альтруизм в генетический набор очень немногих из нас – один на сто или на тысячу, но и этого хватает для спасения остальных. Их сразу видно – крайне стеснительные, когда надо требовать или просить за себя, но твердые как скала, когда дело касается защиты других или отстаивания нравственных ценностей. Иногда мне видится Божий промысел в произошедшем: такие, как он, в нашем далеком от совершенства мире часто оканчивают свою жизнь на Кресте. Похоже, Господь уберег его…