Сбитый путь

     Описание:

Постапокалипсис. Осколки взорвавшегося метеорита с огромной скоростью приземлились в Тихом океане. В мире произошёл сбой. Люди собирались в городах пытаясь спастись от мутировавших тварей от вируса, которому подвергались всё больше территорий. Но осталось ли на земле любовь, воспеваемая народами во все века? Возможно. Но у главных героев, связанных по рукам и ногам законом и прошлым опытом, она проявится совсем иным способом.

Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Философия, Даркфик, POV, Songfic, ER (Established Relationship)
Предупреждения: Смерть персонажа, Насилие, Нецензурная лексика
Размер: Миди, 35 страниц
Кол-во частей: 10

1.

      Когда я родился, этот мир уже был таким. Отжившим своё благополучие.

      Осколки взорвавшегося метеорита с огромной скоростью приземлились в Тихом океане. В мире произошёл сбой. Огромное количество островов стёрло с лица Земли, многие территории материков были подвержены расколам. Люди спасались бегством, стремясь найти безопасное место. Агрессия, жестокость, безумие и ужас – при подобных эмоциях они, люди, были похожи на диких зверей. Аэропорты, остановки были набиты кишащими массами, топчущими друг друга, боящихся смерти, людей, стремившихся к убежищам.

      Тогда небо было серым, словно камень, посыпанный пеплом. Его рвало красными снопами искр. Население сократилось в два раза.

      Меня ещё не существовало, когда мусорщики, чьи тёмные, загоревшие тела были покрыты слоем песка и копоти, чью наготу прикрывали замаслившиеся от времени и грязи тряпки, мелкими стайками «очищали» улицы от протухших мертвых тел, сжигая их на самодельных кострах или же просто скидывая в реки. Часто канавы забивались от своеобразной пробки набухших и прогнивших трупов. Так же я не застал того времени, когда люди готовы были передрать друг другу глотки из-за пакета сухарей.

      Военные грузовики, да и вообще любые четырёхколесные развалюхи, собирали выживших из бедственных районов в более крупные города. Жители обустраивались кто как мог. Так нынешние столицы и стали прибежищем. Их территории поразительно быстро разрастались. К сожалению, правительство, а вернее то, что от него осталось, не могло предоставить защиту всем. Бедняки, нищие, изгнанники, бездомные семьи селились на окраинах, куда со временем всё больше и больше наведывались мутирующие хищники. По селениям начали ходить волны болезней. Лекарств не хватало. Власть постепенно начала впадать в панику: – формирующиеся группы людей, банды, если говорить проще, всё чаще делали набеги на центральные аптеки, магазины и главное водохранилище. Она нашла прекрасное решение – самое ядро города, где находились бункеры, насыщенные техникой и электричеством, отапливаемые жилые дома, места раздачи продовольственных товаров, воды и оружия, и прочие не менее важные сооружения она огородила стеной. Теперь тех, кто жил за её пределами центральники, живущие в центре, стали звать «грязовками».

      Законы и правила резко ужесточились. На оставшихся мелких сошек и чиновников всё чаще стали совершаться покушения. Общество балансировало на грани с анархией.

      Появился я именно тогда, в момент наивысшей точки бунтарства среди грязовиков. Мои глаза не видели прошлого Света – мне не с чем сравнить тот, в котором находился я. Моё детство проходило в приюте, самовольно занявшем место в здании бывшей муниципальной клиники, возле подножья стены. Да, я был из числа беспризорников-грязовиков, сиротой. Если честно, то я до сих пор нахожусь в смятении – я не знаю своих корней или точной национальности. Ничего не могу сказать и о своих родителях, кроме того, что я ненавидел свою мать, которую ни разу не видел. За то, что она меня посмела родить. За то, что в пять лет меня забрал под свою опеку спецотдел центральников. За то, что теперь из-за неё от моих рук погибают живые существа.

      Спецотделами назывались организации, борющиеся против мутирующих организмов при помощи огнестрельного оружия, на закупку которого уходили последние государственные деньги. Во время своих обходов по зараженным районам или другим местам они часто приводили на свои базы найденных детей. Если при обследовании результаты были положительными, и ребёнок был полностью здоров – его отдавали в детские казармы, на воспитание нового бойца. Если же нет... Если же был хоть один намек на мутирование – невинное дитя уничтожали, с этим там было очень жестоко. А я… я был счастлив, что попал туда. Но ум мой, несмотря на то, что видели мои глаза, был ещё слишком глуп: не думая о том, что ждёт меня впереди, я по-детски радовался еде. Холодной, иногда пропащей, но… Господи, в столовых была настоящая пища.

      На первых же начальных занятиях нас всех приводили к присяге. А после шли самые ужасные годы. Годы тренировок. Нас учили убивать. Безжалостно, беспощадно, словно машин. Принцип «убей или убьют тебя», прочно вошедший в моё сознания ещё с улиц, здесь закалился до состояния непробиваемой стали. Нам внушали, что твари, поддавшиеся «болезни», за стеной – эта та дрянь, из-за которой мы не можем выйти на новые ступени прогресса. Что эту дрянь надо искоренить, и только тогда всё будет хорошо. Животных, получивших неоднократное облучение и поразительно видоизменившихся, мы называли мифологическими именами. Словно в злобный ответ-шутку в народе нас пренебрежительно кликали «экзорцистами».

      Первый мой поход… Я не знаю, смогу ли описать это правильно. Как новичков, нашу группу не стали «закидывать» слишком далеко – обошлись старым полуразвалившимся отелем, в который даже грязевики не решались заходить. Вернее, его подвалами. Сырые, пропитанные дождевой водой, тёмные, жуткие. Там, пройдя через узкие проходы кирпичных стен, мы обнаружили логово брюхатой Первача-суки. Огромной псины с висящей на худом теле серой массой сосулек грязной шерсти, с мордой, больше напоминавшей лицо человека, нежели животного. Помню, как я смешался тогда, в тот момент, когда это существо открыло свою пасть: с ряда кривоватых желтых человечьих зубов стекала слюна и кровь. Оказавшаяся в западне она, не смотря на свою беспомощность, явно выражала свою агрессию и твёрдое желание жить. Но командир нашей группы равнодушно прострелил голову самке в момент её прыжка, а после подробно объяснял на примере дохлой туши, где у подобных созданий болевые точки, и как их лучше всего лишить жизни.

      Подобные вылазки проходили чуть ли не ежедневно. Я привыкал к тому чувству власти над кем-то – оставить в живых или убить решал я. Но труднее всего мне давалась зачистка жилых районов. Среди развалин мы отыскивали поддавшихся радиации людей и отстреливали их, чтобы те не смогли заразить кого-нибудь. В их число нередко и входили те, с кем я раньше делил крохи в приюте… Самым страшным было то, что мы отправляли на тот свет детей. Наверное, в тот момент во мне что-то переклинило. Я стал ненавидеть то, что мы делали. Убивать ради мира…

      По ночам я бился в судорогах на полу в отдельно выделенной мне комнате многоэтажки, жаждая содрать кожу со своих рук, омытых кровью. Мне казалось, что голоса убитых долбятся в дряхлую дверь, желая дорваться до меня. Всё моё прошлое, слишком болезненно вспомнившееся, кинолентой душило меня заживо.

      С той ночи больше ни единой слезы не скатилось с моей щеки. Я запретил себе заходить за эту грань. Во мне поселился страх. Страх сойти с ума. Как бы глупо это не прозвучало, но я стал молиться. Не знаю зачем. Но так было легче – обманывать себя, грезя, что кто-то невидимый наверху прощает тебе всё.

      Я слишком сильно изменился. Отдалившись от одних, ты, хочешь того или нет, но приблизишься к другим.

      Мне страшно.

      И давно уже хочу умереть. Но…
2.

      - С2D! Заканчивай и на выход!

      Ким бросил через плечо недовольный взгляд на командира групповой вылазки Застену. Его раздражали эти коды, данные каждому вместо имени. Но он лишь кивнул и вновь отвернулся, скрыв лицо в тени.

      - Я тебя ждать не собираюсь, - жестко бросил мужчина, чью нижнюю часть лица и почти налысо выбритую голову скрывал платок, сходный женской парандже. Полы блеклой ткани были всунуты в ворот видавшей время военной униформы.

      Сегодня чистка проходила в тоннелях метро. Оно было почти заброшено – поезда ездили редко, последний здесь проезжал около недели назад.

      Командир поджал губы под платком и, развернувшись, пошёл на свет, прочь из мрака туннеля. Железная обвивка каблуков сапог иной раз задевала рельсы, разнося по вязкой тишине спёртого воздуха звон. Он смешивался со странным сипением у ног Кима. Парень стоял чуть склонив голову, разглядывая странное создание, чьи большие, узкие, покрытые слизистой плёнкой глаза поблёскивали, отражая редкие блики того самого света, с надеждой вглядываясь в заострённые черты человека. Ким стоял не шевелясь.

      Парень чуть сильнее стиснул находящийся в руке пистолет.

       Люди дали созданиям этого вида название «анчутка», в честь фольклорного беса. Взрослые особи, ходящие на задних длинных лапах, кончающихся раздвоенными копытами, высокие, худосочные, формой тела напоминающий серп с огромным мохнатым горбом. Морда удлинённая, с ушами, напоминающими заячьи, заканчивающаяся выпирающими верхними клыками, вылезающими из-под черной губы. Между глаз, чуть ниже лба, обычно располагались крепкие бараньи рога, загнутые назад. Образ завершал голый хвост, кончающийся кисточкой.

      А перед Кимом был детёныш анчутки. Мелкий, толком даже не обросший шерстяным покровом. Он скулил, жался к стене, отпихиваясь передними конечностями, поджимая тонкие пальцы с острыми когтями. Вроде животное, а в этих оранжевых глазах детская наивность, страх и ум.

      Отточенным движением поднимая руку, целясь и… выстреливая, на мгновение зажмурившись. Этот детский визг звоном отдался в ушах Кима. Послышался шум осевшего тела. Ким убрал пистолет и присел возле дергающегося в судорогах малыша с простреленной глоткой. Глазная слизь анчутки медленно стекалась на мордочку, напоминая собой слёзы. Яркий янтарь радужки застыл стеклянным камнем. Кровь из горла издала издевательски-удовлетворённый бульк, словно радуясь своему внезапному освобождению. Бардовая жидкость собиралась в лужу под туловищем.

      Юноша не знал точных слов молитв. Да и вряд ли те скудные слова, нашептываемые потрескавшимися губами, можно назвать обращением к Богу. Ким вздохнул и замолк. Каждая душа имеет право узреть небесные врата. И наплевать на то, какие грехи она совершила.

      Юноша, уже собираясь приподняться с корточек и пойти вслед за командиром, вдруг начал заваливаться в бок, хватаясь за грудь. Дыхание резко перехватило, словно кто-то невидимый перекрыл доступ легких к воздуху. Ким, другой рукой успев облокотится о рельсу, осторожно присел на землю. Мужские пальцы с силой смяли военную униформу. «Экзорцист» зажмурился, стискивая зубы от тяжёлой боли, сковывающей тугим стальным обручем верхнюю часть тела. Жжение усиливалось, острыми иглами протыкая область дыхательных путей изнутри. Ноги забороздили пятками почву. Ким откинул голову. Его лицо загрубело, искажаясь. Уголки глаз заслезились. Узкие ноздри широко раздувались, вбирая в себя как можно больше кислорода, отдававшего запахом тухлятины, исходившего от трупа.

      Только не сейчас.
      Пожалуйста.
      Не сейчас.

      - С2D! – раздался окрик командира.

      «Да чтоб ты, сука, сдох» - заторможено пронеслось в звеневшей голове.

      Ким зажал зубами нижнюю губу и скосился на белое пятно выхода. Кровь, до этого клокотавшая в ушах, начала постепенно успокаиваться, как и боль в грудной клетке. Парень сглотнул свинец, ощущая, что огненные оковы медленно затихают. Когда дыхание более менее пришло в норму, он поднялся и, на ходу выравнивая шаг, выпрямляя спину и одевая на лицо непроницаемую маску, поплёлся на голос матерившегося командира.

      Выйдя из тоннеля, Ким, игнорируя взбешённый взгляд мужчины, забрался на платформу и отряхнулся. Легкий румянец хорошо укрывался за слоем копоти на щеках, но затруднительное сопение всё ещё было слышно. Военачальник предпочёл сделать вид, что не заметил этого. Основная часть группы уже поднималась по лестницам вверх, жаждая как можно скорее выбраться на воздух. Свое дело на сегодня они успешно выполнили и теперь желали поскорее добраться до базы и отдохнуть.

      Ким не спешил, чем ужасно бесил командора. Не смотря на всё ещё неустойчивое внутренние состояние, он тихонько злорадствовал подобной реакции. Когда они проходили последние тоннели, впереди, очень близко, одновременно раздались вскрик и одиночный выстрел. Громкий звук оружия был знакомый – стрелял кто-то из своих.

      Переглянувшись, оба рванули с места. За вторым поворотом, когда Ким увидел ожидаемую развязку произошедшую здесь после выстрела, он замер. На мраморном полу лежала девушка. Чуть суховатенькая фигурка ещё не до конца сформировавшейся женщины изогнулась в странной позе на холодных плитах грязно-зеленного цвета. По тонким щелям между ними завораживающе медленно растекался узор из вязковатой девичьей крови.

      Подле неё, девушки, стоял светлоголовый человек – старше Кима по возрасту, но гораздо младше по званию – и держал в руках то оружие, из которого и застрелил её. Заклокотавшие эмоции, на фоне которых позабылась и боль, Ким старался мысленно утихомирить. Лишь тихо сцепил челюсти. Мужчина в парандже подошёл к солдату выяснить в чем дело. Как оказалось со слов новенького, посторонняя неожиданно выскочила из угла, и ему, чисто повинуясь инстинктам, пришлось стрелять. Бросив нечто раздраженное, больше бесившись скорее от нерасторопности Кима, чем от нежелательного трупа, командир, ругаясь на ходу, пошёл к выходу.

      Блондин замялся и обернулся на сделавшего несколько шагов в сторону девушки экзорциста. Это была его вторая или третья зачистка, но он всей пылкой душой стремился не оплошать и понравится начальству. Наткнувшись на холодный блеск тёмных, мутноватых глаз человека, в свои годы уже далеко продвинувшегося по службе, он пожал плечами в непонимании. И следа вины не было на этом лице. Ким опустил взгляд на пистолет, зажатый в руке сержанта, и молча протянул свою руку вперёд. Тот нерешительно передал ему оружие. Проведя смуглыми пальцами, выглядывающими из обрезанных фаланг перчаток, по контуру агрессивной пистоли, парень резко врезал её рукоятью по щетинистой скуле.

      Повисла тишина. Солдат, коренастый, широкий в плечах и выше Кима почти на голову, возвышался, шокированный, над ним, не ожидавший подобного. В его глазах, пока на подранной кожи стали собираться красные капельки, застыло полное удивление вперемешку с недоумением. Повернув голову, он сверкнул глазами:

      - Какого хрена? – не почтительно? Возможно. Но вспыльчивый характер вояки давал о себе знать.

      - Вспомни кодекс, - Ким брезгливо выпустил из своих рук пистолет, который с жалким стуком рухнул на пол, возле остывшего тела. – Мы не убиваем гражданских. Ни под каким предлогом. Это закон, писанный для всех.

      Новичок, злясь на себя, прикусил язык, приосаниваясь. Он корил себя за несдержанность. Часто слышал о том, что с этим, с виду непримечательным человеком, лучше не вязать плохих отношений, солдат себя ругал. Всё-таки С2D старше по званию, да и репутация не чистая, но громкая. С такими обычно нужно либо дружбы водить, либо вообще не приближаться. Хотя и прекрасно это осознавая, сержант не мог не тявкнуть в ответ, в силу характера:

      - Ну, а вдруг она была зараженной? – блондин неуклюже и наигранно отсмеялся, пытаясь сгладить обстановку. – Можно сказать, я спас от вируса других, пока те от неё не заразились, - на пухлых губах отразилась мерзкая усмешка. Грубый сапог поддел носком безвольную худую руку.

      Ким отпихнул своим ботинком ногу этого «зелёного юнца». Девичья рука опустилась на холодную поверхность, стукнувшись деревянными пальцами о мрамор.

      - Приказа, - процедил наёмник отвращено, - не поступало. Иной раз самоинициатива приводит к жертвам, - в глазах мелькнула ледяная дьявольщинка. – К нежелательным жертвам.

      Этот льдинистый образ клинком прошёлся по трусливо дёрнувшемуся кадыку солдата, разрезая горло невидимым лезвием, который в последствии, при неподчинении, мог оказаться вполне реальным. Сержант отступил. В его голове даже и мысли не мелькнуло просто ответно врезать этому парню, выглядевшему раза в два слабее его. Энергия, исходившая от С2D, буквально ужасала, растекаясь наэлектризованными мурашками по спине.

      Он ушёл, не проронив ни слова. Пусть и вспыльчивый, но этот человек обладал умом. Ким с тяжестью проводил глазами его шаги. Этот новичок вызывал раздражающее отвращение и досадливое осуждение. Наверное из-за того, что сильно напоминал Киму его самого много лет тому назад, ещё когда он с таким же рвением и запалом брался за оружие, думая, что действует во благо. Парень, наклонившись, прикрыл посиневшие веки, скрывая от стеклянных глаз бессмысленную картину потолка.

      - А я ведь даже похоронить тебя нормально не могу, малышка, - на измазанных потрескавшихся губах скользнула грустная полутень, тут же померкнув. – Пусть твой сон будет спокойным.

      Таков был его мир. Не смотря на прошедшие годы и формально устоявшиеся порядки подобные случаи смертей всё ещё не редки. Вздохнув, мысленно перекрестив бесхозное бледное тело, он выпрямился и твердым шагом пошёл прочь из этого смрадного места.

      Из приоткрытого рта булькнула угольно-черная, как чернила спрута, жидкость, издав прощальный стон мертвеца.
3.

      Отряд продвигался по городу в наступающих сумерках, проходя определённые точки на улицах, где находились скрытые камеры, которые отправляли снимки и видео на их базу. На асфальте, где между мелких трещин просачивалась сухая трава, ржавели брошенные машины, валялось разбитое стекло и щепки. Стены магазинов и домов резали глаза протестующими надписями и плакатами. Сквозь песочную мутность окон мелькали овалы человеческих лиц. Небоскрёбы окрасились в два цвета: прощальный жёлтый и приветствующий ночной, тёмно-серый. Здания вдалеке выделялись расплывчатыми черными силуэтами в полосах оранжевого пламени заката.

      Чем дальше они углублялись в город, тем чаще встречались «экзорцистам» редкие прохожие, которые при виде них тут же шарахались в тёмные переулки. До базы группа дошла уже когда большая часть неба нависала тёмным тяжелым одеялом. Звезды увидеть можно было редкий раз из-за плотного смога, подпирающего аркой небо. Пройдя всевозможные дорожные ограждения с предупреждениями и преодолев проволочный забор через ворота, где охранники благополучно их пропустили, наёмники двинулись по пустырю, по дороге, выложенной щебнем, которая кончалась входом в комплекс военных зданий.

      На учебных площадках тренировались новички, маршировали солдаты, учились стрелять по мишеням с завязанными глазами сержанты, боевую подготовку проходили подростки. Ким старался не обращать на людей внимание, хотя сам его непроизвольно притягивал к своей персоне. На него иной раз обращались косые взгляды: восхищенные, неприятельские, равнодушные. Его личность всегда вызывала неоднозначные эмоции у военнослужителей. Командир приказал ему, как главному помощнику, следовать за ним в штаб, а остальных распустил. По идее сегодня должно проходить закрытое собрание главнокомандующих отрядов для решения дальнейших действий и стратегий, в котором Ким не имел права участвовать – его задача пребывания здесь была другой. Отнести бумаги с отчетом убитых, подвергнувшихся мутации, и раненых, как гражданских, так и своей группы.

      С удовольствием оставляя грязные следы на свежевымытом паркете, он нашёл нужный кабинет и передал документы хорошенькой девчушке, которая каждый раз при виде парня старалась вести себя более женственно. Ким сдал основное оружие в центр и с чувством выполненного долга вышел из душащих его горло бетонных стен здания. На улице уже был поздний вечер, от чего включили фонари и светильники.

      Ким, всунув большие пальцы в карманы штанов комбинезона, глубоко вдохнул, будто набирая воздуха в легкие на последний раз. Возможно, это так и было. Соскользнув по перилам лестницы с порога штаба, парень аккуратно приземлился на землю и не спеша направился в место своих постоянных ночевок. Это была простая кирпичная многоэтажка с небольшим двориком. Подобных ещё неподалёку стояло около трёх-четырёх штук. Эти жилые дома считались военными общежитиями, в них снимали квартиры люди, своими заслугами добившиеся видных успехов – некая премия. Мелкие служащие жили в казармах. Но и мало кто стремился жить в уединении – условия гораздо хуже: вечный перепад температуры воды, моргающий свет, частое отключение электричества из-за работающих под землей генераторов, да и пропитание полностью их забота – здесь столовая уже не покормит.

      Ким миновал парковку и вошел в подъезд, который приветствовал каждого своим сырым и заплесневелым запахом. Стараясь не касаться обоссанных стен, он поднялся на третий этаж и открыл нужную дверь ключом, болтающимся на верёвочке на шее. В тёмной прихожей по ногам гулял сквозняк. Ким, на ощупь найдя выключатель, пощёлкал им, с сожалением осознавая, что лампочка перегорела. Парень скинул сапоги и снял куртку, повесив её к одинокому пальто на крючок. В комнатах господствовали тишина и холод одиночества. Ким молча прошествовал на кухню, по пути сразу миновав мирно гудящий белый ящик – холодильник. Последние недели наёмнику была свойственна отвратность к еде. Даже от одной мысли к горлу подкатывала тошнота, хотя желудок и был пуст уже около трёх дней.

      Кухонька была продолговатая. С одной стороны, помимо холодильника, в ряд стояли небольшие кухонные шкафы, а над ними – подвесные. С противоположной стороны от двери в самом конце стоял столик и стулья. Композиция заканчивалась окном во всю узкую стену, в котором открывался вид на штаб и дальние постройки. Ким открыл дверцу шкафчика и достал некрупную железную банку. Её крышка поддалась только острию ножа. С2D выудил из жестянки небольшой мешочек, и уже из него – парочку сигареток и зажигалку. Поставив банку на место, парень тяжело опустился на стул, откидываясь спиной о позади стоящий стол и вытягивая навесу ноги. Отточенным движением он поймал губами сигарету и поджёг её кончик. Табачный дым тут же тонкой серой цепочкой начал оплетать жалкое помещение. Ким глубоко затянулся – никотин проникал в дыхательные пути с поразительной скоростью, лаская их стенки своей бархатной субстанцией, оставляя после себя привычный привкус сухоты. «Экзорцист» блаженно прикрыл глаза, выпуская дымовое колечко.

      Иной раз закашливаясь до кровяных плевков, Ким упрямо выкурил несколько сигарет подряд, не смотря на то, что сопровождалось всё это невыносимыми болями в груди.

      - Ох, мать… - Ким брезгливо кистью стёр с подбородка вязкую слюну, имевшую красный оттенок. И пошёл в ванную.

      Под упругими струями душа от простоял долго. Голова его не была забита мыслями, она была абсолютна пуста. Наёмника изрядно пошатывало, когда мокрая пятка коснулась ледяного пола. Он чувствовал, как изнурённые мышцы постепенно покидает сила. Каждый последующий день парню давалось всё труднее прожить. С2D остановился у умывальника, находясь ещё полностью нагим. Над раковиной висело зеркало. К верхнему его углу были прикреплены старая потрепанная открытка и потемневшая от времени фотография какой-то молодой пары. На цветной картинке, где размашистым почерком кто-то поздравлял неизвестного с днём рождения, был изображен город Того-Времени, а внизу стояла наполовину стёршаяся дата: «04. ..5. 15». Девушка, обнимающаяся со своим возлюбленным, была не знакома Киму, как и её парень. Наёмнику не принадлежали эти красочные бумаги. Открытку он обменял ещё в приюте на кусок рыбы, а фотокарточку нашел на свалке. Ким сам не знал, зачем хранил эти вещи, которые были свидетелями тех лет. Но иной раз, по утрам, когда чистил зубы или брился, он часто фантазировал, кем бы он стал, если бы родился в те года. Это были его самые сокровенные фантазии, которые он хранил глубоко в сердце и ни за что не поведал бы их даже самому близкому другу.

      Ким представлял, как он – обычный студент – спешит на автобус, опаздывая в университет. А когда его нога ступит на территорию учебного заведения, шею парня, простого парня, тут же спешат обнять любимые руки. Глаза напротив будут лучиться счастьем, а он бы просто улыбался и целовал ласковые губы. Дни бы проходили в суете, неся за собой как и огорчения, так и радость. Ким бы жил настоящей жизнью, ел бы по утрам свежеиспеченный мамин пирог, запивая кружкой чая, одновременно разговаривая о новостях с отцом…

      Здорового было бы.

      На поверхности зеркала, сквозь разводы, отражалось пятно грязного лица с потрескавшимися узкими губами, на котором стекающие струйки воды напоминали дорожки слёз. Ким упёрся руками о холодный кафель по бокам от куска своего отражения. С влажных коротких чуть вьющихся черных волос скатывались мелкие холодные капли по спине и груди. Парень косо усмехнулся, проводя подушечками пальцев по скуле. Кожа так и осталось смуглой. Наверное, подобная грязь не смывается.

      В Киме просвечивались неясные цыганские крови. Сохранилась в этом остром упрямом подбородке та воля свободолюбивого народа. Отпечатался след истории предков в тёмных глазах. В четком контуре губ не было юношеской нежности. Лишь решимость изнурённого взрослого человека. Пальцы очень медленно, проходя путь по горлу и плечам, спустились на грудь, опоясанную шрамами. Когда-то эти раны заживали прямо так, болтающимися кусками мяса на лоскутках кожи.

       Здорового было бы.

      Ким резко одернул руку, а затем и вовсе отошел от зеркала, будто увидел там нечто пугающее, на что противно смотреть. С2D, сдернув с крючка полотенце и накинув его на шею, вышел из ванны, обтирая пряди затылка его концом. Наёмник устало повалился спиной на скрипучую кровать. Весь мир сосредоточился на этом потолке, покрытом сеткой трещин на голубоватой известке, в которых от времени и сырости виднелись края плесени. Комната от вечернего света ночного города была полна теней от подрагивающих от сквозняка шторок. Спальня вообще представляла собой лишь кровать, маленький коврик и тумбу, в которой хранились негустые пожитки хозяина. Где-то в углу настойчиво билась муха, прожигая своим жужжанием тишину.

      Ким подтянул к себе ноги и закутался в одеяло, перевернувшись на бок. В блеклых полосках лучей отчетливо витали частицы пыли, совершая в воздухе замысловатые круги. Брюнет отстранёно следил за необычным танцем, пока медленно не впал в дрёму. То самое чувство тревоги не покинуло его даже во сне, заставляя вздрагивать.

      Тревога была оправданной. Огромные черные зрачки, заполняющие практически всю голубую радужку, изучающе впились в него с самого первого шага Кима в это здание. За ветвистыми прутьями дверцы вентиляционного прохода в углу на стене этой комнатки мелькнуло белое пятно. Тишину помещения резанул гулкий скрип. Ким чуть дернулся, нахмурился, но не проснулся. Дверца открылась. В темноте невозможно было разглядеть то существо, которое, бесшумно выбравшись, осторожно ступало по деревянным половицам, уверенно направляясь к кровати, с которой свесилась мужская рука. Оно не выходило на места, освященные ночным светилом, продолжая держаться тьмы. Не по-человечески длинный пальцы едва слышно корябали ногтями пол. Существо приблизилось вплотную к кровати и, опираясь костяшками об её край, склонилось над спящим человеком. Свет обводил контур его тела, подчеркивая всю угловатость и костлявость. Рот приоткрылся, оголяя небольшие кривоватые, но на вид острые клыки. Завешанное сосульками волос лицо поддалось вперёд. Человекоподобное создание окончательно забралось на одеяло и возвысилось над Кимом, упираясь коленями возле его бедер. Оно хищно оскалилось, вонзая взгляд в беззащитную шею, напрягло мышцы, словно готовясь к прыжку.

      Раздался щелчок. Существо испугано отпрянуло в страхе.

      - Тц-тц-тц, - позади удлинённого ствола пистолета, чье дуло упиралось в бледный лоб, виднелась ироничная улыбка наёмника. Ни в одном его глазу не было и тени сонливости.

      - Будить невинных граждан – это нехорошо, - Ким надавил дулом в череп задрожавшего создания. По непонятной причине в цыганских глазах мелькнул огонёк. Парень медленно убрал палец с спускового крючка и откинул ствол вверх, нарочно неспешно отводя пистолет.

      На губах затускнела ласковость.

      - Сколько раз тебе нужно это говорить, а, Мабол?..
4.

«Обещай, что выживешь. Обещай».

      Ким открыл глаза ещё задолго до того, как солнце выглянуло из-за горизонта. Кровать была смята, простынь влажна от пота и имела привкус впитавшейся спермы. В воздухе витал чуть подпортившийся аромат секса, смешанный с запахом сырого утра и затхлостью прокуренной спальни. Парень не стал раскрывать шторки, но форточку слегка приоткрыл, зная насколько любит Мабол свежий воздух, когда просыпается. Ким, попутно прихватив штаны, выскользнул из комнаты неслышно – ноги набиты ещё с мучительных тренировок. Наемник вновь равнодушно прошёл мимо холодильника, натягивая на ходу одежду. Есть так и не хотелось.

      Ким закурил, вглядываясь сквозь окно в просыпающиеся линии городских построек. В груди при каждом вдохе никотина возникали неприятные ощущения, из-за которых иной раз парень морщил лоб, но не убирал сигару. Никотин был его истерикой, единственной маленькой радостью в жизни, которая была отвратна. Не ненависть – отвращение и слизкое чувство омерзения он испытывал к своему монотонному бытию. Это было хуже. Гораздо хуже. Раньше стремился сделать этот мир «чище». Жаль осмысление действий происходит лишь после их совершения. Ненависть он испытывал к людям, к этим абсолютно тупым солдафонам, подобно тому блондину из метро. Ненависть сковала вокруг С2D прочный безэмоциональный барьер. Ким стал использовать зачистки только как способы возбудить кровь адреналином, на мгновение создать иллюзию, что этот слой, покрытый ледяной коркой, пошёл трещинами.

      Он не раз специально бросался под ядовитые клыки, острые когти, свинцовые пули, чтобы, наконец, прекратилась эта мука, пожирающая нутро изнутри. Ким недоумевал – почему смерть обходит его седьмой дорогой? Она идет с ним по жизни, вылетает из дула его оружия, гладит по ночам его волосы и ласкает грудь. Но не убивает. Смерти нравится смотреть на его страдания. Чертова садистка.

      Ким выпустил струйку дыма и потушил сигарету, вжав её в стекло окна как раз в том месте, где виднелось здание штаба.

      - Чтоб вы все сдохли.

      На прозрачной поверхности остался след пепла. Ким поднялся с места и, подойдя к раковине, набрал себе в потрескавшийся стакан воды, с легким желтоватым налетом. Парень залпом опрокинул в себя жидкость, смачивая сухое горло. На душе было мерзопакостное предчувствие. В кармане пошла мелкая вибрация, заставившая вздрогнуть. Ким достал телефон и, не глядя на экран, прислонил его к уху, приняв вызов:

      - Да.

      На том конце провода не приветствуют. Лишь сухо, предупредив, что это приказ начальства, называют адрес и велят немедленно выезжать:

      - … Оружие выдадут на месте. С2D, как поняли?

      - Выполняю приказ.

      «Экзорцист» отключил телефон и отбросил его на подоконник. Злая усмешка исказила его лицо.

      Парень, оседлав свой мотоцикл, с ревом скользил по шершавым дорогам, оставляя за собой столб пыли. Раннее утро: людей, машин не много, и можно разгуляться на славу. Даже не смотря в зеркало заднего вида, не совершая плавных поворотов, Ким выжимал газ до отказа. Мотоцикл - черный, ярый жеребец – урчал от электрического тока, проходящего по его механическим жилам. Стрелку спидометра дергало от зашкаливающих скоростей. Уши закладывало от свиста ветра, попадавшего под шлем. Глаза, скрытые тёмным стеклом, пылали холодным огнём, просчитывая себе путь далеко вперёд. Не смотря на дикую резвость (дома проскальзывали мимо смазанными пятнами), он был спокоен. В его руках находилась часть его самого. Странный момент слияния неживого предмета со своим хозяином.

      Кончики пальцев, выглядывающих из обрезанных перчаток, морозило от быстрого, режущего воздуха. Глубоко вдохнув, С2D ускорил бег времени. Мотоцикл ревел, опьянённый свободой. Они подъезжали к перекрёстку. Ким перевёл взгляд с одного угла улицы на другой. Сейчас поворот. Черный конь накренился вбок. Ким на мгновение поставил ногу на асфальт для того, чтобы оттолкнувшись, вновь рваться вперёд. Уже издали виднелись яркие ограждения, и мелькающие из-за двух боевых машин выстрелы. Не доезжая пару метров до красно-белых лент, Ким затормозил и, не дожидаясь пока его зверушка, прощаясь, рыкнет, стянул с себя шлем, соскальзывая с мотоцикла.

      Прогремели взрывы, поднимающие вверх в урагане песка бетонные куски, железо и доски. Солдаты кричали, перекрикивались командами, паля из оружия в невидимого врага, скрытого сейчас песчаной завесой. С2D прислонился к машине, легкой перебежкой огибая её и продвигаясь дальше, к ближнему завалу, за которым прятались и перезаряжали свои автоматы люди.

      - Как Вы? – не лишенный спокойствия голос прозвучал рядом с солдатом совершенно неожиданно.

      Человек вздрогнул и дернул оружием в сторону Кима, но тот налег на камни под собой и, даже если бы выстрел и случился, всё равно бы пуля проскочила мимо. Ким, поймав на себе взгляд испуганных глаз напротив, коротко кивнул.

      - Д-держимся, - прохрипел севшим от наглотавшегося пороха голосом солдат.

      С2D повторно кивнул и тут же, вцепившись в края обломка плиты, который служил крышей в «убежище», проворно забрался на него, и, пробежав по покатой поверхности, спрыгнул на землю, устремляясь в самый эпицентр разразившегося неравного боя. «Экзорцист» упрямо шёл против течения: обезумевшие от испуга люди ничего не видели перед собой и толкали бегущего Кима плечами. Парень щурился от едкого дыма, высматривая среди толпы командира. Ядовитый воздух пропитывал стенки дыхательных путей, от чего нестерпимо хотелось кашлять, но брюнет упрямо продвигался вперёд.

      От небольшого взрыва, бомбанувшего возле левой ноги цыгана, его, оглушенного, отбросило в сторону. Рухнув на твердый асфальт, парень на какое-то мгновение потерял связь с внешним миром: воздух слишком резко выбило из груди. Крики доносились, как сквозь звуконепроницаемое стекло. В висках загудело. Ким со скрипом стиснутых зубов поднялся на ноги и, пошатываясь, придерживая пораненную какими-то острыми осколками руку ладонью, посеменил дальше. Узкие ноздри широко разувались, стараясь наполнить тело хоть крупицами кислорода.

      - С2D! – раздался знакомый клич.

      Ким крутанулся и, с трудом переставляя ноги, пошёл против сухой пыли на голос. Командир и группа в пять человек разместились под перевёрнутой набок иномаркой. Ким без сил приземлился на свободное место, с осознанием того, что всё хуже ему становится отнюдь не из-за взрыва. Не дав опомниться, ему тут же сунули в руки огнестрельное оружие.

      - Что за твари? – наёмник коротко кивнул в сторону раздавшегося животного рыка.

      - Боуды. Повылазили из подвалов церкви. Дьявольские отребья, - сплюнул командир, перезаряжая автомат. – А ты, как всегда, вовремя, как я погляжу, - зло прошипел он. – Тебе смогли дозвонится только с третьего раза. Где ты был, блять?

      - Спал, - нехорошо ухмыльнулся в ответ парень, чуть откидывая голову назад.

      - Ах, да. А мы тут, понимаешь, чаёк с мутантами распиваем. Тебя надумали позвать, - скривился мужчина и, раздав всем соответствующие приказы, выскользнул из своего укрытия, и ринулся в бой.

      Кима, который уже хотел последовать за ним, пихнули в плечо.

      - Эй, - говорил блондин из метро, протягивая какую-то тряпку. – Возьми. На тебе ведь даже шлема нет. А так хоть какая-то защита.

      Без лишних слов цыган выхватил платок и повязал себе на голову, скрывая нижнюю половину лица. Бросив сухие благодарности, Ким, приноравливаясь к карабину CQB, двинулся по знаку кепа – «идите за мной клином» - в свою определённую точку. Под ногами скрипела пыль железа, крошилось стекло и хрустела серая, пробившаяся когда-то из трещин асфальта, травка. Иной раз подошва сапог ступала по холодным трупам, чьи тела придавливали ещё живых. Колени С2D подкашивались, но он всё равно упорно отстреливал мелькающие в дымовой завесе огромные тени. Собственную кожу Киму хотелось содрать. Жар, невыносимый жар лился по его сосудам, опаляя изнутри, и скапливаясь в эпицентре, в груди. Дрожащими, непослушными пальцами наёмник попытался перезарядить карабин, но боеприпасы валились из его рук. Ким чертыхнулся, когда боковым зрением увидел, как боуды начинают его постепенно вытеснять в отдельный круг, отделяя от команды.

      Казалось, они понимали, насколько сильна в их желтых клыках власть над жизнью этого человека. Играючи действуя на нервы, они на мгновение выскальзывали из дыма и вновь с хриплым воем и смехом скрывались в нём, чтобы после совершенно с другой стороны показать свою большую короткую морду, обезображенную морщинами голодного оскала.

      Эти обугленные твари напоминали своим строением гиен. Такое же неуклюжее туловище с кривыми мощными передними лапами, которые были длиннее задних, от чего спина с хохолком грязной слипшейся шерсти была покатой. Косые влажные глаза глядели ядовито, пренебрежённо и жестоко.
      Небо заплакало белым девственным пеплом, оседающим на серость и темноту, сейчас валяющуюся с бледными лицами, обескровленными губами, в заляпанных комбинезонах прямо на дорогах.

      Первый снег в этом году. А бой всё шел. Где-то в городе, в отдаленных районах, только-только просыпались люди. Взрывы и бойня по утрам для них давно не в новинку.

      Бандана не спасала от едкого смрада, который, проникая по трахее в бронхи и легкие, вызывал раздражение и без того воспаленных стенок. Карабин с сухим стуком упал на землю. Странный туман вдруг стал размазывать очертания предметов. Ким схватился за своё горло. Последним, что он увидел перед тем, как упасть в обморок, была распахнутая в издевательской усмешке клыкастая пасть.
5.

«День тридцать первый.

Эксперимент с Образцами no.9 и no.03 предвещает радужные конечные итоги. Возможно,

меня впервые за последние годы ожидает успех.

Посторонние клетки реагируют положительно на выявленную жидкость при её введении в

легочную ткань. Регенерация протекает с затруднениями и резкими перепадами. Но всё

же это большой шаг.

No.9 – особь редкого и пока мало изученного человекоподобного Nocte Volant (лат., -

ноцте волант - «Ночной Мотылёк») – впечатляет. Этот вид поистине уникален. Проводя

отдельные опыты с его кровью, с уверенностью могу сказать, что большинство людских

болезней его не берёт. Жаль, что подобные эксперименты запрещены. Мне приходится

скрываться, и работать в полную силу мне не удаётся.

Из-за осложнений у Образца no.03 мне надо закончить мои исследования в

минимальные сроки. No.9 и no.03 на данный момент единственные, кто превосходно

подходят друг к другу. Если потеряю одного, мой эксперимент скорее всего

заморозится. И навряд ли в будущем нечто подобное я смогу повторить.

Но я уже близок к вычислению нужной формулы. Мне нужно лишь ещё немного

времени»


Отрывок из личного дневника доктора В.



- flashback -

      … Парень медленно убрал палец с спускового крючка и откинул ствол вверх, нарочно неспешно отводя пистолет. На губах затускнела ласковость.

      - Сколько раз тебе нужно это говорить, а, Мабол?

      Ким склонил голову в сторону, изучая знакомое лицо напротив.

      - Давно же тебя не было, - вздохнул наконец цыган и откинулся назад на подушки, убирая пистолет. Он скрыл лукавую хитрицу в зрачках веками.

      Мабол затих, внимательно всматриваясь в каждое движение наёмника. Он осторожно придвинулся к парню, случайно коснувшись по пути внутренней стороной бедра его паха. Мабол, вцепившись костлявыми руками в наволочку подушки по бокам от головы Кима, резко нагнулся вперёд, уперевшись холодным носом в жилку на его шее. Лицо наёмника не дрогнуло. Мутант медленно вел самым кончиком своего обонятельного органа по линиям сухожилий, резко вбирая в себя аромат, идущий от смуглой кожи. Он замер. Ким скосил на него взгляд, задетый любопытством.

      - От тебя снова пахнет смертью, - Мабол обнажил кривоватые клыки. Во мраке ночи его зрачки блестели масляным мутно-зелёным блеском. - Ты же обещал! Обещал мне, что не будешь касаться смерти!..

      Худая грудь этого странного создания заходила ходуном от еле сдерживаемой ярости. Мабол подорвался на месте, в бешенство раздувая ноздри, переместив свои ладони на плечи спокойно лежащего тела под собой.

      - Прости, - между бровей пролегла тень складки.

      - Нельзя! Нельзя, чтобы она заключила с тобой сделку! – раздраженно просвистел Мабол, замотав головой. – Нельзя!

      - Я понимаю. Прости, - ещё тише ответил Ким.

       Он поднялся, отрывая спину от нагретого места, внимательно вглядываясь своим цепким взглядом в это обезображенное гневом лицо. Белые, тонкие, уже ослабившие свою хватку руки всё ещё покоились на юноше. Ким, отстранено отмечая, как же сильно разница их цвет кожи, задумчиво провел подушечками пальцев по плоскому животу, обводя каждую родинку по кругу. Теперь их грудные клетки чуть ли не соприкасались.

      Мабол всегда одушевлял неживое, абстрактное. Для него Смерть – настоящая, страшная судья. Она часто лжёт, играет, берёт взятки жизнями, а долги забирает душами. Она не ведает жалости. Она просто не знает, что это. Заключить с ней сделку – это значит пользоваться её даром, лишать поступление крови в живые, бьющиеся сердца. Но а в конце за все убийства платить будешь ты. Потому что никто не имеет право выполнять её работу забесплатно и безнаказанно. Она жестока, но милостива. И справедлива. Мабол страшился её, до дрожи страшился и ненавидел.

       Ким глухо улыбнулся, прижимая костлявое тело к себе. Закалённый жизнью, совершенно не умеющий дарить нежность словом или взглядом, он пытался выразить свои каждый раз такие странные ощущения, передавая их жаром ладоней, втирая их до покраснения в бледную кожу, вдавливая их до синяков.

      - Прости меня, Мабол… - цыган уткнулся лбом в чужое плечо, чуть проведя им вдоль его линии. – Но я не могу иначе.

      С этими словами он словил тонкое запястье с выпирающей косточкой и прижался к сетке бледных вен губами, бросая закипающий взгляд из полуприкрытых век на розовеющее лицо парня. Скользя языком по коже, покрывающейся мурашками, вверх от предплечья к плечу, прикусывая выпирающие ключицы и ямку между ними, иной раз специально опаляя дыханием, пропитанным куривом, незащищённый кадык, он другой рукой очерчивал хилые мышцы спины, выпирающие лопатки и впадины поясницы, стирая и смазывая выступающую испарину.

      Мабол жался к горячему очагу в своих объятиях, зарываясь длинными пальцами во влажные смоляные волосы. Его член – удлинённый, тонкий, с небольшой головкой, отделённой от ствола кольцевидной полоской, призывно тёрся о крепкие бугры пресса. Ким перехватил за пояс любовника и наклонился к тумбе возле кровати, нашаривая тюбик в хламе ненужных вещей. В комнате, среди сбившегося дыхания, послышался тихий щелчок открывшейся крышечки. Ким завел свои руки за спину Мабола, с которым и не прерывал зрительный контакт. Его пальцы по наитию перевернули тюбик, и на сухую ладонь опустился вязковатый гель, стекающий вниз и просачивающийся между фалангами пальцев. Откинув уже ненужный тюбик, наёмник проведя чистой рукой по выпирающим рёбрам, игнорируя напряженные бледные соски, приподнял острый подбородок и прижался к чужим влажным губам своими. Дразня, целуя лишь губами, не применяя языка, Ким неощутимыми движениями провел линию из геля с поясницы Мабола до его копчика. От холодного касания тот вздрогнул, как от озноба, и непроизвольно повёл плечами.

      Сквозь поцелуй, отдававший табаком, «экзорцист» улыбнулся. Когда его пальцы нащупали сжавшееся колечко мышц анального прохода, Ким, зная насколько Мабол не любит первоначальный дискомфорт, во влажную игру ртов впустил и язык, постепенно начиная вводить пальцы. «Недочеловек» запыхтел тихонько от неприятного ощущения, но лишь сильнее стиснул руками крепкую шею и углубил поцелуй, стараясь не поранить цыгана своими клыками. Сфинктер непроизвольно сжимался при равномерном движении сноровистых пальцев. Горячие губы Кима соскользнули с подбородка, ведя за собой тонкую нить слюны. На мгновение посмотрев в затуманенные глаза, затянутые дурманной поволокой, парень опустил голову и запечатал на бледной шее засос. И опрокинул худое тело на простыни, располагаясь между длинных ног со стройными голенями, нависая над ним, Маболом.

      Теперь лунное светило освещало Кима со спины, и на его и без того тёмном лице углубились все тени, смягчая общие черты. Разгоряченный воздух, гоняемый возбужденным электричеством между двух людей, охмелял. Пальцы незаметно, как показалось Маболу, которого вновь обманули коварным, слишком стыдливым от интимности и извращённости мокрым поцелуем, сменил горячий орган.

      - Тише… - гипноз этого горлового, пониженного тона манил к себе, заставлял доверится.

      Сырая комната резко в какой-то определённый момент наполнилась двумя голосами, слившимися в один стон – ватный, прерывистый, сладкозвучный и громкий. Мабол, чуть выгибаясь, тягуче выдохнул, сжал клыки, зажмурился, расслабляя мышцы ягодиц, чтобы облегчить путь горящему члену. Его острые коготки впились и провели борозды на статной спине, и без того покрытой шрамами. Ким опустился на локти, чтобы быть ближе к испытывающему сейчас боль существу. Принялся рисовать языком на груди особый узор, осторожно сдвигая свои бедра вперёд. Крепкие руки скользнули под спину постанывающего воланта и прижали к вздымающейся груди Кима, навалившегося сверху. Мабол, уткнувшись носом в тёмный висок, жадно вдохнул в себя аромат волос, в беспорядке поглаживая узкими ладонями упругие мышцы своего любовника.

      - Кх… - член полностью оказался внутри.

      Мабол глухо застонал, откидывая голову. Заветная точка – простата – была задета. Закусив нижнюю губу, Ким остановился. Головка органа всё так же давила на простату, ствол раздвигал узкие стенки… Мабол заскулил от бездействия партнёра.

      - Почему ты… остановился…

      - Хочу так, - со спокойной усмешкой произнёс цыган и провел языком по раковине уха воланта.

      - Расхоти, - в ослабелом голосе чувствовалась угрюмость. Тело Мабола, особенно некоторые пламенеющие его части, так и остались без должного внимания и ласки.

      В глазах Кима мелькнуло странное выражение. Густые брови чуть сдвинулись. С каким-то потаённым подтекстом он сократил расстояние между лицами.

      - Мабол, - одними губами позвал.

      - Что? – так же тихо прошептали в ответ.

      - Обещай, что выживешь, - лицо, серьёзное, решительное, не теряя своих достоинств, показалось тонкостному в этот момент таким… беззащитным.

      Мабол промолчал, отведя взгляд. Невозможно обещать подобное в эти времена. Выполнить обещание – вдвойне невозможнее. С2D требовательно позвал его по имени. Но тишина, длившаяся всего несколько секунд, показалось ему по-злому затянутой. Изломанная в нехорошей улыбке линия губ шевельнулась. Ким приподнялся на руках и отодвинулся, выскальзывая почти до конца из теплого узкого нутра, и тут же вогнал свой член до упора, вырезая из груди Мабола сорвавшийся крик. Цыган задвигался. Стремительно быстро, не давая отойти от каждого толчка воланту, с неподдельным опьянением возбуждения и страсти, вызывая в душе оглушительные завихрения, вжимаясь в друг друга, соприкасаясь блестящим от испарины телами всё ближе, всё жарче, всё интимнее.

      - Я ведь могу долбить тебя ночь напролёт, - холодная и бесчувственная реплика казалось в подскочившей температуре такой наигранной. – Долбить так, что с кровати не слезешь. А когда наступит день, взойдет твоё нелюбимое солнце, я распахну окно и оттрахаю тебя уже при свете – таком тебе ненавистном, оставляющим на твоей белой коже ожоги, свете, - зашептали губы, тут же грея эту самую кожу раскалённым дыханием.

      - Н-не надо… Не хоч… у… - возбужденному Маболу говорить давалось тяжело. Его речь больше была похожа на бессвязный бред, с трудом протискивающийся сквозь сжатые клыки.

      Бледный обхватил поясницу наёмника ногами, трясь прочно стоящей плотью о его живот.

      - Тогда обещай. - С каждым новым и сильным толчком воланта, вцепившегося отросшими коготками в плечи парня, слегка отбрасывало назад, почти вжимая в изголовье кровати. Ким потянулся к белой шее партнёра, которую тот призывно открыл, откидывая голову в бок.

      - Ну же, - он прижался губами к судорожно бьющейся жилке.

      Мабол сглотнул, хищно оскалившись, и откинулся назад, ускользая от таких блаженных поцелуев в шею. Закусив нижнюю губу, он посмотрел в тёмные глаза напротив. Черные пряди прилипли к влажному лбу, смуглые щеки горели лихорадочным румянцем, а в расширенных зрачках таились такие сейчас нужные для мутанта похоть и желание. В его висках забилась кровь, дыхание стало прерывистым. Мабол, сильнее прижав белые зубы к губе, сжал сфинктер, слегка морщась от боли. Но, увидев, как от удовольствия закатил глаза Ким, складки на его лице разгладились, и он самовольно перехватил инициативу, цепляясь за широкие плечи, стал насаживаться и ускорять темп.

      - Не… Не уходи от ответа, - требовательно пробормотал С2D, чьи руки по наитию жарко растирали белую кожу до покраснения, очерчивали выпирающие косточки, считали ребра, ласкали живот.

      Рвано выдохнув, он сжал ладонями худые ягодицы и стал ещё жёстче вбиваться в желанное тело, вкладывая все бурлящие в себе эмоции, то и дело точно задевая простату. Мабол, открыв влажные губы, громко застонал. Коготки оставляли на плечах брюнета кровавые полоски, но легкое пощипывание лишь добавляло остроту ощущениям. Одеяло давно упало рядом с согнувшейся подушкой на пол, влажная простынь сбилась, оголяя угол матраса. Холодный пистолет, случайный свидетель, покоился в неприметном углу. Ким резко вошёл до упора, заставив Мабола вскрикнуть, и замер, наслаждаясь приятной теснотой сжавшихся стенок. Он, проведя рукой по влажной от пота спине воланта и оставив её на выпирающих костях таза, посмотрел в одурманенные сверкающие голубые глаза. Мабол попытался отдышаться, отчасти неудовлетворенный этой передышкой. Наёмник перехватил член парня у основания, подрачивая короткими движениями, от чего Мабол задрожал - его разрывало от приятных чувств и эмоций.

      - Обещаешь? – мужская ладонь усилила хватку на стоящем органе.

      Тощее тело тут же выгнулось.

      - Я… Ким… - лепет воланта прервал его же стон.

      - Обещаешь выжить ради меня? – и ещё сильнее, выбивая из плоской груди утробный вздох.

      Поджав губы, чтобы не зашипеть, и зажмурив глаза, Мабол закивал.

      - Не слышу, - уже облегченно протянул цыган, убирая свою руку и отодвигаясь, возобновляя ход бёдер, закинув длинные худые ноги на свои плечи.

      - Я выживу, выживу, - блаженство помутнило разум.

      - Хороший мальчик, - повернув голову, брюнет поцеловал аккуратную голень.

      Мабол вымученно повторно кивнул. Ким откинул пряди со своего лба и, сделав пару завершающих толчков, вышел из парня. И, взяв в обе руки две плоти, проведя сверху вниз ладонями по ним, кончил сам, подрагивая поджарым телом, и помог Маболу. Вязкая, сероватая жидкость замарала бледный живот и простынь. Скинув с себя чужие ноги, тяжело дышащий Ким, нагнувшись, подобрал с пола одеяло с подушкой и лег рядом с прикрывшим веки волантом. После секса неудержимо клонило в сон.

      - Мабол, - неслышно позвал С2D.

      - М? - мутант уже наполовину находился во власти Морфея.

      - Где ты был эти две недели? - Ким провел пальцами по тёмным прядям.

      - На восточной стороне города, - зевнул Мабол. - Там... Там... - он замолчал в повторном зевке, - ...Под РДК есть заброшенный бункер. Там я обнаружил сородичей в девять голов...

      Мабол, обвив длинными руками торс цыгана и уткнувшись в бок, уснул. И вновь квартиру заполнила тишина. Наёмник изучал паутину потрескавшейся извёстки на потолке.

      "Сородичи, значит."

      Он перевёл взгляд серьёзных и холодных глаз на мирно поднимающуюся и опускающуюся макушку.

      "Как нельзя кстати."

      Мабол дал ему обещание. И он его исполнит. Потому что скоро уже ничего в городе его не будет удерживать. А Ким… Ким с рождения заключил сделку со Смертью. И от этого никуда уже не деться. Киму придётся оставить этого детёныша Ночного Мотылька. То, что в городе есть семья волантов, - хорошее известие. Выпутавшись из слабых объятий, цыган встал и пошёл на кухню. Вернулся с зажжённой сигаретой в губах, долго рассматривая дома за стеклом окна. Получившие немыслимую нагрузку лёгкие вновь расшалились. Голубые глаза кротко наблюдали за закашлявшимся брюнетом. Здесь Мабол ничем не мог помочь.
- конец flashback'а -
6.

      Слух резало неприятным писком. Пахло лекарствами. Ещё не успев толком прийти в себя, Ким схватил (как ему показалось – угрожающе) потянувшуюся к нему руку, сильно сжимая её кисть. Послышался женский вскрик. Парень через силу приоткрыл припухшие веки, но в образовавшиеся щелочки тут же проник свет электрических ламп, ослепляя. Наёмник, поморщившись, зажмурил заслезившиеся глаза.

      - Где я? – вышло хрипло. Казалось, что легкие изнутри отекли.

      - В больнице. В терапевтическом отделении, рядом со специальным корпусом, - сдержанно раздалось рядом. – Пожалуйста, отпусти мою руку, Ким. Мне очень больно.

      - Шани? – парень узнал медсестру по голосу. Он расцепил свои пальцы.

      - Она самая, - вздохнула девушка и, судя по шороху, потёрла свою кисть. – Нельзя же так людей пугать.

      - Ну, вот кто бы говорил, - раздраженно отозвался наёмник и вновь предпринял попытку открыть глаза. – Черт… Грёбаный свет…

      В окружающей темноте Ким расслышал смешок. Откликнувшееся в парне недовольство придало ему сил. Он всё-таки открыл глаза и сквозь влажную пелену огляделся. Обычная одиночная больничная палата. Небольшая кровать, рядом прикроватная тумбочка, переносная ширма, а в дальнем углу виднеется небольшой стол и стулья, и возле них раковина. На полу была местами потрескавшаяся плитка, а стены имели очень бледный, почти белый, голубоватый оттенок. Возле койки, где лежал Ким, стояла невысокая девушка в больничном халате медсестры. Её каштановые волосы были спрятаны белым платком, а нос и рот скрыты марлевой повязкой. В небольшом образовавшемся разрезе выделялись только большие зелёные глаза.

      - Тут как-то чертовски всё изящно для меня, - изрек он с некоторой досадой и чуть приподнялся на локтях. Но тело отозвалось болью, и он вновь упал на жесткую койку. С секунду полежав и возвращаясь в своё обычное состояние, Ким понял, что нижнюю часть его лица что-то неприятно стягивает и холодит. Он ощупал странный предмет.

      Ингаляторная маска, через которую Киму напрямую поступает лекарство в виде пара. От неё шла трубка к небольшой белой коробке, которая и издавала противный писк, расположенной на тумбе. Ким безапелляционно стянул маску, наплевав на негодование шатенки, и бросил рядом. После молча нащупал рукой провод, идущий от аппарата, и выдернул его из розетки. Писк прекратился. Парень откинулся на подушку и перевёл взгляд уже привыкших к свету тёмных глаз на возмущенную девушку. На его лице опять, опять была эта маска: равнодушная, безэмоциональная, унылая.

       Лампочка, дарящая свет, тихонько гудела в комнате.

      - Они уже знают?

      Тихие три слова заставили медсестру вздрогнуть. Шани прекрасно поняла суть вопроса. И кивнула. Ким помолчал.

      - Жаль, я не видел рожу командира, когда он услышал эту новость, - сам себе проговорил цыган с усмешкой и потянулся, разминая затекшие мышцы. Но торс вновь пронзила боль. – Ну, мать твою.

      Шани без звука помогла парню присесть, переложив подушки так, чтобы они образовали подобие спинки. Ким облокотился на них, облегченно вздохнув. Так было гораздо лучше. Одеяло сползло, оголив грудь, полностью перебинтованную. Ким скривился при виде бинтов и прочих заплаток на своём поджаром побитом теле.

      - Сколько я был в отключке? – без любопытства поинтересовался С2D, чтобы развеять тишину. Ему она была привычна, но смущать и нервировать девушку он не хотел.

      - Немного, - Шани ответила односложно, пытаясь скрыть свою грусть.

      - Кто меня сюда принёс?

      - Твоя группа.

      Она достала из кармана белого халата пузырек со спиртом, вату и стерильный шприц с не распакованной иголкой и положила это всё на поверхность тумбочки. Девушка отошла к раковине и быстро вернулась, тряся худыми руками, с которых срывались капли воды. Шани надела латексные перчатки – все её действия ускорились. На ходу проверив маркировку иглы и срок годности спирта и шприца, она по быстрому смочила ватку жидкостью - и далее уже открытый участок кожи парня. Ввела иглу в растянутое пальцами место, предварительно нащупав вены. И таким же быстрым темпом наполнила шприц кровью Кима, подтягивая поршень.

      - Нервничаешь? – спокойно спросил цыган, заметив, что Шани часто моргает и несколько резко двигается.

      - То, на что я собираю кровь – незаконно, - ответила Шани и, вынув шприц, перелила из него содержимое в тонкую колбочку, которую потом спрятала во внутренний нагрудный карман. – Понятное дело, я нервничаю.

      - Ты это делаешь довольно продолжительное время. Долго отсыпалась твоя совесть.

      - Раньше я брала у тебя анализы в нашей лаборатории, которая не охранялась этими, - девушка запнулась, не желая ругаться, - … тупоголовыми людьми. А здесь… здесь слишком опасное пространство для манёвров.

      Ким хмыкнул скептически.

      - Ты всё ещё переживаешь за доктора Вайгеля? Что вас раскроют? Что ваш эксперимент провалится? – он хлестал по щекам своими вопросами. Шани вспыхнула.

      - Прайн Вайгель – гений в своей области, - сквозь зубы процедила она. – И у него всё получится. Даже не сомневайся.

      - Конечно, - без всякого согласия кивнул в ответ парень.

       Шатенка со свистом выдохнула, постепенно успокаиваясь.

      - Между прочим, когда доктор Вайгель узнал, что ты упал в обморок во время военных действий в самой горячей точке… А потом, что тебя привезли в нашу больницу… - девушка тяжело вздохнула. – Я его ещё никогда таким не видела. Он чуть половину лаборатории не снёс.

      - Я бы тоже нервничал, если бы мой секрет стоял на грани раскрытия, - равнодушно ухмыльнулся Ким.

      Медсестра наградила его тяжелым взглядом.

      - Прайну важен не только эксперимент. Он переживает за ваше с Маболом здоровье.

      - Конечно.

      Девушка, оскорблённая подобным отношением к своему «боссу», которого она просто боготворила, насупилась.

      - А ведь именно он предупреждал тебя, приказывал бросить курить. А из-за твоей упёртости и врожденного бессердечия никотин забрал несколько лет твоей жизни, - она на автомате поправила локон. – Ты и сам это осознаешь, я уверена. Но я тебя не понимаю – зачем ты всё к этому вёл? – в её выражении лица сквозило искреннее непонимание. Ким задумался буквально на мгновение.

      - Мы всегда когда-нибудь умираем. А подыхать здоровым для меня слишком скучно, - и сказал это с такой легкостью и беспечностью, словно отшутился. Но эти тёмные глаза… их не коснулся смех. Всё такие же холодные, безразличные.

      Ким напоминал собой механизм. Такой же тикающий по минутам, растворяющийся во временном потоке, равнодушный ко всему происходящему вокруг. У Шани это вызывало бессильную злость. Она любила жизнь и мечтала внести в этот мир хоть что-то хорошее от себя и совершенно не понимала, как можно жить так, как Ким, и иметь ко всему такое отношение.

      - Как ты можешь так говорить? – девчушка отшатнулась от этого тона. Для неё - несколько мечтательной, доброй и несозревшей для всех проблем этого мира – его реакция была дикостью. Она обходила многие палаты, видела разные случаи, но ей не встречались пациенты с таким отторжением к себе и миру. Люди, прикованные к койкам, часто, пусть и наигранно, но улыбались и нарочно обманывали в первую очередь себя, что всё будет хорошо. Что всё с ними будет хорошо. Почему же этот человек ведёт себя, как безвольная шарнирная кукла?

       Ким повернул к девушке голову, пренебрежительно откидывая её назад.

      - Ты закончила? – кивок на руку, где ещё немного кровоточила ранка от укола. И Ким неожиданно разразился сильным кашлем.

      Медсестра подскочила на месте, подбежала к раковине, набрала стакан воды и поднесла его к губам парня. Тот сразу же жадно припал к спасительной жидкости.

      - Ким... - когда ей всунули уже пустой стакан, она немножко растерялась, но тут же сморгнула смятение. - Вот видишь, до чего ты себя довёл. А ведь этого могло и не быть.

      - Уймись, женщина.

      - Хотя бы надень маску. Так лучше будет, - как с ним бороться - Шани уже просто не знала. Она поставила стакан на тумбу.

      - Ты закончила? - повторил свой вопрос Ким прохладно.

      - А, - сначала немножко недопоняла медсестра, - а, да. Я закончила.

      - Тогда пошла вон, - угрюмо выплюнул цыган. – Нечего строить из себя мамашку. Всё равно знаю, что всем на меня насрать.

      Шатенка приоткрыла рот чтобы возразить, но С2D грубо перебил её:

      - Вон!

      И ей ничего не оставалось, как уйти.

      - Шани, - позвал Ким, когда она уже открывала дверь. Медсестра остановилась. – Передай Вайгелю, что я и Мабол больше не участвуем в его эксперименте.

      - Но… - уже начала поворачиваться собеседница в профиль.

      - Иди.

      Шани покрылась дрожью.

      - Дура, - сплюнул наёмник, когда дверь хлопнула, и за ней послышался кроткий всхлип.

      Он поправил за собой подушки и устроился поудобнее, прикрыв глаза. Сегодня он ждал ещё как минимум двух гостей. И с каждым предстоял серьёзный разговор. Но он успеет.

      Парень провёл ладонью там, где стучало сердце.

      Он успеет.
7.

      Небо, солнце которого клонилось к вечеру, углубило тени палаты. За окном, покрытым сухими пятнышками от капель, шёл робкий снег. Ким не нашёл в себе никакого отголоска на красивый подарок природы. На фоне понурого света тёмный профиль парня четко выделялся и казался нарисованным. Наёмник словно хотел, чтобы эта комната запомнила своего пациента гордым и неприступным. Спина прямая, плечи расправлены и чуть отведены назад, будто какая-то тяжесть давит на них, подбородок высокомерно приподнят. У расслабленных губ пролегла изнурённая складка. В абсолютно пустую голову пришла совершенно глупая мысль.

      - Интересно, когда вкуснее зелёные яблоки - зимой или летом? – с некоторым удивлением глядя перед собой, вслух поинтересовался С2D.

      Его руки, покрытые выделяющимися венами, до этого лежавшие на сухой поверхности одеяла, отстукивали ненавязчивый ритм пальцами.

      - Мда, идеальное время для подобных вопросов, - издал смешок парень и перевел взгляд на окно.

      Кима наполняло необычное чувство. Привычная и равнодушная скука ко всему, соединённая с огораживающей от всех невзгод эйфоричной апатией. Пусть тело ломило, грудь резало при каждом вдохе или выдохе, в ушах отдавался гулкий шум, вспотевшие ладони приходилось постоянно вытирать о простынь – впервые у цыгана было так спокойно на душе.

      За дверью палаты слышались стуки колёс тележек, звон посуды и колб, цокот каблуков медсестёр и врачей, их негромкие переговоры. Ким никогда не думал, что последние дни он проведёт именно так. Он вообще раньше не думал о будущем. Проживал каждый час как нечего делать и не задумывался об этом. Наверное, люди, находящиеся в больнице со страшным диагнозом, проматывают в своей голове все воспоминания о событиях своей жизни, многое понимают, осмысляют. А Кима мучил лишь глупый вопрос – когда же вкуснее яблоки?..

      Воспоминаний не было.

      С коридора раздавались громкие широкие шаги. Наёмник прищурился, не поворачивая головы. Вот и первый посетитель. Дверь распахнулась и с грохотом стукнулась о стену. Звук потонул в тишине комнаты.

      - Здравствуйте, командир, - сладко потянул гласные парень.

      - Ублюдок, - рык.

      Командир, так и не переодевшийся с зачистки, метнулся к койке и, без предисловий, грубо развернув к себе Кима за плечо, со всего маху, вкладывая всю свою ярость, ударил его кулаком по лицу. Цыгана откинуло к краю кровати. От резкого перемещения тела, раны, видимо, открылись – на бинтах просвечивались розоватые разводы. Замерев на мгновение, приподнимаясь, Ким утёр кистью засочившуюся с разбитой губы кровь, с интересом разглядывая её на своей коже. Он сплюнул кровавую слюну и скосил глаза.

      - И я рад видеть Вас, кеп.

      - Тварь… - раздувшийся от бешенства мужчина угрожающе нависал над наёмником, еле сдерживаясь, чтобы не убить его прямо сейчас. – Из-за тебя… Да лучше бы я тебя там подыхать оставил… - слова вырывались из-под платка с шипящим свистом. – Ты ведь знал, что болен, и никому об этом не сказал?..

      - Неприятно оставаться в дураках, да? – вопросом на вопрос иронично ответил Ким.

      - Дерьма кусок! – взревел мужчина. – Из-за тебя хрен знает сколько моих людей заражены Мut-туберкулёзом!

      Язвительно приподнятая бровь довела его до предела.

      - Что, серьёзно? – С2D сверкнул тёмными глазами.

      - Я убью тебя, сучонок, - прошипел вояка. Вены вздулись на покрасневших висках. Глаза налились кровью.

      - Я уже умер. Ещё тогда, когда родился, - прошептал Ким, заглядывая в страшное лицо, наполовину скрытое грязным платком. – Вы опоздали немного.

      Гневно выдохнув:

      - Издеваться вздумал?! – командир вновь нанёс удар.

      Ким, поморщившись, повел челюстью.

      - Ну, я бы так не сказал, - усмехнулся он, рискуя опять нарваться. И мужчина уже поднял руку, но в последний момент остановился. На его лице мелькнуло странное выражение.

      - У нас часты обследования. Хоть что-то в тебе должно было насторожить врачей, - пришедший к догадке кеп схватил парня за волосы и подтянул вверх, держа его на расстоянии вытянутой руки. – Кто подделывал твои результаты анализов? Соучастник, кто он? Или вернее сказать – они?

      - «Они»? – наёмник «удивился». С растянутых в полуулыбке губ стекала кровь. Он беззвучно смеялся над своим начальником, наслаждаясь своей маленькой властью.

      - Не дури меня, - стиснул зубы мужчина, усиливая хватку. Ким молчал, зля человека своей улыбочкой.

      - Скажи мне, кто тебя укрывал?! – командир затряс парня за его шевелюру. – Я прочищу все больницы, и все подозреваемые пойдут под суд за неподчинение властям и измене! Ты всё равно сдохнешь, но не дай подыхать невинным! Говори, кто эти люди?!

      - Вы слишком шумный для человека своего возраста, - сквозь болевой прищур, осуждающе изрёк цыган. Тут он почувствовал, как пальцы на его голове подозрительно медленно разжались.

      - Я с самого начала тебе не доверял. Каким бы ты хорошим убийцей не был – ты делал всё по-своему. Не признавал приказы, - командир хмуро свел брови. – Я подозревал, что ты из тех, от кого получить нож в спину не будет неожиданностью. Но я и подумать не мог, что ты… чуть ли не всю базу вытравил… - кеп сжал рот в узкую, решительную линию. – Я лично отправлю тебя в Ад, где для тебя, сукин сын, уже, наверно, приготовили котёл.

      - Я забронирую это местечко для двоих, - мстительно откосил С2D. Он неожиданно подался вперёд и, загадочно сместив уголок губ вправо, подул на своего начальника. - Хотите со мной? Я Вас заражу и мы проведём вечность вместе, - интимно прошептал Ким, томно прикрыв веки. Его руки игриво заскользили по мужскому животу.

      - Пидарас ****ный! – командир шарахнулся от «экзорциста» в ужасе. Мысль о том, что он уже, возможно, заражён туберкулёзом и жить ему осталось недолго (а в подобное время нужные лекарства достать почти невозможно, а если и возможно, то невообразимо дорого) комом засела в горле.

      - Как грубо, - Ким спрятал руки под одеяло, подмигивая мужчине. Командир заалел от злости. Еле себя сдерживая, он выплюнул:

      - Я убью всех твоих дружков у тебя на глазах. А вслед за ними умрешь и ты. И твоей смертью я упиваться буду долго.

      Человек пошёл прочь, захлопнув за собой дверь так, что та отозвалась жалостливым треском.

      - Много чести для истерички, - Ким устало лег на подушки и повернул голову к окну. Краски поразительно быстро сгустились и затемнели. Парень вздохнул, ощущая, как закололо легкие, и поморщился. Дышать с каждым разом становилось всё больнее и больнее. Наёмник пренебрежительно откинул одеяло.

      - Вот тупые же солдафоны эти военные, - цинично бросил цыган, склоняя голову над черным предметом в своих руках, который утащил у своего командира пока отвлекал его внимание. Смуглые пальцы погладили черный ствол Беретты Px4 Storm.

      - Даже не заметил, как я его любимицу стащил…

      Ким, ещё раз проведя ладонью по оружию, спрятал его под подушки, и, устроившись поудобней на койке, закрывал глаза.

      Ещё посетитель. Остался ещё один, последний посетитель.
8.

      Темнело. Снегопад под ночь усилился, и уже трудно было что-либо разглядеть на ближайшие метров пять. Больница засыпала. Затихли шаги в коридорах, освященных уже не белыми лампами, а слабыми ночниками. Не было слышно и редких реплик фельдшериц, медсестёр и прочего персонала.

      После командира к наёмнику наведывался доктор: осмотрел его, дал какие-то препараты, оповестил, что, возможно, через несколько недель очередь на хирургическое лечение в специализированном стационаре сократится, и Кима подлатают. Конечно, улыбка врача была донельзя наигранной и приторной – у Кима не было этих двух недель.

      Свет в палате по просьбе цыгана заботливо выключили. Пациент, укутанный в одеяло на полуобнаженное тело, стоял возле окна. От сквозняка, гуляющего по холодному полу, к жилистым ногам тянулись ледяные потоки. Положив раскрытую ладонь на стекло, Ким наблюдал, как отъезжает последняя машина с больничной стоянки. От его теплого прерывистого дыхания поверхность запотевала, и мозолистым пальцам приходилось время от времени её протирать, чтобы хоть что-то разглядеть. Складки одеяла, которое сжимала другая рука, были пропитаны кровью и слюной. Кима бил сильный озноб. Зубы не попадали друг на друга, а подрагивающая голова лбом то и дело случайно задевала стекло. Смуглая кожа на щеках то краснела, то резко теряла цвет. Так хреново ему не было с того момента, как несколько лет назад ему в левую ягодицу прилетела пуля, оставив после себя шрам. Колени подкашивались, перед глазами темнело и рябило. Из горла вырывался хрип.

      Не выдержав, парень сел на гладкую плитку, сильнее кутаясь в одеяло, прямо под окном. Теперь холод окутывал его полностью, до самой макушки. А в голове единственной здравой мыслью было – «прикурить бы сейчас». Если честно, то Ким не предполагал, что ему за несколько часов станет настолько худо. Но врачей он не звал. Не запомнив того, как он закрыл веки, «экзорцист» провалился в беспокойную дрёму. Даже во сне дрожь и тревога не отпускали его. Он беспокойно метался в своём маленьком убежище, растирая и царапая горящую изнутри грудь короткими ногтями, давно стянув бинты, пока чьё-то легкое касание не вынуло его из стальных объятий страха.

      - Ким, Ким, Ким, - в беспорядке шептал кто-то, запуская свои пальцы в шевелюру цыгана, проводя ими по горячему лицу, шее, плечам. – Ким, успокойся, я, я здесь, Ким, - шёпот не прерывался, сливаясь в одно предложение. Парень открыл опухшие мутные глаза. Его голову прижимали к худому бледному телу слабые костлявые руки и гладили беспокойно.

      - Мабол… - С2D, злясь на себя, на эту боль и на свою беспомощность, бесслёзно всхлипнул, давясь кашлем, дерущим горло.

      - Ким, тише, - волант прижался губами к потному лбу. – Я с тобой. Сейчас тебе полегчает. Успокойся, - голубые глаза отчаянно ловили потерянный взгляд человека, прижатого к Маболу. «Экзорцист» слабо улыбнулся. Крепко прижав ослабевшее тело к себе, волант стал тихо покачиваться из стороны в сторону.

      - Тш-ш… Ким, всё будет хорошо, слышишь? Всё будет хорошо… Я… Я же рядом… - на мгновение прикрыв глаза, Мабол сглотнул колкий ком в горле и только сильнее вжал Кима в себя, будто боясь, что сейчас парень исчезнет, растает на его руках. Брюнет уткнулся носом в бьющуюся жилку на бледной шее и только шире раздвинул окровавленные губы в улыбке.

      - Как фальшиво это звучит…

      - Тебе нельзя говорить. Просто вдыхай мой запах, как делал это раньше в лаборатории, - настойчиво произнёс мутант, потираясь щекой о тёмные волосы. – Вайгель говорил, что так ты выздоровеешь.

      - Вайгель… - скривились в ответ. – Старый, малосоображающий склеротик.

      - Дыши, Ким, - чтобы человек замолчал, Мабол прикрыл его окровавленный рот. И С2D послушно стал втягивать аромат в себя через ноздри. Он и правда действовал целебно. Когда жар ослаб, а дыхание стало приносить меньше боли, Ким, приняв вертикальное положение, облокотился на Мабола и засопел.

      - Послушай, - наёмник сглотнул тяжело. – Мабол, ты… помнишь своё обещание, которое дал мне накануне?

      Он почувствовал, как волант напрягся.

      - Я… Я помню.

      Ким облизнул губы, смачивая подсохшую на них кровь.

      - Чтобы его выполнить, ты должен уйти, - сухой голос звучал твёрдо. Мабол ощутимо вздрогнул и отстранился, чтобы заглянуть распахнувшимися голубыми глазами в лицо наёмника.

      - Чт… - он не мог поверить в подобное. Его влажный взгляд забегал, словно искал выход.

      - Ты говорил, что под РДК нашёл себе подобных. Скройся у них, - перешёл на быстрый шепот Ким, заглатывая иной раз концовки слов. - Забудь обо всём, как о страшном сне.

      Мабол неверяще моргал.

      - Ким, я тебя не оставлю, - наконец осознал смысл чужих слов он. – А как же Шани? Доктор Вайгель?.. Ким, я не могу, ведь эксперимент… и ты… Не могу, нет! – мутант протестующе замотал головой. Ким потом поймал ладонями точёное бледное лицо и осторожно приблизил к своему.

      - Мабол, - заговорил он как можно спокойней и убедительней, - да, эксперимент не закончен. Но забудь. Забудь об этой медсестре, Прайне, лаборатории. Сотри из памяти и меня. Мабол, нас больше нет, - чеканил парень. – И здесь тебя больше ничего не держит.

      - Ким, я…

      Брюнет стёр большим пальцем сорвавшуюся солёную капельку с темных ресниц.

      - После зачистки они, как я попал в больницу, обнаружили мой истинный диагноз – туберкулёз. Я не удивлюсь, если я уже заразил большую часть базы, - попутная усмешка. – Среди них скорее всего уже пошла спешная возня – проверка всех документов и данных. Они ищут того, кто подделывал мои медицинские карты, кто укрывал меня. И Вайгеля это коснётся. Он уже под их прицелом, не сомневаюсь. Вместе с ним под трибунал попадёт и Шани, как соучастница. И ты, если не сбежишь сейчас. Это твой шанс, - Ким прижался к худому телу, покрывшемуся мурашками, и выдохнул в самое ухо, чуть касаясь его губами. - Не теряй его.

      Мабол всхлипнул.

      - Ни я, ни ты, ни доктор не сделали ничего плохого. Почему тогда всё так?.. Прайн всего лишь хочет создать вакцину против туберкулёза на основе наших с тобой клеток. Я не понимаю, - он обнял Кима за плечи. – Может, если рассказать людям, то они поймут и… - голубая радужка сверкнула слабым отблеском надежды. Ким прервал его, щурясь:

- Это люди. Наитупейшие создания, которых создал Мир. Они уничтожают всё то, чего не понимают. И нас они уберут. Потому что мы идём против правил, и плевать, во благо или нет.

      Надежда померкла, смытая влажной пеленой.

      - Мабол, ты единственный, у кого есть шанс спастись, - проговорив это повторно, цыган вновь зашелся в кашле. Мутант сжал рот в узкую линию, явственно ощущая боль Кима, как свою собственную.

      - Но я не хочу покидать тебя, - слёзы всё-таки безвольно покатились по бледному лицу. Паренёк их даже не замечал, заворожённый смотрел со страхом на стекающую с уголка губ кровь и слюну.

      - Обещание. Ты дал мне слово, что выживешь, - выдохнул в перерыве кашля Ким. – Уходи.

      - К-Ки…

      В ответ лишь кашель, режущий слух.

      - Уходи, мать твою, - уже раздражаясь, срывающееся прошипел брюнет, отстраняясь. Не выдержав, Мабол зарыдал. Бросился на родную крепкую шею, зарылся в неё носом, с силой вжимаясь в мужское тело, жадно втирая в себя привычный и такой любимый запах. С2D замер на мгновение. А потом его сильные руки уже сами шарили по коже дорогого существа, проводя ладонями по синякам, выступивших после их последней совместной ночи, пересчитывали ребра, взлохмачивали шевелюру. Губы нашли друг друга. Сминая «противника» в негласном поединке, боролись за право последним сорвать с чужих губ вздох. Поцелуй вышел сумбурным. На языках остался непривычный привкус мокрой соли и крови с табаком.

      Глаза в глаза.

      Последний выдох в унисон и единое биение сердец.

      - Ким, - осипши пробормотал Мабол, когда их лбы столкнулись.

      - Хватит, - прервал его наёмник. – Хватит сентиментальности на сегодня. Иди.

      - Ким, послушай…

      - Вон.

      - Я…

      Брюнет яростно сверкнул тёмными глазами. Молча поднявшись на слабые ноги, оставляя на полу потерянного воланта, он, пошатываясь, подошёл к холодной койке и вытащил из-под подушки пистолет.

      - Я никогда не хотел твоей бессмысленной кончины, - сказала парень, медленно наводя Беретту на Мабола. – Не для подобного я тебя спас два года назад.

      Мутант встал, обнимая себя за плечи и не сводя тоскливого взгляда с цыгана. И молчал.

      - Пожалуйста, - тон стал надломленным. – Пожалуйста, Мабол. Я дарю тебе то, о чем всегда мечтал сам. Свободу. Прими её и береги, - Ким опустил руку с тихим вздохом. Мабол робкими шагами приблизился к брюнету и, обвив руками его талию, положил свою голову ему на хрипящую грудь, вслушиваясь в ритм пока ещё бьющегося сердца. Его длинные пальцы обхватили смуглые кисти, чуть поглаживая.

      - Свобода будет вечным напоминанием того, что ты был её прародителем для меня. Ты ведь уже давно всё решил путь моей Судьбы, так?

      По шороху над макушкой паренёк понял, что наёмник кивнул.

      - Тебе будет хорошо… там?

      Кивок.

      - Ким, я люблю тебя, - Мабол сказал это так быстро и неожиданно, что и сам вряд ли бы уловил звук своих слов. Он испуганно зажмурился, сжался, понимая, насколько неуместно и глупо прозвучала его реплика.

      - Если любишь, - парень провел носом по волосам, - то оставь меня, забудь, выпусти. Ради нас обоих. Мы ведь ещё встретимся. Круг Жизни вечен и непрерывен.

      Волант судорожно втянул в себя воздух и сдержанно закивал. Говорить он просто был не в силах.

      - А яблок я никогда и не ел, - зачем-то добавил цыган, выпуская из своих рук Мабола. Тот, шмыгнув носом, выдал, держа на лице улыбку:

      - Настанет час, и я принесу в наш общий дом целый пакет яблок.

      - Зелёных? – Ким коснулся прощальным поцелуем холодного лба и подтолкнул несопротивляющееся тело к двери.

      - Ага.

      Дверь выпустила из палаты последнего пациента и закрылась с тихим скрипом, который показался Киму самым страшным скрежетом.

      Я бродил по сбитому пути
      Ветрам и упрёкам позади.
      Назло, не давая себе
      До конца его дойти.

      Рассвет был ещё далёк. Снегопад давно прекратил литься за окном. Без всяких пафосных слов, записок и высказываний Ким засунул ствол пистолета себе в рот и выстрелил, окрашивая стену позади себя в цвет бордовой розы.
Эпилог.

      Он оборвал договор со Смертью, преднамеренно сократив срок своей жизни. Он не дал насладится своими муками и командиру, который страстно желал этого, а увидев мертвое тело на следующий день, стал проклинать и здесь поступившего по-своему подчинённого. Он дал свободу Маболу, привязанному к этому месту только из-за жажды спасти цыгана при помощи лекарства, который разрабатывал доктор Вайгель.

      Жизнь после его кончины продолжалась и шла своим чередом. База была временно закрыта на карантин. Всех зараженных туберкулёзом отправляли в специальные стационары. Расследования по делу С2D так же не стояли на месте. Как и предсказывал Ким, Вайгеля и Шани раскрыли спустя два месяца. Формула для лекарства была уже готова, в колбах переливались блеклым голубоватым оттенком первые пробники вакцины, созданной на основе последних клеток Кима и Мабола, против mut-туберкулёза.

      Солдаты ворвались в лабораторию как раз в тот момент, когда пробник вводили в рискнувшую девушку, чьи легкие уже давно пожирала болезнь. Не дав увидеть результат почти окончившегося эксперимента, Прайна увели, а лабораторию, как и все подозрительные вещи, включая и вакцину, уничтожили.

      Мир был как никогда близок к, возможно, излечению одной из страшных болезней, над которой в будущем ещё долгое время будут биться ученые. За измену перед государством, запрещённые опыты с мутантами и далее по перечню обвиняемого и соучастников приговорили к смертной казни. Никто уже и не вспомнит гениального врача, который один из первых додумался использовать мутирующие организмы во благо. Его имя не будет занесено в Летопись Времени, как имя героя. Никто не узнает и о существовании Шани, бойкой девушки, поражающей своей верой и стремлением сделать этот мир лучше. И ни у кого – ни у кого – не проскользнёт мысль о Киме. Об этом странном циничном и холодном человеке, который ненавидел мир, где выживал, и презирал людей, для которых, после, он отдаст себя на опыты для лекарства. Ким ведь никогда не был благородным героем: он не спасал города, не являлся примером для подражания, не был знаменитым. Он выживал, спокойно ступая по своему пути, сбитому Судьбой.

      … Хотя нет. Одно существо будет хранить о нём память, пусть ему и приказывали стереть цыгана из своих воспоминаний. Они являлись тонкой нитью, связывающей этих двоих. И когда-нибудь, благодаря ей, они будут вместе. Возможно, это случится в другом месте и в другом времени.

      А возможно и нет.

      Но они встретятся. Мабол и Ким.
 
От Автора.

      Здравствуйте, дорогие читатели. Автор безмерно рад, что у кого-то хватило терпения дойти до этой страницы.

      Сюжет, повествование, действия в «Сбитом пути» - всё получилось каким-то сумбурным, не до конца раскрытым. Тут много непоняток, недомолвок. Например, до сих пор неизвестно имя командира; не описана встреча Кима (кельтск. – «главный») и Мабола (англ. Marble – «мрамор»), их любовная линия, вскользь сказано лишь то, что С2D спас воланта два года назад; один из действующих лиц, а именно Прайн Вайгель, лишь упоминается, но сам он не показывается.

      Стиль написания Автор выбрал для себя непривычный. Перегруженный, с атмосферой ангста. Мне показалось, что повествование этого требовало. Во всяком случае, когда я подросту душевно, мои руки вновь вернутся к «Сбитому пути» и, возможно, перепишут его так, как планировалось в моей голове изначально, а не так, как вышло.

      Главы писались под:
      Clem leek – Snow Tale #1
      Hiiro - Omoi wa Sennen Mae kara
      Gustavo Santaolalla (All Gone (No-Escape)) –The Last of Us OST
      Immediate - Music Destiny of the Chosen
           Two Steps From Hell – All Drones Go To Hell 12 – Fallen City
      Two Steps From Hell – For the Win
      Bryan Adams and Hans Zimmer – You Cant Take Me (Japanese)
      Еnrique Iglesias - Ring My Bells
      Ivan-Torrent-The-Power-of-Will
      Linkin-Park-Numb-Piano-version
      Skillet-Comatose-Piano-cover

      Прослушать можно здесь:
      http://vk.com/public59609067?w=wall-59609067_160
      http://vk.com/public59609067?w=wall-59609067_159