Глава 4. Человек из Black Mountain

   Он производил неизгладимое впечатление при первой же встрече. Высокий, грузный, с широким лицом в обрамлении непослушных прядей рыжих волос, он сразу же становился центром, вокруг которого выстраивались все присутствующие. Знакомьтесь – председатель исполкома Краснополянского поселкового совета Валентин Федорович Кулий, по прозвищу Мэр.
    Наша команда в 1992 году пришла к нему представиться в связи с началом строительства первой очереди канатно-кресельной дороги. Валентин Федорович к тому времени уже около двадцати лет был главой Красной Поляны, но  производил впечатление скорее выходца из «новых демократов», чем из «красных директоров».  Скоро стало понятно, почему полянцы с теплой улыбкой называли его «наш мэр». Каждый раз, вступая в разговор о будущем поселка, он начинал с фразы:
- А вот когда я был в Блэк Маунтине…
    Дальше шло описание то ли устройства городского хозяйства, то ли нравов и обычаев этого курортного городка для богатых пенсионеров в Северной Каролине (США), где в 1989 году побывала по обмену делегация из Красной Поляны. В первые годы горбачевской перестройки это было частым явлением - слишком велик был взаимный интерес после десятилетий холодной войны. В 1986 году Красную Поляну посетила делегация из Black Mountain в рамках программы «Pairing Project», чему немало способствовал Валентин Федорович, не устававший писать пригласительные через организацию «Фонд защиты мира».
Слушая рассказы людей, побывавших в этом коммунальном раю под названием Black Mountain, полянцы, видимо, представляли титаническую фигуру главы этого поселка (по их названию должности – мэра), сумевшего все это «пробить». Ведь все изменения к лучшему в жизни Поляны последних лет: и централизованное водоснабжение, и детский сад, и радиорелейная связь, и первые многоквартирные дома «со всеми удобствами» - все это очевидно связано с настойчивостью и изобретательностью их председателя исполкома В. Ф. Кулия. При этом сознание отбрасывало как несуразную неточность информацию о том, что мэр в том поселке работает по паре часов в день, да и то на общественных началах. Слишком велика была разница в общественном устройстве двух стран  - Советского Союза, с его централизованным распределением ресурсов, и Америки, с ее расчетом на низовую самоорганизацию.
      Но Валентин Федорович не заблуждался, он понимал, что в ближайшие годы бюджетного финансирования  не будет, и вся надежда на личную предпринимательскую инициативу жителей, на добрую волю тех, кто «поднялся», на забытую традицию делать что-то «всем миром». Возможно, поэтому он активно поддерживал все начинания, включая наш проект, хотя никакими материальными ресурсами не располагал. Собственного бюджета у поселка никогда не было, а выделением земли под хозяйственные проекты ведала администрация Сочи. Но у Кулия был авторитет, многолетние связи с вышестоящим руководством и прочная репутация человека, бескорыстно радеющего за интересы поселка, а это тоже чего-то стоит, правда, в разные времена по-разному.
      По рассказам тех, кто много лет проработал совместно с Валентином Федоровичем, он являл собой типичный образец советского руководителя тех лет – ответственность ни с кем не делил, брал все на себя, но подраставших замов возле себя не держал – своевременно направлял их на самостоятельную работу.  Он даже на автомобильной трассе не позволял никому себя обгонять, но в домишке жил более чем скромном. Любил пофилософствовать, порассуждать, вписывая свой план развития поселка в стратегию развития всей страны. В общем, соответствовал основным  историческим российским требованиям к власти – величия и святости.
        В этой связи особый интерес представляет анализ того, что предпринял Валентин Кулий после увиденного в Америке. Ведь от его взгляда не ускользнул шок американской делегации от увиденного в сочинском аэропорту VIP-выхода для руководителей, он понимал, какой уровень  самоорганизации поселка требует добровольная уборка жителями общественных территорий или поочередная работа в приюте для бездомных. Как бесконечно далеки от этого его земляки, привыкшие жить в уравнительной идеологии, по приказам сверху и ревниво наблюдающие за каждым, кто «высунулся». Даже когда он после поездки в Америку установил у себя дома так поразившее его сантехническое чудо - биде, то в вышестоящие инстанции тут же ушел донос – Кулий, мол, зажрался, установил отдельные унитазы для себя и для жены. Комиссия приехала немедленно…
     Почти у каждого молодого руководителя при социализме находился свой наставник, старший товарищ, который считал своей обязанностью сообщить «зеленому» прописные истины, нигде, однако, не записанные явно:
     - Ты должен «давать план» и постоянно заботиться о вверенном тебе коллективе, помогать решать жилищные проблемы, доставать дефицитные продукты и строительные материалы, устраивать детей в детские сады, выбивать путевки в санатории пожилым и болящим, а иногда и вмешиваться в семейные проблемы. Однако при этом не жди благодарности. Все равно будут ревниво наблюдать за твоим соответствием книжному эталону, по всякому поводу будут жаловаться «вышестоящим» и бросать вслед язвительные замечания. Вся твоя задача – не закрыться от обиды, не стать циником, видя оборотную сторону жизни, не опускаться до личных конфликтов с подчиненными и, в конце концов, добиться уважения.
     Уважения добивались строгие, но справедливые, после чего нормальная жизнь коллектива обычно налаживалась. Завистливые переставали роптать, чистые сердцем впрягались в работу, а зависимые становились помощниками. В общем, классическая патриархальная идиллия, где, собственно, сама жизнь и есть цель. Если руководитель соблюдал правила игры, идиллия могла тянуться долго, если, конечно, в нее не вмешивались внешние силы. Такие, например, как горбачевская перестройка, кардинально взломавшая все сложившиеся отношения, поведенческие стереотипы и ограничительные барьеры.
        Не знаю, что творилось в душе у Валентина Федоровича в тот первый наш визит, совершенный по предложению Петра Федина, скорее по инерции, нежели по необходимости. Нам было по сорок лет, мы были из первого послевоенного непуганого поколения, захлебнувшегося иллюзией предоставленной свободы. Мы были шумными, чувствовали себя хозяевами положения, нам ничего не надо было просить в этом кабинете.
     Попросил Валентин Федорович. Хорошо помню, что это показалось мне странным чудачеством – помочь в строительстве церкви…  И это в поселке, где никогда не было тротуаров и канализации, где топят дровами и перетаскивают убогие уборные с одного места в огороде на другое.  Тогда мне казалось, что главное – создавать предприятия на частном интересе, радоваться, что экономические свободы случились при нашей жизни, ездить по миру, добирая недоданных в прошлой жизни впечатлений, удовольствий и всего-всего…
     Молодость всегда несколько самонадеянна и склонна к эгоистической идеологии, особенно в период, когда официальная коммунистическая обанкротилась. Мы не понимали, что общество, основанное на частной инициативе, не может существовать без адекватного противовеса в форме, например, христианских ценностей. Без этого совместная деятельность вырождается в соперничество, возникает атмосфера взаимного недоверия, переходящая во вражду. В целом, общество просто дичает. Тогда я не понимал, что пренебрежение этими казавшимися малозначительными моментами с годами приведет к серьезной эрозии всех отношений и вокруг, и внутри нашего проекта.
     Валентин Федорович понимал это с самого начала и пытался донести  до нас:
   - Когда я был в Блэк Маунтине, то был поражен количеством церквей. Представляете, двадцать шесть церквей всевозможных конфессий на четыре тысячи населения!
     Ему было это дано – видеть тонкую ткань человеческих отношений, пускать в рост все молодое и здоровое, болеть душой за свой поселок и ничего не требовать взамен.
       Многим полянцам он запомнился блестящей операцией по распределению свободных земель в черте поселка. Это был краткий миг в начале 90-х годов, когда прекратили действовать прежние запретительные правила распределения земли и права перешли на уровень поселковых советов. Поссовет работал почти круглосуточно, проверяя документы сотен очередников (на учете стояло более трехсот семей) и издавая собственные распоряжения о выделении земельных участков. В основном участки выделялись вверх по улице Заповедной на территории заброшенных садов. Впоследствии многие перепродали свои участки большей частью московской знати, когда у Поляны появились реальные перспективы стать модным курортом. Из их числа появились первые полянские предприниматели, получившие таким образом начальный капитал.
     Своим нескольким сотрудникам в поселковой администрации Валентин Федорович категорически запретил участвовать в дележе свободной земли, даже тем, кто стоял на очереди и имел все формальные основания. Он понимал, как накормить пять тысяч человек двумя рыбами и пятью хлебами. Просто, отдай все…