Пашка

   Костя месяц как на военной службе и еще совсем не ориентировался на полигоне.
   И водитель рядовой Перепелкин на полигоне впервые. Вот и плутанули в этих паутинах грунтовок и колей. Продравшись сквозь кустарник по колее АС-66 остановился. Впереди был заливной луг, метрах в 100 над лугом возвышалась дорога. Слева текла река, справа ирригационная канава. Колея шла прямо по лугу. В отдельных местах уходя под воду.

- Чего встал, Перепелкин? - посмотрел на водителя Костя.
- Посмотреть надо. Не проедем здесь.
- Машина военная. Ты водитель военный. Проедем.

  Перепелкин вышел, прошелся по колее метров 10 до ближайшей лужи. Вернулся. Влез в кабину.
- Сядем товарищ лейтенант.
- Как сядем – так и выберемся. Давай вперед. Бог не выдаст - свинья не съест.
- Эээх. Вам видней.

  Машина рыкнула недовольно и зло поползла по колее, увязая колесами в торф. Оставалось метров двадцать, когда правое заднее колесо провалилось в яму. Машина еще подергалась взад вперед и, устало буркнув двигателем замерла. Костя выпрыгнул и почувствовал под ногами липкую торфяную грязь.

- Я ведь говорил, что сядем, - ворчал Перепелкин.
- А никто и не говорил, что будет просто.
   Костя постучал по кунгу ладонью.
- Эй, пассажиры. Выходи. Толкать будем.
   Из кунга выгрузились трое солдат.
- Какой толкать,- ворчал Перепелкин,- Тут тягач нужен. Намертво сели. Вон засасывает.
- Да не конюч ты. Так. Вы берите топор и бегом к лесу лаги рубите и сюда тащите. Только живо, - приказал Костя бойцам.
   В течение часа, в результате неимоверных усилий результаты были удручающими. Продвижение вперед составило 5 метров. Была сломана лопата. Бойцы были поуши в липкой черной грязи. У Кости в сапогах хлюпало.
- Перекур,- объявил Костя.
Отошли к дороге. Расселись. Закурили.
- Так. Иванов. Пойди, посмотри в округе человеческое жилье.
Иванов поднялся. Взобрался на насыпь дороги и, обернувшись, сказал, - Да вон дом стоит.
- Ну тогда иди у хозяев лопату попроси, - приказал Костя.
Иванов ушел. Оставшиеся побрели к лесу рубить кустарник и деревца, чтобы подложить под колеса. Уже дважды успели сходить до леса и натаскать кучу валежника. Иванов все не возвращался.

- Куда он исчез? – возмутился Костя.
И тут раздались шаги. Иванов возвращался с мужиком в сапогах и черной фуфайке.
- Вот лопата, - доложил он. И сел в стороне, закурил, глядя в сторону.
У мужика в руках была лопата. Костя смотрел то на Иванова, то на мужика.
- Я ведь тебе сказал лопату попросить.
- Ага. А этот сказал, что не даст в чужие руки.
Костя вопросительно посмотрел на мужика. Тот ходил возле машины. Подошел к Косте.
- Тутака лопата не поможет, - заговорил он,- Трактор нужен.
- Трактор, трактор, - заворчал Костя, - Где его взять.
- Да вон там в деревне. За лесом, - указал мужик рукой.

  Костя посмотрел на солдат, выбирая кого послать. Кроме Иванова было некого. Остальные умаялись таская бревна и сучья.
- Ладно. Иванов! Дуй в деревню за трактором.
Иванов бросил окурок. Исподлобья глянул на мужика и, широким шагом пошел по направлению, указанному мужиком.
- Как звать-то вас? - предлагая сигарету, спросил Костя.
- Повел, - ответил тот, вынимая сигарету из пачки.
Павлу было на вид лет 65. Седая голова, грубое, с глубоко сидящими водянистыми глазами и впавшими щеками лицо.
- Вы извините, что побеспокоили. Вот незадача - увязли.
- А чего в болото поперлись?
- Да блуканули, вот и залезли.

   У Кости мелькнула мысль. А ведь Павел мог воевать здесь в белорусских лесах. Любил Костя послушать рассказы ветеранов о войне. Деды Костины сложили свои головы кто под Ленинградом, кто под Варшавой, а брат деда по матери пропал без вести где-то под Борисовым в 1941.
- Вы войну здесь застали? - спросил Костя.
- Здесь.
- Расскажите. Вон и бойцы послушают, пока трактор подойдет. Если у вас время есть.
- Время есть. Теперь у меня много времени есть, - глядя куда-то вдаль проговорил Павел.
- Ну так расскажите. Где, как.
- Как как. Война началась. Получил повестку. Собрала мать мешок с сухарями и пошел вместе со своими в Минск, как в повестке было указано. Нас набралось человек двадцать. По пути еще добавилось больше сотни. Почти уже до Минска дошли, а тут с неба на парашютах немцы. Мы врассыпную, а те с автоматов по нам сверху. Потом, кто живой остался, согнали в какой-то склад кирпичный без окон. Затолкали народу так, что только стоять можно, человек триста. И все по повесткам к Минску шли. Закрыли ворота и ушли. Мы всяко пытались выбраться, да не по зубам оказалось. Неделю там просидели. Многие померли от духоты да жары. Спали стоя. Испражнялись под себя.
   А через неделю мотоциклисты подъехали ворота отворили, вывели всех наружу и погнали, как скот по дороге в лагерь. Кто попытался бежать застрелили. Километров пять прошли. Тут навстречу машина. Остановилась. Чего-то там с конвоирами офицеры, что в машине ехали, переговорили, потом к нам подошли. Один по-русски разговаривал. Армия, говорит, великой Германии уже подходит к Москве и Ленинграду. Минск, Киев - уже освобождены от красной заразы. Бойцы Красной Армии дивизиями сдаются в плен солдатам Вермахта. Вы не брали оружия в руки и не стреляли в солдат Германии. Вы можете идти по домам и работать на благо великой Германии, за что будете получать деньги и продовольствие. Но вы должны указать нам коммунистов, евреев и советчиков.
   Все стояли и молчали. Офицер указал на одного. Солдат выдернул того из строя. Офицер махнул рукой, подавая знак «кончай его». Солдат в упор застрелил бедолагу. А офицер опять кричит: "Выдайте советчиков, коммунистов и евреев". И опять указывает на кого-то. Опять повторяется расстрел. И так в течение 5 минут расстреляли человек 20. И тут из строя стали выталкивать комсомольцев, председателей сельсоветов, партийных. Всех их застрелили, а остальным сказали идти по домам и обратиться в немецкую комендатуру. После чего уехали, а мы пошли кто куда, запомнив как пропуск ИЧ СКЛАВ ДОЙЧЛАНД.
- Что это такое? – спросил Костя.
- Это по-немецки. В переводе: "Я раб Германии", - сказал Лазорькин.
- Ты откуда знаешь? – спросил Перепелкин.
- В школе немецкий учил.
- Ладно. Дальше что? – обращаясь к Павлу спросил Костя.
- Дальше вам не интересно будет, - ответил Павел бросив окурок и подымаясь.
- Почему?
- Да потому, что пришел я в деревню, а там немцы. Я им ИЧ СКЛАВ ДОЙЧЛАНД. Они мне винтовку, форму черную и все. За что 10 лет лагерей и отсидел. С этими словами Павел и ушел не оборачиваясь.
- Вот сволочь! Полицай недобитый, - сквозь зубы проговорил Лазорькин.
Все уставились себе под ноги и молча сидели.
- Да веселенькая получилась история, - доставая сигарету и прикуривая произнес Перепелкин.
   Костя молчал. Он и представить не мог, что здесь на белорусской земле может встретить полицая. Живого полицая, носившего фашистскую форму и служившего немцам.
   
   Послышался шум автомобиля. Все встали. К ним приближался ЗИЛ – 130 войсковая авторемонтная мастерская.
- Что болотные жители? Дороги не видите? – приветствовал выпрыгнувший из машины прапорщик Шульга.
- Какого черта по болотам лазаете? Что вам дорог мало? Шеин! Давай разворачивайся, лебедку готовь. Вот балбесы. И чего в болотину полезли!?
Началась работа по вызволению АС-66.
Прапорщик расставил всех по местам. Все занялись каждый своим делом.
- Ничего товарищ лейтенант вытащим. Вы только в болото больше не лазьте, - подойдя к Косте и закуривая произнес Шульга.
- Не полезу, - засмеялся Костя.

   Работа спорилась. Шульга сидя на обочине рядом с Костей наблюдал за происходящим изредка покрикивая направляя действия солдат.
Костя, находившийся под впечатлением рассказа Павла, произнес, больше для себя, - и живет ведь на свете.
- Кто? – спросил Шульга.
- Да вон за дорогой. Бывший полицай.
- Ааа - Пашка.
- Вы его знаете?
- Конечно знаю. Я ведь родом из этой деревни.
- Вот те на! – изумился Костя.
- Да. Живет паскуда, не сдохнет никак.
- Расскажите.
 Шульга снова закурил. Помолчал и начал свой рассказ. К ним потихоньку подошли бойцы, разместились вокруг, слушая прапорщика.
- Когда война началась Пашке как раз восемнадцать стукнуло. Батя его перед самой войной по весне ребятишек, провалившихся под лед, на реке вытащил, простудился, заболел и помер.
- Ребятишки-то живы остались?
- Да все живехоньки. Благодаря им, в память о Пашкином отце и живет эта мразь на свете.
- Не перебивайте. Слушайте, - приказал Костя.
- Ну дак вот, - продолжал Шульга. – Пашку призвали по первому призыву. Собственно, почти всех в деревне мужиков забрали. Назад вернулся только Пашка. Вернулся уже полицаем. Тогда всех баб, да ребятишек немцы в Германию сгонять начали. Пришли и за нашими. Среди них и Пашка объявился. Погрузили в машины и повезли. А по пути 111 полк из окружения выходил - ну наших и освободили.
 А Пашка тогда ушел. Вернулся в 1944, говорит тогда в леса с тремя такими же как он подался и отсиделся в болотах. Свидетелей, того, что его где-то еще видели - не нашлось. Посадили его на 10 лет в лагеря. Вернулся в деревню к своему дому. Народ пришел и сказал. Нет тебе места Паша в нашей деревне. Пашка свой дом перетащил вот сюда, с тех пор и живет здесь.

- Так он что и не работает нигде?
- Стрелочником на переезде. Своим подворьем живет.
- Да как же так? Ведь предатель, полицай, - воскликнул Перепелкин.
- За грехи свои он отсидел по закону,- ответил Шульга, - В расстрелах не участвовал. Крови на нем нет. Люди его не простили, но жизни лишать не стали. Не звери все же.