Семейные хроники. В оккупации. Шахты. 1942 г

                Семейные хроники.
 
                В оккупации. Шахты. 1942 г. 


Продолжение.
Начало:http://www.proza.ru/avtor/hatro


     С 17 июля в  Шахтах царило безвластие.  Как метлой подметенные неизвестно кем, стояли раскрытые нараспашку   пустые магазины и учреждения. Два дня спустя город потрясли мощные взрывы. Это выводились из строя  и затапливались шахты им. Артема, им. Фрунзе, "Петровка", "Ново-Азовка", "Комправда", "Пролетарка". На следующий день взорвали электростанцию (ГРЭС им. Артёма), шахты им. Октябрьской революции, им. Воровского, им. Красина. Минировались и взрывались другие важные объекты и учреждения. Ничего не оставлять врагу. Город  окутался черным дымом вперемешку с пылью.

     События разворачивались так скоротечно и драматично, что многие шахтинцы не успели эвакуироваться. Город сдали без боя. Немцы появились  22 июля. Их колонны  входили в город  по ул Советской и проспекту Победы революции, запруженными  грузовыми и легковыми  машинами, повозками, мотоциклистами. 
 
       Город заполонили немецкие, итальянские, румынские солдаты в  мундирах грязно-серого цвета, пилотках и фуражках с немецким орлом. Они растекались по дворам, огородам, требуя съестного. Поделив улицы, переулки немцы становились "на квартиры". Несмотря на то, что дом Парфентия Захаровича был далеко не самым просторным  и находился на самом краю  города,  поставили  ему на квартирование  трёх немцев. А попросту,  Парфентия  Захаровича с женой   переселили   в летнюю кухню, а в доме их расположились  два офицера и шофёр - солдат.

       Немцы оказались  интендантами, то есть армейскими снабженцами и не проявляли враждебности по отношению к хозяевам. Они, наверное,  и  поселились подальше от центра, что называется «с глаз долой» от  начальства,  чтобы полнее пользоваться   своими  интендантскими возможностями. Была у них легковая машина, которую на ночь  загоняли  во двор перед домом. Днём они куда-то уезжали, возвращались лишь к вечеру,  шумно мылись, сливая друг другу из ведра. Затем ужинали, скорее застольничали  запоздно со шнапсом и патефоном.  Привозили с собой снеди  всякой, которую и поедали, не жалея животов.

      Парфентий Захарович  вёл себя с постояльцами спокойно, не заискивая, но и не проявляя излишней  агрессивности.  Он, кавалер двух Георгиев, прошедший всю германскую, понимал,  что  солдата гонят на войну, не спросив о его желании. А агрессивность надо проявлять на поле боя, в сражении.   Сам старый вояка,  видел, как они обращаются с оружием. Оно словно им всё время мешало, небось, и в бою им не пришлось  пока пороха нюхнуть по - настоящему.    Немцы  молодые, иногда дурачились, как и его сыновья.  К Парфентию Захаровичу относились с уважением и опаской, как к строгому отцу.

     Как-то привезли бочонок с мёдом. Поставили возле крыльца и накрыли куском прорезиненной ткани.  Здесь следует заметить, что      ситуация в оккупированном  городе с продовольствием сложилась   напряжённая. Большинство населения  фактически  голодало. Не хватало хлеба, а уж о сладком и не мечтали. А здесь бочка мёда!  Соседский мальчишка  лет десяти, прознав о сокровище, не устоял  пред соблазном полакомиться за счёт вермахта.  Выбрал момент, когда  машина немцев выехала со двора и, посчитав,   что хозяева  бочки  отсутствуют,  пробрался во двор. Мёда в бочке было  около половины.   Юный антифашист  перекинулся через край бочки и, окуная руку в  мёд, самозабвенно слизывал его с пальцев.  На его беду, машина то уехала  без интендантов.
     И надо же было такому  случиться, что в этот наисладчайший  момент на крыльце вырос   немец в подштанниках, вышедший после сна потянуться на свежем воздухе.  К своему  неописуемому удивлению, увидел он худосочный зад, торчащий из его драгоценной бочки, и всё понял. Немец  потихоньку кликнул своего напарника, а затем   смачно, по футбольному,  нанёс удар сами догадываетесь по чему.  Незадачливый горе- диверсант не удержался и рухнул в мёд с головой.  Немцы гоготали так, что с заднего двора прибежал  Парфентий Захарович, который и вытащил из бочки за ноги барахтающегося в меду соседского отпрыска.
 
     Роскошный вид спасённого заставил немцев схватиться за животы. Так не потешались они с того дня, как перешли русскую границу, и в будущем возможность так повеселиться им  навряд ли  представится.    Возможно, появление Парфентия  Захаровича  спасло  мальчугана от  более серьёзных карательных санкций.  Даже  в пятидесятые годы  историю эту   смаковали со смехом до слёз при каждом   застолье  у моего деда Парфентия после  второй  обычно рюмки. А Ваш покорный слуга шести лет  слушал и где-то даже завидовал (бочка мёда прельщала и меня) дяде Вите, ибо мальчишка тот остался целым и невредимым, а, со временем,   вышел в дяди.

      С оккупацией связь с сыновьями, находящимися кто  где,  прервалась. За Петра  супруги не переживали. Пожалуй, он находился в самом безопасном месте  на тот день - в столице, от которой немца отогнали  на двести километров.  Месяц назад получили письмо от Михаила из Орджоникидзе , в котором он извещал, что окончил училище, ему присвоили звание лейтенанта и  направляют  куда - то на север. Не в самое пекло, ведь, судя по официальным сводкам,  активные боевые действия  на севере тогда не велись. (На самом деле происходило не совсем так. См.  «Семейные хроники. Михаил. Новочеркасск - Ржев 1942 г.»).   Главная заваруха начиналась здесь на юге. Впрочем, смерть на войне  поджидает человека в любом месте и в любой момент