Перевал. Из цикла Камчатские зарисовки

ПЕРЕВАЛ


   В горах талый снег пахнет арбузной мякотью.
С утра поднимаемся на сопки, с утра моросит дождик, подъем крутой, жаркий – влажно, как в бане, и вдруг – щеки касается прохладный порыв ветра со снежника, мимо которого идем, - вот он-то так знакомо и пахнет арбузом,  тем самым сахаристым арбузом из холодильника, который с хрустом режешь на доли жарким летом… И снег местами розовый, будто арбузным соком забрызганный…
   Зеленые сопки тут и там покрыты снежными заплатами. Серый холодный туман, рождающееся облако, выползает навстречу из ущелья, стоит тяжелым дымом. Сквозь холодную серую пелену блеснуло веселое, как натертая копеечка, солнце. В красно-коричневой грязи под ногами – глубокий след, отдаленно напоминающий след босой ноги человека, только шире глубже, грубее – Хозяин прошел!
  Идешь с замиранием и тайной надеждой… Ау, мишки, где вы? – попрятались…
К полудню – перевал: широкое седло между пологими сопками покрытое жесткой короткой травой с маленьким  круглым озером посреди. В центре озера разбегаются кружочки – два родничка рядышком. Так и напрашивается сравнение – Он и Она, так и напрашивается легенда о несчастных любовниках, превратившихся в родники. Но нет такой легенды, некому было сочинять: редкий ительмен сюда заглядывал.
   Спускаемся с перевала и после перекуса долго идем через лес каменных берез. Они почти как березы центральной России, только чуть более кривоватые, сквозь белизну коры просвечивает золотистость, да листочки более блестящие, лаковые… Шагаем и шагаем, сердце бьется туго, жалят комары, не позволяя надолго на чем-то сосредоточиться и приходит мысль, что именно комар повинен в культурной отсталости северных народов: Ньютон здесь никогда бы не открыл закона всемирного тяготения – раньше, чем на него упало бы яблоко, его бы укусил комар и невольный шлепок ладони по лбу привел бы все мысли к исходно нулевой отметке…
   Вот и Налачевская долина, названная по имени ительменского вождя: большие армейские палатки, дощатые домики, навесы, под которыми дымят костры. Зеленая трава долины густая, высокая, пестрая от разноцветья бусинок полевых цветов. Плоское серое небо почти касается земли. Наконец можно вздохнуть!
   -Эй, - зовет меня приятель, когда я распаковываю в палатке рюкзак. Выхожу: серый потолок долины приподнялся, приоткрыв снежное подножье какой-то горы. – Мне кажется она вот такая, - говорит приятель и очерчивает в пространстве равнобедренный треугольник от подножья. Он из Томска и еще ни разу не видел гор.
   -Не может быть такой высокой, - говорю я, - я таких на Кавказе не видел… - и снова отправляюсь готовить снасти к рыбалке. Кроме того я знаю, что в природе редки правильные геометрические формы.
   -Эй, - снова зовет меня приятель, - посмотри!
   -Ну, что еще… - я выхожу и вижу: занавес поднялся выше, открыв огромную снежную трапецию, верх которой обрезает занавес.
Когда он зовет меня в третий раз, ветер уже развеял облака и я вижу всю сказочно-гигантскую окованную снегом гору с маленькой, будто надкушенной, выемкой кратера на вершине.
   -Да это же Каряк!
   -О-го-го!…