Глава 25 Книга 2 Мейлах в октябре

                КАДРЫ РЕШАЮТ ВСЁ…
               

В элегантной форменной одежде гражданского морского флота далёкого иностранного государства Софья Борисовна приступила к исполнению своих должностных обязанностей – санитарного инспектора на борту судна «ЛИЛИ МАРЛЕН». Накинув поверх формы белоснежный халатик, она вторглась в совсем неизученную руководством корабля систему хозяйственного пищевого и вещевого обеспечения, которое находилось в руках «коренного» американца, недавнего эмигранта  из Одессы.

 Александр Баксенбаум – так звали этого пронырливого человека, во многом повторяющего качества известного одессита Гриши.  Он был таким же хорошим организатором любого дела, где пахло деньгами для личного кармана и неотчётливо пахло тюрьмой, не предполагая, что в принципе, эти два запаха были неотделимы друг от друга.

После первой отсидки за мошенничество он,  в Москве, на Тверской, купил по случаю, диплом врача и поступил на работу в службу скорой помощи, но работа не пошла. Как-то на вызове Баксенбаум не с того конца у симпатичной женщины начал искать гланды, но ей это не понравилось.

Он, чтобы загладить свой поступок, слёзно спел популярную в интеллигентной среде песенку «Мурка». Не помогло.  Дошло дело до начальства, и ему предложили переквалифицироваться на отоларинголога. Не согласился. Решил, что пусть лучше купленный диплом пропадает, чем всю жизнь ему в лицо будут чихать пациенты, извергая сопливыми носами облако всякой гадости, а он должен будет терпеливо кому-то заглядывать в пасть и выслушивать невнятное хриплое «А-а-а-а»!

 Он, опять, покрутившись на улице Тверской, купил документы капитана второго ранга. Затем попросил политического убежища в большой, наглой стране, опекающей жуликов любого профиля. Правда, он немного промахнулся. Это у нас для хорошей должности нужно было иметь две книжечки – синюю и красную, то есть диплом и партбилет, хорошие связи и никаких знаний.

У них было несколько иначе – диплом и знания нужны, к тому же упорный труд, а красных книжечек не требовали и не признавали. Для знакомства с деловыми качествами  Александра Баксенбаума, учитывая его морскую квалификацию, поставили на уборку палубы. Но «отважный капитан», не покоривший, ни одну из многих стран, не спешил проявлять себя в работе, имеющей конкретные задачи – навести чистоту на палубе от «сих и до сих».

Панически боясь  физической работы, он прилюдно брал швабру и когда люди расходились по делам, ставил её в тихое, неприметное место, а сам прятался  подремать в тени каких-то надпалубных построек. Спустя некоторое время, перед обходом ответственного лица за чистоту и порядок он доставал швабру и с такой энергией труженика начинал ею шуровать палубу так, что сомнений в его добросовестности ни у кого не возникало.

 Ход был идеально продуман – все видели, как он брал швабру, никто не видел, как он прятался от работы, но в нужное время он выходил из убежища и демонстрировал свою деловитость! Выходило так, что на работу он тратил минимум сил, несравнимых с теми, которые ему приходилось расходовать на отлынивание от неё! Это удел каждого хитрого лодыря и его в том числе – коренного лодыря в пятом поколении!

 На этом этапе трудовой деятельности его хитрости, к счастью, для него, не были обнаружены. Он, полыхающий своим успехом, в погоне за дополнительными доходами запел под звон гитары песни, которые звучали в каждой подворотне, и на него сразу же обратили внимание. Пригласили в ресторан.

Пьяным посетителям всё равно было, о чем поёт этот лысый очкастый человек, но задушевность его голоса, располагала… Иностранцы его не понимали, но кто на них обращал внимание? Тон задавали бывшие наши. И когда прозвучала любимая песня лучших людей нашей страны, стоящих у власти, а  именно: «Гоп – стоп», то признание Александра Баксенбаума было безоговорочным.

 С этого случая  карьера «капитана второго ранга» сложилась. Его продвинули на палубный ресторан в качестве главного барда, а затем назначили шефом, ответственным за всю ресторанно-музыкальную  службу. Он брал по центу за каждую пропетую нотку и по два - за паузу между ними.

Его, лодыря по призванию, кроме  интересов связанных с «баксами», гитарой и своих песен ничего не волновало, поэтому, остальные дела ресторанного хозяйства шли на самотёк. Затесавшийся по рекомендации  Баксенбаума на борт лайнера трудолюбивый китаец привёл, как вспомогательную силу, умеющую готовить морковку по корейскому рецепту, небольшого, но производительно работающего корейца.

 С горячительными напитками морковка пошла и создала успех на дальнейший приток дефицитных корейско-китайских кадров. Отставник, ведающий притоком рабочей силы, осторожничал. Русских брать опасался  – всё пропьют, своих тоже не брал – не пойдут за такую зарплату, а китайцев с корейцами не брал потому, что расплодятся, как тараканы, – не избавишься.

 Он правильно всё высчитал, но не учёл одного. Раз уж в команде попались по одному экземпляру – кореец, китаец и русский, то на благополучный исход этого содружества рассчитывать бессмысленно, тем более, что руководил этим сотрудничеством гражданин Америки эмигрант из СССР Александр  Баксенбаум!

 При выходе на берег, китаец брал, кроме своего удостоверения, удостоверение коллеги корейца, а кореец  проносил удостоверение китайца. При возвращении на борт каждый из них приводил корейца или китайца.

Поскольку все китайцы были на одно лицо с остальными китайцами, а корейцы все похожи на корейцев, то по удостоверениям они натащили на судно столько своих соплеменников, что у каждого угла, ящика, кладовки и кучи хлама можно было обнаружить неучтённого в корабельном журнале труженика с узкими глазами и сумасшедшим трудолюбием.

Всё было бы хорошо для слаженной, высокоорганизованной компании, как было прежде, но на борту появилась женщина, облечённая властью. Человек, привыкший работать с микробами, также тщательно относился к работе с другими особями, в том числе и с людьми.

 Софья Борисовна налетела на новую работу с такой же энергией, как сумасшедшая порожняя электричка, неожиданно оказавшаяся на центральной магистрали при разрешающем движение светофоре. Она была деловита, решительна  и неподкупна. Во все скрытые пристанища корейско-китайского поселения на борту теплохода она вторглась без промедления и сразу же разобралась, что к чему.

 Для начала провела инвентаризацию всех скрытых от начальства тружеников восточного вида и калибра. Для неё было приятно обнаружить главное их качество – аккуратность, трудолюбие и высокую организованность в любом деле. Это русские любую команду будут оспаривать – «Зачем да почему? И так сойдёт!», а эти бегут сломя голову выполнять предложенное дело, не пытаясь сопротивляться.

 Они не пили, не курили, не прятались от работы. К еде были неприхотливы и кушали так мало, что  одной замутки любой баланды с банкой соуса хватало на всю их компанию. У Софьи Борисовны к ним претензий не было и она, сразу же оставила их в покое.

Претензии были к бывшим соотечественникам. Где бы они ни перекрутились, следы их пребывания сразу будут приметны: то водочная бутылка, оставленная на месте распития, то исчезнувшие вещи, то разбросанные окурки, то характерные надписи с рисунками в общественных туалетах!

 Надписи носили в основном рекомендательные слова:
«Если здесь ты был, зараза,
 То дёрни ручку унитаза».

Или выведенная красивыми буквами над фарфоровым устройством под названием писсуар:
«Не капай на пол, клиент бесстыжий, –
Не льсти себе и подойди поближе!»
Под этими поэтическими строчками сразу же появилась оправдательная надпись на русском языке: « Да разве с «ним» управишься?»

 По опрятным стенам были  размещены и обличительные слова:
«Опять, очередной придурок, прилепил к стене окурок!». Поскольку иностранцы не умели лепить окурки на стенах и потолках, то надписи были не на иностранном языке. Кто лепил,  рисовал, писал и читал – были люди одного племени!

Судя по настенным рисункам и надписям, которые были только на русском, но с разным языковым оттенком, создаваемым грамматическими ошибками напрашивалось впечатление, что пассажиры судна состояли из поэтов и художников - оформителей по серпам, молоткам, а также по бытовым сценкам разной сексуальной направленности.

Короче – где мы, там, в туалетах как у нас, не хуже. Некоторые посетители, впервые попавшие по нужде в этот информационный оазис, долго изучали представленную графику и порой даже забывали, зачем пришли. Но отдельные словосочетания, без рифмы, были скудны и лаконичны, поэтому художественного интереса не представляли…

Софья Борисовна быстро справилась с последствиями всеобщего очень среднего образования бывших наших граждан и поставила одного китайца на борьбу с надписями и рисунками. Не успеют наши написать, как выскочивший неизвестно откуда китаец всё отчистит и спрячется неизвестно куда!

Испытательный срок, обусловленный контрактом, подтвердил состоятельность Софьи Борисовны на службе, и контракт был окончательно утверждён без оговорок. При контрольном обходе судна капитан, со всей свитой наведавший общественный туалет самой многолюдной палубы  остался доволен.

  Рассматривая рисунок мужчины и женщины с перекошенными физиономиями, появившийся  на опрятной стене за несколько минут до прихода комиссии сиял во всей красе.  Перед их приходом китаец, услышав шаги приближающихся людей,  не успел убрать изображение и мгновенно спрятался в вентиляционном блоке.

 Капитан, удовлетворённо щёлкнув пальцами, с улыбкой сказал:
- О! Сальводор  Дали! Карашо! Шедевр!
После этого он, продвигаясь к выходу, ещё раз взглянул на «шедевр», отображавший неприличное для обозрения занятие мужчины и женщины.

 Капитана не смутило одно из несоответствий реальности - один глаз женщины был нарисован на её ягодице и вытаращено смотрел на посетителей.
- В большом искусстве – всё допустимо! – сделал заключение он и все ему согласно закивали.