Глава седьмая деловая женщина дневник святой греш

Во мне мирно уживаются мистицизм, религиозный фанатизм и реалии современной жизни.

Я – деловая женщина, предприниматель, но пока что неудачливый…

Я открыла кафе в новом клубе, но, ни я, ни сельское руководство не знали, каким окажется помещение. При выборе места для клуба допустили небрежность – под зданием проходят внутренние воды и при паводке и большом дожде подвальное помещение заливало водой, на третий день уже портились продукты и я, начинающий бизнесмен, конечно, была не в состоянии платить завышенную для села арендную плату, а снизить ее для меня категорически отказались.

Учителя, входящие в руководство, смеясь, заявили:

- Хоть воруйте, нам без разницы, где вы возьмете деньги, - и, смеясь, они спокойно сломали жизнь сыну, который был в возрасте их школьников, и мне, пустив нас по миру. Они и сейчас, смеясь, нам говорят:

- Сломаем еще раз.

Когда мое кафе закрывали, я с мольбой напомнила нашей сельской власти о продаже своего дома. Все средства от продажи мы вложили в это заведение, живем в чужой квартире, и нам не за что будет ее выкупить. Мы можем остаться на улице. Но когда учитель, который по своей службе должен быть гуманным и милосердным и во всех душах сеять только добро, смеясь, нам сказала: «Да хоть десять домов! Нам до этого нет дела. Я посмеюсь, когда и в следующий раз так же сделаю». – Мы с сыном не стали унижаться перед бессердечными людьми и ушли в ожидающую нас голодную неизвестность.

Я понимаю, почему здесь такое черствое население. Потому что такие учителя. Надо гнать их из школы, а тем более от власти. Это страшно, когда мы зависим от таких людей. И этим людям народ доверяет своих детей, свою жизнь.  За восемь лет жизни в этом селе я пришла к выводу, что равнодушие – основная черта местного населения, так как равнодушие идет из школы. А это страшно.

Потерпев фиаско с кафе, я решила уйти из бизнеса, предоставив дело мужу, то есть тебе. Тем более на пилораме нужна мужская сила и мужской ум, а я не лезу туда, в чем не разбираюсь сама. Но ты отказался заниматься таким тяжелым трудом, и теперь, чтобы запустить разграбленное оборудование, нужны большие денежные вложения. А где их взять? Немного моим бизнесом занимался сын, пока не нашел хорошую работу и окончательно не перебрался в город к жене.

Я решила закрыть свою фирму и стать добропорядочной женой, живя на попечении мужа. Но из дома Сергеева судьба меня забросила в старинное имение, и само руководство предложило мне заняться в нем предпринимательской деятельностью – туризмом. А это дело я знаю досконально. Здесь я могу работать сама, и я загорелась. Этому еще способствовала наша не складывающаяся с тобой жизнь.

А имение идеально подходит для туризма.

Само по себе здание уникально и находится в уникальном месте. Его особенность – асимметрия. Каждая комната имеет свою высоту и свой размер окна. Дом двухэтажный, но с одной стороны второй этаж образует крытая крышей деревянная веранда с большими стеклянными окнами, а с другой стороны третьим этажом является мансарда, точно такая же, как и фасад здания. Балконом служит открытая веранда из резного дерева с треугольной крышей, а под сводами балкона тоже веранда из резного дерева со скамейками и каменным полом, служащая одновременно крыльцом. Под зданием находится семейный склеп. Кирпич, из которого сложен дом, изготавливался на кирпичном заводе в самом имении. Камыш, пошедший на обивку стен, привезли из Германии.
 
Имение принадлежало немецкому барону. Ходит легенда, что барон проиграл его в карты, а баронесса с горя повесилась. Новый хозяин подарил имение селу. Многие бывшие жильцы дома утверждают, что видели женщину в белом, спускающуюся по лестнице черного хода. Но я с ней не сталкивалась, а что в здании есть приведение, сама убедилась. Однажды мне навстречу плыло темное пятно, и раздавался грохот кирзовых сапог (во время войны здесь был немецкий госпиталь), я испугалась и закричала, а потом спохватилась и успокоилась, вспомнив о приведении (надо бояться живых, а не мертвых) и перекрестилась. Грохот и пятно исчезли. Часто слышала стоны, и меня кто-то звал по имени.

Приведение – это сторож замка, оно не любит жильцов и предохраняет здание от разрушения. Столетний клен наклонился над зданием и от него отвалился огромный сук, и только по чистой случайности он упал рядом с нашей машиной, не задев ее даже ветвями. Когда лесорубы, подпилив под корень аварийный тридцатиметровый клен, двухметровой толщины, поднялись на крышу, чтобы свалить дерево, оно стало падать на них и видавшие виды мужчины в растерянности бросились врассыпную, но вдруг дерево остановилось. Будто какая-то невидимая сила толкнула его в  обратную сторону, и дерево упало прямо на дорогу, возле колодца, не задев ветвями не только колодец и рядом находящийся сарай, но даже и кусты. Все очевидцы этого события были потрясены. Так могло сделать только приведение.

Два года нам мешали летучие мыши, живущие на чердаке. Они бились на свет о стекла, и цеплялись на светлую одежду, так что нельзя было в темное время выйти на балкон. Летучие мыши представляют вампиров и злых духов, и я спаслась от них, пригласив ксендза для освящения дома.

Здание находится на горе, а на склоне горы парк с вековыми деревьями редкой породы. Ощущение – будто старинный замок возник на вершине сказочного холма. Но парк, как и здание, в запущенном состоянии. Кругом завалы больных деревьев, густые заросли кустарников и крапивы. В парке уникальный колодец в тридцать пять колец. Вода в колодце на уровне глубоководной красивой реки, которую можно увидеть с балкона.  Она настолько чистая, что является лечебной. Зимой не замерзает, а летом всегда вода прохладная. За парком высохший пруд, но старожилы рассказывали, как по нему катались на лодках. Под почти разрушенным старинным деревянным мостом сохранились жалюзи, которые позволяли регулировать уровень воды в пруду и управлять работой водяной мельницы. От мельницы остались одни развалины. Старожилы утверждают, что под землей имения находятся винные погреба, так как у барона был свой завод. Вино изготовлялось из плодов фруктового сада. От сада осталась одичавшая яблоня, ведь имению сто пятнадцать лет.

Я, лежа в кровати, наблюдала в окно, как по огромному клену резвится семейство рыжей белочки. А однажды увидела, как появилась куница, и я испугалась за них. Пушистые зверьки, ловко прыгая с ветки одного дерева на другое, ушли в лес, а куница за ними. Вечером в парке собираются совы и криком созывают зайцев. А помнишь, как мы наблюдали за влюбленной совиной парой. Они, плотно прижавшись, сидели на ветке и головками нежно терлись друг о друга. Прямо под окном свили гнездо соловьи, и каждую весну раздаются их прекрасные трели. В парк даже забрел огромный лось. Он спокойно бродил возле колодца, а я тряслась от страха.

Как-то летом, когда уже начало светать, меня разбудил стук во входную дверь. Я вышла на балкон и спросила: «Кто там?», и увидела: с крыльца по дороге помчались два хорька. Однажды на чердаке раздавался такой сильный грохот, что мне стало страшно, и я забеспокоилась, как бы ни провалилась заделанная нами на потолке дыра. И поэтому, преодолевая страх, я пошла на чердак, а на чердаке хорек гонялся за совой, увидев меня, он спрятался в дыру, и оттуда выглядывала его мордочка похожая на медвежонка. Я не дала сову в обиду и прогнала коричневого хищника.

За парком простираются ухоженные соседские поля, а за ними об огромные камни бьет свои воды широкая река. На ее противоположном берегу плавно поднимается в гору вечно зеленый хвойный лес, и река красивым изгибом прячется за него. И вокруг имения шумит лес.

Все в жизни закономерно, и неслучайно я попала в этот замок. Он играет важную роль в моей настоящей жизни.Руководство, которое растеребило мою предпринимательскую душу, не захотело взять на себя такую ответственность, как выселить другую жиличку и продать мне имение. А нынешнее руководство хочет на продаже здания с аукциона хорошо заработать, и поэтому всячески нарушаются мои законные права на приобретение имения в собственность. И я отчаянно борюсь за него, видя в нем единственную возможность, вырваться из этой жалкой жизни, какую веду. Я нашла спонсора, который поможет изменить не только мою жизнь, но и жизнь села.

Но наша пассивная власть передумала брать на себя такую нагрузку, как туристическая зона, а я, побуждаемая непреодолимым желанием изменить свою жизнь, ухватилась за идею заняться туризмом в старинном имении, и стала за него бороться.

И люди ждут перемен, хотят улучшения своей участи. Но беда в том, что сами пассивны и ничего не предпринимают для изменения жизни, а надеются на вновь избранную власть. За восемь лет моего проживания на селе это уже третье руководство. Сама частая смена власти говорит о том, что люди ждут кардинальных перемен, но они избирают такого, же пассивного руководителя, как и само население.

Какое население, такое и руководство!

Власть, при которой закрыли мое кафе и, сломав мою семью, пустила по миру, открыто унижала людей. Власть, которая разбудила мою предпринимательскую душу, сердечно относилась к людям, но была слабой в принятии ответственных решений. Нынешнюю власть характеризует холодная расчетливость.
Но все люди, представляющие наше сельское руководство, пассивны, равнодушны к чужой беде и инертны в изменении жизни  села. Они не хотят взваливать на свои плечи лишнюю нагрузку и ответственность. Зачем? У них стабильный оклад. И все они в борьбе со мной используют ложь, гонение и жестокие унижения. Общаясь с местной властью, я пришла к выводу, что они завидуют предпринимателям и не любят их, и мое желание заняться своим делом их раздражает. Поэтому мне открыто заявляют:

- Богатой стать не дадим.

У нас на селе никто из местных жителей предпринимательством не занимается. Есть крепкие крестьянские хозяйства, получающие хороший доход от своего хозяйства. Но нет сельчан, занимающихся другим бизнесом. Магазин и салон красоты содержат деловые люди из города.

Руководство выдает меня за неумного, неспособного заниматься бизнесом человека из-за неопытности и неудачи в моей деловой жизни, хотя само этому поспособствовало. И вот я со своим одержимым стремлением изменить свою жизнь и жизнь села для всех являюсь белой вороной или просто ненормальной. Большинство населения меня называет выскочкой, скандалисткой, открыто надо мной потешаются, а многие презирают.

Все в жизни предопределено: «Человек предпринимает, а Бог располагает». Ничто от нас не зависит.
 
Люди смеются над тем, что я голодаю, а я ничего не могу изменить. Восемь лет обстоятельства складываются так, что я все теряю, теряю, теряю…

У меня был источник дохода, но я была без денег. Я не считаюсь безработной и не получаю пособие, так как у меня своя фирма. Но моя фирма бездействует, я всего лишь ее сохраняю ради туристического бизнеса. Власть считает меня неделовой, а в моей голове до мельчайших подробностей продумана моя деятельность. И даже то, что я нашла спонсора, не спасает мое положение.

Проанализировав свое положение, я пришла к выводу, что это карма по отцу. Я прохожу путь своего отца. Всего лишь два месяца он был хозяином своей пилорамы. С приходом новой власти ее национализировали и отца, репрессировав, этапам отправили на Крайний север, и восемь лет ГУЛАГа. И я прохожу восьмой год тот же самый ГУЛАГ: гонение власти, холод, голод, унижения и даже побои. Меня в этой жизни успокаивает только фанатичная вера в Бога и, что прохожу я эти муки по велению Господа и в его власти все изменить. Я верю, что придет время, и обстоятельства будут складываться в мою пользу.

А пока я себе твержу:

- Бог терпел и нам велел. На него тоже кричали: «Распять его! Распять его!»

И, как у библейского Иова, Господь у меня взял все, чтобы потом дать больше.

Но только одного прошу у Господа:

- Не забирай моих детей. Зачем мне тогда большее?

ХХХ

Февраль 2002 года…

Ты приехал двадцать седьмого числа в конце дня. Я находилась под впечатлением посещения спонсора. Об этом можно написать целую книгу. На встречу со столичным миллионером мне нечего было надеть. После твоего ухода я от голодной жизни высохла, как вобла. Несмотря на то, что мне помогал сын, я торговала секонд-хендом и сдавала свои вещи в антикварный магазин, мне не хватало денег на сытую жизнь. Поэтому питалась в основном только овощами, сваренными на воде. Но к новому году кончилась уже и картошка. Ею я кормила еще и кроликов, а Лорд ел то, что и я. И вот, чтобы на бедрах держалась черная байковая юбка, а сапоги туго обтягивали икры ног, я надела на себя шесть штук всевозможных длинных штанов, а наверх надела черные эластичные рейтузы. Чтобы с плеч не сваливался красный байковый жакет с меховым воротничком, надела вниз шесть штук различных свитеров, а сверху – белый со стоячим воротником. Моя пышная грудь высохла и болталась, как длинные пустые мешочки. И чтобы жакет красиво ее подчеркивал, я в бюстгальтер напихала поролона. Но это еще не все. У меня не было ни света, ни керосина, ни фонарика, ни даже свечи. Сын приехал за мной ночью на служебной машине, и я одевалась при пакле из обработанного машинного масла. При въезде в столицу зашла в дамскую комнату, чтобы привести себя в порядок и, увидев себя в зеркале, ахнула – все лицо было черным от копоти.  Еле-еле отмыла.

Февраль выдался на редкость теплый. Снег сошел уже в конце января и на деревьях стали набухать почки. В столице люди ходили по-весеннему: в легких курточках и даже в пиджаках. А я в своем одеянии целый день проводила то в теплой машине, то в помещении, мучаясь от невыносимой духоты и чувствуя себя неуютно, так что испытывала комплекс неполноценности.

Мое состояние усугублял и внешний вид спонсора.  Он был похож на Христа. Те же бородка, усы и распущенные волосы. Я так из-за этого разволновалась, что не смогла связать и пару слов. В облике Христа за столом сидел невысокого роста молодой мужчина в ковбойской шляпе с широкими полями. Говоря со мной, он смотрел прямо в глаза, а я от произведенного им впечатления не могла выдержать этого взгляда.
 Но мне не понравилось, как спонсор нас принял. Приехали мы в назначенное время, но пришлось ждать, пока не закончилась его праздная беседа с посетителем. Войдя в кабинет, увидела скромную, но уютную обстановку – широкий письменный стол, стеллажи для деловых бумаг, два кресла и рабочее место с компьютером, за которым сидел молодой человек. Сам спонсор встретил нас, сидя за широким столом, как король, и я, как женщина, оскорбилась. Да, он король, но и я королева, потому что женщина. А мужчина любого ранга встречает женщину стоя. Разговаривая, он снисходительно нас поучал, что надо делать в борьбе за имение. Но я не услышала ничего того, чего не знала сама.
Сложилось впечатление, что этот человек ставит себя выше людей. Не дав мне выговориться, со словами:

- Меня закулисная возня не интересует, - денежный король аудиенцию закончил.

Но единственное, что меня радовало, так это его слова:

- За мной дело не станет. Я вам помогу. Все дело в местной власти.

О том, что меня насторожило при встрече с ним, я, делясь с тобой впечатлениями, умолчала, а только сказала:

- Это экстравагантный, импозантный мужчина с пикантной полнотой. В него можно влюбиться с первого взгляда.

- И ты, конечно, влюбилась? – поинтересовался ты.

- Я люблю только тех, кто любит меня, а рядом с таким, как он, я и есть тупорылая дура, какой ты меня считаешь.

- Я так не считаю. Я просто злился оттого, что ты умнее меня.
 
От такого признания тепло разлилось по моему телу, и я нежно взглянула на тебя, но упрекнула:

- Тебя так долго не было, что я решила – ты меня забыл.

- Декабрь и январь были снежными, а ко мне нет подъезда. Я сходил с ума, что не мог тебя увидеть. А потом лежал в больнице, и все время думал только о тебе. Вспоминал, как мы занимались любовью. Было стыдно от людей. У меня все время стоял.

- Тогда почему ты из больницы не заехал ко мне?

- Я ночью возвращался из города и не хотел тебя беспокоить.

- Меня любовь не беспокоит. Мне мешает ненависть. Когда ты мне вернешь долг? Я голодаю.

- У меня пока нет денег. Я тоже голодаю. Она поест у родственников, а я сам себе варю картошку и жую.

- Значит, с любимой ты голодать не хотел, а с нелюбимой голодаешь. Но ведь с любимой и голодать приятно.

Ты подошел ко мне и хотел поцеловать. Но я увернулась от поцелуя и сказала:

- Я тебя уже забыла и вспоминать не хочу.

- Зато я тебя забыть не могу и очень хочу, - прошептал ты и настойчиво овладел моим ртом.

Вбирая в себя мои пухлые губы, ты стремился коснуться языком моего язычка, и мне ничего не оставалось, как отдаться губами, ощущая сладостную прелесть интимного поцелуя. Одновременно твоя рука опустилась мне в брюки, и палец вошел во чрево, будоража кровь, и я почувствовала жажду плоти. А ты, ощутив влагу, восторженно застонал. Мы разделись для естественной близости двух влекомых друг к  другу тел, но твой орган сопротивлялся любви. Он долго не мог войти в меня – был мягкий и слабый.

- Да ты сам себя уже насилуешь. Ты меня забыл, - промолвила я.

- Нет, это я атрофировался, пока болел. Дай я сначала поцелую.

И ты впился горячими губами в мой тайный рот. Язык быстро нашел мою самую нежную плоть. И я в блаженной истоме выпрыснула тебе своего эликсира здоровья. Таким образом, возбудив себя и выказав мне свою любовь, давая наивысшие наслаждения, ты стал удовлетворять свое желание, высоко подняв мне ноги, и я, кроме боли, ничего не ощущала, так как твой орган сильно натирал мою плоть.
 
И, когда ты удовлетворил свое величие, я сказала:

- Я не могу заниматься любовью после большого перерыва. Мне больно. Ты сильно натер.

- Извини. Спасибо за любовь, - и поцеловал мое чрево.

А уходя, унес нужный тебе прибор для ремонта телевизора с обещанием вернуть. Но я уже знала, что лишаюсь его навсегда. Через несколько дней случайно узнала,  что в феврале ты несколько ночей провел у Брониславовны. У нее на тебя ушла вся пенсия и чтобы как-то прожить, она у людей одолжила деньги.
Мое сердце пронзила острая боль. Я понимаю, ты меня держишь всего лишь про запас. Но как мне это тяжело осознавать...

ХХХ

Март 2002 года…

Готовясь к деловой жизни и к борьбе за эту жизнь, мне нужно было соответственно подготовить и свой внешний вид. У женщины единственное оружие, которое дает ей силу и уверенность в себе – это красота. Когда мое кафе закрывали, я в первую очередь пошла в парикмахерскую, чтобы чувствовать себя королевой, и если мне «отрубят голову», то, как королеве.

И в середине месяца я пришла в сельский салон красоты. Салон находился в однокомнатной квартире многоэтажного дома и работает один раз в неделю, поэтому народу собирается много. В одной комнате  хозяйка салона обслуживает клиента и люди, сидя на диване, ждут своей очереди.

Ты привез мастера и вместе с ней вошел в салон, а в машине тебя осталась ждать Брониславовна. Увидя вас, я пришла в волнение от страха перед колдовством коварной старухи и от стыда перед людьми за то, что я брошена. И в сильном возбуждении стала рассказывать ожидающей очереди, через какие унижения мне приходится проходить в борьбе с местной властью:

- Ксендз решил мне помочь, но наш голова ему сказал: «Не лезь не в свое дело». Если он так разговаривает с наместником Бога на земле, то представьте, как он разговаривает со мной. Но ведь ксендз отвечает за жизнь прихожан перед Богом. Ему до всего есть дело. Но меня недаром зовут королевой, и я борюсь за свое королевство…

- А меня зовут «бомжем», - гордо произнес ты.

Но парикмахер, колдуя над чужой головой, тебя поправила:

- Что вы, Войцек, так нельзя говорить. Прозвище определяет судьбу.
 
Вся на эмоциях я рассказала о поездке в столицу:

- Он миллионер и поможет мне стать богатой.

- Где бы мне взять такого спонсора, - сказал ты, садясь в кресло мастера.
 
- Твой главный спонсор в машине, - выпалила я, и люди засмеялись.

- Пока ты разбогатеешь, пройдет время, а я уже богатый. Вот сдам быка, и будут деньги.

- Значит, ты сможешь со мной рассчитаться, - сказала я, а сама подумала: «Приложил ты хоть палец к этому быку».

Продолжая волноваться, я ходила по залу и делилась с людьми своими планами. Ты наблюдал за мной горящими глазами и, не выдержав, произнес:

- Я как на нее посмотрю, так у меня сразу начинает играть кровь, и ничего с собой поделать не могу.

После такого признания кровь и мне ударила в голову, и мои щеки запылали румянцем.

Ты продолжал:

- Возьми меня вышибалой. Я все-таки ничего.

- Да тебя первого вышибут. У меня для тебя найдется другое дело. Будешь работать по своей склонности – обслуживать клиенток.

Я тебя унижала, а ты даже не заметил и возразил:

- Жиголом? Нет, не хочу.

- Что вы, Войцек, хорошая работа: и деньги получите, и удовольствие, - поддержала меня парикмахер, коротко подстригая твои волосы.

Во время всей нашей дискуссии среди ожидающих кто улыбался, кто смеялся, но при последних словах хозяйки салона раздался дружный громкий хохот. А я продолжала тебя поддевать:

- Блондинки крепко цепляются за мужчин, а к рыжим идет успех. Мне сейчас нужен только успех. А твоя крашеная блондинка пусть держит тебя.

Уходя из парикмахерской, ты сообщил, что отвезешь Брониславовну домой и приедешь за мной. Когда ты появился, я еще находилась в волшебных руках мастера, и поэтому сказала:

- Я еще не скоро. Можешь уезжать.

- Нет, я подожду в машине.

Кровь опять ударила мне в голову, а от твоей любезности мое самолюбие ликовало. Ты был совершенством. Все-таки умеешь обольщать женщин. И у меня не было денег на автобус, поэтому, чтобы не мучить тебя ожиданием, я пожертвовала своей красотой и раньше времени, положенного для моей прически, выскочила из салона, но ты прошептал:

- Я бы ждал сколько угодно.

И в доказательство произведенному впечатлению протянул мне мороженое и высыпал в мой карман всю мелочь. По дороге рассказал, что взял у отца бензопилу и поменял на кухне гнилой пол. И я попросила:

- Мне нужны деньги. Ты взял вещи на крупную сумму.

- У меня сейчас их нет.

- Тогда у меня к тебе деловое предложение. Мне привезли дрова. Я одна их вручную пилю. Распили дрова и будем в расчете.

- У меня нет пилы. Это же не моя пила.

- Тогда организуй толоку. Мужики за два часа вручную сделают.

- Попробую.

Подъезжая к моему дому, свернул в лес.

- Зачем? – возмутилась я.

- Мы же не обо всем поговорили. Не хочу, чтобы нас видели соседи. У тебя ничего не было с В.Ш., а вас такой грязью обливали.

Я вспомнила свой порыв тебе отомстить, но об этом промолчала.

- Может из-за этого у тебя ничего не получается с делом, - предположил ты.

Но я подумала, что дело не во мне, а в быке. Если Катя узнает о нас, то обидится и не даст тебе денег.

- Я тобой в парикмахерской любовался, - ты продолжал любезничать.

Я и сама себе нравилась. В черном свитере и в черных брюках я выглядела девушкой=тростинкой. Худоба придала лицу благородство, а розовая помада на губах освежала вид и молодила. Молодежная белая короткая курточка и розовая вязаная шапочка в тон помады дополняли приятное впечатление. А ты на лоне грязной природы в своих ярких сочных зеленых брюках, в полусапожках с широкими голенищами, с короткой стрижкой на голове в моих глазах выглядел отвратительно.

- Красивая куртка.
 
- Из моего секонд-хенда. На Пасху служба будет в двенадцать часов ночи. Ты поедешь в костел, возьми и меня с собой. Как я одна буду в темноте добираться.

- Обязательно заеду. Я так хочу тебя. Давай немного побалуемся.

Чтобы снять эмоциональное напряжение от посещения салона красоты и охваченная благодарностью за польщенное самолюбие, да и скрывать не стану, мое сердце все-таки ныло от тоски, я согласилась. Но ты опять долго не мог войти в меня.

- Да ты насилуешь себя. Ты меня больше не хочешь, - заметила я и тяжело при этом вздохнула.

- Очень хочу. Просто я еще не пришел в форму, - оправдывался ты. – Я с ней не сплю, ссылаюсь на больную ногу. Она мне вообще неприятна.

- Тогда зачем ты с ней живешь?

- Какая разница, кто мне будет стирать и  еду варить.

- Ты не любишь работать, а если еще не будешь спать, то зачем она будет тебя содержать?

- Ты меня заворожила. Я только тебя хочу.
 
Во время нашего разговора ты лежал на мне и ерзал так, что твои органы терлись о мою плоть.

- Ну, помоги. Возьми его в руки, - попросил ты.

Я взяла маленький мягкий твой сморчок и пальцами плотно сжала, и в моих руках он стал набухать, тяжелеть и расти и уже без посторонней помощи вошел в заветный вход. От твоей горячей плоти тепло разлилось по всему телу, и в сладкую истому я пришла вместе с твоим восторженным криком.

Получив естественное удовольствие, ты сказал:

- Видишь, сколько я тебе влил. Это и доказывает, что я с нею не сплю.

Но я поплатилась за свою слабость. Мы занимались любовью на том сиденье, где сидела Брониславовна. Придя домой, я опять почувствовала на себе ее колдовскую силу. Мое тело запылало жаром, а интимная плоть как будто разрывалась на части.

На пасхальную службу 30 марта ты за мной не заехал. Хорошо, что появился сын. Как бы я добиралась одна. Ночь была такая темная, без единой звездочки, как говорят «ни зги не видно». Зато ты привез Брониславовну, хотя из центра людей в костел возил специальный автобус. Во время службы подошел ко мне и прошептал:

- Привет…

Но я от страха перед магической силой старухи и колющей обиды из-за твоего обмана, как ошпаренная рванулась вперед, а ты от неожиданности на весь храм громко произнес мое имя.

Назад мы с сыном опять пошли пешком. Ты отвез Брониславовну, и нас догнал. Мы сели в машину, но я всю дорогу молчала. Кроме острой неприязни, я к тебе в тот момент ничего не чувствовала. Деньги ты любишь больше чем меня. А любишь ли ты меня вообще? В этот день был пятилетний юбилей нашей любви, но ты к нему был равнодушен. И я себе решительно сказала: «Хватит! Надо этому положить конец». Когда ты подъехал к дому, я, молча, вышла из машины и вошла в подъезд. Ты позвал, но я не обернулась.

Через неделю мне приснился сон. Он означал – разбор дела с опасным врагом из-за интересного мужчины.

Я опять была в костеле и молилась за здравие своих детей. Люди молятся, опустив вниз головы, я же молюсь, глядя на распятие или в глаз Господа. Молюсь самозабвенно, до слез, а иногда до глубоких рыданий, отрешенная от происходящего в храме. Посещение церкви проходит сквозь меня. Я выхожу опустошенная и чувствую себя больной, нервы напряжены, а голова идет кругом.

И вот в таком тяжелом состоянии я после службы зашла к своим друзьям. Как бы я выжила за эти восемь лет, если бы мне не помогали истинно верующие люди. «Бог не в храме, а Святым Духом в каждом человеке». Так говорил по радио священник. Мои друзья не посещают часто церковь, но живут по Божьей заповеди: «Люби ближнего своего, как себя самого». Зная мое бедственное положение, они не отпускают меня домой, пока я не поем. И от душевной щедрости накладывали с собой продуктов столько, что я не могла нести. А в этот раз, чтобы облегчить мне путь, всунули еще и деньги на автобус.

 И вот с полными сумками я вошла в автобус. В автобусе были только твои женщины: я, Онга и Брониславовна. Я на Онгу не держу зла, все во власти Господа, поэтому поздоровалась и подсела к ней. А перед коварной старухой испытываю панический страх. Но при выходе внезапно повернулась к ней, и смело сказала:

- Старая ведьма, мне твой жиголо не нужен. Чем скорее у меня появятся деньги, тем быстрее я от него отвяжусь, и тем прочнее он привяжется к тебе. Поворожи, чтобы у меня появились деньги.

Брониславовна блаженно улыбалась…

ХХХ

Апрель 2002 года…

Ты приехал пятнадцатого числа. Мы с Юзефом грузили навоз на телегу. Ты попросил меня съездить на пилораму, чтобы взять нужную запчасть для машины.

- Ты видишь, что я делаю?

- Ну, дай ключи, я один съезжу.

- Не дам. Ты со свой запчастью взял и чужие инструменты.

- Клянусь своей матерью, ничего брать не буду, а тебе привезу продуктов.- И, выхватив у меня из рук вилы, стал быстро кидать навоз на телегу.

Я, изнывая от усталости и соблазненная продуктами, отдала тебе ключи.
Вернулся ты, когда мы с Юзефом закончили возить навоз. Я обедала. Отказавшись от предложенного обеда, присел к столу. А я рассказала о своих муках в борьбе с огнем.

Я подожгла сгнившее в стогу сено, но огонь захватил сухую траву и, гонимый ветром, разошелся по всему полю. Я бегала за огнем и топтала его ногами, а он, то вспыхивал, то исчезал, покрываясь пеплом, и неотвратимо хищным пламенем подбирался к сухому чужому лесу.

- О, Господи! Неужели мне придется продать свою землю, чтобы рассчитаться за этот лес, - кричала я от страха и усталости.

На нервах стали отниматься ноги и останавливаться сердце. Я была готова упасть в огонь и сгореть вместе с травой. «Если он сейчас приедет и поможет, скажу, оставайся, я все прощаю», - думала я. Мимо проходил молодой парень, я попросила его помочь, и он быстро справился с опасным врагом.
 
Ты счастливо заулыбался, когда я сказала, что просила бы тебя остаться, но я с радостью добавила:

- Но ты не приехал.

- А ты и рада, - уныло прошептал ты.

Господь не хочет, чтобы мы были вместе. Обстоятельства против нас.

Я также рассказала о своей встрече с Брониславовной.

- Мне родители запретили водить с ней дружбу. Она им надоела. Пьяная приходит к ним меня искать.

- Она же больная, - удивилась я.

- Я врал. Она была не больная, а пьяная, - пояснил ты.

- Значит, ты устраивал свою личную жизнь с пьяной старухой, - вздохнула я и добавила.
 – Помоги мне обработать землю. Сын привез солярку.

- Хорошо. Иди ко мне. Дай мне буську. Я только тебя люблю. Где моя шошочка.

Из-за пережитого волнения я не в силах была тебе отказать, поэтому сев на твои колени, прижалась к плечу. Наши губы сомкнулись в длинном интимном поцелуе. Твоя рука вошла ко мне в брюки, крепко сжала мои сокровенные губы, и палец вошел глубоко во чрево.

- О, моя драгоценная шошочка! – почувствовав восторг, ты вскрикнул. А взял меня быстро обычным способом.

Приехал через пару дней с Кантемиром. Я сидела на крыльце, отдыхая после уборки территории. Ты, не выходя из машины, высокомерно заявил:

- У Кантемира нет плуга, а Рубель для тебя его не дает.

- Отвези меня к нему, - попросила я.

Но ты, грубо потребовав бензина, развернулся и уехал.

Где твоя любовь? Ты вел себя вызывающе, показывая Кантемиру, что я для тебя ничего не значу. У нас с тобой не сложилась семейная жизнь. Не складываются и деловые отношения: мои дрова так и лежат нераспиленные; ты мне должен приличную сумму, а требуешь бензина. Отдай деньги, и я куплю тебе за услуги бензин. Не получается и любовь. От любимой не требуют бензина. К ее ногам готовы положить даже жизнь…

ХХХ

27 апреля 2002 года…

Я одна крыла теплицу. Работать было очень трудно. Шестиметровая пленка скользила с реек и все время падала. Я мучилась и мечтала, чтобы приехал ты и помог.

«Ладно, - думала, - продам землю, куплю нам дом и хорошую машину, заведем большое хозяйство. Без мужчины тяжело».

Ты приехал, но ко мне не подошел, а стал разбирать мою старую машину. Я подошла к тебе и попросила оставить ее в покое:

- Я сдам ее на металлолом и получу деньги. Мне не на что жить. Я голодаю.

-Никто не виноват, что ты голодаешь. Надо было жить.

- Заплати за мои вещи или верни мне их, я продам, вот и будут у меня деньги.

- Какая ты мелочная, - огрызнулся ты.

У тебя, видно, что-то не клеилось с молодой женой, и ты приехал «спускать пар» или разозлился на то, что я работаю и нужна твоя помощь. Да, я мелочная, хочу получить свое. А ты кто? В моих глазах ты вор и обманщик, пользуешься моей добротой.

Ты нервно бегал вокруг машины и кричал:

- У тебя хоть есть где жить, а мне негде.

Я не стала с тобой спорить и вернулась к работе, начав снова воевать с непокорной пленкой. Никто не виноват, что ты всю жизнь бегал по женщинам, а не завел семью и не нажил свой дом. Ты считаешь, что я голодаю оттого, что не захотела с тобой жить. А разве мы жили в достатке? Ты жиголо и не считал своей обязанностью содержать жену и заботился только о себе.

Соседка – баба Фаня сидела на крыльце. Ты подошел к ней и, объявив, что мои проблемы тебя не касаются, стал с ней шутить.

Где твоя любовь? Ты опять подверг меня унижениям, показывая соседям, что я для тебя ничего не значу. Если бы ты меня любил, то мои проблемы были бы твоими. Ты не хочешь мне помочь, хотя, должен мне крупную сумму денег за мои вещи. Где твоя любовь? Наверное, у меня ее больше, раз я тебе их отдаю?

Погода  стояла холодная, и Лорд остался дома. Он – «тепличное растение» и холода не любит, но услышав твой любимый голос, стал рваться на улицу, и я пошла к нему. Когда я подошла к крыльцу, ты презрительно прокричал:

- Все тебе плохие! Я плохой, соседи плохие, власть плохая, ни с кем не можешь ладить. – Сел в машину и стал разворачиваться.

Я открыла дверь, и любящий пес, выскочив из дома, побежал к родной машине, но ты не остановился и он помчался за ней. Не догнав машину, вернулся и лег на дороге. Больше в дом Лорд не заходил.

- Где твоя любовь? Про Лорда ты совсем забыл, а мы с ним одно целое.

Соседи надо мной смеялись, что я тебе не нужна. Приезжаешь только за деталями для машины и платишь за это продуктами.

Но мое уязвленное самолюбие ответило:

- При этом затягивает в постель.

- Ты врешь. Мы все расскажем Кате.

Твою любовь не видит никто, а мой позор у всех на виду…