СИ

СИ

На вершине высокого холма могила великого пианиста - каменная октава замерла в аккорде над ущельем, теснимым крутыми склонами. Тысячи сосен проживали здесь свой век, не ведая того, что в их природе есть аромат - запах невозможен без влаги, а здесь дожди бывают только в короткую зиму и тратятся скупо... 
Подъехала машина - из неё вышел мужчина, а женщина только приоткрыла дверь и осталась сидеть, сосредоточенно глядя вперёд.
 «Иди сюда» - голос мужчины казался тусклым – «смотри, я давно хотел показать тебе это место...»
Женщина нерешительно подошла к краю площадки.
«Красиво... потрясающий вид...» - ответила и подумала, что её способность восхищаться стала компактной - ровно одна порция на предмет, независимо от его величины - будь то полевой цветок, глаза ребёнка или, вот, сосновый водопад у ног...
Она бросила камешек вниз и вдогонку сорвалась её мысль - летела, задевая уступы на обрыве, цепляясь за хвойные лапы, планируя в воздушном течении, пока не упала, подняв фонтанчик пыли, на дно высохшего ручья.

...Си лежала на донышке чаши из грубого зеленоватого стекла и смотрела в небо - светлое по краю и густеющее синевой в вышине. Немного саднили царапины, полученные при падении, прореха на штанине... не важно... С тех пор, как она научилась удирать таким вот чудным способом, боль от падений, что раньше терзала невыносимо, стала лишь лёгким напоминанием о прежних страданиях...
Ещё год тому назад она пыталась бы что-то объяснять ему, оставшемуся теперь - там - в недоумении… Говорить, слушать, пытаясь понять смысл произнесенных им слов - пустых, брошенных, как игральные кости, наудачу.... А потом краткая схватка на краю, и она бы сорвалась вниз, тонко вскрикнув, нелепо хватая воздух и уже не владея своим телом, и последним ощущением - бело-зелёный, пронизанный солнцем калейдоскоп и удар -  глухо... так падает ворсистый теннисный мяч куда-то за черту игры... - и опять хор умолкших, было, на миг, птиц…

Си с наслаждением потянула вверх руки, улыбаясь и подбирая себе новое имя...
Анна... нет, пожалуй, слишком строго и красиво, а Лу было в прошлый раз... Лика? - мило и романтично, но так зовут одну знакомую - занято... занято чужой судьбой. Может быть, Си? Си... Си... меня зовут Си... какое необычное имя... мой отец - великий музыкант... ах! простите... он умер недавно... какая потеря... да-да... похоронен... фантастически красиво - аккорд над обрывом... Так Вы его дочь - ах! - ну конечно, Си - как необычно...

Си  поднялась, отряхивая пыль... Несколько царапин на руке да прореха на джинсах чуть выше колена - надо же, умудрилась упасть на ровном месте... ладно - ерунда... и, всё же, нужно немного успокоиться… посидеть на этой лавочке... как кстати - сквер из нескольких каштанов... Однажды - лет семи - возвращалась с одноклассницей из школы... так же цвели каштаны, и каждое соцветие было похоже на бальное платье принцессы. Спутница - Нина - девочка с тяжёлым взглядом - попросила сорвать ей цветок. Сказала: ”Ты - выше...” И Си (тогда её звали иначе, но теперь это не важно) не стала возражать, но удивилась - роста они одинакового и рядом стоят на физкультуре. Си встала на цыпочки и аккуратно обломила стебель соцветия, не дёрнув и не измяв белых воланов... А тут, как раз, проходили две старшеклассницы и строго выговорили, мол, рвёшь цветы в общественном месте....
«Да, нехорошо это» - сказала Нина...
«Но ведь ты же сама... попросила...» - задохнулась обидой...
«А ты должна была мне ответить, что, мол, нет, Нина, - нельзя рвать цветы в общественном месте...» - тяжёлая походка, коричневая форма с чёрным передником, косички, скрещенные на затылке и завязанные двумя капроновыми бантиками.

А отец - великий пианист - ещё не возник тогда, а тот, что был в ту весну, как раз уехал в командировку. Он всё время был в разъездах - нашёл себе работу, чтобы поменьше бывать дома, где всегда был в чём-то виноват. Он и в самом деле был виноват, но не знал ни перед кем, ни в чём... Поэтому, если бы он и не был в командировке, и дочь рассказала бы ему о своей обиде, то он ответил бы: «Не обращай внимания» - и, может быть, даже купил бы ей мороженое, чтобы помочь перенести это самое внимание на утешительную сладость, как привык это делать сам... Мороженое тогда хранили в железных бидонах, доставая их лопаткой и накладывая горкой в хрустящий вафельный стаканчик. Пломбир стоил дороже молочного, потому что был жирнее, и считалось, что это хорошо...

Люди тогда предпочитали мечтать. При этом они думали, что «думают», но в действительности, конечно, просто мечтали - мечтали что думают. Мечтали, конечно, о счастье - потому что, «думать» приходится о жизни, а «мечтать» можно о счастье. И, как-то сама собой вышла путаница между такими разными вещами как «жизнь» и «счастье», и приходилось много лгать, чтобы как-то доказать себе и другим, что жизнь - счастье, потому что... если нет счастья... то какая же это жизнь?... - и всё было построено на этой лжи...

И вот, когда папа вернулся с войны, и надо было ему устраивать свою жизнь, он стал мечтать о счастье и о женитьбе - счастливой, конечно... А о ребёнке он даже и не мечтал, но когда, вернувшись из командировки, застал дочь, то размечтался о том, как будет водить её в кондитерскую, когда она подрастёт. И действительно, его мечта сбылась... А всё остальное, что возникло между ними, счастьем не было... Поэтому Си могла пожаловаться разве что папе - пианисту, но к тому времени, когда она решилась это сделать, он уже умер и лежал на живописном холме под высокохудожественным обелиском. И очень хорошо, что она не успела ему рассказать про свою обиду на предательницу Нину. Что бы он мог ответить ей, кроме того, что счастье - в музыке? Так он знал сам, живя в пределах своего дара, и не представляя себе, что бывает иначе...
Вот, пожалуй, трагический парадокс - в неравенстве дара...  Возможно, что это и не парадокс никакой. То есть, если выйти за пределы дара – не ограничивать себя, подчиняя ему всю жизнь, то и нет никакого неравенства... Тут важно определить в какую сторону идти: если в вечность - расширяя пределы, то можно, пожалуй, приблизиться к началу того, что казалось прежде парадоксальным... А можно избежать парадокса просто не замечая дара - отказавшись от него или даже уничтожив, избавляясь таким радикальным способом от неравенства...
Вот так... или почти так думала Си (в то время её звали иначе, но это не важно), стоя у обрыва... Она уже почти год как перестала искать папу или кого-то другого - сильного и умного, кому можно было бы пожаловаться и на Нину и на прочие несчастья. Потому что отказалась - сама - от счастья - освободилась - свободна...
 ...Этот её поступок, собственно, и обесцветил голос её спутника - благообразного и положительного - вылитого папу, похожего на героического фронтовика и пианиста...

А дальше вы всё знаете: мысль сорвалась с обрыва, а Си присела на лавочку в сквере из трёх каштанов...

1999г.