Девственник

"З-здравствуйте. Мне с-семнадцать, и я... б-бобыль", - стыдливо прозвучало в почти пустом, но зато очень звукоёмком зале о четырёх стенах. Раздались немноголюдные, однако эмоциональные аплодисменты. "У м-меня никогда н-не было д-девушки", - столь же застенчиво процедил голос, и слабо освещённую комнату моментально озарила вторая волна одобряющих рукоплесканий. С особенным старанием ладонью об ладонь стучал смазливый сорокалетний очкарик с небольшой проседью на темечке; из кармана у него торчала живописная брошюра журнала "Флирт". Рядом с ним, поглядывая на говорящего умилёнными глазами, сидел юноша в рясе; ему было лет 20. Он был из нового поколения баптистов и, видно, пришёл сюда "служить". "О-однажды у м-меня была б-близкая подруга..." - продолжал голос. "... н-но у нас н-ничего не п-получилось, п-потому што..."

 "Подумаешь - с женой не очень ладно. Подумаешь - неважно с головой. Подумаешь - ..." - будильник на телефоне басисто запел голосом известного советского барда и выполнил свою основную миссию - разбудил хозяина.

- Иээээх.

Время было восемь часов одна минута, суббота. Рослый юноша встал с постели и спешно подошёл к письменному столу посмотреть который час.

- Пора, - медленно сказал он, нехотя повернувшись к месту, где возвышался древесный шкаф глиняного цвета. Открыв его дверцу, юноша быстрым взглядом окинул полки и привычными движениями рук достал одежду: хлопковую светло-зелёную футболку, тёмные синтетические "треники" и серые вентилируемые носки. Затем он надел всё на себя и направился в коридор, по пути заскочив в ванную, чтобы умыть лицо и почистить зубы.

Перед выходом юноша ещё раз посмотрел время. "Тааак... восемь десять... прогресс... две минуты", - переступая порог, задумчиво проговорил он.

Со своего четвёртого этажа юноша полубегом спустился вниз. Нетерпеливо толкнув подъездную дверь, он очутился на улице, где уже вовсю бурлило естество. Справа и слева от него красиво раскидывались ветви яблони с белоснежными цветками на конце, спереди, бликуя на траве, лежало солнце. Юноша вынул из кармана "треников" мобильный телефон с пятимегапиксильной камерой и бросился запечатлевать всё это. Окончив, он побрёл к пруду.

Пруд этот был примерно в десяти минутах ходьбы от его дома. Вокруг него юноша последние месяцы регулярно совершал оздоровительные пробежки. Хотя вода в нём была грязной, а пруд в целом был практически забытым экологами местом, эта часть района пользовалось завидной популярностью среди жителей: здесь и бегали, и пикниковали, и даже гуляли семьями.

Юноша подошёл к огибающей пруд дорожке, заботливо вымощенной брусчаткой, посмотрел на наручные часы и неторопливо затрусил.

Бежалось хорошо. Воздух был по-утреннему свеж, с пруда дул приятный лёгкий ветерок, а полуденный зной до сих пор был довольно далёкой перспективой. В наушниках играл мотивирующий поп-рок, шнурки на одном кроссовке, развязавшись, задорно играли с ветром в "догонялки", а сам бегун внимательно оглядывал немногочисленных прохожих, пытаясь догадаться, что у них на уме.

На четвёртом кругу (круг был что-то около километра) юноша остановился. Часы показывали без десяти девять. "Отлично. До ближайшего магазина как раз минут десять", - сказал он.

К девяти солнце начало палить. "Что-то рановато сегодня", - удивившись, подумал юноша.

Магазин был уже открыт. Юноша зашёл внутрь.

- Здрасьте, - весело сказал он, подойдя к прилавку, за которым распростёрлась заспанная продавщица.

- Доброе утро, - угрюмо ответила она.

- Мне, пожалуйста, вот это, - юноша указал на пол-литровую бутылку минеральной воды и протянул продавщице пятидесятирублёвую банкноту.

Продавщица, сонная, лет тридцати, женщина в переднике, надетом на пижаму, молча отдала юноше бутыль.

- Спасибо, - сказал он.

- Приходите ещё, - вяло протянула она.

Юноша лишь улыбнулся и вышел, аккуратно прикрыв пластиковую дверь.

Дома его уже ждал с любовью приготовленный завтрак: манная каша, две сосиски и чёрный кофе - всё, как он любил.

Поев, юноша сперва с небрежной быстротой убрал кровать, а затем вдохновенно принялся за толстенную книгу, которую поставил себе целью прочитать за лето. Сейчас он читал третий, предпоследний том. Зрачки вдумчиво, неторопливо, плелись по буквам, он, растекаясь мыслию по древу, читал тот момент книги, когда в хуторе беспокойно судачили о том, что Стёпка Астахов жив. Юноша, конечно же, был на взводе: скоро, как он думал, "что-то будет". Шолохов, как обычно, интригующе тянул с развязкой, и поэтому юноша никак не мог оторваться, всё читал и читал. Настенные часы в гостиной тем временем пробили час. 

С кухни маняще потянуло свёклой и варёной картошкой. Брюхо, не мудрствуя лукаво, просяще заныло.

"Обед", - закрыв книжку, подумал юноша и пошёл на кухню.

Через пять минут свежеиспечённый хлеб уже таял во рту вместе с тёплым борщом. Юноша наслаждался едой и изредка поглядывал в окно. И всё бы ничего, да только в одно из таких коротких взираний он увидел кое-что, что испортило ему аппетит. Прямо напротив его окна, смотря в противоположную сторону, стояла русая девчонка лет 15. Юноша сразу же узнал в девчушке свою бывшую подругу.

"Интересно, что она здесь забыла? - продолжая окидывать девушку с ног до головы, еле слышно пробормотал он. - А она не изменилась: всё та жа гордая осанка, по-прежнему эта напускная походка... может, окликнуть её? - промелькнуло в голове. - А, впрочем, лучше не надо... а то опять чёрт попутает".

К субтильной, хрупкой девчушке подошёл лохматый белобрысый парень и, нагло запустив руку чуть ниже поясницы, поцеловал её. "Во делаааа... пережила, значит? - одновременно и зло, и довольно подумал юноша. - Миииинуточку, - он оценивающе прищурился, - это же... - юношу всего аж передёрнуло от презрения к обоим стоящим за его окном. "Неужели... нет, этого просто не может быть, - он ещё раз в деталях рассмотрел парня, - нет, это всё-таки он...".

Белобрысый тинейджер, из-за которого так взволновался юноша, был на ту секунду, возможно, самым ненавидимым им человеком в мире. Когда-то давно - так давно, что юноша уже не верил, что это было - они дружили. Дружили, как дружат все дети: искренне и правдиво. Но потом тот связался с плохой компанией, стал ввинчивать в губы сигареты и с похмелья просыпаться на лестничных клетках. Юноша порвал с ним все сношения сразу же. Возможно, надо было вытянуть его оттуда - юноша частенько корил себя за то, что не сделал этого - однако тогда это представлялось ему нереальным: "новая" жизнь с первых прикосновений задушила в бывшем товарище всё хорошее, и он был потерян.

"Хм... падший с падшей... любо-пы-тно", - думал юноша.

Русая девчушка тоже в недалёком прошлом была очень близкой подругой юноши. Отношения их были, впрочем, отнюдь не приятельскими. Она показно, ничего не скрывая, любила его. Или, понавыдумывав, считала, что любит. Он свои чувства таил глубоко внутри, от "откровений" осторожно дистанциируясь. Анализируя же связывавшее их, юноша уверенно склонялся к варианту, что её к нему симпатия не более чем "юных лет забава" и "никакой любви тут, конечно же, нет". Не испытывая к ней даже товарищеского чувства, он, сам того не подозревая, дал ей надежду на Продолжение. Скажи он ей сразу о своих чувствах, может быть, всё сложилось бы по-другому. Но юноша боязливо затягивал с объяснением, всякий раз переводя разговор на нейтральную тему. И в итоге она к нему прикипела.

Прекратить отношения стало ещё сложнее, чем прежде, и теперь он ждал по-настоящему веского повода для разрыва. И скоро он появился.

Она предложила ему пойти к ней домой: её родители в тот день уехали и квартира была абсолютно пустой. Он, будучи не дураком, всё понял. И отказался. А позже позвонил и сказал, что "прекращает с ней всякое общение". Она скупо плакала, умоляла его "одуматься", но юноша был непреклонен. "Ох! Как бедны на свете те, чья цель - кровать", - горько бросил тогда он.

Расставание стало для девушки страшным ударом. Несколько недель она ходила сама не своя, кожа лица приобрела бледноватый, болезненный оттенок, а на все вопросы о состоянии её здоровья отвечало лишь инертно движущееся обрамление черепа. Потом она поправилась. Стала потихоньку выходить на улицу. И случайно попала в компанию, где когда-то безвылазно затерялся белобрысый приятель нашего героя. Будучи там и тогда, он, естественно, её сразу заметил и, как опытный "альфа-самец", зловеще набросился.

И вот они вместе. И вот прямо сейчас они стоят напротив его окна и демонстративно целуются. Правда ли им хорошо или это всё бесстыдная, показушная ложь, юноша не знал. Но ему было обидно: его душила тупая, безотчётная ревность, всем нам знакомое чувство собственничества, когда, даже если что-то тебе не нужно, ты не хочешь этого отдавать, потому что это - твоё.

Юноша ушёл в свою комнату, впервые за долгие месяцы не доев отведённого. Он взял книгу, но тут же её отбросил, включил телевизор, но через пару минут в отчаянии выключил его, попытался подумать о сущности чего-нибудь, но вся мысль его непременно замыкалась на глупом, даже безумном, чувстве ревности. "Почему я ревную? Неужели я... - юноша отрывисто кашлянул, - люблю её? Нет, нет, нет. Это не может быть правдой", - тут же переубеждал он себя.

Вскоре ревность испарилась вместе с потом, выделившимся на подмышках из-за летнего зноя и напряжения. "Даааааа... - юноша глянул за окно, - неплохо было бы сейчас в футбол поиграть. Вон и пацаны какие-то есть, - рассуждал он. - Да, пойду, пожалуй. Делать-то всё равно нечего".

Юноша спешно экипировался, поправил щитки и пошёл на поле.

Футбольная площадка была сорок-пятьдесят метров разноцветной, в основном - зелёной, резины с парой двухметровых, минифутбольных ворот. Внутри её находилось человек десять, все сидели, как будто чего-то или кого-то ждали.

- Здорово, пацаны, - улыбаясь, сказал юноша. - Давайте в фут, что ли?

- Поздно ты, чувак. Мы уж поиграли, - с сожалением протянул один из сидящих.

- Ну так ещё можно. Хуже не будет.

- Погоди. Отдышаться надо, - тяжело сказал другой.

- Хорошо. А пока давайте разделимся на две команды. Нужно два "капитана". Я могу быть одним. Кто ещё? - медленно и членораздельно отрапортовал юноша.

- Я, - дерзко раздалось откуда-то из-за спины.

Юноша обернулся, желая узнать, кто говорит, и обомлел: в паре метров от него, как-то злопыхательски улыбаясь, стояли белобрысый тинейджер и русая девчонка. Удивление сменилось внутренним гневом. "Ох, чувствую, сегодня кто-то не выйдет с этого поля", - ухмыльнувшись, подумал он.

Юноша и белобрысый тинейджер "скинулись" и разбились на две команды по шесть человек. Игра началась. Юноша яро шёл в атаку, словно бизон, снося всё на своём пути, жёстко играл в отборе, пару раз чуть не оторвав оппоненту ноги. Прервались, когда счёт дошёл до "десять - семь" в пользу команды юноши. Второй раз наш герой играть не стал, отстранённо сев на самую дальнюю от поля лавочку. С ним сидел его друг, который тоже ушёл, и они разговаривали.

- Что чувствуешь? - как бы невзначай спросил он.

- В плане? - как будто не понимая, ответил юноша.

- В плане... в плане своей бывшей девушки, - объяснил друг.

- Она не была моей девушкой, - раздражительно подхватил юноша. 

- Кем же тогда она тебе приходилась? - любопытно осведомился он.

- Да так... подругой просто.

- А что ж ты так нетипично зол сегодня был? Не из-за неё?

- Это когда это? Ты чего выдумываешь тут!

- Да на поле, когда ж ещё? Думаешь, я не видел, как остервенело ты бросался в ноги этому фраеру?

- Гм...

- Ты не волнуйся: она не стоит того. Мне, кстати, товарищ один сказал, что она уже это... ну, ты понимаешь...

- Оприхожена, что ли? - чуть не крикнул юноша.

- Тише, товарищ, тише. Она ведь, чего доброго, услышит... Ой, идёт.

Русая девчушка, держась под руку с какой-то крашеной каштанкой, деловито подошла к соседней лавке и чинно уселась. Разговор зашёл о белобрысом тинейджере. Обе собеседницы выглядели неискренними и принуждёнными.

- Представляешь, кто-то из моих знакомых подло, за спиной, запустил слух о том, что я... -  начала русая.

- Да, да, я знаю, - перебила подругу каштанка, - про тебя даже в нете написали, - спокойно добавила она.

- В нете? Ёёё-маё... А где именно?

- Да в социальной сети. Там, кстати, такие подробности изложены, что я подумала, это твоих рук дело, - заметила каштанка.

- Да ты что! Зачем мне? Я ж, наоборот, за секретность была... - фальшиво сказала русая.
 
- Извини, но я, наверное, пойду: у деда днюха, надо ехать, - с наигранной эмоцией выговорила её подружка.

Каштанка стремительно ушла, и те остались втроём: юноша, его друг и она. Русая угрожающе посмотрела в глаза товарищу её бывшего "приятеля" и силой мысли попыталась прогнать его. Телекинез, видимо, сработал, потому что он, стеснительно замявшись, оставил их, чтобы "сделать важный звонок".

Оставшись вдвоём, они долго не могли заговорить. Он не хотел, она - боялась. Наконец он не сдержался и спросил, как она? Та отвечала, что "в общем-то, неплохо, но можно было бы и лучше".

- Отчего ж? - равнодушно спросил он.

Она отвела взгляд на маленький самодельный палисадник, где зыбились от ветра кусты акации и каштана, и отчуждённо спросила, помнит ли он, как они раньше дружили? Он отвечал, что, конечно, помнит и как такое, дескать, вообще можно забыть. В глазах русой девчушки забрезжил лучик маловероятной, но всё же надежды.

- А ты бы хотел вернуться назад? Начать всё сначала? - видимо вспомнив какую-то слезливую мелодраму, спросила она. Несмотря на лиричность и трогательность минуты, внутри девчушки в этот момент чувство невозвращённой мести играло похоронный марш. В голове вызрел коварный план возмездия. Она собиралась вернуть его, а потом, захомутав и влюбив в себя, бросить.

Юноша не отвечал. Он не знал, чего ответить, да и видел по глазам девчушки, что её это не интересует - она лишь хочет, чтобы на него нахлынули сантименты. Русая плутовка поняла ход мыслей собеседника и вдруг спросила:

- Ты, кстати, куда в итоге собрался поступать?

- Всё по-прежнему: на филфак.

- И зачем тебе дался этот филфак? Там что, денег наплыв, что ли?

Юноша не стал отвечать на эту провокацию гневным спичем, решив поступить мудрее - позлить её.

- Нет, денег там нет, - спокойно сказал он, - зато девушек ого-го-го. Может, познакомлюсь с кем.

- Ты хочешь сказать, ты ещё один? - ей была неприятна тема каких-то там девушек, и она умело перевела разговор в нужное ей русло.

- Нет, не один... со мной всегда была и, уверен, будет моя семья. А ты, я заметил, уже занята?

- Ну да... встречаюсь.

- И.. как?

- Отлично.

- У вас уже что-то было? - резко спросил юноша.

- О Боже! И ты знаешь? И откуда всё это пошло!

Юноша представил себе эту превратную сцену "любви" и, молча встав с лавки, ушёл прочь от того места, где сидела эта блудница. Он всё думал: как можно делать это без чувств, ради удовлетворения физиологических потребностей? Разве это не по-животному, не по-скотски?

Оставив лавочку шагах в двадцати позади и счастливо осмотревшись по сторонам, юноша вдруг ясно осознал, что больше не стыдится своей девственности.

Май 2014