Врата Востока. Часть 2. Пролог

ВРАТА ВОСТОКА.

ЛЕТОПИСЬ ТРЕТЬЯ ИЗ ЭПОПЕИ
«ПОСЛЕДНИЕ ГЕРОИ СРЕДИЗЕМЬЯ»


ЧАСТЬ 2


«…Так уж повелось еще со времен моего покойного батюшки – неторопливо рассказывал Розик Брендизайк, сидя у дымящего, неумело собранного камина, и попыхивая трубочкой - что в первую свою ходку в сторону Восточного Удела мы отправлялись с таким расчетом, чтобы как раз поспеть в Бринбурн к весеннему угощению.
Конечно - чего уж таить! – далеко нам до таких известных купцов, как Бобберы, Шерстобоберы, Толстошкуры и прочая, но торговой смекалки нам не занимать, и свой доход мы всегда имели. Вот, к примеру, зачем мы в Бринбурн отправлялись? Угощения ради? Как бы ни так! А чтобы Старосту послушать, последние новости узнать, среди народу потереться, сплетнями обрасти, как говорится… И сразу в путь-дорогу! Пока прочие купцы и всякие людишки дармовое пиво дудлили да хороводы водили, мы уж прилежно гнали свои подводы в сторону Верниполья. А то как же? Главное было - хоть на пару деньков прочие караваны опередить! Хутора да хуторочки мы, конечно же, обходили стороной, а как встречались поселки или селения, тут же останавливались… Не проходило и получаса, как весть о том, что из славного Бринбурна обоз пожаловал, тут же разлеталась по окрестностям да весям. И уж от желающих послушать последние новости отбоя не было. А ежели встречался по дороге трактир, то в него народу набивалось, что грибов в бочку! Там уж – слово за слово, то да сё - пару дней, и весь наш товар разобрали…
Да-с, редко, когда в первом походе мы до Верниполья добирались… Вот… Плюс еще несколько деньков, чтобы скупиться; и отправлялись мы в обратный путь к Острожью, но уже прямыми дорогами, через Редколесье… И таких ходок за сезон делали пять или шесть. Так что, хорошо жили, весело, сказать нечего…
Также с давних времен было принято в нашем семействе, что последнюю ходку планировали мы таким образом, чтобы по дороге домой посетить осеннее угощение в Бринбурне. Правда, тут мы уж не торопились… А куда поспешать, когда зима уже на носу? Праздновали со всеми, как положено, основательно, дня два-три, лобызались с кем ни попадя; а после уж не спеша, посещая по дороге все трактиры да постоялые дворы, возвращались на берега родимого Муторного озера…
Да-с, хорошие были деньки… Правильные времена, как говаривают старики. Спокойные, неспешные годы… К чему я это вел? Ах, да!
В тот, последний год, всё переменилось как нельзя некстати. Пришедшая неизвестно откуда паскудная хвороба ха-арашо прошлась по городкам да поселкам Удела! Братец мой старший помер, и дядя… Вечная тому память. И вся наша коммерция враз развалилась… А чего следовало ожидать-та?
Не смотря ни на что, весной мы таки отправились в свой первый поход, хоть и задержались малость… Ну, сам понимаешь, почему подзадержались… Ничего, конечно же, путного из той ходки не вышло. Одни убытки! Не поверишь - народ, лишь прослышав, что мы из Южного Удела, по дворам прятался! В общем, подумали мы малость и решили пока не рисковать. Авось, обойдется. Такое и раньше случалось, но редко… Годик, подумали, подождем, а там всё само собой наладится, образумится …
Второй раз отправились мы в поход, если память мне не изменяет, в конце лета. Нагрузили товаром лишь одну подводу (а раньше на трех-четырех купечествовали!). Но опять таки - ничего путного не вышло… Встречали нас неприветливо, настороженно. Много новых, незнакомых людей появилось в Редколесье, что только обустраивались. Поговорить – пожалуйста, а денег – нет… Обнищал, что ли, вконец народец наш? Или вовсе прижимистый стал? Не пойму я что-то…
В общем, опять вернулись мы в Острожье ни с чем...
Поверь, отправляться в третью ходку на восток я никак не хотел, не планировал. Решил спокойно зиму перезимовать (деньжата у нас тогда были, чего греха таить), а весной уж посмотреть, как дела сложатся. Но тут на голову мне свалился двоюродный братец Франко. И принялся мой двоюродный братец ныть да скулить, что ни разу еще в славном Бринбурне ему – провинция редкая! - бывать не доводилось, а поприсутствовать на знаменитом «угощении Верховного Старосты» тем более. И так далее, и тому подобное…
Так уж и получилось, что, либо внял я мольбам своего родича, либо надоело на месте сидеть, но снарядил я одну кибитку с нехитрым товаром, впряг в нее пару мулов, и отправились мы с братцем в славный град Бринбурн поглазеть на знаменитое «угощение». Остановились, как всегда, на постоялом дворе у Бирюка.
Про Бирюка должен сказать отдельно! Славный он мужик! Дельный, сметливый, спокойный. Правильный хоббит, как говаривали в старину… С покойным батюшкой моим был, как никто, дружен. Я еще мальцом был, когда он к нам, в Острожье, в гости наведывался… Но постарел, чего уж там! Нынче его из Бринбурна не вытащишь ни за какие коврижки… Впрочем, друзей своих он чтит и помнит. А потому, чтобы ни приключилось, у него всегда сыщется местечко во дворе для моих подвод. Вот!
К чему я это веду?..
Да ты не стесняйся, винца наливай себе, сколько хочешь… А мне уж, пожалуй, хватит… Утром рано вставать… Махра, говоришь… Можно и закурить! Отчего бы не закурить? Правда, не та уж махра нынче, не та… Нынче острожскую махру и за золото не купишь! А славный табачок и подавно. Не те ныне времена настали. Дохлые времена. Так-то вот! А потому курить приходится всё, что под руку подвернется…
Впрочем, к чему я это веду? Не помню уж… Я же говорил – хватит мне винцо хлебать… Ах, да! Вспомнил!
Утром того памятного денька отправились мы с братцем на Плац, как положено… А там этот Староста тетерем заливается, хвоста распушил! Франко уши-то распустил, глаза круглые – никогда такого не слыхивал… А я стою себе в стороночке, в зевоту тянет… Речей Старосты я на своем недолгом веку, хвала Единому, понаслушался! Тьфу на него! И уж вовсе я уж собирался где-то тихонько прикорнуть, как вдруг объявляет этот мерзавец: взять, говорит, под стражу негодников Фридерика с его сотрапезниками да судить их всем судом! Тут меня словно ножом пониже живота полоснули! Сразу глаза открылись! Как же так, думаю, чем это дружище мой этим мерзавцам не угодил?.. А все только и ревут вокруг: «Слава Старосте, хвала нашему мудрому Старосте! Схватить! Судить!»… Вроде и не понимают, что на их глазах делается…
Стал я, этак, медленно, чтобы не подымать шуму, прихватив за руку братца, выбираться из толпы… И, лишь оказавшись на свободной улице, припустил, что мочи, к Южным вратам! Не помню, право, что тогда с моей головой творилось. Лишь одна отчетливая мысль кружила: «Надо бы поскорее предупредить Фридерика, приятеля моего, чтобы держался он подальше от этой банды»… Франко за мной плелся, как побитый пес, всё оборачиваясь да поглядывая на улочки, где уже на наспех сколоченных столах расставляли заветное «угощение»…
- Не ко времени нынче «угощаться»! – воскликнул я и кинулся ко вратам. Те, конечно же, оказались настежь открытыми, ни стражника тебе – заходи, бери шо хошь! И тут я остановился и призадумался… А как я, собственно говоря, собираюсь предупредить своего доброго знакомого о готовящейся мерзости?
- Нет, - говорю, - надо бы назад вернуться. – Франко мне в затылок дышит, сопит недовольно. – Оставим подводу у Бирюка, возьмем лошадей, да поскачем, пока не поздно…
С этими словами я развернулся и, оттолкнув с дороги «братца», направился было к постоялому двору, но тут, рядом, раздался негромкий, шепелявый голосок:
- А что тут, собственно говоря, происходит?
Обернулся я и вижу: сидит себе на лавочке вблизи ворот, опираясь на клюку, некий старичок-одуванчик. На солнышко яркое щурится себе… Я его сразу признал! В народе его иначе как Слепнем не кличут. Впрочем, какой из него «слепень»? Старику уж далеко за сотню лет (говорят, он из Ёйлов-Пойлов, или родственник ихний), уж дальше лавочки у ворот двинуться не может; вот и сидит тут, сгорбившись, но за всеми прилежно подглядывает да наушничает кому надо… Не люблю я таких! Стараюсь от подобных «слепней» держаться подальше! Но, на всякий случай (кто его знает!), осторожно осведомился:
- И что, собственно говоря, тут такого происходит?
- Ну, как же? – воскликнул «одуванчик». – Только что, самый раз перед вами, тут проскакала кавалькада из четырех здоровенных коняг со всадниками, и умчалась к Мосту! Они чуть меня не раздавили! Непорядок! Куда смотрит Староста? Я буду жаловаться!
- Какая такая кавалькада? – осторожно поинтересовался я, а душа так и ушла в пятки: неужто опоздали? Вот чертов Староста!   
- Все при мечах, – сообщает старичок, - при дубинках. Как положено…
- Люди Старосты? – упавшим голосом спрашиваю я.
- Кто их разберет… - услышал в ответ. – Может, Старосты… А может статься, и Вилли, братца ейного…
- Чёрт! – помнится, воскликнул я. – Нам их на мулах своих проклятущих никак не обогнать! Проклятье! Чёрт! Чёрт! Вот невезенье!
- Чего это ты, мил-человек, чертыхаешься? – спрашивает Слепень, щурясь на ясное солнышко.
- Как же мне не чертыхаться? – в сердцах воскликнул я. – Ведь Староста наш ненаглядный велел нынче на Сходе схватить приятеля моего, Фридерика, да придать Суду… И друзей его! А за что, я так и не понял! И опричников своих уж за ним отрядил… А я ничегошеньки сделать не могу, чтобы друга от сей злой участи уберечь! Чёрт! Проклятье Единого на все наши головы!   
- Ты проклятьями во все стороны не разбрасывайся, - помнится, промолвил Слепень, еще более сгорбившись. – Добра от этого не жди… Как, говоришь-та, твоего друга зовут?
- Фридерик… Из Верхних Брусков…
- Далеченько будет, пожалуй… - молвил старикашка и усмехнулся, пожав плечами.
- Да уж, - согласился я. – Если справно действовать будут, то лишь к завтрашнему вечеру с «добычей» вернутся…
- Зря прокатятся, - говорит Слепень и подленько, этак, ухмыляется.
Тут я и сообразил: что-то этот старикашка знает, не просто так он нас окликнул! А потому присел рядом с ним на лавочку и нежно спрашиваю:
- А почему, собственно говоря, людишки Старосты зазря прокатятся?
- А тебе зачем енто знать надобно? – спрашивает в ответ Слепень и хитро так подмигивает одним глазом.
- Надо, - говорю, но лезу в карман и достаю монету. Тот монетку сцапал, за пазуху засунул, и сообщает, вроде между прочим:
- Брускинс ваш с дружками своими уж третий день, как в Бриндурне отираются…
- Вот как! – воскликнул Франко. Я на него, естественно, шикнул и вновь спрашиваю:
- А ты приятеля нашего, Фридерика, разве знаешь?
- Не знаю, - тут же отозвался одуванчик. – А вот Томми и этого проходимца рыжего даже очень. Частенько они тут объявляются…
- С чего ж ты тогда решил, что с ними Фридерик был? – вновь вступил в разговор мой братец. – А может, кто другой?
- Да уж решил… - говорит Слепень и вновь мне подмигивает. Я вздохнул, как мне помнится, и опять полез в карман за мелкой монетой.
- Приятель ваш был не один, - говорит старикашка.
- Естественно, - хмыкнул я.
- С ним здоровенная псина была, - сообщает он почему-то шепотом. – Черная, слюнявая, пасть вся в пятнах - злющая, видать… А кто не знает, что такая у Брускинса во дворе живет? Так что, это и был ваш знакомый. Точно, говорю! Меня на мякине не проведешь…
- Странно, - говорю я. – Почему же их в городе не видать? И на сегодняшнем сборище их, вроде бы, не было…
- Ясно дело… - говорит Слепень. Я вновь полез в карман… У-у, вымогатель чёртов! Только пусть он уж мне растрепится, чем людишкам кроловым!
- Они у Толстого Дрога остановились, - сообщает этот крохобор. – Видишь вот тот трактир? Вывеска у него неброская, в глаз не бросается. Но местные его хорошо знают… По городу особенно не шастали. Вроде как затаились… Только рыжий этот прохвост время от времени куда-то хаживал.
- И что, - спрашиваю, - они и сейчас там?
- Кто их знает… За всеми не уследишь… Ты бы у хозяина трактира поинтересовался.
- Где ж его сейчас найдешь? – хмыкнул Франко. – Поди, обыщешься его по всему городу!
- Вам виднее, - говорит Слепень и плечами пожимает. Я вновь достаю монету… 
- Дома он нынче, - негромко сообщает старикашка. – Пока вы у ворот терлись, он к себе юркнул, на засовы затворился…
- Ага, - говорю я. – Ну, премного благодарен! Многие тебе лета, как говорится.
- И вам не хворать, - ответствовал Слепень. Я ему еще пару монеток в трясущиеся ладошки сунул, и кулак показал на всякий случай. Тот только головой понимающе покивал, и отправились мы с братцем к воротам трактира. Но не успели до них добраться, вижу, шагает по улице наш знакомый – Джига Толстошкур. Не люблю я его. При каждом случае старается лишний раз подчеркнуть, что, мол, дальний родственничек он самого Старосты. Врет всё! Никакие они не родственники! Мы даже как-то поцапались с ним из-за этого. Но в остальном мужик он дельный, сноровистый, крепкий, ничего не скажешь. Думаю, он и без моей «любви» неплохо проживет…
За ним семенит, размахивая руками, чуть на пятки Джиге не наступая, Ростик Шерстобобер, купец из Златополья. Этого парня я хорошо знаю! С ним мы нередко встречались, и в кабаках, и в дороге. Нормальный мужик, правильный! Вот!
Остановился я посреди улицы и говорю:
- Прекрасный денек сегодня. Драсьте! И чего это вам за столами не сидится?
- Ты слышал, слышал, какую подлость решился Крол учинить? – воскликнул Ростик. Я лишь кивнул. – А ведь Мерик мой родич! Как же его в беде оставить? Делать что-то надо!
- И Томми не хотелось бы в руки этим живодерам отдавать запросто так, - пробасил Джига. – Он хоть и дальний мой родственник, а всё равно жалко парня. Надо бы его сыскать, пока не поздно стало…
Вот тут мой братец возьми да ляпни:
- Чего их искать? Они в трактире «У Толстого Дрога» остановились!
Я лишь на него зыркнул злобно и зубами проскрежетал. Нашел, с кем откровенничать! Но уж, ничего не поделаешь. Позже ему по ушам навешаю!
- Так чего же мы стоим посреди улицы? – сказал Джига и направился прямиком к воротам трактира. И принялся в те врата колотить, что мочи.
- Открывай, слышь, - кричит.
- Может быть, его и в доме-то нет? – предположил Ростик.
- Дома он… - проворчал я. А куда деваться?
Джига опять как лупанет по воротам.
- Открывай! Разговор есть! А не откроешь – подожгу всё к чертям собачим. Ворота вышибу! – И так далее, в том же духе.
Наконец, «глазок» во вратах малость отворился и выглянул хозяин. Глазки испуганные, так и бегают туда-сюда.
- Кто такие? – спрашивает хрипло. - Щас стражников позову…
- Ты что, остолопья башка, своих не признал? – говорит Джига.
- «Свои» сжечь трактир не грозятся, - говорит Дрого.
- Пошутил я… Внутрь-то пусти! Не дело это посреди улицы, у всех на виду беседовать. Мало ли чего…
- Тоже мне, шутник выискался… - проворчал тот, но загремел засовами и калитку отворил. Напоследок выглянул на улицу, глянул по сторонам и проводил нас в пустующую ныне залу. Мы за стол присели; а хозяин за стойкой устроился, поглядывает на нас подозрительно. Слышал я, что там у него топор припрятан и дубинка. На всякий случай, как говорится. Впрочем, к делу это не относится…
Джига сразу его в лоб и спрашивает:
- А что, - говорит, - останавливались у тебя наши родственнички?
- Какие еще родственнички? – хмуро осведомился Дрого.
- Ну, как же! Томми Крол, Мерик Боббер и Фридерик из Верхних Брусков.
- Может, и останавливались, - проворчал хозяин. – Всех не упомнишь… А вам-то что? 
- Ты своими поросячьими глазками по сторонам не зыркай! – прикрикнул Джига. – Вмиг промежду глаз схлопочешь! Надо – значит надо!
- Разговор у нас к ним, - говорю я миролюбиво. - Предупредить надобно, чтобы мотали вон из Бринбурна! Да поскорее. Где их найти?
Дрого кашлянул и говорит, насупившись:
- Откуда я знаю, где их искать? Они еще спозаранок вещички собрали, за постой расплатились и были таковы…
- И собаку с собой прихватили? – спрашивает Ростик.
- И собаку прихватили, - кивнул хозяин.
У меня как гора с плеч свалилась!
- Они на Выселки подались, - говорю. – Там у Фридерика дядя живет. Уж он-то приятелей наших в обиду не даст!
- И не догнать их кроловым крысам, - добавил Ростик.
- А я, на всякий случай, весточки разошлю, кому надобно, - говорит Джига. – Если возвращаться будут, чтоб предупредили… Фух! Давай, хозяин, налей-ка нам по кружке пива, да отправимся мы «угощаться»…
- На Плацу вам нальют, сколько захотите, - проворчал Дрого.
- Налей-налей! – прогромыхал Джига. – Не скупердяйничай! А то ведь и подпалить могу…
Короче говоря, всё сложилось, как нельзя лучше. На следующий день, к вечеру, явились, все в мыле, кроловы опричники. Ни с чем, как говорится. Кто бы сомневался? А еще через денек отправились мы с довольным Франко в сторону Верниполья. Надо же наш товар где-то сбыть! Тем более что, по всем признакам, осень обещала быть теплой и долгой. Некоторое время путешествовали вместе с обозом Толстошкуров, но за Межиречьем свернули с тракта да отправились колесить по хуторам. Народ там не такой пуганый, как в поселках и городках, хотя и не шибко зажиточный. Если и не продадим товар, то уж обменяем – это точно!
Так, собственно говоря, и вышло. И хотя по землям Восточного удела колесили мы больше двух недель, но остались вполне довольны ходкой: что ни говори, первый раз за последнее время возвращались домой не с пустыми руками. Глядишь, следующий год будет удачным!
Всё время, пока колесили мы от хуторов к хуторочкам, дорогу освещало нам ласковое солнышко. Тем не менее, отправляться в обратный путь короткой дорогой я не решился: кто не знает, сколь обманчива в наших краях осенняя погода. Глядишь, завтра налетят со стороны гор низкие, тяжелые облака, и принесут они проливные ливни. И лесные дороги враз превратятся в сплошное болото, а мелкие ручьи разольются полноводными потоками. Потому отправились мы в сторону Бринбурна. Так, конечно, дольше, зато надежнее.
И надо сказать, я как в воду глядел! Не прошло и пару дней, как повеял противный, этакий, ветерок и заморосил холодный дождик. Возможно, потому и решили мы с братцем заскочить в Бринбурн. Отогреться малость, да последних сплетен послушать – как там, удалось ли кроловой банде сцапать дружка нашего?
Город нам сразу не понравился. Уж многовато незнакомого народу по всяким подворотням отирается. Раньше такого не наблюдалось, разве что под самое угощение! Остановились мы, конечно же, у Бирюка. Пока то да сё, спустились в трактир, пристойно за столик уселись у стены. В зале какие-то незнакомые хоббиты обосновались, но ни смеху не слышно, ни шуток. Никто под столом не валяется. Никто песен не поет, не пляшет. Лишь шепчется друг с дружкой, склонив головы… Да-с, что-то неладное творится, помнится, подумал я. Тут и хмурый Бирюк подходит.
- Надолго пожаловали? – спрашивает.
- Завтра поутру отправимся, - отвечаю. – Некогда нам рассиживаться…
- Назавтра Кролы Сход объявили, - говорит Бирюк. – Задержались бы, послушали… Может, чего умного скажут…
Не понравилось мне, признаться, это выраженице: «Кролы объявили». Раньше всегда говорили: «Верховный Староста Сход созывает». И потому спрашиваю негромко:
- Что-то про знакомого нашего, Фридерика, слышно?
- Ничего не слышно, - отвечает Бирюк. – Ни про него, ни про дружков его… Как сквозь землю провалились…
Я лишь вздохнул с облегчением. Хвала Единому! Улизнули таки приятели из-под недремлющего ока Старосты и братца его, бандюгана!
- А что за Сход? – спрашивает Франко. – По какому случаю?
- Кто его знает, - понизив голос, пробормотал Бирюк и коротко огляделся. Я сразу сообразил, что при незнакомых людишках заводить разговора он не будет.
- Ну, так принеси чего-нибудь поесть, - говорю, а сам ногой братца своего под столом двинул (на всякий случай). Тот вздрогнул, но понял, что лучше пока помалкивать. И так, помалкивая, осторожно озираясь по сторонам, колупая холодную картошку, медленно потягивая пивцо, заедая его мясцом и затягиваясь, время от времени, трубочкой, просидели мы где-то часа два. Пока трактир не опустел вовсе. А как время за полночь перевалило, Бирюк последних посетителей взашей вытолкал, двери затворил, и лишь тогда присел к нашему столу.
- Слухи ходят по городу, - вполголоса сообщил он, - что из последнего похода ко двору князя явились Кролы не с пустыми руками. Вроде, клад какой-то они нашли. Говорят, сундуков пять или шесть, и все доверху золотыми монетами забиты…
Франко только подскочил, глаза его округлились.
- Это сколько же денег-то будет? Да на такое богатство всё Залучье скупить можно!
Я же только пожал плечами.
- Нам-то что? – говорю. – И кто же, интересно, были счастливчиками, которые сей клад обнаружили?
- Говорят, родимый братец Старосты Вилли с любезным сыночком Перегином…
- Вот они всё золотишко и прикарманят! – усмехнулся я.
- Не всё так просто, - покачал головой Бирюк. – В том походе кроме семейства Кролов участвовали людишки Ёйлов-Пойлов, Булкинсы и Шерстолапы. А может быть, и Шерстопалы – кто их разберет! Так вот: семейства эти требуют честного дележа добычи и от своего отступаться не намерены! Буча серьезная назревает! Кролов (по привычке, а может быть по нехитрому умыслу) поддерживают только Дудстоны, Ройлы да Лякошели… А вот на чью сторону станут Бобберы и Барсуксы, догадаться, я думаю, несложно! 
- Оттого и незнакомого люда в городе прибавилось, - догадался я.
- Еще немного, и дело дойдет до поножовщины, - кивнул Бирюк. – Попомните мои слова… Но и это еще не всё! Ходят слухи, что старина Крол помер!
Я только присвистнул.
- Говорят, старика удар хватил… А ведь я его несколько дней назад собственными глазами видел: бодрый был, веселенький; и на тебе – удар! Свидетелей тому, кстати сказать, нет. Вернее сказать, есть только два свидетеля. Ну-ка, догадайся с одного раза, кто такие?
- Братец и сынок! – выпалил Франко.
- Вот именно! – кивнул Бирюк. – Уж больно всё гладко складывается…
- Ты думаешь, они Старосту и пришили? – с сомнением спросил я.
- Ничего я не думаю, - проворчал Бирюк. – Я только факты излагаю. Только вот, что я скажу: за такие деньжата Кролы не только своего близкого родича на тот свет спровадят, но и всех дальних! Уж такое это паскудное семейство… И прочие семейства им подстать!
- А Сход-то по какой причине созывают? – спросил Франко.
- Мне того неведомо, - последовал ответ. – Но, думаю, захотят они Перегина Верховным поставить и таким образом всяких волнений избежать. А кого еще? Но где ж такое видано: убийцу батеньки - да в Старосты?
- Н-да, дела… - помнится, сказал я, почесывая затылок, а сам подумал: «Чёрт меня дернул завернуть в этот проклятый Бринбурн!»
…Утро следующего дня выдалось хмурым, дождливым, холодным. Я еще раздумывал некоторое время, не смыться ли нам с братцем под шумок, так сказать, но одна здравая мысль заставила нас остаться: о чем же мы, побывав в славном Бринбурне, приятелям да знакомым, а также мимолетным слушателям рассказывать будем, коль самое интересное пропустим? Позор! Засмеют ведь! А многие и обидятся… Нет, никак нельзя без последних новостей из столицы возвращаться. Но, на всякий случай, лошадок наших запряг и вещички сложил аккуратно.
Когда мы добрались до неприветливого Плаца, народу там собралось море. Не так, конечно, как перед угощением, но, всё равно, прилично. Лица многих мы видели впервые. Хоббиты держались кучками, зыркали по сторонам и прилежно придерживали края курток и плащей: знать, припасли под ними дубинки или чего покруче. Лишь люди Старосты, не скрываясь, разгуливали в толпе, показушно гремя мечами. В центре Плаца соорудили нечто схожее на трибуну, и вскоре на нее взгромоздились братец Старосты Вилли и сынок Перегин. Чуть позже на нее же, охая, поднялся еще один, в годах, хоббит (похоже, кто-то из Дудстонов). Вилли заметно пошатывался - знать, успел принять на душу с утра, а Перегина била мелкая дрожь. Он лишь затравленно озирался по сторонам. У самой «трибуны» выстроились стражники – все, как на подбор, Кролы…
- Дорогие сограждане! – подняв руку и призывая всех ко вниманию, произнес старик Дудстон.
- Тише, Тише! – закричали с разных сторон, отчего ропот на площади только усилился.
- Мы собрались здесь благодаря прискорбному событию, - продолжал старичок. – Жаль, что именно мне выпала столь незавидная участь… Имею место сообщить вам всем, моим соплеменникам, что несколько дней назад внезапно скончался наш, всеми любимый Верховный Староста – Грегор Крол…
- Земля ему пухом! – разнеслось над Плацем.
- Туда ему и дорога, - произнес кто-то над самым моим ухом. Я обернулся и обнаружил за спиной своей хмурого Бирюка.
- Отчего, отчего умер Староста? – раздались со всех сторон голоса.
- Хм… - Дудстон, казалось, был не готов к подобному вопросу и потому покосился на Вилли. Тот важно откашлялся и произнес:
- Со Старостой случилось это… как его… Ах, да! Апо… пли-пли… плеск… плексический  удар! Вот! Я сам тому был свидетелем! И вот… - Он покосился на сыночка Старосты.
- Всё верно, - промямлил Перегин. – Так оно и было… Удар…
- Как бы ни так, - проворчал Бирюк. – Заранее сговорились, мерзавцы…
- Староста умер и схоронен в соответствии с древним обычаем, - вновь взял «бразды правления» в свои руки Дудстон. – И нынче, на Сходе, мы должны, как велит Закон, избрать нового Старосту! Предлагаю избрать сына почившего – Перигина Крола! Так сказать, во имя здравого смысла, и чтобы не прерывать наследственную преемственность…               
- Пусть он вначале расскажет, как «клад» делить собирается! – крикнул кто-то из толпы.
- Верно, верно! – поддержал Плац.
- Какой, какой клад? – забормотал Перегин, косясь на дядю.
- Нет никакого «клада», и не было! – взвизгнул Вилли. – Всё это – досужие вымыслы! Мы еще найдем тех, кто эти паршивые слухи распространяет по Уделу и призовем бузотеров к ответственности…
Конец фразы я, признаться, не расслышал, поскольку она потонула в нарастающем ропоте толпы.
- Предлагаю голосовать! – перекрикивая всех, зашелся старичок Дудстон. – Кто «за»? - Тут же окружавшие трибуну Ройлы с Лякошелями, как по команде, вскинули вверх руки. – Кто «против»?
- Беззаконие! – проревел у меня за спиной Бирюк. – Беззаконие творится на наших глазах! Позор! Разве это Сход? Одним лишь Бринбурном историю нашу творим! А где представители Южного удела? Где люди из Восточного? Разве это Сход?
- Верно, верно! – раздалось отовсюду.
- Вы что, сдурели? – рявкнул Вилли. – Ишь, чего захотели?
- Не понимаете, разве, на носу зима! – продолжал уговаривать Дудстон. - Пока мы будем все Уделы собирать, дороги снегом заметет! А кто ранней весной ко двору князя отправится с обозом? Кто? Сейчас решать надо! Кто «за»? Кто «против»?
И тут из беснующейся толпы на площади в сторону «трибуны» полетел камень. Как все знают, мы, хоббиты, бросаться камнями горазд. Редко когда с расстояния в пятьдесят шагов промахиваемся! Но Вилли, как оказалось, был начеку, хоть и подвыпивший. Он ловко увернулся от умело брошенного булыжника, только за его спиной кто-то болезненно ойкнул…
- Это кто посмел? – взревел он, бешено вращая единственным глазом во все стороны и судорожно хватаясь рукой за ремень на поясе. Но меч свой Вилли то ли позабыл где-то, то ли специально оставил… – Порву мерзавца!
На миг над Плацем нависла ватная тишина. Так бывает перед ненастной грозой, когда неистовый ветер уже утих, а первые, тяжелые капли еще не обрушились на притихшую землю.
И тут меня что-то переклинило! Не знаю, право, что на меня нашло, давно со мной такого не случалось! Возьми я, да ляпни во весь голос:
- А почему, собственно говоря, старостой должен быть Крол? Что, у нас нет достойных граждан на это место?
- Верно! – крикнул Бирюк. – Хватит Кролам народ свой грабить! Натерпелись уж!
- Натерпелись! – тут же подхватил Плац. – Долой Кролов!
- Справедливого Старосту изберем!
- Пусть он с ентим «кладом» разберется! Поделим его по-честному, по-людски, как положено!
- И делегацию ко двору князя следует отослать! В ноги князю кланяться! Пусть снизит оброк! Сколько из нас повымерло в этом году! Не по силам нам столько платить!
- Делегацию! Делегацию!
- Справедливости! Справедливости хотим!
- Поделим «клад» по-людски – все хорошо заживем!
- Долой эту банду!
- Вы что, вконец ополоумели? – взревел Вилли. – Кто тут хочет Старостой стать?
- А хоть бы и я! – воскликнул Бирюк. – Чем из меня плохой Староста выйдет? Разве я хоть одну чужую копейку прикарманил за долгую жизнь? Я всех по-справедливости рассужу!
- Сход! Большой Сход! – вновь закричали на площади. – Достойного Старосту изберем!
- А хоть и лютая зима – ну и что? Не морковку же едем покупать!
- Бобберов – в Старосты! – закричал кто-то. – Уж они-то порядок наведут, это точно!
Перегрин как стоял на трибуне, так и остался стоять, лишь голову в плечи втянул. Дудстон только руками разводил и пытался утихомирить народ, а Вилли, окинув ненавидящим взглядом толпу, спрыгнул вниз и принялся раздавать подзатыльников своим сподручным. Скоро в ход пошли мечи и дубинки, а в сторону трибуны полетели новые камни. Народ на Плацу никак не хотел отступать.
- Бей гадов! – истошно завопил кто-то. – А-а, мочи негодников!
- Жги, что под руку подвернется!
К тому времени, надо сказать, мы с Франко уже протиснулись сквозь волнующуюся толпу на площади и припустили к постоялому двору Бирюка. Раскрыли ворота настежь, и понеслись на своей кибитке под проливным дождем к южным воротам и далее, далее… Лишь проскочив мост через Игристую, ненадолго придержали коней и обернулись. Хоть моросило вовсю, но даже через холодную, туманную пелену было видно, как над Бринбурном разгорается зарево пожаров. И черный дым валит отовсюду…
Вот так-то! С тех самых пор меня в столицу более не заносило…»