Слово о девушке Анне

На дворе стоял январь 1943 года. В маленьком шахтёрском городке Краснодоне, оккупированном фашистами летом, было неспокойно. К городу приближалась Красная Армия. Враги чувствовали, что Донбасс и вся Украина ускользает из их хищных лап и стали ещё больше жестокими, перестали хвалиться своими победами. Да какие уж победы – под Сталинградом на голову были разбиты! И в эти, казалось бы, счастливые дни, несколько десятков женщин спешили к тюрьме города. Из – за чего же случилось такое, можно сказать, паломничество к этому далеко не веселому месту? Это имело свою историю – с самого начала оккупации каждое утро на каждом столбе висели листовки, призывающие граждан бороться с ненавистными оккупантами, прятать еду и имущество, ждать и верить, что вернётся Красная Армия и освободит их! А в первые же дни оккупации таинственным образом сгорела городская баня. В октябре в парке были повешены двое полицаев. В 25 годовщину Октября были вывешены красные знамёна. А 5 декабря дотла сгорела биржа труда! Всё это было дело рук подполья «Молодая Гвардия», в котором боролись молодые люди, почти дети! Самому младшему участнику было 14 лет. И вот 1 января арестовали троих, но никаких весомых доказательств вины молодых людей не было, и их, хоть и зверски избитых, но всё же выпустили бы из застенка. Но последовал предательский донос гнусного труса Генки Почепцова, испуганного арестом подпольщиков. И почти всех участников подполья по его вине арестовали и ежедневно подвергали нечеловеческим мукам: кому руку отрубят, кому глаза выколют, кого за ноги подвесят. И к тюрьме бежали матери, сёстры, подруги. И среди них была красивая девушка 18 лет с длинными русыми косами. Это была одна из немногих подпольщиков, оставшихся на свободе, Анна Сопова. А роль в появлении листовок она играла далеко не последнюю – она была руководителем пятёрки. Повезло ей, избежала ареста. «Тебе бы, дочка, спрятаться!» - говорят ей родители. Но как ей прятаться, когда её возлюбленный, первый комиссар «Молодой Гвардии» Виктор Третьякевич, был в числе первых арестованных, и его истязали больше всех, ведь в доносе, который был на руку проклятым палачам, напротив его фамилии – РУКОВОДИТЕЛЬ ОРГАНИЗАЦИИ! И Аня отвечала: «Разве можно оставлять товарищей в беде?!» - и стала ещё более серьёзной, строгой, подтянутой, настороженной. И вот она, вместе с мамой Виктора, Анной Иосифовной, шла к тюрьме, неся с собой передачу. Вот они дошли. Полицаи, которые стояли и курили папиросы на крыльце, отказывались поначалу что – либо передать. Мать Вани Земнухова, Анастасия Ивановна, со слезами на глазах умоляла хотя бы еду взять. Вид жалких, плачущих матерей заставлял полицаев ухмыляться – им нравилось, когда их умоляли. И всё ж, где то в душе у одного молодого полицая просыпалась капля жалости и он, хоть и сопротивлялся самому себе и нехотя, взял передачи и отнёс. Чуть позже он вынес посуду, и матери отправились восвояси. Аня и мама Виктора, когда пришли к ним домой, стали обыскивать посуду – не оставил ли Витя какой либо записочки? И вот на дне котелка они увидели маленькую записку. На ней мелким почерком было написано: «Здравствуйте, папа и мама. Жив - здоров. Прошу передать мне ватные брюки и сапоги с портянками. Скоро увидимся... Передайте привет... и Нюсе Соповой». Аня вышла из дома Третьякевичей и отправилась к себе домой, заливаясь горькими слезами. По дороге она постоянно думала: «Бедный Витенька! Как эти гады его мучат! Ну, ничего, скоро мы вас всех освободим!». Аня, Юра Виценовский и Миша Григорьев готовили побег заключённым товарищам, но этим планам не суждено было сбыться – 15 января молодогвардейцев сбросили живыми в шурф шахты №5. Первым к краю пропасти подвели Виктора. Вдруг он кинулся на заместителя начальника полиции Захарова и пытался утащить его в шурф, но немцы вовремя спохватились и сбросили отважного комиссара в шурф живым….
Узнав об этом, Аня упала в обморок. А когда пришла в себя, она ушла к Виценовскому, и они долго сидели и писали листовки. Но вскоре полиция вышла на группу подпольщиков, оставшуюся на свободе, и ранним утром 25 января в дом Соповых ворвались полицейские. Руководивший арестом Захаров ухмыльнулся и сказал: «Сопова, ты арестована! Собирайся, красотка!». Аня спокойно оделась, обняла и поцеловала родителей Дмитрия Петровича, Прасковью Ионовну и брата Петю. Последними словами её была фраза: «Берегите себя, родные! Прощайте!». И ушла твёрдой походкой навстречу мукам. Больше её живой семья не видела.
Аню бросили в камеру, где сидели Люба Шевцова и мама Серёжи Тюленина Александра Васильевна. Любу не казнили вместе с остальными потому, что она была разведчицей, и немцы должны были выудить из неё шифровки и место нахождения рации. Но ничего им Любка на допросах, перенося страшные пытки, не говорила, а только ругалась и кричала. Распахнулась дверь камеры и полицай рявкнул:
- Сопова! На допрос!
Аню повели к начальнику полиции Соликовскому. Это был человек огромного роста, его руки были по локоть в крови. Посмотрев на Аню, он начал спокойным голосом:
- Признавайся, девонька, входила в организацию? С кем связь имела? Что делала?
Но Аня упорно молчала. Соликовский свирепел.
- Начинайте, хлопцы!
Несколько полицаев повалили Аню на пол, закатали платье на голову и стали избивать плетьми из проводов с острыми концами. Аня неистово кричала от боли, едва не запросила о пощаде, но потом одёрнула сама себя и замолчала. Тогда один из главных помощников Соликовского, Плохих, ударил Аню чем-то тяжелым по голове. Молодая подпольщица потеряла сознание. На этом первая экзекуция и закончилась.
Так её, Юру Вициновского, Мишу Григорьева, Володю Загоруйко, Серёжу Тюленина, Толю Ковалёва, Любу Шевцову и истязали несколько дней. А вечером 31 января, когда совсем стемнело, в тюрьме началась какая-то беготня. Распахнулась дверь и полицай прокричал: «Сопова, на выход!». Аня уже не могла сама передвигаться. Она была страшно измучена пытками – её каждый раз избивали плетьми, сломали ноги, выкрутили руки, её подвешивали за её пышные косы, и во время одной такой пытки левая коса оторвалась…. Люба и Александра Васильевна её одели, и Аня едва слышно прошептала:
- Тетя Шура, если останетесь живы, скажите моей маме пусть не плачет. Я перед Родиной чиста, прожила свою жизнь честно,- она немного помолчала, а потом с болью в голосе продолжила. - Жаль вот только, что умираю…
 Пухлые, красиво очерченные губы Ани тронула едва заметная грустная улыбка….

Молодогвардейцев везли к шахте на машине. Когда проезжали балку, Миша Григорьев и Толя Ковалёв неожиданно спрыгнули с машины и бросились бежать.  Палачи начали палить вслед удаляющимся быстро теням – Мишу тяжело ранили, а Толи и след простыл. Сергей Тюленин закричал торжественным голосом:
- Ушёл! Ха-ха, Толька ушёл! Ну, что, съели, собаки?!
 Мишу затащили обратно в кузов, и машина поехала дальше во тьму, к покосившемуся копру шахты. Вот они и на месте, у шахты №5. На снегу валялись гребешки, какие-то тряпки, гильзы, а из дыры шел неприятный запах гниющих тел.
Первой казнить было решено Аню. К бездне её тащили за правую оставшуюся косичку. Она едва слышно, не открывая глаз, стонала от боли. Но вдруг подумала: «Вот мы, наконец, и встретимся, ребята…».
Аню сбросили живой, столкнули ногами, как тряпичную куклу, в чернеющую дыру, не хотели тратить патроны. Так погибла партизанка Аня Сопова, верная дочь Советского народа….

Но ее гибель не оказалась напрасной. Аня отдала жизнь за Родину. За её героическую и мученическую гибель отомстили родные братья Иван и Яков, отомстила и любимая двоюродная сестра Маша, с которой Аня мечтала стать известными математиками. Война кончилась, Советский Союз победил фашизм, тысячи людей отдали себя целиком за эту победу. Среди них далеко не последнее место занимали и молодогвардейцы, которым по сей день возводят памятники из гранита и мемориалы из бронзы.
Всегда судьба уважала любовь и распорядилась так, что на блестящей каменной плите братской могилы Краснодонских Подпольщиков золотом высечены имена людей, которые любили друг - друга до самого конца.

Сопова Г.Д. 1924-1943

Третьякевич В.И. 1924- 1943

06.11.2012