Киев11. Человек человеку, -друг, товарищ, медбрат

                Киев11. Человек человеку,- друг, товарищ, медбрат!

        Учёба в Училище не была сложной, по сравнению с боевой службой, я бы сказал, что эти годы обучения  плюс три года в Латузе были самыми приятными во всей моей более чем тридцатилетней службе.

        Однако возникли другие, менее приятные аспекты, а именно, оплата съёмного жилья и , в отсутствии бабушки, оплата детского сада сына. В сумме это составляло: семьдесят рублей, т.е. более половины моей зарплаты.
 
        Жена к тому времени завершила обучение в мединституте и успела успешно поработать врачом - стоматологом почти два года. Устроиться по специальности в Киеве не удалось, пришлось переквалифицироваться, нет, не в управдомы, как мой любимый герой, а в врачи скорой помощи, пройдя двухмесячное повышение квалификации.

       Месяцем позже по документам студента Киевского мединститута я начал зарабатывать ему трудовой стаж, а себе дополнительный доход в качестве санитара скорой помощи. Работал только в ночные смены, девять-десять ночей в месяц, за что получал полновесные восемьдесят рублей.

      Машина была марки "Волга" с крытым кузовом, т.к. кто - то из нас должен был оставаться с ребёнком, смены с женой не совпадали, зато у всех бригад  я пользовался большим спросом. Мужик, способный легко таскать шестнадцатикилограммовый ящик, защитник от пьяни и, уже тогда появляющихся, наркоманов ночью, - вот аргументы в мою пользу. Позднее через своего работодателя я устроил туда ещё трёх своих сокурсников.

       На станции никто не знал о наших супружеских связях, я же работал под чужой фамилией, сколько помнится, Гробенко, правда за украинца я себя никогда не позиционировал, посему имели место поползновения на мою "невинность" со стороны персонала скорой, но я устоял; деньги были нужнее шалостей, а сохранить в секрете в женском коллективе "кто и с кем" практически невозможно. Потому чувствовал себя крыловской лисой в винограднике без малого три года.

        В 1972 году у меня состоялся разговор с водителем, оставшийся в памяти до сих пор. Он сказал мне: " Если бы нам (украинцам) дали одну "вильну" ночь, мы перерезали бы всех жидов и кацапов". Я спрашиваю: "Мы с тобой работаем больше двух лет, я не сделал ни тебе, ни твоему народу ничего плохого, спас вместе с бригадой многие жизни, правда не всегда украинские. Неужели ты сможешь меня убить?" На что он мне ответил: " Нет, тебя убили бы другие." И вот спустя сорок два года эта ночь настала. Украина в пожаре гражданской войны;  и режут, и стреляют, и жгут  и своих и иноземцев. Навряд ли жив тот водитель; он был намного старше меня, но своих детей он вырастил в готовности к сегодняшним действиям.

     Я не очень любил ходить на занятия, предпочитая проводить столичное время с гусарским замахом. Посему периодически сбегал с занятий, прихватив с собой одного - другого приятеля. Командир отделения, мой одногодок Валера Муравский предпочитал не портить отношения со "стариками" (поступившие на пределе возраста, 27 лет для нашего инженерного факультета), отрываясь на молодых.

     Однако, начальник курса полковник Анпилогов иногда устраивал проверки на занятиях. следовал разбор полётов, оправдываясь, признался ему, что работаю на скорой помощи. Он не поверил, пришлось заехать к нему  домой в белом халате и в окно показать поджидавшую меня машину "Скорой". Далее, не наглея, я легко отпрашивался у него вполне легально, ссылаясь на напряжённую ночь дежурства.

    Немного о нём. Конечно не друг, не товарищ, но глубокоуважаемый человек. Это был чудесный человечище, добрейшей души, всегда готовый поддержать и защитить своих подопечных (именно так, хотя по сути мы были подчинёнными), с открытым сердцем, он был простодушен до наивности.

       По понедельникам он до занятий проводил строевые смотры. Как раз в период учёбы ввели новую форму одежды, вместо синих брюк, чёрных ботинок и того же, включая синие, цвета носков, появились зелёные брюки, коричневые ботинки и зелёные носки. Если первое и второе нам выдали на складе сразу, то с носками возникла проблема. Каждый искал их сам, даже отбирали таковые у жён.

     Заключаю спор с десятком  однокашников, что "Дед" (не кличка, а знак уважения) отпустит меня с занятий. Засовываю свои зелёные носки в ботинки, чтобы их не было видно. По его команде: " Поднять штанины, показать носки!" оголяю свои мослы, торчащие из широковатых для меня ботинок. "Дед" протирает очки, смотрит на мои костомахи и задаёт вопрос: "Тимофеев, где Ваши носки?" Я обиженно отвечаю: " Загоняли с этими зелёными носками, нет их у меня. Те, что выдали, порвались, хожу на босу ногу уже неделю, все ноги сбил." "Дед" отправляет меня домой, милостиво разрешив, пока нет зелёных, носить любые.

       Ещё один случай, в 72-ом году на день Советской Армии мы с Петей Барсуком сделали большую газету (в два листа ватмана), в которой прошлись по более чем двухгодичной службе в Училище, помянув некоторых особо отличившихся за этот период приятелей, но главное, проехались по всем пройденным нами кафедрам. Я писал стихи, а Петя очень хорошо рисовал.

      Газета получилась яркой и зло  весёлой. Пронесли её до занятий, повесили. Читателей было много (весь наш курс), пришёл "Дед", развеселился несказанно, поставил около газеты дежурного по факультету, чтобы никто не трогал и приволок к ней всех упомянутых начальников кафедр. Кому - то понравилось, кому - то нет, но газета провисела целый день. Говорят, что "Дед" унёс её домой.

      Вычислил он меня почти сразу, но никаких последствий не было. Перед выпуском из Училища мы сделали ещё одну такую же газету, но уже просто смешную и добрую, чуть ли не поэмой обозначив "Деда", тот поблагодарил весь курс.