Спасителю

Колюня вылез из тяжелого мутного сна, как из глубокого смрадного колодца,. Сон был тяжким, но пробуждение - еще тяжелее. Голова гудит, руки трясутся, все тело как кисель. Первая мысль: «Срочно поправиться, а то…»
Колюня нашел в раздавленной пачке уцелевшую сигарету, задымил и начал мыслить дальше.
«Так. На улице темно. Интересно, только стемнело или утро скоро? А, без разницы, самогон у бабы Нюши день и ночь течет, круглые сутки. Только вот без денег, в долг, не даст больше, предупреждала уже».
Колюня лихорадочно зашарил по карманам. Зашуршало - зазвенело, вздохнул облегченно: «Ага, есть. Вот бумажка, и еще мелочь. Трех рублей не хватает. Ничего, уговорим. В крайности, не дольет на трояк».
Приободренный Колюня вылез из лопушиных зарослей, в которые свалил его пьяный сон, и зашагал к домику бабы Нюши так быстро, как только позволяли его подгибающиеся ноги. Вот, наконец, он у цели. Но домик заперт, на условный стук никто не отзывается. Горящая душа  Колюни заставила его изо всех сил забарабанить в ворота.
 
- Ну чего ворота ломаешь? – остановилась проходящая мимо старушка, - Нету ее, в церкви она.
Ноги колюнины подкосились, тяжелым кулем опустился он на землю. Липкий пот заливал страдающее тело.
- А-а-а это… долго она там будет? – спросил Колюня с дрожью в голосе.
- До утра, касатик, - ласково пропела старушка.
- А-а щас сколько?
- Одиннадцать без малого.
- А че она так долго там? – в ужасе прохрипел Колюня.
- Пасха же нынче. Эх, касатик, так и Царство Божие пропьешь, голова твоя забубенная, - с добродушной жалостью прошепелявила старушка и заковыляла к церкви, бережно прижимая к груди завернутый в белую тряпицу куличик.
Действительно, Пасха… Колюня очень любил этот праздник, больше всех других праздников. Зайдешь в любой дом, пусть самый бедный - везде застолье. Скажешь: «Христос воскрес» – если за стол и не посадят, то уж рюмочку нальют обязательно. Колюня мечтательно разулыбался. Рановато, однако. До утра-то еще дожить надо. А чтобы  дожить, бутылочка самогона ох, как необходима. Страшная мысль обухом огрела многострадальную Колюнину головушку:

«Сколько мужиков померло из-за того, что не похмелились вовремя. А вдруг и я тоже…»
Панический страх навалился на Колюню, его заколотила крупная дрожь, в голове загудели колокола, тело забилось в судорогах…
«Господи, помилуй, Господи, помилуй, Госпо…милуй…» - зачастил Колюня, истово крестясь.
Уф, отпустило. Колюня перевел дух. Помереть в канун Пасхи, на берегу моря разливанного было бы очень обидно.
- Пойду в церковь, найду там бабу Нюшу. Пускай сбегает домой, тут рядом. «Не дай помереть, баба Нюша. Что, на тебе креста нету? И тебе ведь праздник не в праздник будет, если помру прямо в церкви, у твоих ног», - сочинял свой монолог Колюня, продвигаясь по направлению к церкви.
Ух, народу! Яблоку упасть негде. Где тут бабу Нюшу найдешь? Впереди, наверное. Она маленькая, да пронырливая, своего и у Бога не упустит. «Ну, давай, Колюня, вперед», - скомандовал он самому себе. Вдруг кто-то легонько тронул его за плечо. Вздрогнув, Колюня опасливо оглянулся. Симпатичная девушка в белом платочке протянула ему свечку со словами:
- Спасителю.
- Чего-чего? – не понял Колюня.
- Свечку вперед передайте, Спасителю.
Колюня передал.
- Кому? – спросила, обернувшись, стоявшая впереди женщина.
- Это… Спасителю, - прохрипел Колюня, стараясь не дышать перегаром. Тут ему опять передали свечку.
- Божьей Матери.
Колюня передал. И тут же целый десяток свечей оказался в его большой горсти.
- Спасителю.
- Всем Святым.
- Божьей Матери.
- Иисусу Христу.
- Николаю Угоднику.
Вскоре Колюня понял: Спаситель - это и есть Иисус Христос. И свечек ему передавали больше, чем другим.
Колюне пришлось по сердцу это занятие. Он почувствовал себя маленькой частичкой большого белого Храма. Сердце его наполнилось радостью, неописуемой и, вроде бы, беспричинной. Так хорошо ему было только в забытом, полупризрачном детстве, когда бабушка тайком водила его, конопатого первоклассника, в церковь.
Он позабыл о бабе Нюше, о своем похмельном страдании, о том, для чего пришел сюда. Пение хора на клиросе казалось ему ангельским, все лица вокруг - родными. А когда священник в праздничном облачении  провозгласил троекратно «Христос воскрес», Колюня радостно отвечал со всеми вместе: «Воистину воскрес!», да так радостно, будто бы Воскресение произошло на его глазах, и он, Колюня, имеет к этому праздничному событию самое прямое и непосредственное отношение.
От долгого стояния ноги колюнины затекли. Он переступил с ноги на ногу… и вдруг звон мелочи в кармане вернул его с небес на грешную землю. Мысли Колюни медленно возвращались в привычное пьяное русло. Дрожь побежала по телу. Страх возвращения к прежней жизни был сильнее даже, чем страх смерти. Он до боли зажмурил глаза, замотал головой и зачастил вполголоса: «Господи, помилуй, Господи, помилуй, Гос…  помилуй!»
Страх отпустил. Колюня выгреб все деньги из кармана, подошел к свечной лавочке и высыпал их в ладони служительнице. Потом вернулся на свое место и, протянув вперед купленные свечи, сказал легко, словно выдохнул:
- Спасителю.