Судьба генерала

Глава первая. ХРУЩЁВ

1-й Украинский фронт, штаб стрелковой дивизии 38-й армии. 8 ноября 1943 года.

Штаб дивизии находился под только что освобождённым Киевом, в семи километрах южнее населённого пункта Козин и располагался в просторном молельном доме бывшего монастыря-скита староверов. Все монастырские постройки обрамлял частоколом высокий, глухой, трёхметровый забор из сосновых брёвен. Вокруг шумел вековой хвойный лес.

Левее входа в штаб , уже хозвзводом, оборудована большая курилка с навесом, в которой тихонько галдели и покуривали  десятка полтора солдат и сержантов, и два офицера. У всех погоны и просветы василькового цвета войск НКВД. Все в вычищенных до блеска сапогах и свежеподшитых подворотничках, настроение приподнятое.

Охрана штаба за периметром забора сегодня усилена заградительной ротой особого отдела армии. И это не спроста. В «гости» приехал сам член военного совета и начальник политуправления фронта генерал-лейтенант Хрущёв. Его сопровождает  начальник Охраны тыла фронта генерал-майор Панкин.
Столь высокое посещение вызвано желанием Никиты Сергеевича вручить партийные билеты новоиспечённым членам ВКП(б) на передовой. Хотя до ближайших немецких окопов не менее десяти километров строго на запад,  даже  артиллерийская канонада  еле слышна.
Зато в штабе фронта, да и в Ставке, при случае, можно невзначай обронить, что мол партбилеты лично вручал  героям под пулями. Действительно героям, так как сегодня партийные документы вручались одновременно с наградами.

Солдаты, слегка волнуясь, весело балагурили в курилке ожидая вызова пред грозные очи высокого начальства. Офицеры, молодой лейтенант и не на много старше майор, хоть и сидели рядом, но помалкивали. Первым нарушил молчание майор, вытащив из кармана пачку папирос.

-  Закуривай, лейтенант, давай знакомиться, майор Харченко,  командир заградотряда 27-й армии. Хотя знаешь, командир есть, а загрядотряда нет.
-  Как это, товарищ майор? Кстати, лейтенант Михаил Тонков, начальник узла ВЧ связи при штабе 159-й дивизии.
- Ладно, Миша, давай без «вы» и званий, меня Николаем зовут. А как так получилось, сейчас расскажу, времени у нас навалом, пока всех солдат и сержантов допустят до светлых очей их генеральских достоинств.

Дело было так, – закуривая, неторопливо начал майор. - Получил приказ  занять позиции за обороняющимся штрафбатом, по которому придётся основной удар контратаки немцев. Ну сам понимаешь, чтоб не разбежались, а то лови их потом в тылу. Срочно выдвинулся на место, да видать припозднился. Прибываем, а вместо батальона несколько десятков тяжело раненых в воронках от снарядов и авиабомб, да ещё двести трупов потом насчитали, да  почти в двое больше разбежалось. Вот такую фрицы артподготовку провели.

А штрафники, то ли поленились, то ли не успели как следует окопаться, поэтому и поплатились. Делать нечего, своим приказал занять позиции штрафбатовцев и закапываться по самые ноздри. Нашли в расположении  десятка полтора годных ПТР-ов, да три уцелевших орудия, два 37-ми мм и одно 45-ти. Оборудовали им позиции за холмиками и приготовились ждать.

А ждать то и не пришлось, немец как попёр мощным танковым клином,  я аж со счета сбился на его бронетехнике, да ещё с пехотной поддержкой. Ну думаю всё тэбе Мыкола, нэ побачу маменьки ридной. Связи никакой нет. Послал двух связных за подмогой, одного в тыл, в штаб ближайшей дивизии, а второго к соседям справа.

Ну ты сам знаешь, Миша, наши долго репу чешут, прежде чем пальцем пошевелить, особенно в штабах.  Короче, из моих двухсот хлопцев половина полегла навечно, а остальные раненые, некоторые по нескольку раз. Но никто позиции не оставил. Сам получил лёгкое ранение в грудь. И знаешь, что спасло? Партийный билет в нагрудном кармане! Осколок попал плашмя, разодрал ремень портупеи и партбилет, а мне сломал два ребра. Так вот, сегодня получу новый билет, взамен испорченного и Красную звезду в придачу.

-  Что-то слабовата награда, Николай,  - удивился лейтенант, - тут и повыше Красного знамени можно.
-  Так то оно так, только вот несколько немецких танков через нас всё-таки прорвались и навели шороху в тылах, поэтому и оценка заслуг такая. - Вздохнул майор. – Бог с ней с наградой, хлопцев вот не вернёшь. После вручения еду к своим армейским особистам формировать новый заградотряд из желторотиков.  Ну не будем о грустном, а ты к чему представлен и за что?

-  А мы, втроём, держали полукилометровый фронт полночи. – Лукаво ухмыльнулся Миша.
-  Та ты шо, брешешь! – Не удержался майор, - ну ка давай, рассказывай.

Поступил приказ моему узлу к рассвету  обеспечить  ВЧ связью временный КНП командира дивизии на передовой. Ну сапёры расстарались, к двум часам ночи выкопали, обустроили и замаскировали. А мы тоже сделали своё дело –обеспечили связью, и я с двумя бойцами остался в тридцати метрах за КНП в окопчике, до прибытия комдива. Ну а ты сам, Николай, знаешь, что временные наблюдательные пункты в половине случаев начальством не посещаются. Так было и в тот раз. Сидим мы в окопчике, скучаем, да покуриваем. Всё тихо, даже немцы не шалят.

Вдруг слышу справа топот, выглядываю. Рядом пробегает в тыл, пригнувшись, взвод солдат во главе с лейтенантом. Фрицы видать тоже почуяли какое-то движение и начали наугад садить из пулемётов. Солдатики под пулями прыти добавили и пригнулись ещё ниже.

Не успел взвод мимо нас проскочить, как по нарастающей топот  послышался со всех сторон. Выглянул и обалдел – на всём видимом в свете луны пространстве вприпрыжку неслись бойцы «непобедимой и легендарной», причём в противоположную сторону от противника. Некоторые, видать у кого ещё сохранились противогазы, на ходу их напяливали, у многих оружия при себе не было. Немцы выпустили несколько осветительных ракет и усилили беспокоящий огонь. Через несколько минут топот стих, фрицы успокоились тоже, напоследок осветив ракетой уже безжизненное пространство.

Мне стало как то не по себе – противная ночная тишина на фронте тревожит ещё больше. А тут ещё наплыл с запада густой туман. Послал своих телефонистов в траншею, уточнить обстановку, а сам пополз на КНП проверить связь. Минут через десять мои бойцы вернулись, несколько ошарашенные. Оказывается траншея  в каждую сторону на 250 метров была пуста! Везде валялась амуниция, оружие, боеприпасы. Целый стрелковый батальон в панике оставил позиции. Фронт в интервале пятисот метров оказался оголён! В такую брешь, при желании, за несколько часов можно ввести соединение, причём без единого выстрела.

Соединился  со штабом дивизии, доложил обстановку. Помначштаба, капитан, меня обматерил и посоветовал протрезветь. Но я настаивал на своём. Капитан пошёл будить начальника штаба, предупредив, что если информация окажется ложной, то штрафбата мне не избежать, и бросил трубку.

Я сидел на КНП и думал, а оба телефониста встревоженно и вопросительно уставились на меня ожидая команды. Решение пришло само, просто исходя из логики. Если никого нет, а это необходимо  скрыть, то нужно имитировать, что кто-то есть. Поэтому послал своих связистов на фланги и приказал переодически из пулемётов короткими очередями пулять в сторону фрицев, не забывая менять позиции. Сам занялся тем же в центре.

Через час из штаба дивизии прибежали запыхавшиеся майор с ординарцем.  Майор сам облазил всю передовую и долго матерился, потом связался со штабом и подтвердил обстановку. Поинтересовался у меня где находится штаб батальона, который оставил позиции. Я этого не знал, майор очень удивился и попёр на меня буром. Пришлось ему объяснить, что я представляю здесь НКВД ВЧ правительственную связь, а никак не их дивизию и тем более батальон. Майор остыл, одобрил предпринятые мною меры и пообещав скорой подмоги ретировался, даже не оставив мне для усиления своего ординарца.

Прошло ещё три часа, пока не подоспел из оперативного полка охраны тыла усиленный батальон. Я и мои бойцы, от нервного и физического напряжения, к этому времени представляли из себя выжатые лимоны. Не смотря на холод, мы давно скинули шинельки и от нас валил пар как от загнанных лошадей.
-  А от чего стрелки так спешно покинули свои позиции? – Не дождавшись конца повествования нетерпеливо спросил Николай.

-  А дело было так, - продолжил лейтенант. – Батальон ожидал отвода в тыл, на отдых и пополнение, который должен был состояться скрытно,  этой ночью. Поэтому бойцы даже спать не укладывались. Но прежде на их место, как ты знаешь,  должна прибыть свежая замена. Командир и замполит с вечера уехали на новое место дислокации, осмотрелись там и вызвали один взвод на обустройство.
В штабе батальона, находящегося рядом в леске, остался один начальник штаба, любитель наркомовских ста грамм, при нём  телефонистка. Чем они там занимались доподлинно не известно, но разбудил их под утро полковой особист с конвоем. 

Вызванный взвод отходил по открытой местности, так как не были отрыты ходы сообщения в тыл, как всегда  по славянской лени и в надежде на то, что  позиции скоро сменятся. А когда вокруг свистят пули, то отход очень смахивает на бегство. А тут ещё от болотистого леса, со стороны  немцев, начал надвигаться густой туман. В голубоватом свете осветительных ракет, кому-то туман показался зловеще фиолетовым и этот кто-то заорал: «Атас! Газы!» Ну представь, удирающий в тыл под пулями целый взвод и надвигающееся от противника фиолетовое облако газов – у любого очко заиграет. Короче, большую часть батальона, тоже под утро, обнаружили в двух километрах восточнее в густом лесу.

-  Ну дела-а, Миша, почище, чем у меня, - майор расплылся в улыбке, - но и у тебя «За боевые ...» как-то слабовато, хотя бы «За отвагу», всё таки номерная.
-  Понимаешь, Николай, о случившемся конфузе, в штабе дивизии решили выше не сообщать, мол де мелкая неувязка взаимодействия войск, причём без ущерба исправленная. Поэтому только «За боевые заслуги», где в представлении не требуется описания конкретного события.

Скамейки курилки постепенно опустели совсем, остались только лейтенант с майором, ожидая вызова. Наконец штабная дверь отворилась, показался молодцеватый капитан, порученец генерала Панкина и пригласил обоих офицеров внутрь.

В просторном зале бывшего молельного дома у торцевой стены находился длинный стол застланный красной материей. За столом восседал упитанный человек средних лет с простым русским добродушным лицом колхозного бригадира. Ему никак не шла генеральская форма, особенно это подчёркивали расстёгнутые крючки воротника кителя и верхняя пуговица.
Рядом с Хрущёвым стоял майор-порученец со списком в руках. На столе лежали новенькие партбилеты.

У другого конца стола стоял генерал-майор – прямая противоположность Члену военного совета фронта. Высокий, подтянутый, с красивыми, волевыми чертами лица и строгим взглядом, в безупречно сидящем мундире и двумя орденами Красного знамени на груди. От генерала Панкина веяло достоинством, значимостью, уверенностью и внутренней силой.

Вошедшие офицеры щёлкнули каблуками и представились. Хрущёв на это не отреагировал никак, а Панкин внимательно осмотрел прибывших. Но первым подал голос Никита Сергеевич.
-  Ну что ребята, вы удостаиваетесь высокой чести в трудное для Родины время стать членами ленинско-сталинской партии большевиков. Это накладывает на вас особую ответственность, - при этих словах Хрущёв достал носовой платок из кармана и высморкался, - ну в общем вы сами всё знаете. Та-ак, что здесь, ага ... Тонков Михаил Максимович, держи партбилет и знай, что он у тебя дороже жизни. – Протянул билет «сельский» генерал, как окрестил его Михаил, не вставая из-за стола.
-  Доверие партии и народа оправдаю! – Чётко произнёс лейтенант, принимая документ и делая шаг назад.

-  Ну а тут кто у нас, ага ... Харченко Николай Захарович,  э-э, что это? В партии с сорокового года? Так ты что, мать твою, просрал партбилет и явился за новеньким? На парткомиссии был? – Хрущёв аж вскочил и выпучил глаза на майора.
-  Никита Сергеевич, - вмешался Панкин, - партбилет в бою пробит осколком, а Харченко ранен.
-  Вечно ты, Иван Сергеевич,  защищаешь своих НКВД-эшников, - Хрущёв как быстро вспылил, так и быстро отошёл, - на держи майор и помни цену этому документу – цены ему нет.

Вручение наград произошло более торжественно и солидно. Генерал Панкин приосанился и произнёс: Товарищи офицеры! – Награждаемые и порученцы приняли стойку смирно, Хрущёв остался сидеть развалясь. – За проявленные мужество и героизм в боях с немецко-фашистскими оккупантами награждаются: майор Харченко – орденом «Красная звезда», лейтенант Тонков – медалью «За боевые заслуги», - при этом генерал вручил одному коробочку с орденом, а второму приколол медаль на грудь, обоим крепко пожал руки, а лейтенанта даже обнял.

-  Служу Советскому Союзу! – В унисон громко рявкнули награждаемые, - разрешите идти?
Панкин вопросительно посмотрел на Хрущёва.  Тот лениво зевнул и полюбопытствовал:
-  Ну что, лейтенант, поди первая награда?
-  Так точно, товарищ генерал-лейтенант, но было ещё в октябре 42-го представление к ордену «Отечественная война» 1-й степени.
-  Да ну, серьёзная оценка твоих трудов, и где же она?
-  Наверное затерялась, так как после представления сразу был направлен в военное училище, потом снова на фронт.
-  Ладно, ребята, ступайте, разберёмся.

Награждённые вышли на крыльцо штаба и закурили.
-  Ну как тебе, Николай, наши генералы? – спросил лейтенант.
-  Ну как видел, так и есть, - затянулся папиросой майор, - могу пояснить, то что знаю. Панкин наш, из погранцов. Встретил войну на границе ещё подполковником, начальником погранотряда и без приказа не отступил, за что и первый орден «Красного знамени». С подчинёнными строг, требователен, но справедлив и уважителен. Со всеми офицерами, не зависимо от звания на вы, а кого знает, по имени-отчеству.
Слышал случай, когда за проявленную трусость своего же порученца разжаловал в старлеи, но под трибунал не отдал. А когда этим заинтересовался особый отдел фронта, то и от них отбил. Так старлей в благодарность после этого сам под все пули лез, пока не схлопотал, сейчас в госпитале. Это я к тому, что генерал своим сам холку дерёт, но чужим в обиду не даёт.

А вот Хрущов совсем другой деятель, свою фамилию оправдывает – хрущ,  это такой жук, очень вредный в сельском хозяйстве. Направлен в войска из партийных работников, правда говорят в Гражданскую чуток воевал. Подчинённых, даже своих заместителей ни в хрен не ставит, груб, хитёр, ненадёжен. Зато с начальством очень покладист, прямо рубаха-парень, хоть к ране прикладывай, говорят командующему фронта Ватутину чуть ли сапоги не лижет.

-  А ты откуда всё знаешь? – Удивился лейтенант.
-  А у меня в штабе фронта зазноба – переводчик-шифровальщица. Я много чего знаю, но молчу, а тебе по дружбе, по секрету. Кстати откуда родом, лейтенант?
-  С Вятки, Кировская область, а ты чей?
-  С Харькова, даром что ли фамилия Харченко! Стало быть земляки мы с тобой Миша.
-  Все мы здесь и сейчас земляки-славяне, Николай.

Глава вторая. БЕРИЯ

Москва, приёмная наркомата внутренних дел, 17 января 1944 года.

Свой внезапный вызов к грозному наркому, Иван Сергеевич для себя объяснить никак не мог. Лично они знакомы не были, только несколько раз видел того в президиуме на расширенных заседаниях наркомата. Если бы к нему, Панкину, были бы вопросы или претензии, то вызов в Москву пришёл бы из Главного управления охраны войскового тыла НКВД, а тут через голову, напрямую к государственному комиссару госбезопасности. Было над чем задуматься скромному генерал-майору.

В приёмной, соблюдая тишину, расположились с десяток военных в звании не ниже полковника. Берии на месте ещё не было, ожидали с минуты на минуту. У двери кабинета наркома стоял дубовый письменный стол, за которым восседал, снисходительно поглядывая на присутствующих и поигрывая карандашиком, моложавый подполковник. Нарком появился стремительно и внезапно, все вскочили. Бросив взгляд на присутствующих, коротко бросил адьютанту:
-  Панкина ко мне первым через три минуты! – При этом сверкнув стёклами очков, маршальской звездой и звездой Героя соцтруда, скрылся за дверью кабинета. Все облегчённо вздохнули, рассаживаясь по местам. Иван Сергеевич подошёл к подполковнику и вопросительно взглянул на него, но тот не отрывал глаз от своих наручных часов. Ровно через три минуты он открыл перед генералом дверь кабинета.

Панкин чётко зашёл и представился. Берия, сидя за столом, внимательно и молча его разглядывал. Наконец заговорил:
-  Слышал много о тебе хорошего, генерал. Но не о том, какой ты семьянин, а какой ты солдат и командир-организатор. При прорыве немцев под Радомышлем, в октябре 43-го ты за полчаса превратил свой штаб  в ротный опорный пункт и сутки отбивал атаки немцев штабистами, писарями, шифровальщиками, водителями и комендантским взводом. Было дело?
-  Так точно, товарищ нарком, позже подошёл мой 92-й погранполк и мы отбросили противника на пять километров южнее.
-  А весной 43-го под Сумами, ты остановил нашу отступающую дивизию?
-  Так точно, развернул в линию 90-й погранполк, пропустил 107-ю дивизию через себя, позволив ей перегруппироваться и вместе мы остановили противника.
-  Ладно, дальнейшие  подвиги перечислять не буду, об этом говорят награды на твоей груди, здесь ты несколько по другому вопросу. – Берия встал, подошёл к генералу и уставился немигающим взглядом ему прямо в глаза. Панкин не потупился, не покраснел, взгляда не отвёл. Нарком удовлетворённо хмыкнул, прошёлся по кабинету и предложил генералу сесть.

Лаврентий Павлович тоже сел за приставной стол напротив Панкина и неторопливо начал:
-  Наша победа неотвратимо приближается, менее чем через год мы будем в Берлине. Это очень хорошо, но ... вклад в общее дело разгрома противника со стороны НКВД недостаточен. Органы на местах и в войсках своё дело делают, внутреннего врага мы приструнили, да и контрразведка наша на высоте, этого никто не отрицает. А вот  войска НКВД считают тыловыми крысами, собирающими объедки со стола армейской доблести.

Но посмотрим, что на эту тему у наших основных врагов. Самые боеспособные соединения у немцев на фронте, это дивизии СС. Чтобы взломать оборону дивизии вермахта, нужен наш корпус, а чтобы СС-овскую дивизию разгромить, нужна почти армия. Ну это так, лирическое     отступление, а сейчас к делу. Есть мнение, которое поддержано Особым совещанием НКВД, согласовано с Ватутиным и устно одобрено Верховным главнокомандующим. В экспериментальном порядке сконцентрировать все тыловые силы, Первого украинского фронта, разумеется без войсковых резервов, в одних руках, под одним командованием. Кстати, сколько у тебя войск сейчас?

-  Четыре пограничных полка, по одному конвойному, внутренних войск и ВЧ связи.
-  Так, понятно. А вот с этого дня значительно расширятся твоя ответственность и полномочия. Кроме основных функций появятся и оперативные, а это: осуществлять фланговые контрудары по внезапно прорвавшемуся противнику; ликвидировать окруженные группы противника численностью до полка; препятствовать незапланированному отступлению наших войск; участвовать в диверсионных  рейдах по тылам противника; закрывать образовавшиеся бреши фронта своими силами. И так далее, вот постановление Особого совещания, тут всё написано.

-  Но тут моих сил явно недостаточно, да и мобильность ...
-  Молодец, я знал, что ты так скажешь, - усмехнулся Берия, - поэтому тебе придаются из моего личного резерва два оперативных полка, усиленный танковый батальон, артдивизион и два автомобильных батальона. Кроме этого тебе напрямую переподчиняются фронтовой СМЕРШ, все заградотряды и в оперативном подчинении штрафные подразделения. По оперативным делам подбирай себе ещё одного заместителя.

И вот тут на столе у меня  одна интересная бумага – о присвоении тебе очередного воинского звания генерал-лейтенант. Считай это как аванс, доверие должен оправдать, так как от этого будет зависеть в дальнейшем статус войск НКВД всех других фронтов.

Уже выйдя из наркомата на улицу, Иван Сергеевич снял папаху и энергично встряхнул головой – это как наваждение, зашёл с одной вышитой звездой на погоне в ёлочку, вышел, считай, с двумя – это хорошо, а вот всё остальное ... да-а. С всесильным наркомом не пошутишь, тут и без головы можно остаться.

Глава третья. ВАТУТИН

1-й Украинский фронт, расположение 13-й армии, 29 февраля 1944 года.

Стемнело. Колонна из четырёх машин уверенно двигалась по направлению к городу Славута в штаб 60-й армии Черняховского.  Во второй машине на заднем сиденье задумчиво расположился 42-х летний генерал армии Николай Федорович Ватутин. Командующий фронтом объезжал войска перед очередной наступательной операцией. Подготовка к наступлению проходила согласно утверждённого плана, в штатном режиме, но генерала беспокоило другое.

После возвращения из Москвы Панкина с двумя генеральскими звёздами на погоне, да ещё с расширенными полномочиями, Хрущёв, увидев это, чуть ли не позеленел. Он никак не считал начальника охраны тыла ровней себе, постоянно показывая пренебрежительное к тому отношение.  А тут ...  Ну никак не нужны в штабе фронта внутренние дрязги, подумал Ватутин. 

Видимо из зависти к чужому продвижению Никита Сергеевич стал «рваться в бой». Вот и в эту поездку увязался с командующим. Сейчас едет в третьей машине и думает, что он на передовой. Скорее бы уж перебирался в Киев на партийную или государственную работу, руководить освобождённой Украиной.

Перед въездом в село Милятын, вдруг передняя машина с офицерами СМЕРШа резко затормозила и вильнула в сторону. Послышались винтовочные выстрелы и автоматные очереди. С десяток пуль попало в виллис командующего. Водитель проинформировал генерала, что машина заглохла, видимо повреждён двигатель.

Впереди CМЕРШевцы  залегли в цепь и отстреливались. Сзади спешно разгружался студебеккер с охраной, которая тут же вступала в бой. Ватутин с порученцем и водителем уже лежали в придорожной канаве и вели огонь по противнику. Плотность выстрелов со стороны села заметно возросла. Судя по интенсивности вспышек, у противника было более сотни стволов.

Николай Фёдорович оглянулся назад и не увидел машины Хрущёва, - неужели удрал, засранец? Привстал, чтобы рассмотреть в темноте получше и тут же получил сильный тупой удар в верхнюю часть правого бедра. Пуля раздробила тазобедренную кость. Командующего из боя вывезли на уцелевшем додже СМЕРШевцев.
 
                *     *     *

После инцедента с ранением Ватутина, Никита Сергеевич сразу перебрался в Киев на должность Председателя Совета министров Украинской ССР. Даже добился, чтобы командующего фронтом лечили не в Москве, а в Киеве. Для чего в столицу Украины дважды прилетал главный хирург КА Бурденко. Сначала Николай Фёдорович лежал в госпитале, потом Хрущёв забрал его к себе на квартиру, где имел полную власть над больным, да и над врачами тоже. Он запретил давать раненому имеющийся американский пенициллин, мотивируя это сомнительным качеством лекарства. Состояние больного ухудшалось, ему полностью ампутировали правую ногу, 15 апреля одного из самых талантливых советских военачальников Великой войны, которого противник называл не иначе как Гроссмейстер, генерала армии Ватутина не стало.

Глава четвёртая. ПАНКИН

Расширение обязанностей и ответственности, к почиванию на лаврах никак не располагало. Иван Сергеевич днями носился по тылам фронта, а вечерами и ночами просиживал в штабе с новым помощником, начальником оперативного отдела молодым полковником Скрябиным.
Необходимо было разместить прибывающие из резерва НКВД части, усилить их своими резервами и сформировать мобильный ударный кулак в виде механизированной дивизии. Постоянно держать связь со штабом фронта на предмет согласованности действий, находиться в регулярном  взаимодействии  с полевыми армиями, мгновенно реагировать на без конца меняющуюся оперативную обстановку на фронте.

Но и не ослаблять руководство своими первичными частями – пограничными, конвойными, внутренними.  Координировать действия фронтового СМЕРШа  с войсками НКВД для борьбы со шпионажем, диверсиями и бандитизмом, дезертирством и мародёрством; уничтожать мелкие группы противника оставшиеся или просочившиеся в тыл действующей армии; осуществлять сбор трофейного и оставленного в тылу войск военного имущества. Кроме этого при освобождении Западной Украины появился тыловой противник в виде подполья ОУН(Организация украинских националистов) и её военного крыла, формирований УПА(Украинская повстанческая армия).

Первые результаты реорганизации охраны тыла фронта сказались уже в ходе Ровно-Луцкой наступательной операции.  9 февраля  наступление 60-й армии под Шепетовкой захлебнулось. Мало того, Манштейн введя в бой свой последний резерв – штурмовую бригаду СС «Валлония», опрокинул две советских  дивизии 18-го гвардейского стрелкового корпуса и погнал их на северо-восток. Казалось не было сил остановить этот контрудар. 

Но по указанию Ватутина, Панкин поднял в ружьё и перебросил к образовавшейся бреши свою ударно-мобильную дивизию НКВД, преодолев за три часа 80 километров.  Немец был остановлен, а ещё через два дня освобождена Шепетовка. От Берии в управление Охраны тыла фронта пришла поздравительная телефонограмма с рекомендацией готовить наградные листы. Задуманная наркомом увеличение  роли войск НКВД в армейских операциях начинала себя оправдывать. На алтаре Победы будут сверкать звёзды и знамёна чекистских войск!

Но ... грянуло 29 февраля, в 50-ти километрах от линии фронта, в тылу ранен командующий, причём в бою!  Расследование показало следующее.  В селе Милятын, сотня(рота) УПА, численностью до 120 бойцов,  грабила захваченный у красноармейцев обоз из шести подвод.  На них в темноте напоролась колонна Ватутина.  Силы были не равны, примерно 1:4 в пользу повстанцев. Из четырёх машин две остались на поле боя подбитыми, позже сгорели. На одной уцелевшей вывезли раненого генерала армии.  На второй, бросив командующего, первым покинул место боя Хрущёв. Позже он вину за бегство свалил на своего водителя Моноселидзе. Того тут же забрали особисты, дальнейшая его судьба не известна.

Первым на инцидент отреагировал начальник Охраны тыла фронта. На поиски и уничтожение сотни УПА Панкин моментально направил группу СМЕРШа в составе 60 человек. На помощь им выдвинулся полк внутренних войск. За первых две недели операции было уничтожено более 1100 бойцов УПА.

* Тут нужно пояснение читателю. Во время войны, с апреля 1943 года существовало три независимых по подчинённости СМЕРШа: армейский, военно-морской и НКВД. За охрану первых лиц фронтов и армий отвечали  армейские СМЕРШи и комендантские подразделения штабов. Это автор к тому, что за ранение Ватутина, Панкин прямой ответственности не нёс, так как ему подчинялся только фронтовой СМЕРШ  НКВД.

Пока был жив командующий, расследование тыловой стычки с УПАвцами велось в вяло текущем стиле.  Но Николай Фёдорович 15 апреля скончался. За это надо было кому-то отвечать по полной. Не без участия Хрущёва и с молчаливого согласия нового командующего 1-м Украинским фронтом Г.К.Жукова, козлом отпущения сделали начальника Охраны тыла. 
Берия в процесс наказания  вмешиваться не стал, наоборот, он своим приказом разжаловал Панкина в генерал-майоры и отправил на полковничью должность – замначальника Охраны тыла Ленинградского фронта с формулировкой « ... без права занятия самостоятельных должностей ...». Этим нарком  расписался в провале своего эксперимента по увеличению вклада войск НКВД в копилку победы. 

Некоторое время спустя на территориях освобождённых Прибалтийских республик формировались дивизии НКВД постоянной дислокации. В 42-ю конвойную дивизию, штаб которой находился в Вильнюсе и был назначен опальный генерал заместителем командира. Там он и прослужил до выхода на пенсию-отставку, в 1962 году.

Глава пятая. ТОНКОВ

Весной 1959 года майор Тонков Михаил Максимович был переведён из Риги в Каунас командиром небольшой конвойной части внутренних войск. Приняв воинское формирование, поехал в Вильнюс, как положено, представляться в штаб дивизии. Будучи в штабе, обратил внимание на табличку одной из дверей: «Заместитель командира дивизии И.С.Панкин». Поинтересовался у начальника штаба полковника Кандыба, тот ли это Панкин с 1-го Украинского. Получив утвердительный ответ, решился зайти.

Иван Сергеевич  майора узнал почти сразу и очень обрадовался.
-  Ну что Михаил, всё служишь, не можешь без армии? – Широко улыбался генерал.
-  Не совсем так, при последнем сокращении вооружённых сил писал рапорт на увольнение, мотивируя это наличием гражданской специальности и опытом работы, я же железнодорожник с дипломом. Командир полка отказал и написал резолюцию, мол войскам самим нужны хорошие офицеры. А при постоянных сокращениях войск и роста нет, до сих пор майор, но сейчас уже буду дослуживать до полной пенсии в 1963 году.

-  А кто у тебя был в Риге командир полка был?
-  Подполковник Голиков, кстати племянник генерала армии Голикова, главкома Сухопутных войск.
-  Знаю я эту семейку, хамовитые ребята. – Генерал нахмурился. – А вообще очень рад нашей встрече, приятно видеть однополчанина в добром здравии. Запомнилось твоё представление и не получение «Отечественной войны», Хрущёв же обещал разобраться, и как?

-  Никак, забыл наверное. Сейчас то ему точно недосуг, находясь во главе партии и государства. А насчёт однополчанина, это вы слишком, скорее уж однофронтовика.
-  Ладно, Михаил, иди служи, а с орденом мы сами разберемся.

Через пол-года майора Тонкова вызвали в Вильнюс в штаб дивизии, где ему был вручён орден «Отечественной войны 1-ой степени», заслуженный ещё в далёком 1942 году. На вручении присутствовали генерал Панкин и приехавший из Москвы на награждение, секретарь Военного совета Внутренних войск МВД СССР полковник ... Харченко Николай Захарович.

В гранёном стакане, наполненном водкой, поблескивал своими золотыми лучами орден. За столом кафе «Неринга» сидели трое, двое военных – майор, полковник и представительный пожилой мужчина в сером костюме-тройка, с волевым лицом и гордой посадкой головы.

-  Товарищи офицеры! – Произнёс мужчина в штатском, - не вскакиваем, мужики, сидим, не привлекаем внимания. – Успокоил он собеседников. - Это только наш праздник, нас, фронтовиков. Только мы знаем, что из четырёх награждённых, один получает награду посмертно, а каждого восьмого награда не находит по разным причинам, как это произошло с Михаилом. Кстати, читал представление на орден, шансов выжить у нашего награждённого было совсем не много. Так давайте, мужики, первую до дна, за кавалера ордена «Отечественной войны 1-й степени» Михаила Максимовича Тонкова!

Выпито и оговорено офицерами в этот вечер было много. Вспоминали войну, нынешнюю службу. Негодовали по поводу снятия Хрущёвым Жукова в 1957 году и последующими за этим негативными преобразованиями в войсках, такими как сокращение численности, сокращение наступательных вооружений, сокращение пенсий, отмены наградных выплат и так далее. Взгруснули, помолчали каждый о своём ...  И тут поднял бокал Харченко.

-  Хочу произнести тост чуть не по теме отмечаемого события. В вашей дивизии я первый раз. Поэтому постарался пообщаться с военнослужащими всех уровней, от сверхсрочников до командира соединения. И вот что их всех объединяет – это отношение к Ивану Сергеевичу. Все единодушно отмечают принципиальность, требовательность, прямоту и честность генерала Панкина. Но одновременно подчёркивают его заботу о подчинённых. Одним он помог с получением долгожданной квартиры, от других отвёл незаслуженную кару начальства, третьих не забыл поощрить  благодарностью или очередным званием. И сегодняшнее наше мероприятие имело право состоятся благодаря прямому участию товарища генерала. За Вас дорогой Иван Сергеевич!

                *     *     *

Вильнюс. Антокольское мемориальное кладбище. Год 1975-й.

Правее центрального прохода, на возвышенности собралось большое количество людей, в основном в военной форме. Произносились прощальные речи - начальником военного гарнизона, министром МВД  Литвы, командиром Вильнюсской дивизии ВВ, представителями горисполкома и горкома.  Полувзвод комендантской роты исполнил семикратный залп прощального салюта.

Михаил подошёл к седой, скорбящей женщине в чёрном, сестре генерала Панкина.
-  Уважаемая Елена Сергеевна, разрешите принести Вам мои глубочайшие соболезнования. Ваш брат был для меня гораздо большим, чем просто командиром, он был моим добрым ангелом. Из его рук я получил первую награду в 43-м; в 59-м он содействовал получению награды 42-го года; по его оценке в 61-м был назначен командиром дивизиона и получил подполковника; в 63-м, при выходе в запас, был награждён Почётной грамотой президиума Верховного Совета Литовской ССР  и везде его участие, его содействие. Кстати не представился – Тонков Михаил Максимович.

-  Мишенька, спасибо за сочуствие. А Вам я хочу передать последние слова Ивана, кому-то же я должна их передать. В последний день приезжала скорая, по моему вызову, констатировала  агонию и уехала. Ванечка был жив ещё минут двадцать. В конце он открыл глаза, воздел  руку к верху и прошептал, пытаясь пропеть: « ... а в них солдаты-ы и в небе тёмно-ом, горит солдатская звезда-а.»  Что это, Мишенька?
-  Это слова-припев «Прощания  славянки», лучшего военного марша российской истории. Думаю с этими словами и должны умирать настоящие солдаты, настоящие генералы.


Вильнюс, 21 мая 2014 года.