Платформа Три-котажная

(о происхождении одного географического названия)

Есть такая станция на пока ещё окраине Москвы: «Платформа Трикотажная»… Вы думаете, почему она именно так называется? Потому, что рядом с трикотажной фабрикой расположена? Ничего подобного! Ни в честь никакой фабрики эта платформа не названа, а как раз наоборот… И вообще, платформа эта из вагона получилась.
Ещё аж в конце XIX века, когда в долине реки Сходни на месте первых мануфактур стали появляться фабрики, служил при заводе купца Сувирова сторожем некий Евлампий Чушкин. Личность, в общем-то, малозаметная, но с него всё и началось. Точнее не с него, а с его любви к домашним животным. Он кошек любил. И в сторожке у Евлампия, естественно, кошки проживали. Целых три кота. Какой масти-породы, не знаю. Давно было. Потом состарился Евлампий, а на пост заступил его сын Никанор. Зародилась династия сторожей Чушкиных. Коты тоже менялись, исчезали и появлялись, но что-то прямо-таки мистическое было в том, что их всегда было ровно три! Ни больше, ни меньше! Завод купца Сувирова в 1917 году разорили, а Чушкины всё равно сторожили. Оветственнейшие люди! И коты при них. В 1928-м на месте сувировского завода «Проводник» возникла Тушинская чулочная фабрика. Заметьте! Никакая не трикотажная, а чулочная! Новые технологии только-только осваивать стали на американских станках, а как назвать продукцию – ещё и понятия не имели! Выручил Поликарп Чушкин, правнук Евлампия. Как-то выносил один экспедитор через проходную тюк с новейшей продукцией, а накладную и пропуск забыл. Умолял Поликарпа: «Выпусти, мил человек! Я тебе потом занесу!» А Поликарп – ни в какую. «Вернись, - говорит, - за документиками, а потом выходи!» «Ладно, сбегаю, - говорит экспедитор, - А ты тюк покарауль, тяжёлый уж больно». Пока бегал, Поликарп только на минутку отошел, чайку вскипятить. Глядит – ужас! Порван тюк с одного бока. Должно быть какой-то из котов, троглодит, когти поточил! Экспедитор подлетает, и на Поликарпа: «Ты что ж натворил!? Вредитель! Это новейшая продукция! Можно сказать, секретная. Пробная партия!!! Да по тебе товарищ Маузер плачет, негодяй!» А Поликарпушка растерялся, побелел весь и лепечет: «Я… Это… Разве за всеми углядишь… Я один, а их – три… Этих… Три кота-то… Три кота ж… Разве за всеми…» «Три кота ж! Три кота ж!» – передразнивает экспедитор. А мимо главный технолог идёт, спрашивает: «Где трикотаж? Какой трикотаж?»  Экспедитор ему: «А вот, полюбуйтесь!» И на тюк показывает…
Так и назвали новую продукцию. Вот оказия! А чуть позже и фабрику переименовали из чулочной в трикотажную. Правда, династия сторожей Чушкиных на этом месте окончилась. Сослали в Сибирь Поликарпа, там он и сгинул. Лихое время было! За малейшую провинность с человеком что угодно могли сотворить… А может и не сгинул. Отмотал срок, да и осел, пристроился охранять чего-нибудь. Сторожем-то он был «от Бога». И котов, сразу было извели, по приказу заведующего. Однако вскоре новых привадили. После того, как выяснилось по случаю, что от крыс да мышей не в пример больше вреда выходит. 
А позднее уже вокруг фабрики рабочий посёлок Трикотажный разросся. Так что, если вы по-прежнему считаете, что платформа в честь фабрики названа, то я убежден, что и платформа, и фабрика – в честь трёх котов!!!
Ну, а что насчёт собственно платформы? Слушайте!
Это случились на той самой трикотажной фабрике в начале 30-х годов ХХ века при завхозе Х.З. Волочилове.  Х. З. – в смысле Харлампии Захаровиче, а вовсе не то, что Вы подумали. Итак. Однажды кто-то чего-то недоглядел, кто-то где-то зазевался, а этот Х.З. и умыкнул целый товарный вагон с фельдиперсовыми колготками, и отогнал его в укромное местечко к деривационному каналу. Замаскировал тщательнейше… Скажете: «В то время, вроде колготки ещё не выпускали?» Да! Возможно. А точнее - в продажу не поступали, но это экспериментальная спецпартия была – только для членов Совета Народных Комиссаров и их семей! А завхоз был ужасный клептоман и хапуга редкостный… А может, никакой и не хапуга! Может быть, возмутила человека эта спецпартия. Что значит спецпартия?! И это в то время, когда родная страна вся в разрухе и в голоде… Вполне возможно, что просто не  приемлел этот Х. З. никакой  дискриминации, вот и всё! Скорее всего, он так с привилегиями боролся… Своеобразно!.. 
Так вот. Было бы всё как всегда шито-крыто, но в этот самый момент нагрянула на фабрику ревизия. Всё пересчитали, накладные сверили! Носки, чулки, гольфы, рейтузы и прочее бельишко – в наличии,  колготок не хватает. Мать честная! Целого вагона! Арестовали завхоза и пустили «в расход», прямо тут же, у забора кирпичного. Только-только виновного наказали, как сверху – указание: «Похищенную секретную продукцию разыскать во что бы то ни стало и возвратить государству!» А где искать, когда уже и расспросить некого? Уголовное дело завели: «Дело о пропавшем трикотажном вагоне»…
А вагон, прикрытый рогожкой и замаскированный ветками, в тупичке до поры остался. Но недолго он там горевал в одиночестве. Местные забулдыги обнаружили, вскрыли, само собой, и давай потихоньку таскать тюки с колготками. Бабы-то таскали по одному тюку, да по одному. А мужики-то – сколько рук хватало, а ещё и тележками везли. Ясное дело! Своей бабе на подарки – Восьмое марта, там… День взятия Бастилии, опять же. А ещё любовницам, зазнобам каким. Понятно! Ну и себе на холодное время, в запас вместо исподнего. Авось сгодятся. Некоторые мужики, однако, сомневались, себе не брали. «Срамотища, - думали, - что мы, трансглодиты, что ли? Или как их там… трахсвиститы?»
Спросите: «Это что ещё за звери такие?». Энциклопедически точно не знаю, но объяснить попытаюсь. Впрочем, это отдельный разговор!..
Итак, к тому времени, когда вагон разыскали, ни фельдиперса, ни трикотажа никакого уже и в помине не было. Да и от вагона одна платформа осталась – на дровишки растащили! И на папочке с уголовным делом какой-то остряк подправил: «Дело о пропавшемй платформе трикотажномй вагоне». Приблизил, так сказать, к реалиям. Вот так и получилась «Платформа Трикотажная». Тем временем неподалёку новую пригородную станцию с высоким пассажирским посадочно-высадочным перроном возводили. Так станцию и назвали, в честь героически разграбленного и сожжённого вагона. А потом и все маленькие станции с высокими перронами стали платформами называть. По образу, так сказать, и подобию.