Бадаев и Бабаев

(о том, какими разными могут быть такие похожие имена собственные)

Однажды мой давнишний приятель и бывший одноклассник Иннокентий загулял в кабаке. В кабак Кеша пришел не один. И уйти намеревался не один. В кабак он обычно ходил с друганами ежемесячно после получки с двуединой целью – познакомиться с женщиной и выпить. Скорее наоборот – выпить и познакомиться. Требования к женщинам у Кеши были очень взыскательными. Она должна была быть симпатичной после пятисот граммов выпитой им водки, общительной, податливой и располагать какой-нибудь жилплощадью, хотя бы и временно. После третьей порции Кеша приходил обыкновенно к непоколебимому убеждению, что все женщины в кабаке, включая пришедших со своими мужиками, от него уже без ума и хотят только одного – станцевать с ним, Кешкой, пару – тройку медленных лирических танцев и увезти на имеющуюся жилплощадь с тем, чтобы поскорее улечься в постель. Причём, не ради того, чтобы выспаться. Если же всё происходило иначе, Иннокентий бессовестно надирался и бузил. А иначе происходило всегда. Ну, или почти всегда.
И на этот раз, как обычно, Кеша нажрался, однако вёл себя на удивление тихо. Ушёл из кабака с другом, без драки, скандала и попытки «крутнуть динаму», в смысле – слинять не расплатившись. И всё бы ничего, да где-то в районе Филей, решили приятели усугубить пивом. Эффект получился ожидаемый, а денег на платный туалет было жалко. Долго искали местечко поукромней. Однако, укромное местечко оказалось уже прикормленным и пристрелянным сотрудниками правоохранительных органов. Друганы, не успев как следует застегнуть ширинки, рванули от погони врассыпную. Приятель сразу беспомощно застрял в кустах, обмяк и подвергся жёсткому силовому задержанию, а сам Иннокентий рванул как дикий мустанг, презрев непролазные буреломы, мусорные кучи, наполненные зловонной жижей канавы и опутанные колючей проволокой заборы. Вскарабкавшись на очередное препятствие, Кеша обнаружил себя на крыше товарного вагона. В руке его была крепко зажата   неизвестно как уцелевшая во время погони почти полная бутылка пива. Содержимое бутылки он решил немедленно допить, чтобы легче было бежать дальше, если что. Затем попытался слезть с крыши. Не вышло! К Кешке вернулось чувство страха, а лестницу спьяну, да ещё и в потьмах, он не нашёл... Любопытство и возникшее вдруг желание прокатиться на товарнячке привело его к люку, находившемуся в самом центре вагона. Потом это самое любопытство сорвало пломбу, и каким-то непостижимым образом поддело крышку. Кешка склонился над люком, покачнулся, и… полетел вниз головой в разверзшуюся бездну… Однако полёт был непродолжительным, а приземление неправдоподобно мягким. Как во сне. После падения на нашего героя навалилась лень и он «выпал в осадок»…
Очнулся нескоро. Сквозь отверстие люка почти отвесно падал столб яркого солнечного света, начинённый хаотично порхающими пылинками, голова болела невыносимо, нос, уши и рот были забиты какой-то шелухой, и ещё отчаянно мутило от терпко-сладковатого одуряющего запаха. В вагоне был ячмень, а может и какая другая полезная зерновая культура, которую используют для приготовления пива.
Высунувшись из люка, Кешка оценил обстановку. Вагон находился на хозяйственной территории завода и, вероятно, ждал своей очереди на разгрузку. Рабочий день был в разгаре. Чтобы вылезти незамеченным пришлось ждать до 18 часов, справляя нужду прямо здесь, в ячменные залежи. «Всё равно промывать будут перед использованием», - подумал Кешка, хотя первый раз долго терпел – не хотел осквернять.
Потом вылез, нашёл лесенку, спрыгнул. Вечерело уже. Кое-как отряхнулся, пригладил вихры, полные зёрен, присел на корточки у колеса и долго наблюдал за проходной. Как проскочить? Надо было рисковать, не проводить же вторую ночь в вагоне. И дома, наверное, уже волнуются.
Он попытался выстроить какое-нибудь более-менее правдоподобное объяснение для охранника, но мысли в голове путались, в желудке громогласно бурчало, накатывали тошнота, вялость и апатия. В конце концов, решил «на авось»! Уверенно вошёл в здание проходной, но замялся вдруг - поколачивало изрядно. А там охранник такой добродушный и улыбчивый: «Манохин? Из делегации «Мосглавснабсбыта»? По списку?»  Иннокентий молча кивнул. «Ваши уже давненько ушли. Повнимательней надо быть, товарищ, - покачал головой охранник, - Паспорт с собой?» «Конечно! Вот…», - Кешка полез, было, в пустой задний карман… «Ладно, ладно! Вам ещё подарок вот тут. Наш главный технолог позаботился, - охранник протянул Кешке небольшой, но увесистый свёрток и поставил галочку в каком-то списке, - До свидания!» «Спасибодосвиданья», - пробормотал ошалевший от такой удачи Кешка и вышел на улицу. Ура! Финита!
Иннокентий внимательно изучил вывеску у входа: «МПП РСФСР. Московский пивоваренный завод имени А. Е. Бадаева…», огляделся и рванул на электричку. В свёртке оказалось три бутылки свежайшего «жигулёвского», а мелочи в кармане хватило на пирожок с мясом. Жизнь налаживалась! Слава товарищу Бадаеву! Гип-гип ур-а-а!
А кто он вообще такой? Бадаев этот? Или Бабаев? Нет, который пиво – тот Бадаев! Пивка с бодуна… бодун… бадун… Бадаев - пиво. Как-то так!
А Бабаев – это тот, который конфеты. Конфеты с орешками бывают. Орехи… какао-бобы… Не, не, не совсем то!.. О! Конфеты и шоколад – бабы их любят. Значит – Бабаев. Всё, кажись, запомнили. Но про конфеты и шоколад историй, подобных кешкиной, я не знаю. А вот про тех, чьими именами названы эти две московские фабрики, рассказать попробую. Своими словами. Тем более, что и самого Иннокентия после этой истории зуд какой-то обуял. Да кто они вообще такие – эти Бадаев с Бабаевым. Может быть, один – знаменитый кондитер, а другой – великий пивовар. Не поленился в читальный зал заглянуть. И вот что выяснил:
Бадаев Алексей Егорович – это который пиво, уроженец Орловской губернии, из крестьян. Заслуженный большевик. Вступив в героические ряды социал-демократической рабочий партии ещё до октябрьской революции, всю последующую деятельность посвятил героическим свершениям и служению народу. И депутатом Госдумы дважды избирался от ленинской партии большевиков, ещё при царе-батюшке. А в промежутке между созывами отбывал ссылку в Туруханском крае по милости того же государя-императора. Во всех революциях активно участвовал, а в последствии занимал различные руководящие местные и государственные посты. Всё больше по продовольственной линии. Случилось ему и в Сибирь снова попасть - на хлебозаготовки. Там Алексей Егорыч даже в плену у белых побывал, но бежал. Постепенно и неуклонно дорос до заместителя председателя Президиума Верховного совета СССР! Это как раз во время войны - года так до 1943-го. Очевидно, что  жизнь была у него нелёгкая, должности нервотрёпные, на почве чего и спился человек. Хотя, мужик был крепкий. К примеру, в 1943-м он советскую делегацию в Монголии возглавлял, расслабился там по полной и заскользил по наклонной плоскости. Надирался постоянно в хлам, баб для разврата требовал. Это в шестьдесят-то лет – геройский мужчина! Однако, при этом потерял всяческое личное достоинство и доверие, за что и был безжалостно снят, понижен и направлен… Куда бы вы думали? Правильно! По способностям, интересам, пристрастиям, словом, по предназначению – руководителем… Нет, не публичного дома, таковых, увы, не было, а треста «Главпиво»! Где и трудился добросовестно до последнего дня своего… Так что, имя вот какого замечательного человека гордо и с честью носит бывший Трёхгорный и ныне знаменитый Московский пивоваренный комбинат!
Ну а Бабаев Пётр Акимович, а точнее Хаким-оглы. Это - который конфеты. Тоже видный революционер, даже потомственный. Ещё отец его Хаким Бадаев был выслан из Азербайджана за участие в забастовке. Осел в Касимово, на Рязанщине, женился на русской девушке Любе. Вот в такой русско-азербайджанской семье и родился Пётр Хаким-оглы, а точнее – Акимович. Кстати,  Бадаев-старший хотел своим многочисленным детям дать азербайджанские имена. Говорят и супруга Любовь Григорьевна была не против, но российские законы тех времён не позволяли! А говорят, что у нас сейчас трудовых эмигрантов притесняют! Потому многочисленных братьев и сестёр Петра Акимовича пришлось назвать: Антониной, Ильей, Дмитрием, Иваном, Соней, Георгием и Полиной.   
Семья бедная была, многодетная, так что уже в 13 лет Пётр Акимович пошёл работать на завод, где и проникся духом ненависти к самодержавию. Да и вообще жизнь была не сладкая у человека, и это ещё мягко сказано. И чернорабочим и кочегаром вкалывал. Три войны прошёл солдатом – русско-японскую, первую мировую, гражданскую. Вследствие чего, а ещё и из-за тюремного произвола, серьёзно заболел. По партийной же линии вырос до Первого секретаря Сокольнического райкома партии большевиков. По всему человек был хороший, даже замечательный.
А с чего это вдруг его именем в 1922 году Абрикосовскую кондитерскую фабрику (ныне – «Кондитерский концерн Бабаевский») назвали? Кто ж его знает. Может очень он сладкое любил? А может - наобоброт, этак воздать человеку решили за его несладкую жизнь…
Ну да! А Степану Разину – за то что пива не пробовал, а Ленину – за то в метрополитене не катался?
Это нормально! Ведь готовят же наших военных связистов в академии имени кавалериста С.М. Будённого, а у входа в неё стоит памятник…           В.И. Чапаеву! Нормально.