Дедаловы крылья

Для тех, кто мечтает
о великом и не сомневается
в своем мужестве,
найдется место на вершине.
               Шарп Джеймс

   Здравствуй, мой любимый читатель, ты никогда не задумывался над тем, как бы ты хотел поменять свою жизнь будь у тебя машина времени, волшебная палочка или дар коррекции реальности. Поверь, – самый простой способ это сделать – это просто взять в руки чистый лист бумаги и карандаш… Начинай рисовать, не задумываясь, доверься мне, и через мгновение-другое полёт нашей совместной фантазии уже будет никому не под силу остановить. Мы вместе совершим несколько головокружительных погружений в мир мифов древности, чтобы помочь нашим сегодняшним мечтам в их воплощении.
Странник изрядно выпачканный в придорожной пыли и земле, в порванной серой мешковатой одежде постучался в дверь скромного и ничем непримечательного домика на окраине деревни. Ему отварил седовласый, бородатый, старец. По одобрительной и почти отцовской улыбке на лице мужчины было ясно, что он уже успел заждаться припозднившегося гостя. Они оба были рады столь долгожданной встрече, обнялись и гость неожиданно, словно подкошенный, рухнул на руки хозяину хижины. Мужчина поспешно обхватил его и ловко втащил в дом.
Уже внутри, уложив гостя на лавке он увидел, что грудь того пробита и растерзана мириадами шрамов, а сам гость просто выкупан в собственной крови. Хозяина дома звали Дедал, он аккуратно остановил кровотечение, перебинтовал раненого и стал в полголоса молиться богам Олимпа. «За что ты продолжаешь посылать несчастья на мою седую, бедную голову, за что мучаешь старика» - повторял он пост молитв уже за мгновения до того, как отойти в царство Морфея.
На утро хозяина дома разбудило нежное прикосновение, то ли это были столь же реальное тепло солнца или же столь нереальное тепло пальцев его гостя. Дедал открыл глаза и им же не поверил. Перед ним стоял уже абсолютно здоровый и невредимый мужчина, он водил пальцами по лбу старика и нежно что-то говорил очень тихо. Из-за вязких, словно древесная смола, объятий сна Дедал так и не разобрал, что говорил его гость, но и сопротивляться обряду не стал. «Вот так, отец» - промолвил незнакомец – «теперь головная боль не будет тебя мучить впредь, как это было раньше». Дедал приподнялся с кровати и провёл ладонью по слегка прохладным складкам морщин на лбу. Потом он крепко обнял мужчину. 
Давай временно назовём гостя странником, путешественником, а Дедала – проводником или рассказчиком, ведь далее нам предстоит совместное увлекательное путешествие с ними в мир несбыточных мифов и лишь на первый взгляд неосуществимых грёз. Поверь мне, мой дорогой читатель -  твои мечты так же реальны, как и ты сам, и они хотят своего воплощения так же сильно и горячо, как этого можешь хотеть всем сердцем только ты. Мы вместе сможем познакомится с твоими мечтами ближе и даже некоторые из них сделать реальностью сразу же, как только закончим наше путешествие с рассказчиком и странником.
Дедал усадил гостя за стол, они были друг другу как сын и отец, хотя ты, мой друг, возможно ничего не знаешь ни об одном ни о другом. Вот и подходит черта – пора рассказать тебе о них, думаешь ты, а нет – нужно подождать ещё одно мгновение перед тем, как я начну раскрывать тебе секреты этого прекрасного мира грёз. Не забывай и будь осторожен – некоторые мечты очень легко осуществляются. Совершённые на скорую руку они теряют своё былое волшебство – с ними не стоит спешить – я всё тебе расскажу, всему своё время в этом мире. Наступит и наше.
После довольно небогатого, но от того не менее вкусного завтрака странник и рассказчик направляются на улицу. Мужчина берёт мотыгу и идёт на уже частично заросший травой и сорняками огород. Старик пытается его остановить, но тот по сыновьи, добро отговаривает своего названного отца. После двух или трёх часов, сделав уже несчётное для рассказчика количество махов мотыгой, странник останавливается и смотрит высоко в небо. «Знаешь, отец» - начинает он – «тут столько глины, что если добавить немного воды и труда – выйдет хорошая гончарная мастерская. Ты ведь когда-то занимался этим и ты был лучшим, помнишь?». Дедал посмотрел на сына, ему так и хотелось махнуть рукой и проворчать что-то вроде «прошлое-это всего лишь прошлое». Ведь на своём немолодом веку ему пришлось пережить такое, что не каждому из нас и в кошмарах приснится. Но, учитывая любовь и доверие к своему гостю, он ответил так: «Неужели ли ты не помнишь, сын мой, кого на наши головы послали небеса из этой самой глины и воды?..»

   Здесь, мой друг начинается наше первое путешествие, и я сердечно прошу тебя не думать ни о чём постороннем. Просто позволь мне взять тебя за руку и вместе мы ворвёмся в этот чудесный мир древности, благословлённый светлыми хранителями Олимпа и тысячекратно воспетый великими ещё до нас.
Итак, однажды на головы простых невинных смертных, таких же как мы с тобой, мой дорогой странник, сотканная из одной глины и воды, упала девушка невиданной красы. Она была одета, богаче самой Афины, голос её был слаще ангельского мёда, мудра она была не по годам – сами боги разом вдохнули в неё жизнь вместе с чудесным даром непреоборимого любопытства ко всему, что её окружало. Сам громовержец Зевс велел своему сыну Гермесу доставить её на землю. Но замысел хитрого и мстительного самодержца как всегда был не так прост на разгадку. Зевс нарочно подослал созданную им «наделённую всеми дарами» - а именно такое значение имело имя Пандора, так же данное в дар деве. И подослал он её не просто так, абы кому -  давно точил зуб громовержец на непокорного и чрезмерно человеколюбивого титана – Прометея, похитившего у него дарящую просвещение искру Олимпийского огня. Поэтому и оказалась Пандора на земле грешной у дверей дома Эпиметея – брата Прометея.  Младший в отличии от старшего был не так умён и рассудителен, сражённый одним лишь видом девушки он предложил ей руку и сердце. И первое слово сказанное «наделённой» на земле было «согласна». Именно согласие входило в планы Зевса и именно дом простачка Эпиметея входил в хитросплетённые козни Олимпийского мстителя. Прометей множество раз предупреждал брата: «Будь осторожнее, нам с тобой есть чего опасаться, гнев Зевса ещё обрушится на нас, береги себя, неспокойно у меня на сердце».
Дом Эпиметея хранил одну очень страшную тайну. Упрятанная в подвал, закованная в цепи она ждала, не давая покоя мыслям… по всей видимости одного только Прометея. А брат его, обольщенный прелестями и ласками своей новоиспечённой супруги, забыл абсолютно обо всём, ничего в нём даже не ёкало при ежедневных расспросах пронырливой жены «о том да о сём» - любопытство Пандоры било все олимпийские рекорды во всех смыслах. А Эпиметей витал где-то на седьмом небе от счастья, возможно, он бы даже забыл собственное имя, если бы не слышал его, произносимое самым нежным голосом в этой вселенной. Но этой вселенной было суждено пошатнуться, и затрясло её – очень и очень страшно, дорогой мой друг. День, когда Пандора исследовала весь дом и на радость Зевсу и к несчастью общечеловеческому добралась до подвала, до сих пор помнит вся Земля. В самом тёмном и далёком углу просторного подвального помещения, прикованный к земле, подобно узнику лежал, красовался он – сундук. Впоследствии ящик Пандоры, если быть точным. И скрыты в нём были все страхи, болезни всевозможные, проказы, чума, боль и страдания, уготованные бездушным небом для простых, ни в чём неповинных людей.  Пандора сама того не подозревая, ведомая одним лишь бесконечным любопытством, подаренным ей именно для этой цели Зевсом, распахнула ящик… И о горе всем нам – грешникам и мученикам, всем – от мала и до велика. Чёрным облаком чумы, свистящим, скалящимся, воющим и орущим во всё своё неистовое горло – вырвались проклятия, смерть и бессилие, и в тот час же обрушились, подобно лавине с громом, поголовно на каждого – и старика, и новорожденного. И стали люди несчастными и униженными, как это было до появления Прометея, и плач людской сотрясал землю и небеса. И лишь на Олимпе были слышны смех и ликования проклятого, ослеплённого жаждой власти Зевса. И не пропали бы труды Прометея уж совсем, если бы не испугавшись натворённого, не закрыла бы Пандора свой ящик, на дне которого, не успев улететь с остальными, словно в глубокой и сырой могильной яме осталась покоиться вся надежда нашего человечества.
При этих словах рассказчик пошатнулся, но странник, словно предвидя приступ слабости, подхватил его на руки, на этот раз уже мужчина заносил в дом своего отца. Он усадил старца на лавку и дал холодной воды
– «Это всё солнце, родной» - сказал он, как только нашему рассказчику стало полегче. Странник уложил его на кровать и, поглаживая по руке, с ощутимой виной в голосе попросил: «Отец, помнишь ты однажды сказал мне, что не хочешь рассказывать о своём прошлом и ещё ты тогда сказал, что тебя не волнует от какого несчастья я бежал в твой дом?». Мужчина почти бездвижно повернул голову и тяжело вдохнул – видимо это означало согласие, и странник продолжил: «Так вот, отец, мне нужно узнать – поведай мне свою историю, пока ещё не слишком поздно. Сегодня ночью у меня было видение…». Странник не успел закончить, старик медленно потянул его за рукав и сделал рукой движение означавшее «ближе». Говорить он начал очень тихо, в четверть голоса, и тут, мой дорогой и любознательный читатель, начинается наше второе путешествие, да прибудет попутного ветра в наших парусах – пришла пора узнать нам о Дедаловых крыльях. 
В те – самые далёкие времена, как только Прометей принёс людям огонь. И ещё не было у них ни инструментов, ни изобретений и механизмов, жил на свете, точнее в самом его центре – Афинах великий художник Дедал. Но не просто так он жил – он жил искусством. Искра Прометеева огня попала в его сердце, и увидел он своё вдохновение в помощи другим людям. А благодарность и счастье других были для него величайшей наградой. До него, честно говоря, ремесло и искусство находилось на уровне пещерных зарисовок. Так называемые художники того времени не могли вразумительно, уже не говоря о том, что по-человечески, изобразить человека. Дедал же научил их этому, и как из мрамора высекать целые статуи. Используя нехитрые инструменты и пытливый ум, художник придумал отвес – вешать грузик на нитку и таким образом проверять, вертикальны линии стен домов или нет. Он научил Афинян месить раствор, делать кирпич и строить дома наконец. Сам же Дедал очень любил заниматься гончарным делом, и правду говорили – не было ему равных в этом искусстве. Он изобрёл гончарный круг и заставил его вращаться, вдохновлённый природой он придумал пилу и всем обычный циркуль, которым мы до сих пор чертим так не дающиеся от руки круги. Естественно, что у Дедала была семья – его племянник работал с ним в гончарной мастерской и вообще следовал по пятам своего наставника, где только успевал. Однажды учитель и ученик взошли на вершину Акрополя, дабы оттуда полюбоваться на построенный с их помощью красавец-город. Город сиял, и на лицах прохожих сияли улыбки, когда они замечали Дедала с его племянником на вершине. И сердце мастера было искренне счастливо. Но вот юноша на несколько мгновений задумался, зачарованный красотами своего города и сам того не заметил, как подошёл слишком близко к краю обрыва. Парень не удержался, а Дедалу не хватило всего несколько шагов, чтобы спасти своего племянника и лучшего ученика. Люди увидели, как тот упал, они видели и Дедала. И, ох уж эти люди, порой неисповедимы и их пути; поступки лишены всяческого смысла – горожане обвинили Дедала в смерти юноши. Бедному мастеру пришлось покинуть Афины и искать приюта где-то ещё. Попутный ветер доставил его с сыном Икаром на Крит. Там он был тепло принят царём Миносом, наслышанному как о заслугах, так и о преступлении невинного художника. Царь был человеком умным, хитрым и корыстным – наверное и не существует на свете царя без такого набора «регалий». Минос приютил мастера и его сына и попросил его стать местным архитектором, на что благодарный Дедал без опаски сразу же согласился, а опасаться всё-таки стоило. Прошло немало времени, город был расширен и украшен, построено и изобретено немало полезных устройств для улучшения жизни людей. Уже давно на Родине Дедала забыли о смерти юноши, уже после этого был построен лабиринт Минотавра – по задумке хитрого царя. Уже бы, казалось, настала и пришла пора, срок Дедалу с сыном возвращаться домой, но даже в мыслях такого не допускал Минос, всё строил новые планы и сочинял задания для бедного мастера. Несчастным стал тогда Дедал – вдали от своей семьи и Родины. Всё чаще стал он задумываться о побеге. Водный путь был для него закрыт, так как это был один-единственный способ покинуть остров, даже если и удастся скрыться на борту выходящего из гавани корабля, то во время путешествия так или иначе их с сыном обнаружат и вернут обратно на Крит. Невыносима была мысль для Дедала, что убегая от неволи, он добровольно дал Миносу заключить себя в тюрьму без решеток и кандалов. Но как бы там ни было – просто покинуть остров никак не получалось.  И сидел печальный Дедал на берегу моря, бросал плоские камешки и сухие ветки в пучину, как к нему неожиданно подошёл Икар. Художник испугался, испугались и чайки, приземлившиеся неподалёку после далёкого перелёта. Дедал обернулся в их сторону и только повисшие в воздухе перья остались от напуганных птиц, и тогда смекнул что к чему мужчина и сказал сыну, чтобы тот начинал собирать перья чаек на берегу. «Сынок, ведь крылья птиц легко рассекают воздух, дарящий им свободу полёта, а чем человек хуже?». Из подручных материалов – перьев, древесины, кожи и воска вскоре Дедал и Икар сконструировали две пары прочных и лёгких крыльев. И попробовал отец каковы крылья, и поднялся над землёй подобно морской птице, и парил, и управлял своим полётом, как сам того желал. Путь домой наконец-то был открыт. Радостные двое обнялись, надели свои крылья и полетели. Их полёт видели только местные рыбаки да голодные чайки. Дедал сказал сыну: «Будь осторожен, Икар, не лети слишком низко, дабы море не намочило твои крылья и лишком высоко не поднимайся, чтобы солнце своим жаром не растопило воск» - но то ли Икар не услышал наставления отца в шуме прибоя то ли ощущение свободы и жажда невиданного ранее заставляла его подниматься всё выше и выше к облакам. И вот в мгновения ока, как раз в тот самый миг когда отец потерял сына из виду, тот нырнул вверх и растворился в дымке небес. Над облаками он увидел совсем другое небо и пейзаж, кровь в его жилах забурлила и он, забыв о всякой осторожности, стремглав рванул ввысь… Больше Дедал сына своего не видел. Он только слышал, как что-то громко ударилось о поверхность воды и моментально было погребено под толщей громадных волн. Ничего не увидел и не нашёл Дедал, как ни старался. Опустился тогда безутешный мастер на ближайший остров, сломал в отчаянии свои крылья и горько заплакал, колотя кулаками по камням от бессилия. Вот так несчастия из ящика Пандоры настигло и нашего рассказчика. Через некоторое время, попутным кораблём он вернулся в Афины, но никого из своей семьи он не стал искать и предпочёл с того времени Дедал отшельнический образ жизни, старался никого не трогать и никому не помогать. Единственное, чего он хотел – так это вернуть или хотя бы понять за что, небеса были так разгневаны на него, что забрали всё то доброе и светлое, что было в его жизни.
Последние слова старик почти проглатывал, они постепенно сливались с его дыханием, а дыхание становилось всё тише. Странник знал, что отец просто засыпает, и ничего плохого до утра с ним не случится. Забегая наперёд, предупрежу тебя, мой дорогой читатель – наш странник довольно непростой персонаж, он всю свою жизнь был наделён даром – даром предвидения, и всему, что он делал в своей жизни, он знал цену в последствиях. Он знал о всей строгости ответственности ещё до того как, что-то совершит.
Настало утро. Солнце ярко светило в окно, наш рассказчик проснулся первым, как и сказал вчера странник – никакой головой боли тот не испытывал. Дедал посмотрел на мирно спящего на лавке гостя, и всё бы ничего, но сегодня утром на нём не было ни одного шрама, казалось даже, что его кожа приобрела какое-то золотистое сияние. От пристального взгляда старца странник проснулся. Сегодня именно он готовил завтрак и заботился о нашем рассказчике. Странник не позволил сделать ни одного лишнего движения старику – сам принёс дров, воды, сам готовил еду, сам накрывал на стол. После того, как завтрак был окончен, рассказчик уставился на мужчину, сделал он это намеренно и наигранно, ибо выглядело это до смешного неприлично. Выражение лица у Дедала было более чем презабавное – он прищурил один глаз и вопрошающе выпучил другой, губы он скривил, словно только что отведал кислого афинского лимона, при этом он то ли потирал подбородок, то ли перебирал пряди своей бороды между пальцев. Странник сам всё понял, и начал он так: «Отец, теперь моя очередь рассказать тебе о том, кто я такой и почему я здесь…» и тут начинается наше третье путешествие в мир грёз и сказок, а быть может, мой милый друг, оно никогда и не заканчивалось и даже не прерывалось…
«…Я не такой как ты, отец.  Я был тут со времён сотворения мира. Перед моими глазами из пучин морских Посейдон извлёк земную твердь, а боги в неё безжизненную вдохнули искру. Немного позже появились люди, их создали хранители Олимпа подобно тому, как они в последствии создали Пандору -  из глины и воды. Но боги были очень скупы и поэтому заставили людей самих добывать себе пропитание, знания и тем самым толкнули своё же детище на довольно тяжёлую тропу постижения путём унижения пред грозным ликом Олимпа. Я всё это видел, и моё сердце обливалось кровавыми слезами, я знал, что так не может больше продолжаться. Нам - титанам положен один дар от рождения и мои даром было предвидение – я всегда мечтал, а потом и узнал, что именно я смогу помочь бедному и несчастному народу, гонимому волей и жаждой власти олимпийских алчных умов. Однажды я проснулся со знанием, что нужно делать – прямо как ты тогда, на берегу моря. Как и ты, отец, я много потерял в итоге. Сама судьба сказала: «Подойди к монахам, почитателям Зевса, пожалуйся им на положение вещей, и всё произойдёт само собой, как в твоём видении». А в своём ведении я раздавал людям огонь просвещения, и были они счастливы, и с ними было счастливо моё сердце. Начали тогда они выходить из пещер, строить хижины и дома, мир словно рождался заново – мир, не обделённый богами – таким, каков он должен быть. И люди сами поверили в то, что он должен быть таким, что они могут быть счастливыми, а жизнь их может быть легче и приятнее. И стали они тогда больше времени уделять себе, семье и дому. Достаток, и благополучие поселились в их прекрасных обителях… Но это была одна половина медали, вторая же мне была слишком хорошо известна за долго до этого – мои бесконечные муки за преступление перед Олимпом. А разве сами Боги не преступники – подлые и жадные, отобравшие всё что было положено нам – человечеству по праву сотворения? Разве это не так, отец?
Тогда я подошёл к монахам, почитателям культа Зевса, и начал жаловаться на порядок вещей, на бедность свою и отсутствие самого простого. И испугались те, и один из них отдал мне свои одежды только чтобы я замолчал – не гневил Великого столь унизительными речами и шёл прочь, куда глаза глядят – подальше от них. Я так и сделал, одел их подачку, прикинулся одним из них, и с полым тростяным посохом, наполненным соломой, который накануне я специально приготовил, двинулся к Олимпу. Я поднялся по ступеням до той самой отметки, до которой разрешено подниматься простым смертным, театрально приклонил колено перед Олимпийским огнём, и незаметно зачерпнув горсть безумно горячих углей, мгновение ока опустил их на солому – внутрь полого тростника. Затем я стал в полный рост, и скинул с себя одеяния. А когда по всем хлябям небесным раскатами грохотал ужас свыше, я раздавал людям частички священного огня, принадлежавшего им по праву. Мой посох к тому времени превратился в яркий факел – всё больше людей собиралось на свет – они слетались отовсюду, подобно мотылькам. Они хватали и гладили мои руки, благодарили и разбредались, то и дело оглядываясь на алое свечение моего факела. Огня хватило на всех, огонь горел и бушевал в моём сердце. На следующий день горело небо, и в нём бушевал огонь Зевса. И послал тиран на землю своих безжалостных слуг, чтобы нашли и наказали меня, отец, и я ни секунды не сопротивлялся им. Забрали они меня далеко отсюда – на саму гору Арарат. И велели они дорогому моему другу Гефесту приковать меня цепями на вершине и вбить в мою грудь кол, чтобы не мог я ни сбежать, ни пошевелиться. И пришлось ему, отец, моему сердечному выполнить приказ – это была пытка для нас обоих, и мне жалко лишь, что так для него вышло.
 
   Он не заслуживал такого. И посылал Зевс каждый день своего орла, чтобы эта ненасытная громадина истязала меня за мои проступки, но я не был сломлен. И послал потом он Пандору, уничтожившую всё, что по праву было наше – человеческое, наградившую землю чумой, проказой и многими болезнями, но и тогда я не был сломлен. И однажды, отец, на вершину горы, как я и предвидел, поднялся Геракл. Во истину, этот человек титан, бог – это его место на Олимпе, он мудр и отважен, он чист и он любит людей, с ним на Олимпе мы бы зажили совсем по-другому. И он освободил меня – своей могучей палицей разбил мои тяжкие путы, вытянул громадный кол из моей груди. А потом, лишь заслышав крик горного орла, Геракл до треска натянул тетиву своего лука и первой же стрелой поразил моего обидчика насмерть. Я был бесконечно благодарен ему, на что он ответил: «Настала пора людей отблагодарить тебя, скажи спасибо им – это они направили меня тебе на выручку». Мы по-братски обнялись, потом он перевязал мои раны. В тот же день один я пустился в путь – всё шёл и шёл, и вот оказался у твоих дверей отец. И пришёл я не случайно, всё в этом мире не случайно, видение снова посетило меня, отец.  У нас с тобой осталось ещё одно незавершенное дело…»
 «Неужели мой огород… или гончарная мастерская?» - вопросительно покосился старик – «Я уже слишком стар, чтобы заниматься такими вещами, сынок».
«Нет родной мой – крылья.  Я прошу тебя сделать для меня ещё одни, обещаю, последние крылья».
«Ну вот ещё чего» - воспротивился старец - «Слишком стар стал я для ваших забав бессмертных, мне уже и на покой пора».
«Отец, я знаю – я видел, это не забавы ради – пришла пора укоротить век правления тирана. Благодаря твоим крыльям, я снова украду огонь – я опять верну нам, людям, былую славу и величие – всё то, что по праву принадлежит нам».
Рассказчик задумался, на этом его рассказы закончились и началась суровая реальность, он стоял перед её лицом, и всё его истрёпанное существо молило о пощаде, слёзно просило оставить его в покое и дать спокойно умереть. Но обида, жившая на самом дне его сердца, коварно нашёптывала ему на ухо, что нужно отомстить Богам, что нельзя просто так оставлять причинённую ему смерть сына. Но не справилась бы тогда горечь потери одна с великим Дедалом, и тогда неожиданно, откуда не возьмись, надежда крепко обняла всё его я и промолвила: «Дай человечеству, отнявшему у тебя сына шанс – не мести ради».  И Дедал сказал тогда титану - «Да простит меня мой сын и ты меня прости, Прометей. Я расскажу и подскажу, а сделать тебе придётся самому - я уже слишком стар для этого». И они принялись за дело – отец и сын, человек и титан.
В своём видении Прометей увидел, что Дедал откажет ему в помощи, бедный человек, совсем уставший от жизни и потерявший свою последнюю надежду, предпочёл забыть всё прошлое и мирно прожить отмеренный ему остаток этого бренного и бесцельного существования. Он видел в своём видении смерть названного отца при их встрече. И когда это случилось, титан отказался верить, что надежды больше нет.
 – Как это возможно? Как? -  вопрошал он лик судьбы - Ведь ты сам предсказал падение Зевса с Олимпа, ты же не мог ошибиться.
 Лик, приняв на сей раз образ юной девы, отвечал герою: «Ему суждено пасть, но Дедала ты ещё можешь спасти – он не безнадёжен, его и надежда, как и надежда всех людей осталась на дне сундука в подвале дома твоего брата. И ты знаешь об этом лучше меня». Прозрение снизошло тогда на нашего странника, он совсем уж за время своего пленения забыл, ибо желал поскорее забыть о Пандоре и содеянном ею горе.  Уж слишком близко к сердцу воспринимал он обиды и унижения так любимого им человечества. Поэтому в день освобождения Гераклом Прометей первым дело направился к дому своего брата или точнее тому, что от него осталось после открытия ящика Пандоры. Некогда выстроенный из камня теперь дом лежал в руинах, лишь перекати-поле, гонимое бродягой-ветром, шевелило пустынное место. Титан подошёл к месту, раньше бывшим крыльцом, и принялся руками рыть землю. Истекая кровью, он практически зарыл себя живьём, копая день и ночь, порой забрасывая себя землёй. Наконец он услышал такой долгожданный глухой звук, словно сама госпожа Надежда выпустила вздох облегчения. Прометей заорал и что оставалось сил ударил, проламывая уничтожив крышку ненавистного хранилища, – вспышка тёплого и приятного света, умиротворяющего душу всеобъемлюще пронеслась в небеса поднимая вслед с земли пыль и обломки дома, ещё мгновение и яркое сияние рассеялось, заново вселяя надежду в сердца всех смертных. Тяжёлая, холодящая дрожь прокатилась по телу Прометея, он повалился на бок совсем лишённый всяческих сил…
 - Поднимись и иди к спасённому Дедалу - услышал на закате наш странник   - теперь называемый тобою отец, благодаря тебе, будет жить, ступай.
Титан, тяжело дыша и собираясь с силами, открыл глаза и посмотрел вверх - на небе уже загорелась первая звезда, возвещавшая о новом начале. Прометей осмотрелся, никого кроме дико выглядевшего, грязного как чёрт, израненного и испачканного в собственной крови, почти обезумевшего человека в отражении лужи после недавнего дождя он не увидел. Тогда зачерпнул мутную жижу, умылся и почти сразу трусцой пустился вслед уходящему дню в сторону Афин, к отцу.  На следующий вечер странник изрядно выпачканный в придорожной пыли и земле, в порванной серой мешковатой одежде постучался в дверь скромного и ничем непримечательного домика на окраине деревни.
 Что произошло дальше, ты уже знаешь, мой милый читатель. Нам с тобой осталось лишь раскрасить получившуюся картинку и, возможно, внести ещё несколько штрихов для полноты нашего полотна. Так всё-таки, акварель или масло? Глубина всех цветов дня или чёткость перспективы ночью - что тебе больше по душе?
Через три дня и три ночи новые крылья были закончены, в этот раз они были крепче и легче прежних. Плавкий воск Дедал придумал заменить древесной смолой, перьев и древесины в деревне было предостаточно. В предрассветный час Прометей слился воедино с изобретением своего названного отца, на мгновение напрягся всем телом, подобный пружине и затем плавно взмыл в небо. Сонные облака расступались навстречу страннику, вскоре их сменила умиротворяющая картина звёздного пространства с мириадами далёких огоньков. Звёзды для титанов символизировали надежды и чаяния простых людей. Когда-то в прошлом наш герой любил ненадолго срывать их, и прислушиваться к шёпоту каждой, потом он всегда бережно возвращал небесные кристаллы на их прежнее место. Теперь ему предстояло снова вернуть на своё место вещи, куда более серьёзные чем его простые детские забавы. В ещё прохладном рассветном воздухе бессмертный поднимался всё выше, ему был неведом страх. Затем на немыслимой высоте он замер и стремительнее камня рванул вниз. Его громогласный крик сейчас же пересилил любой известный ранее человечеству звук и по силе, и по чувствам, которые он пробудил у всех олимпийских тиранов в момент своего рождения. Прометей рассветной стрелой на скорости звука спускался с самых глубин высоты. Миг, миллиардная секунды – удар, ярчайший в мире Олимпийский огонь изничтоженный, разбитый на бесчисленные тысячи осколков-искр низвергается вместе с титаном сквозь облака к подножию величественной горы. Ещё один сотрясающий вся удар принимает лоно земли, когда громадный огненный метеор достигает подножия. Испуганные увиденным, люди сначала разбегаются в стороны, а потом ими снова овладевает истинный восторг, как это было в моменты их первой встречи с Прометеем. Из пламенного ада, весь объятый языками жгучей материи, выходит человек практически золотого цвета, сохранивший на своей ладони маленький кусочек дружественного огня.
- Возьмите же это пламя, оно непременно будет гореть в домах и очагах всех людей земли - воскликнул герой. Он отдал этот кусочек своему названному отцу, и поклонился ему до земли. Пробудились тогда ото сна все вокруг, и вышли они узреть случившееся.

  И обратил тогда свой сияющий лик защитник к Олимпу, и что было силы закричал: «Я знаю, вы слышите меня, коварные деспоты, так услышьте и знайте – настал роковой час для вашего королевства власти, запретов и ограничения. Теперь эти люди свободны. И будут они подобны вам, отныне они сами смогут вершить свои судьбы, создавать, изобретать и освещать этим светом самые тёмные уголки, принадлежащего им мира. Из груды жара и углей Прометей поднял также ставшие золотыми в золе дедаловы крылья и взмыл в загорающееся рассветом небо, провожаемый восторженными взорами людей, глаза которых порою были наполнены слезами счастья. Солнце с радостью приняло его в свои жаркие объятия, и уменьшающаяся золотая точка вскоре превратилась в яркую звезду за горизонтом, бесконечно раскинувшимся над этим прекрасным и невообразимым миром вполне сбыточных наших с тобой сокровенных мечтаний.
Сегодня, дорогой мой друг, мы, глядя в ночную высь, вдвоём среди множества других найдём ту самую золотую звезду. И ты сам сможешь разгадать мистерию всех необычных чаяний великого титана, вселившего спасительный огонь просвещения в наши сердца однажды давным-давно. Тебе станут подвластны путешествия во времени, и если пожелаешь, то сможешь уже сам совершать любые поступки – мыслимое и необычное, самое искреннее и личное – тебе будет достаточно одного лишь желания. Но ты тот час же с хитринкой в глазах посмотришь на меня, ибо знаешь от меня, что просто так ничего не бывает и от богов не стоит ждать хороших подарков. Всё придётся делать своими руками. Но не волнуйся, один единственный успех, первая же твоя осуществлённая мечта мгновенно окрылит тебя, подарит чувство, испытанное лишь Прометеем, Дедалом и его сыном. И ты, зная, что ничего не бывает просто так на опыте Эпиметея, наученный могучим, но злым Зевсом, не повторишь судьбу бедняги Икара. Отпуская твою руку сейчас, я более чем уверен, что за твоей спиной, мой уважаемый мечтатель, вскоре расправятся именно золотые крылья Дедала.