два зеркала. глава 12

                ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

                ЛОСЕНОК

По лесу шел молодой лось, скорее всего лосенок-подросток с еще не сформированными рогами, то ли отбившийся от матери, то ли уже оставленный ею по возрасту, и вел себя этот лосенок все тревожней и тревожней. Причем, если в верхних, едва заметных отражениях он держался еще относительно спокойно, то чем ближе к земле было отражение, тем тревожнее он становился, и вскоре им овладела уже настоящая паника, хотя для паники вроде бы не было никаких поводов. Впрочем повод не заставил себя долго ждать: в какой-то момент в нескольких шагах позади лосенка словно бы соткались три серых облачка – эфемерных, полупрозрачных, но все более и более загустевающих по мере развития событий. Поначалу было совсем не ясно, что это такое, но тут все более впадающий в тревогу лосенок обернулся, и тотчас же эти три облачка превратились  в трех свирепых волков с оскаленными пастями и белыми зубами. Лосенок взвизгнул и бросился напролом через чащу, причем, стоило ему отвернуться от волков, как они тут же превратились в прежние серые облачка, тем не менее целенаправленно преследующие лосенка с его же скоростью, но стоило лосенку вновь обернуться, как облачка превращались в волков.
«Так это ему кажется, - мелькнула у Ани догадка, - эти волки кем –то созданный морок, пугающая информэнергия, в которой лосенок видит то, что боится больше всего на свете. Похоже кто-то или что-то решило его напугать, только вот зачем? Опять не ясно, и какое ко всему этому имеют отношение медузы, и главное, какое все это имеет отношение к действительности»?
Аня посмотрела на своих спутников (все они уже вышли из машины, что бы лучше видеть окружающее):
- Это все видят или одной только мне привиделось?
Оказалось, что все видят одно и то же, а значит происходящее носило объективный характер.
Тем временем события развивались весьма драматично. Лосенок, совсем потеряв голову, несся куда глаза глядят прямо через густую чащу, три серые облачка двигались за ним, не увеличивая и не сокращая дистанцию, и стоило лосенку оглянуться, как вместо безобидных серых туманностей он видел троих оскаленных волков, выиграть схватку с которыми, возможно, еще имел шансы взрослый матерый лось, но только не этот перепуганный безрогий увалень, недавно еще оберегаемый матерью. Впрочем, никакой схватки быть и не могло, поскольку лосенок был жертвой собственных галлюцинаций.
«Странно, - подумала Аня, - разве у животных бывают галлюцинации? Впрочем, что мы знаем в действительности о том, что испытывают животные, ведь в чужую голову не залезешь. Не исключено, кстати, что он мухоморов объелся, где-то я читала, что лоси мухоморы едят, якобы лечатся таким образом, но мне казалось, что для лосей мухоморы безвредны. Однако мухоморов-то уже нет, середина ноября на дворе… с другой стороны эти картинки могут относиться  не к текущему моменту, возможно это какое-то прошлое событие… если оно вообще имело место в реальности, его ведь каким-то образом медузы транслируют…»
Тут Аня заметила некую особенность этой лесной истории, которая вначале вроде бы не присутствовала: с лоснящейся от пота спины лосенка словно бы что-то начало испаряться, причем это был не обычный пар, который и вправду мог возникнуть над потной спиной животного в холодное время года, этот пар был отчетливо рубинового цвета, правда не столь густо сконцентрированного как у россыпи лжеклюквы на странном болоте. Пар этот, очевидно, был тяжелее воздуха, поскольку сразу же оседал на землю, и три серых облачка вскоре оказавшиеся в месте осевшего пара, сразу же его поглотили, заметно приободрились, приобрели более четкие и зловещие контуры, и внутри каждого засветился грязно-рубиновый огонек. В этот момент лосенок снова обернулся и три серых облачка с рубиновыми сердечками тут же превратились в каких-то немыслимых волкообразных монстров раза в три крупнее, чем они были до сей поры, и Аня подумала, что если образ этих волков соответствует тому, что видит насмерть перепуганный лосенок, то поговорка «у страха глаза велики» имеет буквальный смысл. После этого преследование возобновилось, лосенок, подгоняемый обильными порциями адреналина, несся вперед, ничего не видя вокруг, кроме трех монстров-волков, которые с каждым разом воспринимались им во все более кошмарном облике, а три облачка жадно поглощали рубиновые испарения, все обильнее выделяющиеся из спины сохатого увальня. Это яростное преследование продолжалось минут десять, и вскоре наступила развязка, об исходе которой Аня начала догадываться незадолго до финала. Внезапно деревья расступились и лосенок оказался на краю огромного болота, вполне обычного, покрытого естественным буро-зеленым мхом с редкими водными окнами, и загнанный увалень, который, руководствуясь обычным животным инстинктом выживания, в других условиях несомненно обошел бы это болото стороной, не задумываясь, кинулся в самую трясину, и буквально в 3-4 метрах от берега начал погружаться в густую грязно-коричневую жижу, отчаянно барахтаясь и издавая душераздирающие крики, словно звал на помощь свою мать, которая еще совсем недавно была рядом, заботилась и обучала. Не прошло и нескольких минут, как болото безжалостно поглотило лосенка и только еще какое-то время на развороченной поверхности лопались грязные пузыри.
Тут с окружающим миром что-то произошло. Тусклое пространство вокруг наших путешественников словно бы взорвалось тьмой, над болотом взметнулись мириады шипастых колец, и в следующее мгновение Аню и ее  спутников поглотила тьма. Правда ощущение это было весьма кратковременным, словно какая-то мрачная сила пыталась оглушить их тьмой, но не смогла, просто от этой темной вспышки у всех невольно закрылись глаза, когда же Аня их открыла, то выяснилось, что все они вместе с машиной висят внутри фрактальной сферы в окружении густой темной среды, в которой происходили непрерывные хаотические передвижения еще более темных рваных полотен, а прямо над ними несколько в стороне висели две фигуры постепенно отдаляющиеся друг от друга. Одна – контурами напоминающее какое-то парнокопытное животное, но непомерно большое, раздутое, все покрытое зловещими рубиново-красными каплями. Эта фигура непрерывно распухала, все более приближаясь к форме шара, другая же, слегка опалесцирующая, полупрозрачная, была тем самым лосенком, который только что утонул в болоте. Лосенок этот тревожно озирался, явно не понимая, что с ним произошло и как он здесь очутился, а вокруг раздувающегося красного пузыря творилась чудовищная пляска теней. Темные рваные лохмотья со всех сторон облепили рубиновый шар с рудиментарными конечностями и головкой почти уже не напоминающей четвероногое животное, как фигурная резиновая игрушка по мере надувания все более утрачивает изначальное сходство с оригиналом. Было хорошо видно, как эти лохмотья слизывают рубиновые капли все более и более принимая грязно-кровавый оттенок. Время от времени то одна, то другая особь отлетала в сторону и застывала в неподвижности, словно бы усваивая поглощенное, но через 5-10 минут вновь набрасывалась на желанную рубиновую субстанцию, которая все прибывала и прибывала. Только внимательно приглядевшись Аня разобрала где-то в глубине красного пузыря с отростками темную, все более тускнеющую неподвижную фигуру лося. Тут словно бы в ее сознании что-то прояснилось и она наконец поняла, где они находятся и что означает эта бредовая история с гибелью вполне земного животного.
Тем временем светлый, опалесцирующий лосенок, на которого рваные лохмотья, казалось, не обращали никакого внимания, тревожно оглядываясь наконец обнаружил присутствие наших путешественников и неожиданно поплыл в их сторону, забавно перебирая копытами. В какой-то момент он словно бы наткнулся на преграду, окружавшую пространство, очерченное фрактальной сферой, затем, явно прилагая некоторое усилие, протиснулся внутрь и остановился напротив наших путешественников, с удивлением их разглядывая.
- Кто вы? – услышала Аня в своем сознании испуганный детский голосок, при этом она не могла отчетливо разобрать, слышит она слова или понятия слов сами вторгаются и выстраиваются в ее сознании вне их звуковой компоненты. Тем не менее это был именно детский голосок как-то не соответствующий размерам массивного долговязого увальня. Впрочем о массивности приходилось говорить в переносном смысле, поскольку Аня сознавала, что перед нею душа лося, заключенная в ее эфирную оболочку, а недавно скончавшееся тело находится внутри рубинового пузыря, вокруг которого происходило неистовое пиршество черных лохмотьев, которые теперь все время складывали некие подобия форм: то корней, то веток, ко каких-то разляпистых пней.
- Мы твои хранители, - тихо ответила Аня, мысленно проникая в сознание души лосенка, - не бойся, все уже позади, ты больше не будешь страдать.
- Что со мной случилось? – пока еще испуганно, но все с большим доверием спросило светящееся существо, - я помню, что совсем недавно было очень страшно… так страшно, что казалось еще немного и я просто не вынесу этого страха. Но вдруг все закончилось… я ничего не помню, знаю только, что когда раньше мне было страшно, то мама всегда успокаивала меня. Но она куда-то подевалась и перестала приходить на мой зов. Я очень горевал, потом был этот страх, но сейчас мне уже не так страшно и откуда-то появилась удивительная легкость. Мне никогда не было так легко, словно я научился летать, и если бы не эта темная жида, которая меня вдруг со всех сторон окружила, я наверняка бы смог взлететь над землей. Странно, вас я тоже нисколько не боюсь, хотя вы очень похожи на людей, а мама мне говорила, что людей надо очень бояться. Они хоть маленькие и слабые, но очень опасные и могут убивать громом не прикасаясь. Они даже опаснее волков и медведей, хотя волки и медведи на вид гораздо страшнее. Но люди никогда не разговаривают по-нашему, почему же я тебя понимаю? И кто такие хранители, я никогда не встречал никаких хронителей, заступиться может только мама, остальные же или враги, или им нет до тебя никакого дела. Но мама ушла и ничего не сказала, и больше ее я никогда не видел, значит никто за меня уже не заступится и нужно рассчитывать только на свои копыта… и на рога, которые у меня скоро вырастут.
- Увы, миленький, сказала Аня, подходя к лосенку и пытаясь погладить его по голове, хотя рука, разумеется, прошла насквозь, - рога у тебя уже никогда не вырастут, а в той чудесной стране, куда ты скоро попадешь из этого мрачного болота, они тебе уже никогда не понадобятся. Там на тебя никто не нападет и никто не сделает тебе больно. Ты умет и все твои страдания закончились.
- Что значит, умер? - тревожно посмотрел на нее лосенок, - мама ничего не говорила мне об этом. Может это – когда кто-то засыпает и не просыпается, как случилось с моей маленькой сестренкой? Мама очень горевала, когда однажды она не проснулась. Перед этим она тяжело болела, ей было очень больно и она все время жаловалась маме и просила чтобы та сделала так, чтобы ей не было больно. Тогда казалось, что мама, такая сильная и большая, может все. Мы были  маленькими и глупыми, теперь-то я знаю, что мама не может сделать так, чтобы прошла боль.
- Да, - сказала Аня, - во  многом ты прав, сметь – это как очень глубокий сон, от которого не просыпаются. Считай, что ты попал в царство сна и впереди у тебя будет много чудесных встреч. Возможно скоро ты встретишь свою маленькую сестренку, а когда-нибудь и свою маму… правда пока твоей мамы нет здесь, она совсем в другом месте, на земле, где совсем недавно был и ты.
- Земля – это лес? – неуверенно спросил лосенок, - странно, такое впечатление, что этот лес я видел во сне и все больше этот сон забываю… да-да, помню, деревья, ветки, трава… ее можно есть! Деревья такие высокие! Но их здесь нет, они куда-то ушли вместе с мамой и сестренкой, с которой мы когда-то так весело играли… нет снова словно пелена спускается, я никак не могу вспомнить многие вещи, которые недавно хорошо помнил, и что такое «деревья» я снова забыл. Но ты сказала, что я попал в царство сна. Где же я был до того, когда пришел этот ужасный страх? Разве сон здесь а не там? Зачем ты меня путаешь, я и без того совсем запутался!
- Наверное, - вздохнула Аня, - теперь уже правильнее сказать, что сон был там, причем, в твоем случае – дурной сон. Но когда-то все было наоборот, то, что ты вспоминаешь как сон и все больше забываешь была действительность, там жили твоя сестра и мама, но теперь все наоборот. Я не могу объяснить тебе это по-другому, когда-нибудь ты все поймешь сам, твой разум пока не готов для полного понимания того, что с тобой произошло, могу только сказать, что мир, в который ты скоро попадешь, будет очень светлый, там растет шелковая изумрудная трава, огромные живые цветы и еще более огромные мудрые деревья. Постепенно ты осознаешь, что произошло, и придет время, когда ты вновь проснешься на земле, но уже будешь другим и мама будет другая. Ты вновь окажешься в мире детства, где мама – самая нежная, самая большая и самая сильная.  Это будет очень нескоро, а пока спи, малышка, сейчас ты снова заснешь и проснешься уже совсем в другом мире.
Аня внимательно посмотрела в глаза лосенку, и ей показалось, что одухотворенная лосиная мордочка расплылась в почти человеческой улыбке. Прозрачные веки закрылись, и лосенок начал медленно подниматься вверх, вскоре оказавшись за пределами фрактальной сферы. Тут рядом с ним, словно ниоткуда возник новый персонаж – еще один лосенок в мягком сиянии золотого ореола, очень похожий на нашего знакомца, но какой-то просветленный, с гораздо более осмысленным выражением горбоносой симпатичной мордочки. Размерами этот лосенок соответствовал нашему знакомцу, однако Аня была уверена, что это та маленькая сестричка, умершая, судя по всему, несколько месяцев назад. Золотистый лосенок подплыл к словно бы застывшему белесому, и как только золотой ореол коснулся его, тот снова открыл глаза и в них засветилась радость узнавания.
- Как ты выросла, маленькая, - донесся до Ани знакомый звукообраз детского голоска, - я так скучал по тебе, где ты была все это время? Наша мама нас покинула.
- Пойдем со мной, - сказала золотистая сестренка, - я отведу тебя в новый лес, он ласков и безопасен, там ты узнаешь обо всем – и что с тобой случилась и как жить дальше.
Золотистый свет охватил обе фигуры единым ореолом, они начали уменьшаться в размерах и таять, и у Ани возникло странное чувство, что лосята сейчас куда-то уплывают, движутся, несмотря на то, что ореол вроде бы оставался на одном месте и не гас. По мере уменьшения лосиных фигурок в золотистом эллипсе стали проступать неясные контуры нового ландшафта… вскоре стало ясно, что это огромные, зеленые мерно раскачивающиеся деревья, среди которых и затерялись две совсем уже маленькие лосиные фигурки, и Аня поняла, что погибшие звери достигли земли обетованной и обрели покой, которого так не хватало в их короткой земной жизни, не оправдавшей надежд. В следующее мгновение золотой ореол исчез, словно выключили свет, и Аня вновь вернулась к текущему моменту, от которого ее отвлекла трагическая судьба дикого звереныша. Она перевела взгляд на своих спутников, которые словно бы пребывали в оцепенении и за все время, пока девушка занималась с душой животного, не произнесли ни слова.
- С вами все в порядке? - тревожно спросила она Арину с Николаем.
- Какая тьма кругом! – с трудом проговорил электронщик, - она словно бы высасывает мне мозги, с каждой минутой я тупею все больше и больше!
- И у меня то же самое, - присоединилась к нему Арина, - словно черная трясина затягивает, но не тело – с ним вроде бы все в порядке – а разум, очень трудно сконцентрироваться, мысли, как тараканы, разбегаются. Я только поняла, что лосенок погиб, и ты с ним разговариваешь. Я почему-то вашего разговора не слышала, уши словно ватой заложило, но тебя сейчас слышу. Что ж это такое, где мы? Что это за жуткий космос такой, может мы умерли? Но я это себе как-то по-другому представляла.
- Думаю, - сказала Аня, - мы об этом чуть позже поговорим, надо выбираться отсюда, иначе нам несдобровать, тьма значительно окрепла. Кстати, вас не удивляет, что вокруг тьма, а у нас светло?
- Мы – в подводной лодке, - сильно изменившимся голосом с трудом проговорил Николай, - нет, не в подводной лодке, а в батисфере. Поэтому у нас светло, а вокруг темно. Мы – на дне Марианской впадины, это – самое глубокое болото в мире, но какая же батисфера прочная, вся из стекла, но эта страшная толща трясины не может ее раздавить! И все-таки опасно делать батисферы из одного стекла, сталь – надежнее!
- У нас светло потому, что мы превратились в болотный огонь, а вокруг – тьма кромешная, - добавила Арина, - да, мы умерли и стали блуждающими огоньками!
«Что с ними происходит? – с тревогой подумала Аня, -  у меня вроде бы все нормально с головой, а они какую-то чушь несут! Похоже, духи окрепли и начали проникновение, но как это возможно, ведь фрактальная сфера нас надежно защищает! Хотя, и душа лосенка тоже ведь не должна была проникнуть!
Тут только она обратила внимание, что красный пузырь значительно поблек и уменьшился в размерах. Собственно, это был уже не пузырь, а карикатурная фигура лося с каждой минутой все более и более возвращающаяся к прежним размерам и форме. Кое-какие стервятники продолжали долизывать остатки рубиновой энергии посмертия, но большинство куда-то подевались. Впрочем, не куда-то, вскоре Аня поняла, что тьма, окружающая невидимый ореол фрактальной сферы не пустует, а буквально кишит черными лохмотьями, почти неразличимыми на общем фоне, и этот круг тьмы все сужается и сужается. При этом самые ближние особи корчились, явно получая негативные ощущения от близости защитного поля сферы, но задние ряды все сильнее и сильнее напирали на них, словно собирались своей массой продавить мембрану, очерчивающую пространство света. Тут Аня уже и сама почувствовала, что голову ее начинает стискивать стальной обруч воздействия враждебной среды, что, очевидно,. давно уже ощущали ее спутники.
- Я, кажется, собиралась выбираться отсюда, так чего же я торможу, - с трудам собрала Аня начавшие разбегаться мысли, - еще немного и я не смогу сдвинуть точку сборки!
Усилием воли Аня включила свое ментальное диагностическое реле (разумеется, это лишь условный термин) и все поняла: те свойства, которые она изначально придала фрактальной сфере претерпели значительные изменения. При этом Аня знала, что так не должно быть, поскольку все жестко зафиксировала… значит… значит это чье-то воздействие извне, значит кто-то еще имел доступ к механизму построения силовых ментальных полей и незаметно изменил параметры фрактальной сферы, каким-то образом подменив информомодель черной дыры на одну из мембран, составляющих астральные перегородки между сакуаллами. Именно поэтому из Энрофа – физического пространства - они незаметно съехали в нижний астрал, и не куда-нибудь, а в сакуаллу трясин Ганикс, астральную проекцию земных болот. Причем, если в начале они были в верхней, более легкой сфере Ганикса, более-менее схожей с реальным болотом, то теперь провалились глубже, где, собственно и обитают сами духи Ганикса, продуцирующие информэнергию такого земного явления, как зыбучая трясина. Именно эта энергия и придает трясине те свойства, которыми она обладает на земле и которые смутно улавливает человек, оказавшийся поблизости подобного природного образования.
Усилием воли Аня собрала все магические силы, которые у нее еще оставались, и начала перемоделировать окружающее пространство. В тот же  момент черные лохмотья словно сдуло ветром, темнота рассеялась и у Ани возникло ощущение, словно бы они всплывают с большой глубины. Это сопровождалось и внешними проявлениями, поскольку осветление среды за границей фрактальной сферы создавало эффект постепенного подъема к поверхности океана, тем более на каком-то этапе вокруг крепнущей фрактальной сферы появились тени напоминающие быстро двигающихся рыб, водоросли, корни и мохообразные губчатые разрастания. Затем эта, похожая на бред реальность лопнула, словно они прорвали невидимую защитную пленку, и сменилась вполне земной картиной: машина стояла посреди болота, обычного, с кочками, естественным мхом и россыпями натуральной, схваченной первым морозом рубиново-красной клюквы. К тому же и лес, окружавший болото приобрел свои природные оттенки и формы. Аня облегченно вздохнула и впервые за время подъема посмотрела на своих спутников: лица их вновь приобрели осмысленное выражение и исчезла та мертвенная бледность, которая, как только сейчас поняла Аня, присутствовала с момента погружения в астральную трясину. Вокруг стоял пасмурный ноябрьский день, особо не балующий светом и красками, и тем не менее Ане показалось, что она никогда еще не ощущала вокруг так много дневного света, если, конечно, такое сравнение уместно.
- Что это было? - донесся до нее голос Николая.
- Кажется я все поняла, - бодро ответила девушка, сама удивляясь, как быстро отпустили ее клещи густой астральной трясины, - какая-то разумная сила, причем весьма враждебная, изменила параметры фрактальной сферы, придав ей внешние характеристики материальности нижнего астрала.  Это начало сказываться уже тогда, когда деревья, над которыми мы пролетали, изменили свой цвет и форму, и расположились стройными рядками. Уже тогда, на начальном этапе изменения мы видели не прямое отражение Энрофа, а его более глубокую астральную проекцию, причем, со знаком минус, уводящую в направлении изнанки земли, в ее инфернальную составляющую. Когда же мы спустились в болото, на котором мы сейчас находимся, то малость провалились в сакуаллу Ганикс, в область стихиалей зыбучих трясин и особо опасных болот. Вначале мы были в ее верхней части, которая в какой-то мере напоминает внешний вид физического болота, только элементы его образующие представляют собой инфернальную природу, очевидно состоящую из Карроха, материальности созданной Гагтунгром, о чем, насколько я знаю, писал Даниил Андреев. Затем мы провалились глубже, где стихиали Ганикса пребывают в собственной природе и посылают информэнергию в Энроф. Впрочем область дна болота, очевидно, мало чем отличается от той астральной трясины, в которую мы угодили, разве что обычное зрение было бы там не способно увидеть эти мерзкие лохмотья – собственно стихиали Ганикса.
- А что это была за история с лосенком, - подала голос Арина, - ты разобралась с этим?
- Тут мне не все ясно, - вздохнула Аня, - у меня почему-то во время этих событий держалось чувство, что так по идее не должно быль, но тем не менее произошло, и некто превышает свои полномочия, правда, кто этот некто я так и не поняла. Тем не менее было понятно, что стихиали Ганикса каким-то образом напустили на молодого лося морок, и тот от ужаса бросился в болото и утонул. Что-то я не слышала, чтобы звери самоубийством жизнь кончали… разве что киты, которые время от времени на берег выбрасываются. Кстати, не исключено, что это тоже воздействие чьей-то злой воли, которая начинает превышать свои полномочия. Ясно, что у лося были устрашающие галлюцинации и их напустили на него стихиали Ганикса. Предвосхищая ваши вопросы, могу сказать, что красные капли вокруг тела лося – это гаввах – красная роса или энергия смерти, величайшее лакомство для инфернальных стихиалей, очевидно из-за этой энергии и был затеян весь сыр-бор с мороком.
- А шарики красной ртути на астральном болоте тоже росу напоминали, - подала голос Арина, - ты думаешь, это тоже гаввах?
- Более чем уверена, что да, - кивнула Аня.
- Но откуда он там взялся, ведь он там во многих местах лежал еще до гибели лося?
- Это мне тоже непонятно, но похоже именно благодаря этим шарикам стихиали Ганникса превращались в медуз и именно они способствовали их активности, что позволило медузам заманить лося в болото и получить свою питательную энергию уже в гораздо большем количестве. Можно предположить, что какую-то часть гавваха они оставляют про запас после того как высосут очередную жертву. То есть эта «клюква» - астральные останки их прежних жертв. Впрочем тут у меня нет полной уверенности, что-то говорит мне, что это не совсем так.
- Да, занятное приключение, - пробормотал Николай, - что же нас около самого Шушмора ожидает, если на подступах такие страсти-мордасти творятся! Кстати, никак не думал, что духи болот такие мерзкие твари. Я в своей жизни немало по болотам хаживал, то с ружьецом, то за клюквой, и никогда у меня никаких жутких ощущений не возникало, которые, как я понимаю, от этих тварей должны исходить, если, конечно, они и вправду духи болот. Наоборот, особенно в раннюю-осеннюю пору весьма светлые чувства душу греют: паутинка в воздухе, тетерева в тумане бормочут – очень благостный настрой.
- Вот и мне это непонятно, - вздохнула Аня, - я тоже не думала, что стихиали Ганикса настолько инфернальны, меня болота тоже никогда не пугали. Но не отпускает чувство, будто что-то здесь не так, может это конкретно с Шушмором связано? Впрочем, возможно вы, да и я тоже по другим болотам ходили, может это только у зыбучих болот такие мрачные духи, а у топких – совсем другие, я например никогда на зыбучих болотах не была.
- Да и я не такой экстремал, чтобы в зыбучие болота лезть, - сказал Николай, - разумеется с ружьем я только по топким болотам ходил, а это – явно зыбучее, если бы не фрактальная сфера, мы бы давно в черной жиже пузыри пускали. Кстати, - указал он на небольшое оконце светло-зеленого мха, - вот тут, наверное, наш лосенок конец и нашел… так что, похоже, все на самом деле происходило.
- Еще бы не на самом, - кивнула Аня, - откуда бы они столько красной росы взяли? Энроф и астрал тесно переплетены.
- Ну что, подведем итог, - оглядел своих спутниц Николай, - я во всей этой чертовщине не силен, непререкаемый авторитет в этой области у нас Аня, и все-таки получается из твоих, Анечка, слов, что фрактальная сфера не должна была утратить своих физических свойств, однако же утратила, в результате чего мы в какой-то там астрал провалились и, как я понял, подверглись серьезной опасности. Хотелось бы знать, как от подобных неожиданностей в дальнейшем застраховаться?
- Чего-то ты, Коля, заосторожничал, - вмешалась в разговор Арина, - с нами удивительное приключение произошло, тем более без какого-либо ущерба для нас, а ты начинаешь трусить. Мне как раз наоборот, чрезвычайно интересно все, что с нами случилось, мы, по сути, не выходя из физических тел, спустились в средний астрал, посетили сакуаллу стихиалей Ганикса, видели тамошних обитателей – и все – в дневном сознании, с полной отчетливостью восприятия. У меня и раньше бывали астральные выходы, но это же – совсем другое, в астральном теле все на сон похоже и когда возвращаешься – нет ощущения полной реальности того, что с тобой там происходило. Сегодня же мы действительно, словно в космическом корабле в другой мир перенеслись и мне вовсе не показалось, что я серьезной опасности подвергалась. Если уж об опасностях говорить, то надо начинать с того момента, как мы были во фрактальную сферу заключены Анечкой, ведь это какое-то совершенно особое состояние материи, кто его знает, что бы произошло, если бы эта магическая конструкция из под контроля вышла? Пространство и время – это чудовищная энергия и эксперимент, который с этими категориями Анечка провела, думаю, сам по себе очень опасен. Или я не права? – посмотрела Арина на Аню.
- Даже не знаю, - вздохнула девушка, - разумеется, затевая магию с фрактальной сферой, я скорее всего подвергала всех нас опасности, поскольку, как правильно Арина сказала, пространство-время – страшная энергия, по сравнению с которой ядерная и термоядерная – детские игрушки. Но с другой стороны, силы, которые меня в данном случае курировали, дали мне понять, что магия пройдет успешно. Я была полностью уверена, что контролирую свойства той ментальной конструкции, которую создала, но теперь выясняется, что контролирую плохо, и какая-то внешняя сила, о которой мои хранители не сообщили, сумела изменить характеристики фрактальной сферы, и это мне не нравится, поскольку не ясны возможности и цели этой силы. Больше ничего определенного я сказать не могу, но думаю, что идти на попятную, когда мы находимся в нескольких километрах от цели – малодушно и глупо, поскольку даже самая обычная жизнь, без магии и волшебства и та полна непредвиденных ситуаций. Так что, Николай Николаевич, гарантировать, что мне удастся уберечь нашу маленькую экспедицию от каких-то неожиданностей я не могу.
- Да в общем и не требую гарантий, - устыдился своего малодушия единственный мужчина в компании, - это я так, констатировал факт. Разумеется, приключение было ошеломляющим и все закончилось благополучно , так что я присоединяюсь к общему мнению, что надо идти до конца и решать проблемы по мере их возникновения. Итак, едем дальше? Какие будут предложения? Летим над лесом или идем через лес? Надеюсь, фрактальная сфера вернулась к прежним свойствам и мы можем снова спокойно сквозь материальные объекты проезжать? Но тогда рябить в салоне будет неимоверно.
Мне кажется, - сказала Аня, - лучше все же по низу, что-то мне подсказывает, что лучше так, а направление я подскажу, это урочище у меня уже буквально зуд во всем теле вызывает.