Обгоняющие ночь

Пожалуй, в этот раз было все не так уж плохо. У деда всего лишь в очередной раз расшатался на переднем мосте стабилизатор, пришлось в срочном порядке останавливать систему для замены втулки  и стойки стабилизатора. Повезло ещё, что старик плелся в последних рядах, а не то и штраф от службы охраны движения получить можно было, за медленную работу. Любят они штрафовать нас, лекарей домов, в каком-то плане спасителей жизней человеческих.
После замены дом с кряхтением стал набирать скорость – в метрах пяти-шести уже была видна темная полоса несущейся за нами ночи. Поэтому надо было поскорее убираться отсюда. Старик успеет занять своё место в девятом ряду, в этом я был уверен. Машина у него хоть и старая, но вполне способна на подвиги. Не часто, но способна. Пора было возвращаться домой.

Я жил во втором ряду – ряд механиков, как его ещё называют. В отличие от первого ряда – сельскохозяйственного, где огромные тяжелые машины тягают на себе некое подобия полей, состоящих из генетически запрограмированных на обильный рост растений и субстрата, заменяющего плодотворную почву. Мы – второй ряд были маленькими, практически незаметными, везде снующими, да и название – это было чисто номинальное, в этом ряду находились лишь наши автоматические УПТ (установка подачи топлива).
Брата нашего -  механика можно встретить на всех девяти рядах. Мы везде нужны, ведь ничто не должно остановить движения в полосе света.
Нас зовут, когда кому-то нужно поменять или настроить СПкС (систему подстройки к среде), когда стирается очередное колесо, раскачивается передняя или задняя ось, вылетают подшипники или даже ломается система подачи воды – мы приходим на помощь. Без нас колония осталась бы без средств к передвижению, а как следствие погибла. Видел я однажды, как темнота заглатывает осужденного на бег, страшное зрелище.

***
… Вначале он бежал впереди сельскохозяйственного ряда, бежал уверенно, но было понятно, что далеко его не хватит. Медленно, медленно он переместился к третьему ряду, позже к пятому, где он предпринял попытку попросить медиков о стимуляторе, который помог бы ему продержаться ещё немножко, ещё чуть-чуть, что бы они дали насладиться ему солнцем. Но по закону нам нельзя обращать внимания на бегущего, мы должны сталкивать его – если он заберется на жилую платформу – и нас не должно волновать то, что так он может попасть под колеса.
Особенно тяжело приходилось семье осужденного на высшую кару. По их глазам было видно, как им хочется впустить его домой, но если бы они это сделали, то дом-машину лишили бы доступа к УПТ, что было равносильно медленной смерти.
Он уже отставал от девятого круга – круга льготников, где жили люди, чьи машины (и они сами) были списаны в расход, но добивать их было как-то жалко.
Споткнулся, упал, попытался подняться, но не смог. Темнота осторожно высунула одно щупальце и дотронулась до икры бегущего, как бы пробуя его на вкус. Послышался истошный крик, который резко оборвался. Ночь поглотила его…
***

Старик Хармс – доктор из пятого ряда любил рассказывать сказки про миры, в котором ночь не опасна. В котором, день сменяется на ночь и люди не бегут за днем, что бы выжить. А спокойно остаются на месте, переживают ночь в домах, а потом с утра идут по своим делам.
Помню, когда я был ребенком, мои родители оставляли меня в его аптеке, а сами уходили на поля. Тогда Хармс доставал из заветного уголка прослащеную многоножку, разламывал её, отдавал мне половину, садился в кресло и начинал рассказывать -  про далекие миры; про медленно вращающиеся планеты, над которыми светятся прохладные в ночной темноте звезды; про землю, которая не превращена в пустыню, на этой земле растет мягкая, свежая трава – как в личных садах властителей Полюсов; про снег – падающий раскрошенный лед, похожий на драгоценные камни в сердечниках двигателей.
А ещё он говорил, что когда-то наши предки жили на той планете. Но в это я уже не верил, мало ли что болтает старый доктор.