Непознаваемое

                Иван Бунин "В Париже".
       Иван Алексеевич Бунин… «Темные аллеи» и «Окаянные дни». Человек –
безмолвный, бушующий оркестр. Любовь… Уже на излете жизни он скажет: «Любовь – это когда хочется того, чего нет и не бывает».
       Париж. Дождь. Поздняя осень. Слабо освещенная улица…«Холодная и точно сальная мостовая »… Витрина. Бегущие струйки воды, причудливо избирающие себе путь на грязноватом стекле. Засохшие пирожки. Посеревшие котлеты. Умирание. Скука. Жестянность жизни, нехотя плывущей куда-то в темноту времени…
… « Вдруг его угол осветился, и  он увидал безучастно-вежливо подходящую женщину лет тридцати, с черными волосами на прямой пробор и черными глазами, в белом переднике с прошивками и в черном платье… Она показалась ему так хороша, что он смутился и неловко ответил… Очень красив белый передник с прошивками на черном платье, красиво выдаются под ним груди сильной молодой женщины… полные губы не накрашены, но свежи, на голове просто свернутая черная коса, но кожа на белой руке холеная, ногти блестящие и чуть розовые…»
       Первая встреча двух существ на огромной и неуютной планете. Где-то там, в непонятной выси небесной канцелярии, скучающий уставший ангел докрутил на своем арифмометре эту дату, этот пасмурный вечер… и раскрылись две человеческих души навстречу друг другу… Как вспышка молнии...
       Странность описания Буниным этой первой встречи, подчеркнутая странность. Она в черном с белым: Любовь обреченная на смерть. Никогда мы не сможем понять тайну первой встречи, награда ли она нам или наказание, мгновение счастья или горя…
… «Не знаю…Это странно, но я уж как-то привыкла к вам… И я к вам…»
       Одно мгновенье, только мгновенье скользнуло с небес вниз, едва заметным облачком грустно вспыхнуло, окутало два беззвучно кричащих одиночества…      
Чувственность бунинского слова – «… вдруг осветился…», «…показалась…»,
 «…бедный…»,  «… внезапно показалась она…». Как первый, самый яркий утренний, рассветный солнечный луч ударяет в распахнутое окно, как внезапно и звонко лопается весенний лед на реке, как врывается в комнату ветер и оглушительно хлопнет раскрытая дверь, подхваченная сквозняком – приговор Любви. И вечный контрапункт Природы и Человека.
   «… Шел дождь, мглистое небо над Парижем мутно краснело… Ночью, дождь страшная тоска. Раскроешь окно – ни души нигде, совсем мертвый город, бог знает где-то внизу один фонарь под дождем… И, главное полное одиночество…»
       Двое сидят в темном зале «синема»… Судьба смеется над ними в образе не великолепного «Чаплина», а  «какого–то подражателя» дурацки бегающего на экране в нелепо огромных, разбитых, как и их жизни, ботинках.
    «Громкоговоритель музыкально ревел на все голоса… из провала зала гремел…отчаянно-радостный хохот». Обреченность. Фатальность встречи.
Стекло полутемной кареты  прорезали то кровавые, то ртутные, могильно холодные рекламные огни, переливающиеся в черной вышине ничего не обещающего неба. Двое, сидящие в ней, неотвратимо шли к гибели.
« …Металлический свет газового фонаря…,сыпался дождь на жестяной чан с отбросами…вошли в тесный лифт и медленно потянулись вверх, обнявшись и тихо целуясь… в люстре скучно зажглась только одна лампочка».
       Бунин верен себе во всех деталях, во всех мелочах… Его ассоциативное сравнение - противопосталение живой жизни и нежизни - всегда «металлическое», всегда «поблескивавшее металлом»… Любовь, однажды ниспосланная с небес, не требует объяснений. Он не говорил ей, - Люблю тебя! Она не отвечала ему, - люблю. Она как жена обняла его и он, как жену обнял ее. Тихо и медленно, будто рапидом, его рука коснулась ее влажной щеки, налитой красивой груди, скользнула по тугому белому бедру и, отделившись и касаясь ее кожи лишь кончиками пальцев, бросила на холодную белизну простыни причудливый и странный силуэт непроницаемой черной тени.
       Он умер на третий день Светлого Христова Воскресения в вагоне метро... 
   «…И в третий день воскреснуть… Кого ищешь?.. Иисус говорит ей: Мария!..» (Евангелие от Луки).
    Небесный офицерский строй, блистая золотом погон, бесконечной черной линией, одетых в блестящую лайку, рук, прижатых к аккуратным седым вискам терялся в облаках… Генерала, взяв за кисть руки, бесконечным небесным путем вел Господь… Последняя честь и награда…   
«…Когда она, в трауре, возвращалась с кладбища, был милый весенний день...»
       Так и останутся непознаваемыми существами бунинские женщины, а любовь – самой непостижимой загадкой мира.
       Любовь – стремление к не реализуемому!