Легенда о Финисте. Глава 24

Глава 24. Бой за Реку. Акт первый

Небо на востоке начало светлеть, и Твердослав, прервав полноводный поток своих мыслей по военному планированию завтрашнего дня, внимательно посмотрел на обезьяний берег. Хорошо, что полчища врагов напали на город в разгар лета, когда Река является естественным союзником защитников города. Зимой Река покрыта льдом, и организовать эффективную оборону на дальних подступах было бы гораздо сложнее. Правда, зимой у аратов был другой сильный союзник – мороз… На зимний период город превращался в абсолютно неприступный для врагов ледяной айсберг.
Светало. Начали просыпаться слетевшиеся за трое суток со всех окрестностей несметные стаи ворон, и Адмирал отказался от идеи послать на раннюю разведку в стан обезьяньей армии с воздуха своё главное боевое око - боевых соколов, которые уже давно тревожно переступали на ручке насеста в специальном сокольничем уголке-укрытии в капитанской рубке, чутко реагируя на мысли хозяина. Сегодня в лишающих их зрения кожаных колпачках они сидели необычайно беспокойно, тревожно клекоча, уже предчувствуя грядущую трагедию. Два сокола-сапсана – адмиральский и осиротевший царский, который тосковал о погибшем хозяине и третий день отказывался от еды – резанного ломтиками сырого мяса сеноставки, их излюбленного лакомства. Вороны - смертельные враги соколов, и посылать бесценных в бою благородных птиц на верную погибель бессмысленно. Они сегодня будут очень нужны при обороне укреплений вниз по реке.
Вдоль обоих берегов Маны вверх от устья противник ещё вчера связал несколько тысяч плотов для переправы и сейчас решил ринуться на прорыв бонной запани, не подозревая о смертельной опасности подготовленной аратами ловушки. Адмирал скомандовал глашатаю дать флотилии сигнал боевой тревоги. Матросы и пираты быстро занимали свои боевые посты. Твердослав заметил, что все экипажи, как один, сегодня в бой надели свои белые смертные рубахи… Ну, что же, проклятые сыроядцы, проверим, чьи зубы крепче! Холодный огонь его глаз цвета булатной стали не предвещал противнику ничего хорошего…
Из устья Маны показалась первая вереница плотов, выскочив на высокой скорости на стремнину Великой Реки. Одновременно по водной глади разнеслись воинственные вопли и возгласы, которыми неандерталоиды пытались подбадривать и поддерживать свой высокий воинский дух, а заодно подавить врожденный животный ужас, вселяемый в них видом ледяной бездонной воды, которой обезьяны инстинктивно боялись. Вместо вёсел людоеды отталкивались от дна длинными копьями-шестами, пытаясь подгребать ими,  когда до дна уже не доставали, и которые намеревались использовать как оружие для водного побоища в качестве абордажных крючьев из двух-трёх оставленных на комлевой части остро заточенных сучьев. Арбалетчики и лучники аратов вступили в бой. Одновременно обстрел плотов каменной картечью из крупного донного гравия начали и носовые метательные машины. Крупный обезьяний отряд попытался вплавь «под шумок» переправиться на остров Манский. Засадный галерный отряд, открыв бешеный огонь каменной картечью, быстро отбил у них всякую охоту предпринимать вторую попытку. Узкая протока не позволяла русским применить здесь адский огонь из-за опасности поджечь собственные галеры. Несколько сотен бездыханных обезьяньих тел поплыли в бонную ловушку мимо стоящих на якорях галер, смешавшись в единую кровавую кашу с визжащими от боли и ужаса обезьянами на плотах. Через полчаса боя бонная запань почти заполнилась нагромождёнными друг на друга плотами с каннибалами, неумеющими плавать и захлёбывающимися в ледяной воде. В бой к этому времени вступила уже примерно половина обезьяньего войска. Цепь натянулась до звона, и Адмирал, наконец, скомандовал начать обстрел адским огнём. Первый залп нанесли по притоку  и поставили заградительную огненную стену вдоль правого берега Реки и вдоль острова напротив устья Маны. Заградительную стену огня пустили и вниз по великой Реке вдоль бонной запани из засадных галер. Визги ужаса горящих заживо обезьян заглушили всё на десятки километров вокруг. Пираты перевели основное направление обстрела огнём в центр образовавшегося из сотен плотов в запани обезьяньего острова. Спрятаться противнику от адского огня было негде. При попадании в воду кувшины взрывались, обрызгивая всё вокруг огненным дождём, прожигающим даже металлические доспехи. Когда Сияющий Ра своими лучами отогнал остатки ночного мРака, Расея, представшая его ослепительному взору, ужаснула даже видавшего виды. Вся поверхность реки в запани и устье Маны покрылась огненным смерчем. Температура пламени лукоморского огня достигала 5 - 6 тысяч градусов, и каннибалы вспыхивали, как смоляные факелы, нестерпимым для незащищённых глаз пламенем, сгорая до углей за считанные секунды. Тысячи истошно визжащих тварей метались вдоль берегов и в бонной ловушке. Галеры, стоящие перед Манским островом, по команде Адмирала начали максимальный глубокий обстрел обезьяньих тылов кувшинами адского огня, отрезая им путь отступления в тайгу. Примерно половина обезьяньего войска была недоступна для обстрела пиратами из-за ограниченности дальности метательных машин шестьюстами метрами. Главная задача флотилии состояла в том, чтобы втянуть и их в побоище именно сегодня. В этот момент лопнула бонная цепь, и армада горящих плотов с обугленными телами обезьян устремилась дальше в хрустальные воды Легкокрылого, оскверняя их смрадом горелого мяса. К полудню атакующий напор каннибалов иссяк. По подсчётам аратов, половина обезьяньего войска сгорела на реке и внутри стойбища вокруг устья Маны, но запасы лукоморского огня были флотилией почти израсходованы. И если бы обезьяны продолжили атаку с прежним напором, воевать аратам было бы нечем. Адмирал ждал прибытия ещё двух дощаников с боезапасом, но по данным воздушной соколиной разведки они подгребут только через десять часов, и нужно было любой ценой продержаться до их прибытия. В Яр-граде остался лишь неприкосновенный запас, и оружие везли издалека. Дощаники с кувшинами вышли из аринского Неси-града, расположенного в трёхстах километрах вниз по реке, в количестве четырёх судов ещё двое суток назад. Идти бурлацкой бечевой из-за обезьяньей опасности  было нельзя. Гребцы уже двое суток не выпускали вёсла из рук и совсем выбились из сил, борясь с могучим течением Быстронесущего, - они  знали, как ждут их груз...
…Новым обезьяньим Царём, захватившим трон и заветный символ власти – Ладанку с «Оком Преисподней» в результате кровавого побоища, убив в поединках без правил полтора десятка своих конкурентов, самых сильных и свирепых воинов обезьяньего войска, стал один из племянников Ханумана – Асмодав, вполне достойный продолжатель дела безвременно почившего дядюшки. У обезьян, в отличие от аратов, где царём мог стать только прошедший всю служебную лестницу снизу, на каждой ступеньке восхождения став лучшим и уважаемым командиром своего подразделения, царём становился самый кровожадный, беспринципный и свирепый безжалостный убийца соплеменников, зачастую разных братьев, отца или других близких родственников, одержимых бесами жажды власти, жадности, глумления над телами поверженных противников. Первым делом новый Царь тщательно покрыл своих сестёр и племянниц, а заодно и тёток в гареме. Человеческих женщин для плотских утех ему не досталось, - обезьяньи дамы, известные своими сыроядскими пристрастиями и кровопивскими наклонностями, пользуясь неразберихой, многих съели прямо живьём, предварительно высосав кровь, а оставшихся профилактически передушили и тоже съели, что успели. Так что огорчённому сластолюбивому властителю, увы, досталось только их нежное мясо…
…Асмодав ещё не успел насытиться как следует гаремом, да и покрыл не более третьей части своих похотливых, истосковавшихся за двое суток по властелину самок и их малолетних детёнышей, отпрысков дядюшки, как почувствовал, что его вызывают… В тайной сакральной комнате гарема – капище Идолища поганого - обезьяньего царя ждал его Тёмный Хозяин – Князь Преисподней Молох. Волевым посылом Молох привёл в систему мыслительный аппарат Асмодава, жёстко подавив на трое суток все его похотливые устремления, чтобы не отвлекали от главного – захвата Яр-града. На помощь Молоху явился Асмодей – затейник-мистификатор – повелитель своей пакостливой и изобретательной сестрицы Похоти. Прямо в комнате-капище Асмодей провёл для обезьяньего царя специальный ритуал телекинетической визуализации светёлки царевны Настеньки.
Настя в светёлке была одна, горевала о своём погибшем в смертельном бою отце. Траурные одежды и заплаканное лицо северной белокурой красавицы, освещённой мерцающим светом восковой свечи, как и рассчитывал Асмодей, произвели неизгладимое впечатление и поразили Асмодава в самое сердце. Сестрица Похоть хорошо знала своё дело и завязала незримые и непреодолимые, неразрываемые путы вожделения обезьяньему царю, сотворив для него смертельный приворот к Насте. Отныне для него никакой другой человеческой женщины или обезьяны не существовало. Четырёхметровый гигант томно и мечтательно закатывал глаза и глубоко вздыхал, как умирающий мамонт. Приворот был до смертной черты, ко всему остальному сонму обезьяньих женщин и даже изысканному лакомству этих похотливых мерзавцев, природных педофилов, - малолетних девочек и мальчиков, Сестрица Похоть установила полный категорический отворот. Племяннику Ханумана на всех, кроме Настеньки, теперь было гарантировано полное «нестояние». Сотворив жёсткое кодирование, Асмодей с сестричкой удалились за час до рассвета. Тёмный властелин Молох бесцеремонно уложил Асмодава на жертвенное ложе алтаря и наслал на него непреодолимый сон. Первым делом нужно было провести подробный генетический зондаж претендента во властители – обследование природного потенциала сродства со всеми четырьмя страстями и восемью Великими грехами (Светлые называли эти грехи смертными). Результат обследования Молоху понравился, он решил обойтись без помощи Люцифера и в ДНК ничего не менять – большего негодяя и мерзавца  трудно было сотворить: падок на все пороки, подвержен всем страстям и искушениям, пакостен по всем своим устремлениям. Открыв черепную коробку, Молох, не сдерживая брезгливости, внимательно изучил содержимое памяти Асмодава и стёр всё ненужное, удалил любые, даже малейшие его неуверенности и сомнения, следы обид и психотравмы от былых унижений. Теперь это была совсем иная – несгибаемая и бесстрашная – сущность – природный вожак, лишённый малейших колебаний в деле реализации установленной пакостной программы, да ещё смертельно поражённый похотливым вожделением к аратской принцессе. Задумавшись на секунду, Молох ампутировал гиганту и девять десятых инстинкта самосохранения – к чему жалеть одноразовый материал? Перепроверив ещё раз установленную программу действия, её сознательную и бессознательную части, Тёмный князь смонтировал в дополнение к речевому генератору ещё и блок-чипс беспрекословного повелевания для полного подавления воли всех подвластных мерзавцу тварей, закрыл черепную коробку и вывел биоробота из состояния непреодолимого сна. Асмодав, придя в сознание, открыл глаза и сел на алтарном ложе – жертвенном камне из чёрно-зелёного нефрита – ложементе, обычно используемом обезьяньими царями для ритуальных человеческих жертвоприношений. Молоху и Азразилу, властителям неандерталоидов, периодически требовалась свежая жертвенная человеческая кровь для поддержания необходимого в Яви уровня собственной демонической энергии. Нужно было быстрее проводить обряд дальше, но Молох знал, что ни одной живой человеческой женщины или ребёнка в стойбище обезьян уже не осталось. Выбора не было, и Молох приказал Асмодаву срочно найти и притащить на жертвенный алтарь обезьянью девственницу. Для обряда нужна была девственная самка, но не младше двух лет. Это было очень непросто, учитывая пристрастие гиперпохотливых обезьян к педофилии. Более молодой обезьяньий ребёнок не годился, так как его болевой порог имел младенческие предохранители, и жертва быстро теряла сознание от болевого шока, не выдержав и не выдав необходимого для подзарядки Дьявола количества болевой энергии. Мальчики обезьян, которые взрослыми сладострастиями обоих полов тоже не брезговали, для ритуальной жертвы тоже не годились – не выдавали достаточного количества энергии страха.
Молох просканировал всё обезьянье стойбище, зная, что в гареме нужного возраста девственницу уж точно не найти. Наконец, он нашёл ту, что искал, да ещё и трёхлетнего возраста – это была неожиданная удача, так как обычно в годовалом возрасте девственниц уже не было. Вдобавок ко всем достоинствам девочка была калекой, очень сильно страдала физически от врождённого уродства, которое было следствием свирепого избиения заготовщиком мясопродуктов - сожителем её матери. Заготовкой Юколы – вяленого  мяса неандерталоидов – занимался  отец. В период беременности и от полученных послеродовых увечий беременная самка после избиения тогда потеряла сознание и трое суток пролежала в коме и стала юродивой. Недоношенную и полумёртвую новорождённую обезьянку сочли мертворождённой, выкинули в помои и отнесли на свалку отходов, где симбионты каннибалов - крысы успели отъесть ей стопы ног и обезобразили мордочку – обгрызли нос и уши. Любые уродцы по неандертальским обычаям ритуально умерщвлялись на жертвеннике во славу Преисподней сразу после рождения – их оставляли истекать кровью через нанесённые раневые порезы или разрывы. В данном случае Молоху, на самом деле, для энергетического окормления кровь жертвы не была нужна. Парной кровью, считавшейся у неандерталоидов самым желанным лакомством, зарядится Асмодав. А Дьяволу требовалась энергия страдания и боли – чем больше, чем лучше. Мать обезьянки целых три года прятала её от посторонних глаз в коробах для вяленого мяса. Чего ей это стоило в обществе, где предательство и чёрная неблагодарность – одни из высших «добродетелей», невозможно себе представить…  Когда предвкушающий добычу Асмодав огромными прыжками подбежал к убежищу несчастной жертвы, самка-мать, преступница по обезьяньим правилам, которая также за своё преступление должна была быть принесена в жертву, вскрикнула голосом смертельно раненой птицы и упала замертво. Всем известно, что обезьянье мясо употреблять в пищу из-за отвратительного запаха в свежем виде было невозможно, поэтому его вялили и ели в вяленой форме, что было даже удобно в дальних походах. Асмодав грязно выругался и пнул от злости изо всех сил огромной ножищей её уже безжизненное тело – он уже предчувствовал лихорадочное возбуждение от мысли, как будет их пытать и мучить на глазах друг у друга до смерти обеих... Разломав своими огромными ручищами короб для хранения вяленого мяса, обезьяний царь схватил увечную малышку за культю ноги и как безжизненную куклу поволок к жертвенному капищу.
…Молох, оставшись один в жертвенном помещении, срочно связался с Асмодеем, изначально зная, что проблема нерешаемая, но ему по Правилам нужно было убедиться в этом у Повелителя Похоти. Асмодей подтвердил, что временно снять программу полного «нестояния» на короткий промежуток для всех объектов сладострастия, кроме Насти, невозможно. Возможен только полный демонтаж программы, что в их планы сейчас не входило. В общем возможности ритуально умертвить малышку реальным сексуальным насилием Асмодава только что лишили магическим способом. Для сексубийства требовался каменный фаллос примерно метрового размера. Нужны были гарантированные смертельные разрывы, чтобы жертва медленно полностью истекла кровью… Выбора у Молоха не было - нужно было обращаться с просьбой к смежникам. Духи природы разных видов, категорий и департаментов были оповещены своими Началами о проводимом Преисподней ответственном испытании Насти и формально обязаны были помогать Тёмным.
Молох срочно вызвал к себе местного тролля – горного короля гномов Зулшуракана, управителя недр и пещер. Гном сразу понял, что от него требуется, и как обитатель седьмого измерения примерно через минуту вновь материализовался  с более чем метровой длины  обломком сталактита (каменной сосулькой остроконечной формы). Сталактит был очень ловко отколот в ближайшей манской пещере точным ударом гномьего золотого молоточка. Как и все представители подземного мира, гном был неравнодушен и к страданиям четырёхмерных, и к их крови, и тут же начал канючить, чтобы его оставили присутствовать на жертвоприношении или хотя бы разрешили обмакнуть свою шапочку в жертвенную кровь, как он обычно поступал с жертвами обвалов и падений - это тоже даёт гномам определенную энергию для подзарядки. Но Дьявол так грозно сверкнул своими глазами, что горный карлик исчез, будто бы его и не было… Совершаемое согласно правилам Преисподней жертвоприношение девственницы было сложным и многоступенчатым, многоходовым, тщательно продуманным и регламентированным действом с целью очень медленно умертвить жертву, получив максимальное количество энергии страдания, боли и ужаса. Требовалось не менее трёх часов, чтобы совершить полный обряд согласно ритуалу.
Когда ритуал жертвоприношения уже подходил к своему завершению, снаружи послышались воинствующие крики и возгласы, переходящие в визги, вой и вопли ужаса, вскоре потонувшие в грохоте разрывов лукоморского огня. Молох необычайно возбудился и бросился из капища на поле сражения, где энергии смерти было в десятки тысяч раз больше…
За время, которое потребовалось Асмодаву для участия в ритуале жертвоприношения, моряки и пираты Адмирала Твердослава успели уничтожить в водном побоище более ста тысяч каннибалов его войска, т.е десять поганых легионов Тьмы.