Блатные стихи 4

В дыму кабачном

Сидит вор седой на стуле кабачном,
сигареты перед ним и стаканом чай;
сидит он одиноко в дыму табачном:
пока не мешают контора и псов лай...
Он взором своим на небе облачном,
там за окнами бурагозит месяц май;
тоска набита на взоре его мрачном:
вспоминает урка свой таёжный рай...

На морозе диком

Со звонком вышел зека из заперти,
сицает он на одном вокзале города;
кругом там играют зимние заверти,
до костей пробирают дикие холода.
Снегом на земи стелются скатерти,
в мраке ночном нет огней и народа;
безхатный вихер стоит при смерти,
от зусмана шаркнет коней и голода...

На могиле старой

На могиле старой один вагант лежит,
снегом седым лицо его покрывается;
вихрем ворона над калганом кружит,
за облаком серым сонце скрывается...
Бродяга на морозе диком не дрожит,
от света грязного слегка отрывается:
на задворках штаца вор ким держит,
от суеты мирской снами забывается...

В неведомой дали

Давно витает босяк в дикой вимани,
умотал же один в неведомые места...
В походах почти не знает он кимани,
не имеет на пути постоянного неста...
Якорья не бросил вагант на лимани,
а вдали там продолжает свои геста...
Силуэт его пропал в мутной гимани,
и никто не выкатил на вегана песта...

В суровой дикани

В суровой дикани от мороза я стыну,
и над репой там висит облаков врах;
ноли скоро со длани меч свой скину,
но в побеге из кичи не повидал крах...
Морана теперь дышит мне во спину,
раз от мента в погоне словил я грах;
может в краю забытом вмале сгину,
и в глуши навек останется мой прах...

В дремучем лесу

Над тайгой дремучей заря настаёт;
под сосной старою кочумарит зека...
Утром в камере стража не застаёт:
тёмной ночкою он ударился в бега...
Жульман от зимней спячки встаёт,
силком он подымает усталые века...
Из кармана телаги спички достаёт,
но снова главой вонзается в снега...

От зоны подале

Вышли на драгу с кентом на мерине,
и дышала только вента нам в спалы;
от зоны подальше гнали по шемине,
удрали мы скоком в высокие скалы...
Захали же долго в лагерной темине,
но сице снова по воле хилять стали;
не словят гонцы на далёкой земине,
и нехай рогачи нас кумовьям сдали...

Рывком за реку

Тёмной ночью два зека задали теку,
но козлы кумовьям вскоре спалили...
Из кичмана скачью уканали за реку,
но вслед за ними мусорья смолили...
От погони скрыться не дали ни зеку,
и за вагантами хорты зубы скалили...
Беглецы в лесу глухом пали на бегу,
броском их на землю суки свалили...

Вира из каторги

По гроб жизни слыл истовым вором,
но легла карта - на сучью зону попал...
Козлы в остроге мели рогами хором;
маякнула тайга - и он за реку драпал...
Но монтали на мушку взяли амором;
шпалила вохра, и варнак наземь пал...
Зарыли в землю волка под забором,
но не знает шпана: след зека пропал...

На смертном ряду

Сватом подлым сице вышак мне дан:
волоски на жопе и рвать, не отмажут...
Во мхи пошлют - и за спиною зендан:
безо всяких вантажей черти накажут...
Я на смертном ряду и дышу на ладан:
меня зарачат, лоб зелёнкой намажут...
Винтом саданут - и номер телу задан:
наглухо заначат да хой кому покажут...

Кранты на весу

Помале во мезар я поганцев занесу,
от которых на меня катается бочка;
лохмачей вскоре я шильцем замесу,
коли в торбе нашей настанет ночка...
Балдоха не засветит завтра ни бесу,
и на беспредел псов наляжет точка:
кранты над корнами торчат на весу,
под ремнем казени жидает заточка...

Расправа за накат

Отмотал я чалку и выкатил наконец:
загасить пора лихого духаря, и сразу!
От шмасти моей не свинтит поганец,
кто ментовке надрючил меня и хазу!
Аркану конец, вмале и суке трандец:
за кидняк и раскол я полосну заразу!
С гландой в арабке дыбает жиганец:
за гадом я хлыву, коцну за всю мазу!