Он рисовал ирисы

… Он просто рисовал ирисы. Разные, но чаще ирисы чистых цветов и линий: желтые, белые, голубые и фиолетовые. И чаще он рисовал их на фоне синего неба, но со странным фиолетовым оттенком. И тучи на этом фиолетовом небе были легкие, серебристые. Он рисовал ирисы на улице и в полуподвале старого дома, где у него была толи мастерская, толи комната для жилья.
Он рисовал свои ирисы и у него их покупали или брали просто так, как бы в подарок. И при этом многие его считали не то чтобы чудаком, а даже и не нормальным, особенно те, кто брал его картины задаром.
Высокий, голубоглазый блондин с красивыми вьющимися волосами, он мог бы считаться красавцем. Если бы не его взгляд. Взгляд человека отрешенного и как бы не живущего в этом мире.
Он рисовал на всем: на картоне, на кусках дощечек, кусках фанеры и кусках металла – не всем, на что ложилась краска. Рисовал исключительно маслом. И где он брал свои краски, как и за что он жил, ни кто не знал, да и знать не желал – он ведь никому не мешал и никому не делал зла. Даже местные художники, втайне завидовавшие его мастерству, и те прощали ему отбитых клиентов – ведь клиенты, которые платят мало или вообще не платят, были не их клиентами. Он просто рисовал свои ирисы и все…
… - Почему ты рисуешь только ирисы? – спросила его она.
Она… Просто прохожая, просто молодая и которую многие считали красивой, даже очень красивой. И она просто спросила, почему-то ей было это интересно, хотя остальных это и не интересовало. Почему ей молодой и красивой, и даже успешной по нашей или ее жизни, это стало интересным, ведь до этого она никогда не интересовалась картинами, художниками и тем паче ирисами.
- Это цветы моей родины, - ответил он тихо, подняв на нее свои большие голубые глаза.
Она никогда не видела, чтобы так смотрели люди.
- Ты из Голландии?
- Почему из Голландии? – он переспросил тихо и улыбнулся.
И опять, ей показалось, что люди так не улыбаются.
- Ну, ирисы, они же из Голландии.
Она искренне считала, что все цветы мира растут только в Голландии. Она ведь видела цветы только на городских клумбах и цветочных лотках или магазинах – и всегда ей утверждали, что цветы из Голландии.
- Да нет же, цветы… Цветы они везде, а в Голландии некоторые из них начали преобразовывать, изменять. Да и не цветы там вовсе, а только их искаженные формы.
Говоря это, он как-то застенчиво улыбался, а еще извлек откуда-то тонкую, хорошо отполированную дощечку из чистого, почти белого дерева.
- Если твои цветы не из Голландии, то откуда?
Ей почему-то хотелось услышать рассказ о родине этого странного уличного художника. Ну никогда ее не интересовали уличные художники и вся эта богемная тусовка или жизнь. Ее мир был в другом, в том, что составляет суть жизни для многих людей – мир денег, дорогой еды, одежды, украшений,  и мир мужчин, дающих все это. Ну, висели где-то на стенах картины за много миллионов этих самых денег, ну и что – это был просто бизнес или престиж. Но почему она остановилась возле этого художника и почему не могла оторвать глаз от его ирисов, просто нарисованных ирисов…
- Моя родина не здесь. Ее нет на Земле.
Ее почему-то этот ответ не удивил, но интерес к художнику возрос еще больше.
- А где же она, твоя родина?
- Боюсь, что ее уже нет, - блеск глаз его пропал, и на миг в них мелькнула безысходность.
- А где она?
Он внимательно посмотрел на нее, опустил глаза и начал нервно перебирать сморщенные небольшие тюбики с красками.
- Наше светило, то есть, наше Солнце, остыло раньше прогнозируемого времени, намного раньше. Мы прогнозировали еще развиваться  приблизительно несколько миллиардов наших лет, но процесс угасания начался катастрофически лавинообразно. Это, кстати, ожидает и вас – вам также не так много осталось, как вы думаете.
- И что же дальше?
Она посмотрела вокруг, ища предмет, на который можно было присесть. Вдруг возле себя заметила небольшой, но удобный старый деревянный стул – и как это она раньше его не заметила…
- А что дальше. Мы начали спешно искать, куда бы нам переселиться. Это кажется, так просто – найти место в жизни и для жизни. Вроде бы вселенная такая большая и места должно хватить всем. Но дело в том, что у каждого свое место под звездами: у каждого свое и каждому свое. Каждая элементарная частица, каждая молекула, человек, цивилизация – все имеют свое место и свой путь. Попытка изменить свое место, свой путь, могут многое изменить, многое и у многих… Но мы просто хотели выжить и нас было много.
Мы искали новое свое место. Но практически все, что было пригодно для нас, было занято. И вот, когда, казалось, что все – наш путь окончен во вселенной, мы нашли ваше светило и ваши планеты.
Уникальная звездная система, как для нашей расы и цивилизации. Три планеты были пригодны к заселению, но после соответствующей модернизации. Две можно было колонизировать сразу, а  вот третья была под вопросом – с ней не все было ясно. Ведь многообразие форм жизни не предполагает одинаковых форм и условий ее возникновение и существования. Третья планета, ваша Земля, внешне была самой пригодной: много воды, растительности и много живых форм. Жарковато немного, как для нас, да и влажность повышена – но это можно было устранить, наши технологии позволяли видоизменять климат. Но было то, чего нельзя было изменить…
Он говорил тихо и спокойно, а руки его двигались как-то нервно, импульсивно. Он брал разные краски, смешивал их на палитре, делал несколько мазков и опять смешивал цвета. Казалось, что у него что-то не получается. Что он рисовал, ей было не столь интересно, как его слова.
- И что же вас не устраивало на нашей планете? – Ей казалось, что она немного обиделась на странные речи этого странного художника.
- Видите ли, - он задумался, сделал мазок и улыбнулся, наверное, на этот раз ему понравилось то, что он делал, - жизнь это… Это бесконечно сложно, это мудрость космоса, безбрежная мудрость. В ней есть все и это все в значительной мере предопределено местом и временем зарождения очага жизни.  Если жизни приходится бороться за свое существования – она начинает творить, преобразовывать место своего зарождения – так появляется Разум. А если все дано и не за что бороться…
Он посмотрел ей в глаза, впервые за время их встречи.
- … Если не за что бороться доминируют те, кто больше может взять из того что дано. Ваша планета имела все для жизни, все. И поэтому начали развиваться и доминировать монстры – те, кто больше может взять. Это заложено в месте зарождения жизни – это ее фенотип, генотип… Космический фенотип…
Четвертую и пятую планету мы заселили быстро. Четвертая была для нас идеальна и ее заняли высшие кланы. Четвертая была так похожа на вашу, особенно своим фенотипом. Нам осталась пятая, которая еще существует, - он вздохнул, опустил глаза и его губы побелели, - а четвертой уже нет. Четвертая была разрушена – ее уничтожила алчность, ее не могли поделить монстры, или ставшие монстрами. Как оказалось место видоизменяет и доминаты развития. Мы это поняли очень поздно, слишком поздно…
Но, деваться некуда – нужно было что-то решать, так как пятая планета, в результате катастрофы четвертой, немного изменила орбиту и начала быстро остывать. Оставалась ваша и монстры на ней.
Монстров мы уничтожили, изменили климат и создали вас, как продолжение свое в этой точке пространства вселенной…
Он вздохнул, посмотрел на нее и на прохожих, которые в основном смотрели на нее – для людей ее красота была практически безупречной.
- … Мы создали вас, похожими на себя, но не себя. Наше подобие имело все формы поведения монстров. Вы много убивали, много ели, вы хотели очень много брать, поглощать. Слишком много… Но это было не разумно – нельзя поглотить больше, чем нужно. Мы же дали вам злаки, много плодов и даже животных домашних, но вам этого было мало. Есть,  размножаться – вот все, чего вы желали, прикрываясь мыслями о разуме. Вместо разума вы начали развивать в себе инстинкты, используя механизмы развития разума. То, что вы творите со своей Землей, с собой, противоречит Духу того, что мы пытались вам привить. Увы, эта планета другого типа, другого развития – нам не по силам исправить законы космоса…
Странно, она его слушала и верила в то, что он говорит. Она никогда и никому не верила. Женщина-вамп, женщина-мечта, секси – что только о ней не говорили. Но чтобы верить этому, как бы ей раньше показалось, бреду… Но ирисы…
- А при чем здесь ирисы? Почему вы рисуете только их?
- Ах да, ирисы… Дело в том, что на вашей планете не было изначально цветов. То есть цветы, как нечто необходимое для создания еды, были, но цветы для красоты… Планеты, созданные для разумных форм, имели просто красивые и разнообразные цветы. Чем больше цветов и форм, тем больше разнообразия в жизни – это был лишь внешний, может быть и не необходимый, может быть и не полностью достаточен, но признак. Все планеты, где доминировал разум, а не инстинкты были цветные.
И вот, мы решили попробовать изменить суть формой – мы дали вам цветы. Бесполезные для еды, для поглощения – они просто должны служить вдохновением для прогресса разума и все.  Все казалось так просто. Даже очень просто…
А ирисы… Ирисы – это цветы моей планеты, цветы моего детства, моего дома. Их голубоватый и фиолетовый тон – это цвет моего неба. Их изысканные линии – это линии моей земли – у нас практически нет прямых линий. Ирисы у нас достигают размеров ваших деревьев. Это часть моей родины, часть меня. Я их рисую, чтобы помнить – откуда я и  кто я есть. Просто, я хочу помнить, что есть другая жизнь…
Он протянул ей свой рисунок. На деревянной дощечке была нарисована она, но так похожа на ирис…
* * *
Рассказывали, что она бросила все, чем раньше дорожила и ушла к нему. Говорят, что ее убеждали и даже привезли врача-психиатра, который клялся и божился, что этот художник обыкновенный шизофреник, а его слова – самый обычный бред. Но она, всеравно, ему верила, а может просто желала верить – мы же часто верим бреду, который нам несут эти телевизоры, интернеты и всякое прочее...   
Приезжали ее мужчины и хотели расправиться с художником. Но он исчез – исчез вместе с ней. Но вскоре, появились слухи, что где-то за полярным кругом, какая-то странная пара выращивает чудесные ирисы огромных размеров. А еще говорили, что на месте, где растут эти ирисы, исчезает вечная мерзлота и небо приобретает фиолетовый оттенок. Люди разное говорят. Многие туда ходили, чтобы проверить слухи, и не возвращались – они там оставались жить, им там больше нравилось…