Академия

Дверь то и дело открывалась выпуская богоизбранных. одни оживленно разговаривали, другие шли молча, в свете предвечернего солнца головы их светились радужными нимбами.   

Неподалеку на лавке хохотала Саския сидя на коленях у веселого парня с бутылкой пива. ( Я тогда не знал кто такая Саския ). Саския соскочила с колен, а к молодому Рембранту подошли двое и заговорили на малопонятном мне языке, смеялись, подумалось - надо мной.

Тревожные предчувствия, страх перед неизвестностью сплелись в робость почти непреодолимую.
и все же, с трудом сдерживая дрожь в ногах, я вошел в Портал коснувшись бронзовой ручки из спиралей и завитков.  В зеркале вестибюля мелькнуло отражение. Разве он это я? - подумалось.
Проходя мимо привратного сфинкса, стараясь не шаркать и не отбрасывать тени я мысленно повторял ответ хотя и небыл уверен что произнесу его.
Что-то влекло меня по бесконечно длинному болотного цвета коридору, оно заставило меня открыть дверь приемной комиссии и поискать стол с буквой "П" ( потоп,провал,пустота ).
Я искоса взглядывал на себя суетящегося, что-то роняющего на пол, хотелось назад, в благоухающие запахи плацкартного вагона, слушать стуки приближающие к дому, туда где свобода в зарослях за домом, где янтарные капли смолы на вишневых ветках.

Женщина неописуемой доброты, сдувая падающую прядь, записывала ровным круглым почерком. В окне сквозь близко подступающую зелень была видна дорожка из серых плит, лавка на краю которой я недавно сидел с лежащим Рембрантом и кованые  ворота  из спиралей и завитков. Женщина сложила бумаги в папку аккуратно завязав тесемки, написала сверху
 цифру и мою фамилию на "П".

Рядом оказался Забегающий. Забегая и заглядывая снизу он дробно похохатывал после каждой фразы. Я пытался слушать соглашаясь и кивая.
Внезапно Забегающий исчез, растворившись в боковом коридорчике.
Вместо него возник высокий, темнолицый, он косил набок и закручивался винтом. Говорил он нагло скалясь, - а ты знаешь кто здесь учился, Ван-Гог, Малевич, Мона Лиза, Суриков, Левитан.- Я крепился не поддаваясь, тем более что про Сурикова и Левитана я уже где-то слышал.
-Знаешь как лучше всего баб снимать, ты им про Врубеля рассказывай, Врубеля знаеш?
За дверью кричали,- ну что ты лепиш, где у него череп, голова на шее не держится...
Тут мне стало ясно - заблудился.
Мимо пробежали двое неся подрамник. Всед за ними пршоствовало явление заставившее  меня прижатся к подоконнику. Неправдоподобно высокий, в черной идеальной тройке с бабочкой, стало вдруг очень тихо и мне показалось я вижу венец из золотых листьев и даже, кажется, слышал как позванивают лепестки в гулкой тишине коридора.
- Профессор Октавианов,- прошептало сбоку и я увидел отдутловатое лицо с неприлично длинными пушистыми ресницами.
Потом, из-за угла выскочил маленький человечек блестя потной лысиной, - да, это я, художник Степанида, замерев на секунду он постучал по рулону ногтями, - поступать, ну-ну.., и быстро исчез за поворотом.
Я шел дальше бесконечными расходящимися коридорами с множеством дверей и лестничных пролетов стараясь показать лицом что я местный и иду просто по делам, выставив вперед рулон с рисунками.
Вдоль стен стояли, сидели гипсовые боги, иногда возникали статичные группы людей, застывших подчас в самых удивительных позах.
Я уже не знал сколько я здесь, сколько времени прошло, раз за разом возвращаясь к лежащему пыльному мужику с раной на бедре. ( я тогда не знал .кто такой Адонис).
Мимо пробежал художник Степанида на ходу постучав по рулону, - что, поступать, ну – ну.., и скрылся за поворотом.
Заблудился,  УСЛЫШАЛ Я ГОЛОС ПОКАЗАВШИЙСЯ МНЕ ЗНАКОМЫМ.  Плотный седоусый пожилой мужчина, от его свитера пахнуло кухней и сырой глиной, так пахло в доме после дождей.
- Ну пойдем -
- А сюда трудно поступить? - дивясь своей смелости.
Усатый улыбнулся и посмотрел внимательно.
И совсем уже задыхаясь, -а я поступлю?
Усатый снова улыбнулся иронично и как-то странно на мгновение отразившись в зеркале вестибюля.