Наперегонгки по жизни Главы 34-37- роман

Глава 34  Минвнешторг

 

Про это заведение тогда все говорили с замиранием в голосе, так как через него происходило таинство общения с Западным миром.

 аинственный Внешторг манил, но был недосягаем. То, что Вова Мордасов, который ходил на работу в кедах, подбрасывая на ходу консервную банку, вошёл в число счастливчиков, стало для меня новостью потрясающей.

 Как уж мне в своё время удалось затащить этого угрюмого и неразговорчивого парня в шашлычную на Пушкинской площади, понять до сих пор не могу. Далёкое в прошлом совместное поедание шашлыков «по карски» придало мне смелости и  однажды я ему позвонил на новую работу в Минвнешторге.

 Разговор с ним был коротким и по «мордасовски» чётким:

-Старик, у меня нет времени с тобой трепаться. Через несколько мнут у меня переговоры. Если хочешь работать у нас, так и скажи.

- Конечно хочу, - радостно пролепетал я – А что надо делать?

- Приходи завтра в бюро пропусков на Смоленской площади.

 

Получив пропуск, зажав его в потной от волнения ладошке, я с трудом открыл монументальную дверь в здание, которое стало мне родным домом на последующие двадцать пять лет.

 

Внутри здания оказался совсем другой мир. Возле меня возникло нежное, пахнущее французскими духами женское создание. Мне прошедшему суровую школу жизни на военных кораблях, в авиационном КБ, в Госкомитете по электротехнике никогда не приходилось видеть такую красавицу. Валютные проститутки со своей внешней привлекательностью для клиентов просто увядали рядом с ней.

 

Фея завела меня в неожиданно тесную, неопрятно обставленную мебелью комнату. Стрекотали пишущие машинки, механические калькуляторы, громко говорили сотрудники. Мне, с первых же шагов поверженному на спину красавицей, было трудно сориентироваться в этой непривычной обстановке.

 

Я жалобно и затравлено оглянулся и увидел Вову. Узнать его можно было с трудом. Подстриженный, в хорошем костюме, в белоснежной рубашке при галстуке, он был неузнаваем. Куда делся неопрятно одетый парень в кедах, подбрасывающий консервную банку?

 

Ловко славировав между столами, даже не улыбнувшись мне, он деловито подошёл к угловому столу, где сидел в кресле красивый армянин.

- Это тот парень, о котором мы вчера говорили, - он через плечо посмотрел на меня – Знакомься! Юрий Иванович Исаков директор нашей конторы.

 

- Пошли покурим! – неожиданно предложил директор Исаков.

 

На лестничной клетке мы уединились в сторонку и задымили папиросы «Беломор канал», которыми меня угостил армянин. Этими папиросами и запахом дыма от них он приводил в ужас иностранцев на переговорах. Злые языки говорили, что в едком дыму этих папирос, ему удавалось получать гигантские скидки на цену товара от одурманенных иностранцев.

 

Рядом с плевательницей на лестнице я получил информацию, что Исакову требуется человек знакомый с производством люминесцентных ламп. Если это я, то хочу ли работать здесь? Я честно сказал, что знаю, как делать головки наведения ракет, конструировать метеорологический спутник, а как делают люминесцентные лампы, нет.

 

 Но сказал, что очень хочу работать у него, а производство изучу. Исаков подчеркнул в дальнейшем разговоре, что ему нравится мой честный ответ. Главное, что я хочу работать. Языка не знаю – научим! Развожусь с женой – не проблема! С кем не бывает! На будущее если опять женюсь, то разводится, работая в системе Минвнешторга, категорически нельзя!

 

Так в курилке на лестнице и решилась моя судьба на ближайшие четверть века.

 

Исаков завёл меня в кабинет кадровика всесоюзного внешнеторгового объединения «Технопромимпорт», затем - к Заместителю Председателя объединения. Заместитель вальяжно развалившись в кресле, «выпотрошил» из меня всю информацию. Затем подвёл итог разговора:

 

- Спутники делать умеет? Умеет! Заводы по производству люминесцентных ламп в этом самом Комитете? Да! Он там работает, значит найдёт там нужных людей! Что разводится с женой – плохо. Имеет на примете другую кандидатку в жены – хорошо! -  затем переглянулся с кадровиком и сказал – У нас тут ой как не просто!

 

Все эти люди внезапно рассмеялись. Что это означало, я понял только когда попал в Управление кадров этого министерства. Отсмеявшись, слово взял кадровик.

 

- Развод и секретность у него ходят рядом. Это значит, что раньше пяти лет за границу его не выпустят.

 

Я нервно смотрел на людей уже третьей группы сословия трудящихся в нашей стране. Военных я знал – сам был! Конструкторов ракет – то же! Государственных чиновников то же! Кто же эти люди облачённые доверием государства тратить громадные валютные суммы денег простой подписью под контрактом? Всё это мне предстояло узнать.

 

На работу в это загадочное Министерство меня взяли. Мне, конечно же повезло, так как я оказался «в нужное время в нужном месте». В Евангелии в книге Екклесиаста так и говорится:

 

«Не проворным достаётся успешный бег…но время и случай для всех. Ибо человек не знает своего времени!».

 

Начало моей работы в объединении «Технопромимпорте совпало с проводами на загранработу в Швецию сына генерального секретаря компартии Юры Брежнева, который работал в этом коллективе до меня. Так я и начал свою новую карьеру в этой получившей доверие на уровне политбюро СССР коммерческой конторе.

 

Смею думать, что Высшие силы методично проводили меня через

все земные возможности попробовать себя на разных поприщах человеческой трудовой деятельности на земле.

 

На флотской службе меня приучали к дисциплине и исполнительности команд начальников.

 

Оборонщики в авиации приоткрыли завесу секретности, и научили меня быстро и точно выполнять военные заказы, изобретать конструкции гироскопов для ракет.

 

 На этом производстве я видел настоящих русских умельцев – лодырей, пьяниц, но с потрясающей работоспособностью. С сожалением взирал на очень плохое управление государством и с удивлением смотрел, как экономика богатой страны оплачивает это безобразие, даже не икнув от напряжения.

 

Госкомитет по электротехнике научил писать деловые бумаги, разбираться в хитросплетениях чиновничьей игры с правительственными распоряжениями.

 

Комсомол выработал во мне организационные способности, шлифуя их в оперативном отряде города Москвы борьбой с безобразиями членов общества – проституцией и наркоманией. Там же мне посчастливилось увидеть в действии международную дружбу и очень близко общаться с сотрудниками внешней разведки СССР.

 

В тесноватой квартирке моей новой жены Лианы Васильевны мы обсуждали возможности достижения новых горизонтов, которые открывались для нас в перспективе. Ей, конечно же, нравилось, что возле неё оказался мужчина, который старается двигаться вперёд. То его приглашают в разведку, то конструировать спутник «метеор», а теперь вот начал работать в «великом» Внешторге.

 

Да, вот ещё что! Работая в Госкомитете после запуска в Космос спутника «метеор», я подал заявление в партию. С учётом моей активности в выполнении этого важного госзаказа, меня приняли в кандидаты в члены партии коммунистов.

 

Рекомендации мне дали два бывших фронтовика – один из них танкист, а другой бывший работник «смерша» - так коротко называли контрразведку «смерть фашистам», которые ловили агентов гитлеровской армии в тылу. Оба мужика были фигурами колоритными.

 

Танкист рассказывал про войну так:

- Танк на войне это просто бочка с керосином. Сколько ребят сгорело внутри них ужас! Я ведь орден получил с перепугу. Много из наших танкистов, как только начинался бой, ухитрялись найти глубокую воронку и вместе с танком туда – Прыг! Рацию отключат и сидят тихо как мышки. Меня на танке отправили искать таких «попрыгунчиков». Едем. Смотрю в прицел – немецкий танк. Я водителю кричу – Сворачивай в воронку от снаряда! – а сам нечаянно нажал на гашетку, пушка взяла и выстрелила.

 

Отсиделись мы в воронке возвращаемся, а командир мне – «Молодец! Подбил немецкий танк! Вот тебе орден!». Когда война кончилась, мы все был такие радостные, что остались живы, поэтому совсем голову потеряли.

 

Мне после войны и демобилизации дали железнодорожный вагон. Я туда загрузил трофейную легковушку «Мерседес, бочку спирта и покатил домой. На Родине девок обнимаю, на машине езжу и всё это спиртом заливаю. Кончилось всё просто. Спирт пропил, машину продал, а зубы на полку. Другие с войны возвращались не так глупо. Мой старшина привёз с домой после войны рюкзак швейных иголок. Шить женщинам надо было, а иголок в стране не было! Каждая иголочка стоила тогда на рынке целое состояние. Так мой старшина и разбогател, а меня бедолагу приютил жить у себя в доме.

 

Глядя на этого танкиста, не верилось, что он прошёл войну. Ни одного ранения, все зубы на месте, бабник страшный, а вот болезнь внутри себя носил страшную – диабет. Однажды мы его спасли от приступа, а другой раз не успели. Так и сгорел танкист полковник в отставке да не в танке, а в трамвае. Война со своими последствиями для бывших воинов штука страшная!

 

Работа в «Технопромимпорте» началась для меня сразу же с места в карьер. Прошло несколько дней, и меня отправили в командировку утрясать международный скандал на заводе электроламп в городе Полтава.

 

 Там местное заводское начальство рассорилось с группой венгерских наладчиков оборудования для люминесцентных ламп, которое купила наша контора. Перетрусил я ужасно. Попытка спрятаться трусливо за месячный испытательный срок, меня не спасла.

 

Пришлось барахтаться самому и разбираться с абсолютно новыми для меня обстоятельствами. Это и загадочный новый для меня документ который назывался «контракт», и взаимоотношения регулируемые международными договорами, штрафы и другие страшно непонятные для меня вопросы. Всё что я накрутил на Полтавском электроламповом заводе описано в повести «Посольство выражает недовольство». Будет желание, почитайте.

 

Вся моя предыдущая жизнь подготовила меня к правильным решениям, которые мне удалось в городе Полтава организовать. Все на заводе успокоились, а я вернулся в контору героем. Меня поблагодарили, зауважали, а Мордасов сухо поблагодарил – Молодец! Не подвёл меня!

 

Нечего и говорить, что меня тут же зачисли в постоянный штат работников. Поручили трудный участок налаживания в стране выпуска люминесцентных электроламп и ламп накаливания, а также ртутно-кварцевых ламп, которые стоят вдоль шоссейных дорог и улиц городов.

 

В этом мне помогли связи в госкомитете по электротехнике. Дело пошло и страна осветилась лампочками по венгерской и английской технологии, закупленные по контрактам, которые готовил я. Приятно оставить о себе анонимную память в домах, на улицах городов и автомобильных дорогах.

 

Неожиданно, Вова Мордасов рекомендовал меня в секретари бюро комсомола нашего объединения. Человек я там был хоть и новый, но уже ходил в «героях» по улаживанию международных скандалов, поэтому моё избрание прошло легко.

 

Комсомолом в те годы управлял Коновалов Игорь, который во многих случаях участвовал в становлении моей личной карьеры в Минвнешторге. Созданная при его инициативе «агитбригада» ввела меня в круг очень интересных людей. Они были способны петь танцевать, сочинять смешные скетчи, составлять концертные программы.

 

Простые товарищеские отношения, молодёжный энтузиазм, успех на сцене сплотил наш коллектив. Шутки придумывались на ходу, и потом веселили нас и окружающих. Так, например, родился мужской шутливый «канкан» на мотив известной оперетты со словами:

 

Без женщин можно жить на свете, да!

Но жалко женщин им без нас беда,

У них есть тысяча причин,

Страдать в разлуке без мужчин!

 

Без женщин можно жить на свете, но!

Но, это противоестественно,

Милых подруг жалея, сердцем за них болея,

Жить им одним не дадим!

 

После этого исполнялся групповой танец, который заканчивался групповой же демонстрацией наших задниц. Это канкан неизменно нравился зрителям и обычно исполнялся на бис! Ещё нам очень удался отрывок из спектакля «Женский монастырь», когда все женщины ушли из города, оставив мужчин в одиночестве. В результате мужчины стали заниматься чисто женскими проблемами и разговорами типа –« А я вчера фартучек сметал!», сплетнями и сварами.

 

Один номер нашей агитбригады получил даже признание на городской конференции комсомольцев Москвы. На длинной простыне изображались головы военных хористов, а в четыре прорезанные дырки просовывались наши головы, и исполнялась весёлая песня внешторговца.

 

Как родная меня мать провожала,

Тут и вся моя семья набежала.

А куда ж ты паренёк, а куда ж ты?

Не ходил бы ты Ванёк в коммерсанты.

      Коммерсанты в МВТ чай найдутся,

      Без тебя кадровики обойдутся.

 

С заграницы я вернусь на машине,

В нову комнату вселюсь в кооперативе.

И затем яростно заканчивали:

Без мохеровых платков девки люты,

А такое братцы всё за валюту.

 

Далее хор дружно уходил со сцены, запевая в ногу – «За валюту!». Реакция зала на это первое исполнение была специфической. Сначала наступила гробовая тишина.

 

 Впервые люди из Минвнешторга, чуть приоткрыли занавес над своими проблемами. Света Далеева активный член агитбригады стоя за сценой испуганно смотрела на Игоря Коновалова и вопрошала – «Чего это они? А Игорь?».

 

 Вспотевший и побледневший Игорь в ужасе ожидал, что будет сейчас. И тут раздался гром аплодисментов. Сказать, что нас вызывали исполнить ещё раз, и ещё раз, значит, ничего не сказать. Зал не просто смеялся – он рокотал от удовольствия услышать такие откровения.

 

Апогеем была похвала самого первого комсомольского секретаря Москвы. Похлопывая оробевшего Игоря по плечу, он хохотал - Ну, вы ребята и даёте! Это же надо – «без мохеровых платков, девки люты…». Молодцы! Большое спасибо!

 

Платки из шерсти «мохер» в те времена были в большой моде. От греха подальше, Игорь больше не решался исполнять этот номер нигде. Может быть, в тихих кабинетах большого начальства он получил «указание», не знаю. Знаю только, что он всегда чувствовал конъюнктуру отношений начальства к молодёжным начинаниям.

 

Выступления агитбригады ограничились стенами министерства. Однажды произошла на таком концерте смешная сценка. На концерте присутствовал Министр Патоличев. В тот раз мы изображали пионерскую «пирамиду» с лозунгами. Один из них был такой:

 

« Я хочу быть дипломатом, но, наверное, тогда от СЕАТО и от НАТО не останется следа!».

 

Апогеем была команда – «Пирамиду строй!» - после чего мы на руках поднимали Свету Далееву и она, отдавая пионерский салют, произнесла: «Спасибо родному месткому за наше счастливое детство!».

 

Затем по команде – «Пирамиду руш!» - она подошла к краю сцены и глядя в глаза Патоличеву произнесла лозунг: «А ты записался в профсоюз?». Стояла она достаточно долго, нахально глядя на Министра.

 

 И тут случилось неожиданное. Патоличев молодецки расправив плечи вскочил в первом ряду и громко крикнул: «Да! Записался!». Под гром аплодисментов он поднялся на сцену, расцеловал Светку и пожал всем нам «пионерам» руку. После этого хихикая и повторяя: «Это же надо? Пирамиду руш! Чего удумали», спустился в зал.

 

После этого нашего выступления Игорь Коновалов вполне мог рассчитывать на светлое будущее. То ли за «пирамиду руш!» или ещё какие-то обстоятельства, но Игорь вскорости был награждён орденом, а Света Далеева ,стала собираться в длительную загранкомандировку.

 

Для меня агитбригада стала «трамплином» в карьере «красного купца». Игорь рекомендовал меня на работу в самое закрытое место внешторга – Управление кадров. Работая в объединении я много наслышался о том, что «в кадрах решается судьба человека». Там каждый из нас «просвечивается насквозь» и именно туда стекалась вся информация из спецслужб о частной жизни и поступках каждого сотрудника.

 

Основными правилами для работника Внешторга были запрет на: пьянство, воровство, лояльность партии и правительству, а особенный запрет – не заводить любовных интрижек.

 

Стены Внешторга периодически вздрагивали после очередного скандала с нарушившим эти правила. Если на пьянство и воровство смотрели «сквозь пальцы», то на амурные преступления накидывались сразу и беспощадно расправлялись с виновником.

 

 Видимо неудовлетворённая страсть вынужденных аскетов, превращала их в препротивнейших любителей сладострастно рыться в грязном белье чужих спален.

 

Особенно свирепствовали члены парткомов, а среди них женщины - руководительницы. Именно они выцарапывали подробности сексуальных связей и представляли их на обозрение стонущим от любопытства сотрудникам Министерства.

 

Инициаторами таких разборов были «обманутые» любовницы, как правило, мстительные стервы.

 

Понятно, что если этому коллективу доверяют тратить валютные средства, то за этими людьми нужен глаз да глаз. Внешторг был тогда единственной организацией, которой хозяевам страны было доверено осуществлять государственную монополию внешней торговли.

 

Это означало, что в стране был единственный барьер, который отделял промышленность и народ от нахальных капиталистов и их происков. Народ наш, как известно, в массе слаб на «халяву». Люди легко поддаются на дармовую выпивку, мелкие взятки в виде подарков от иностранных фирм.

 

Только став сотрудником управления кадров, я понял куда я попал. Внешторг со всеми своими отделениями, включая таможню, был огромным коллективом в 35 000 человек.

 

 Много людей работали в торговых представительствах СССР за границей. Тысячи представителей промышленности также направлялись в загранкомандировки. За всей этой массой людей нужен был «хозяйский глаз» чуть усталый, но зоркий.

 

 Таким «глазом» партии и правительства было управление кадров. Фактически это был «фильтр», в котором осаждались все нарушения и безобразия этих людей. Все нарушители записывались в смешные телефонные книжицы, которые хранились в тяжеленных сейфах. Это был список «не выездных».

 

Главным владельцем этой информации была Нина Ивановна. Это была худенькая. Очень темпераментная женщина, похожая на суетливую птичку. Суетливость её объяснялась просто. Ежеминутно у неё звонил телефон, и по нему спрашивали: «а как там Иванов?».

 

 Быстро открывалась книжица на букву «И». Там выяснялось, что у бедолаги Иванова десять лет назад в аэропорту Ля Бурже пропала шуба. Много лет назад огромное количество людей разбирались с этим случаем. Вывод был неопределённый: «То ли он украл, то ли у него украли…». Для краткости запись в книжице была короткой «Шуба!».

 

Вот и отвечала Нина Ивановна так: «Да вроде ничего такого. Только вот написано «Шуба!» с восклицательным знаком. Что это значит, и почему восклицательный знак не знаю! Принимайте решение сами!».

 

На всякий случай местные кадровики Иванова за границу не выпускали, серьёзных рабочих дел не поручали. Многие годы бился этот бедняга силясь выяснить отчего такая немилость.

 

 Ему бы уволиться, но Внешторг по тем временам был местом очень привлекательным и человек продолжал ждать: «А вдруг прорвусь?». Загранкомандировка давала ощутимую добавку к семейному бюджету.

 

Ради этого молоденькие девушки старели, превращаясь в «старых дев». Замужняя женщина и мечтать не могла о загранработе. Боясь «зоркого глаза» народ даже дома выпивал укрывшись с головой одеялом. В результате на поверхности сотрудники казались абсолютными аскетами и исключительно лояльными.

 

Негласно разрешалось быстренько переспать с уставшими от безбрачья женщинами, которые во Внешторге составляли шестьдесят процентов коллектива. Единственным условием была абсолютная тишина вокруг этого события. В подавляющем большинстве любовные пары этот закон соблюдали. Но нет правил без исключений, которые и подтверждают правила.

 

Периодически какая-нибудь хитренькая стервочка, нырнув в постель какого-нибудь начальника, ни в какую не желала оттуда вылезать. Требование её было простое – «С женой разводись, а на мне женись!».

 

 Появлялась жена, начинался скандал со слезами двух женщин, а за этим следовало заявление одной из них в партком Внешторга. Тут же выяснялась удивительная заинтересованность членов парткома к деталям амурных свиданий. В некоторых случаях отдельным «стервочкам» удавалось добиться развода любовника и женитьбы на ней. В этом случае дело мирно затихало.

 

В случае упрямства жены или любовницы покончить дело миром заводилось «персональное дело» с широкой оглаской скандальных деталей. Детали обрастали подробностями, которые с жаром обсуждались в курилках, и коллектив отводил в этих разговорах душу.

 

Отдел управления кадров, в котором я начал работать, отвечал за перемещение людей на должностях внутри объединений. Вокруг этих перемещений разыгрывались неприятные сцены, вспоминать о которых не хочется. Однако в человеческой среде в которую я попал было много людей, которым эта работа доставляла удовольствие.

 

Однажды мне посчастливилось участвовать в работе по формированию кадров нового объединения «Автопромимпорт», создаваемого для закупки у итальянцев автозавода по производству «Жигулей». Создание нового внешнеторгового объединения случай во Внешторге весьма редкий. Поэтому всё приходилось придумывать вновь.

 

Особенно остро стоял вопрос набора людей на работу. «Острота» заключалась в том, что эти люди почти все должны были сразу выехать на работу в Италию в город Турин, где размещалась фирма «Фиат».

 

 Именно там должны были готовиться контракты на закупку оборудования для Волжского автогиганта. Вокруг этого поднялась страшная «суета». Где и как подбирать людей. «Где?» оказалось просто. Как только стало известно про выезд за границу – народ «повалил» огромной толпой. А вот «Как?» вопрос оказался посерьёзней.

 

Кандидатов стали приводить за руку «спонсоры». И вот тут-то и появилась главная сложность. Отсеивать любимчиков и любимиц было не просто. Хорошо ещё если кандидат или кандидатка знали язык и имели хоть какую-то квалификацию специалиста, тут можно было закрывать глаза на другие слабые качества.

 

 Но иногда раздавался телефонный звонок и наш главный начальник говорил тихим голосом «взять!». За этим следовало «Есть!» и очередной кандидат без лишних разговоров брал «барьер».

 

На улице Пятницкая в рекордные сроки отремонтировали старинный особняк, и на нём появилась гордая надпись «Автопромимпорт». Из него на многие месяцы в Италию уезжали сотрудники. Зарабатывали они там очень не плохо. В Италии все эти люди приобрели настолько «шикарный» и модный вид, что стало неудобно ездить в московской толпе в метро. Тогда они пересели в автомашины. Так было удобнее.

 

У сотрудников появился достаток и деньги. Но вот беда! От этого «сверхдостатка» и всеобщей бедности вокруг, в коллективе появилась зависть. Где зависть там склоки. Коллектив начало лихорадить. Председатель объединения собрал вокруг себя верных людей, которые сплетничали ему на других членов коллектива. Постепенно эти нездоровые отношения стали выходить наружу.

 

В этих отношениях между сотрудниками приходилось разбираться мне. Вместе с начальником отдела кадров мы пытались как-то всё утихомирить, но тщетно. «Пожар» склок набирал обороты.

 

Однажды меня вызвал к себе мой начальник.

-Значит так! – важно сказал он – Нужно выступить в парткоме на разборе ситуации в коллективе «Автопромимпорт» и осудить этого Председателя за неправильную кадровую политику. Вот материалы, - он подтолкнул ко мне тоненькую папку – Текст выступления покажешь мне в 9 утра. Партком состоится завтра в три часа дня.

 

Папочку мы прочитали всем отделом. Там было написано много нехорошего про этого Председателя. Сказать это всё на парткоме означало очень больно надавить на его самолюбие и стать его врагом на всю жизнь.

 

 Такие вещи во Внешторге тогда не прощали. И вот мне пришлось сказать справедливые, но очень опасные слова. В ответ был взрыв человеческих эмоций. Выслушав всё это Партком «пожурил» начальника и велел так больше не делать.

 

Как я позже понял, Председателю через моё выступление намекнули – «Не зарывайся!». И он притих, но того, кто ему это сказал при большом стечении народа, не забыл.

 

Встретились мы с ним уже во Франции. Он был председателем закупочной комиссии оборудования для другого автомобильного автогиганта КАМАЗ. Я к нему был приставлен секретарём партийной организации – «Смотрящим», как теперь сказали бы. Если будет интересно читайте мои две повести о работе в Париже.

 

Работая в кадрах, я одновременно учился вечером. Сначала на курсах внешнеторговых работников, потом для работников в иностранных фирмах за рубежом, курсах патентоведов. Одновременно я четыре года изучал английский язык.

 

 Если учёба в военно-морском училище, а потом в институте и на разных курсах давалась мне сравнительно легко, то английский пролезал в мою головушку с огромным трудом. Одолевал я его отчаянной зубрёжкой после восьми вечера и до глубокой ночи. В выходные дни я запирался в ванной комнате. Отсюда, наверное, моя привычка читать в туалете к неудовольствию других страждущих его посетить членов семьи.

 

 

Глава 35 Готовлюсь к «перестройке»

 

 

Из управления кадров меня «вытащил» к себе на работу председатель объединения «Запчастьэкпорт». Для работы с запчастями это объединение было оборудовано по последнему слову тогдашней техники.

 

Автоматизированный склад запчастей управлялся компьютером, набирая в самодвижущуюся тележку детали по контракту, которые затем упаковывались в коробки для отгрузки в адрес. Этот склад обеспечивал запчастями ремонт советской техники, проданные в разные страны мира.

 

Мне было поручено разработать организацию сети опорных накопительных складов запчастей в Европе, Скандинавии, Африке и Канаде пока не опробованную нашими коммерсантами. На тот момент особую сложность представляло финансовое и юридическое оформление взаимных расчётов нашего объединения с этими складами. Это сейчас все коммерсанты знают, что такое «консигнация», а тогда в 1969 году мне пришлось эту форму  изучать и внедрять как новые коммерческие отношения. Работа была интересной и меня она увлекала своей новизной.

 

Сделаю здесь небольшое отступление для подведения итогов жизни. Странным образом судьба меня готовила к новым формам организации отношений между людьми. В военно-морском училище я привыкал вместе с преподавателями к новой форме обучения на факультетах будущей специализации: штурман, артиллерист, минёр.

 

 Раньше выпускник училища получал все эти знания в куче, а потом уже после назначения на соответствующую должность на корабль и постепенно становился узким специалистом.

 

В авиационном институте я был зачислен в экспериментальную группу будущих разработчиков систем управления летательных аппаратов. Затем в авиационном конструкторском бюро – разрабатывал гироскоп для первой в стране ракеты воздух-воздух.

 

В Госкомитете по электротехнике – участвовал в разработке первого в стране метереологического спутника «Метеор». Во Внешторге – мне посчастливилось впервые разработать консигнационную систему товарных отношений.

 

Потом внедрял в экономику страны совместные с иностранными фирмами технологии производства различной техники на основе чётко разграниченной специализации: мы – «болты», а они – «гайки», используя собственные валютные средства, не залезая в карман Государства.

 

 Потом этими советский и иностранный партнёры обменивались деталями собственного производства, а затем всё это свинчивалось по отдельности в каждой стране на своих сборочных производствах.

 

До сих пор тайно радуюсь, что с моей помощью в отечественном строительстве произошла революция, как мне об этом рапссказали руководители пяти с строительных министерств страны. Впервые с помощью этой новой системы взаимоотношений с иностранцами мы начали производить автобетононасосы, автобетоносмесители и мобильные бетонные заводы.

 

 

В 1986 году я оказался в центре событий политики смягчения отношений с Западом. Партия решила приоткрыть «дверь» в экономику страны для западного капитала. Я оказался в нужном месте, и в нужное время!

 

 Мне было поручено руководством Минвнешторга, который на тот момент переименовался в Минэкономразвития разрабатывать и внедрять в экономику страны такие новые понятия как: протокол о намерениях, договор о создании совместного предприятия.

 

 Меня включили в группу правительственных экспертов для разработки законодательных актов, разрешающих этот самый «джоинт венчер» - совместное предприятие. В составе правительственной делегации я объездил почти все развитые капиталистические страны с лекциями о том, как хорошо вкладывать деньги в экономику нашей страны.

 

Так как я придумал форму графических сопровождений этих рассказов, то первое слово всегда давали мне. Иностранцам очень нравилось, как я фломастером разрисовываю листы бумаги с графиками нарастания денежной прибыли, и аплодисментами благодари за рассказ. Например у меня даже хранится письменная благодарность на бланке американского «Белого дома».

 

Это были 1986-88 годы моего «вознесения» на вершину публичной популярности. Мои статьи публиковались в газетах и журналах Америки, Англии, Канады и даже Австралии.

 

 Это настолько меня «расслабило», что на страницах «Московских новостей» я набрался храбрости и обругал английскую фирму «Ренк Ксерокс» в том, что она вешают «лапшу» на уши советским специалистам и хочет за очень большие деньги продать нам производство устаревшего хлама своей копировальной продукции. Нам было известно, что сама фирма в это время начала производство следующего поколения этой техники.

 

Получился большой международный скандал. В него втянулся наш Посол в Англии, который предложил в своей телеграмме на имя членов Политбюро примерно меня наказать.

 

 Другой наш Посол в Западной Германии за меня заступился. В результате этой борьбы мнений двух советских послов буря обошла мимо меня стороной.

 

 Единственно кто меня отругал, была молоденькая корреспондентка газеты «Московские новости». Сначала она написала с моих слов статью в этой газете о намечающейся афере фирмы.

 

Затем она с гранками этой статьи пошла в московский офис фирмы «Ренк Ксерокс», где её очень хорошо угостили и подарили множительный аппарат для редакции газеты. Вернувшись в редакцию с аппаратом подмышкой, она написала другую статью, которую газета и опубликовала.

 

 В этой статье она меня отругала всякими словами, упомянув мою фамилию двадцать четыре раза. Вот после этого и начался скандал, в который ввязались два наших посла СССР. После этого всё затихло.

 

На этом примере я убедился насколько может быть «продажной» наша пресса. Теперь, имея уже опыт публичных выступлений, могу посоветовать другим, не рваться на страницы печати. Может получиться себе дороже!

 

 

Глава 36   Семейная жизнь

 

Семейная жизнь протекала без особых осложнений. Угнетало то, что нам приходилось ютиться в одной комнате двухкомнатной квартиры, где ещё жили папа, мама и брат жены.

 

Получалось достаточно тесно, но весело. Все деньги уходили на выплату долгов за новую машину, которую мы купили в начале нашего союза. Как только мы выплатили долги, машину пришлось продать.

 

Причина была в том, что мы записались в домостроительный кооператив, и нужно было срочно внести первый взнос. Дом планировалось построить на площади Маяковского в очень престижном районе столицы. К сожалению, в дальнейшем выяснилось, что дом строиться не будет и деньги нам вернули.

 

Единственный способ, который позволил бы мне улучшить качество жизни семьи, был бы выезд на постоянную работу заграницей. Над этим я и стал работать. В результате разного рода ухищрений я был включён в список кандидатов управления кадров для выезда в долгосрочную командировку за границу.

 

Первое предложение я получил от вновь назначенного Торгового представителя СССР в Дании. Он знал меня лично и видел меня в своём Торгпредстве секретарём партийной организации. Я дал своё согласие и началось процедура оформления выезда заграницу.

 

 Всё остановилось, как только кадровики подошли к оформлению моей жены. На запрос по её работе в Госкомитете по электротехнике, работники секретного отдела ответили категорическим отказом.

 

 По их мнению, срок в пять лет ещё не истёк и информация об аккумуляторах для подводных лодок, к которым она имела отношение по своей работе, не устарела. Оформление застопорилось. Пришлось ждать ещё пол года, и Дания тихо исчезла в тумане.

 

Следующим предложением было поехать в Бельгию представителем объединения «Запчастьэкспорт» на фирму «Скалдия Волга», которая продавала в Европе советские легковые автомобили. Тамошний Генеральный директор с удовольствием принял это предложение, так как обеспечение запчастями на фирме было поставлено неважно.

 

 Предварительно я туда съездил и посмотрел, насколько комфортно будет там жить моя семья. Всё оказалось достаточно прилично, и я дал согласие на оформление.

 

К несчастью моё оформление на работу в бельгийскую фирму совпало с предательством двух наших разведчиков. Сначала попросил политического убежища разведчик в Англии, а за ним другой - в Бельгии.

 

Фирма «Скалдия Волга» оказалась в центре политического скандала, так как её обвинили в сборе шпионских данных в Бельгии. О разрешении Бельгийских властей на работу для меня в этих условиях речи не могло быть.

 

 Потянулись месяцы ожидания. Семья сидела на чемоданах. Особенно страдала моя старшая дочь Светлана. Мы были вынуждены отдать её в загородную школу Внешторга, где она стала учиться в шестом классе. На выходные дни её нам привозили, и она все эти дни обливала нас горькими слезами – «Я там жить не хочу!».

 

Я метался в поисках решения, но повлиять на Правительство Бельгии никто не мог. В ожидании визы проходили месяцы. Великое сидение на чемоданах моей семьи продолжалось без малого год. В Управлении кадров меня жалели, понимая в каком дурацком положении нахожусь я и моя семья.

 

 

 

В это время состоялось решение правительства о начале строительства в Татарии автогиганта КАМАЗ. На примере закупки оборудования у итальянской фирмы «Фиата» было решено перенести заключение контрактов за границей.

 

Так как новый завод по величине был как шесть заводов в Тольятти, было решено создать три закупочные комиссии и разместить их во Франции, Германии и США. Штаб квартиру решили разместиться в Париже, где должен был находиться большой коллектив коммерсантов с семьями и специалистами будущего завода общим число в сто шестьдесят человек.

 

С жёнами и детьми – коллектив должен был насчитывать двести душ. Этих людей надо было разместить, организовать их проживание, обеспечить бытовую и культурную жизнь заграницей.

 

Центром сплачивания людей должна была стать партийная организация.

 

Для этой цели тогдашний руководитель производственного отдела ЦК КПСС Вольский и предложил направить туда освобождённого секретаря парторганизации.

 

Трудность заключалась в том, что этот человек должен был осуществлять баланс интересов промышленников и внешторговцев. Это означало, что он должен работать с двумя руководителями разных групп человеческих интересов.

 

 Всё это совпало с вопросами руководителей промышленности – «А почему это Внешторг один должен осуществлять монополию внешней торговли? Мы то же хотим! И ездить за границу хотим!».

 

Эта непростая ситуацию совпала с ослаблением позиций генерального секретаря Брежнева и началась политика «спускания паров» в массах.

 

 ЦК коммунистов приняло решение – «Пусть ездят!» - и представители промышленности повалили за границу толпами, где начали вести коммерческие переговоры.

 

 Иностранцы пользовались отсутствием у них опыта купли-продажи и их просто обманывали. Много в те годы утекло ворованных денег в карманы пройдох иностранцев.

 

 

 

 

 

Глава 36 Работа в Париже

 

 

Должность партсекретаря закупочной комиссии предложили мне.

 

Вспомнив тоскливые взгляды на меня жены и дочерей, я согласился. Поездка во Францию грозила мне большими трудностями в работе, а возможно и неприятностями.

 

Дело в том, что возглавлять эту комиссию во Франции от Внешторга был назначен Председатель «Автопромимпорта», которого я критиковал на Парткоме. От него в отношении меня можно было ожидать всего самого худшего. Как я ожидал всё так и произошло.

 

 Мне показали в Париже «Кузькину мать» и высший класс подлых приёмов подковёрной борьбы. Будет желание, почитайте мои повести о поездке в Париж.

 

В Париже я вместе с семьёй поселился в квартире, которая после нашего «закутка» на Студенческой улице показалась нам огромной. Как только были распакованы многочисленные ящики, я в полной мере оценил уникальный дар Лианы Васильевны все предусмотреть для начала нормальной жизни на новом месте.

 

Немного посуетившись вокруг разбросанных вещей, она ловко сервировала стол с походной снедью.

 

Всё это было сделано для Председателя закупочной комиссии, который становился в Париже моим руководителем. Это был тот же человек, которого я критиковал на Парткоме в Москве.

 

Сейчас это был вежливый и обходительный человек, который не поленился встретить меня с семьёй на вокзале и лично показать квартиру в недавно купленном доме.

 

 Возможно, его радушие объяснялось зашифрованной телеграммой из Москвы, за подписью заведующего промышленным отделом ЦК КПСС Вольского о моём приезде? Наверняка всё так и было! Его поведение меня несколько расслабило, так как я готовился к плохому приёму.

 

 

 

 

Особенно нас всех расслабила трёхлетняя Олечка, которая удобно устроилась у моего нового начальника на руках и радостно что-то стала шептать ему на ухо. Мужчина окончательно подобрел и предложил немедленно ехать осматривать Париж.

 

В дальнейших наших отношениях я понял, что обиду он не забыл, но до поры до времени это скрывал. Зато его ближайшее окружение, встретило меня хмурыми взглядами. Это не помешало им всем единогласно меня избрать своим секретарём парторганизации закупочной комиссии.

 

Начав свою деятельность, я с беспокойством оценивал свой нынешний взлёт на вершину партийной власти, и с трудом находил линию правильного поведения с людьми в сложном коллективе. Весь предыдущий комсомольский опыт работы мне совсем не пригодился.

 

В поезде Москва-Париж Оля познакомилась с маленькой девочкой. Обе мамы тут же на этой почве сплелись языками. Выяснилось, что это семья сотрудника ЮНЕСКО Вячеслава Костикова. Так мы приобрели новых знакомых, с которыми проводили дружеские застолья, за которыми естественно обсуждались проблемы работы.

 

 Слава жаловался мне, а я ему. Однажды в приличном подпитии, Славка Костиков, задумчиво намазывая майонез на мои шикарные белые штаны, сказал:

 

- Старик! А что ты так суетишься. Другие сидят себе в Париже тихо под сенью высоких покровителей в Москве и радуются жизни. Вот и ты наслаждайся Парижем. Не суетись!

 

Но я хотел работать, а не просиживать штаны и этой своей активностью раздражал многих людей невыносимо. С приездом «нового»моего начальника всё стало меняться в худшую сторону. Это был отъявленный бездельник, который держал в голове Славкину схему – «расслаблюсь и отдохну!».

 

Странным образом, моя «суета» перестала нравиться и начальникам строящегося завода КАМАЗ. Начальники из промышленности менялись чередой. Мне приходилось каждый раз вновь подстраиваться под характер вновь прибывшего деятеля.

 

Промышленники часто бегали ко мне жаловаться на ленивого представителя Внешторга. Я из нейтрала превратился в беспокойную силу для этого лентяя. В результате он перестал себя чувствовать комфортно и из «подтишка» стал жаловаться высоким покровителям в Москву на меня.

 

Со мной начали сводить счёты , за многолетней давности выступление на Парткоме. Я был весь опутан отрицательной информацией и людской злобой.

 

Патриотическая задача налаживания выпуска в стране новеньких грузовиков заставляла меня гнать коллектив вперёд. Но «бездельник» не был патриотом. Он был хорошим мастером делать подлости. Как я догадываюсь, именно он пустил слушок, что я в пьяном виде избил свою жену на празднике, который проходил на Посольской даче.

 

 То, что я как конферансье вёл там со сцены концерт, слушок этот не опровергло. И за мной потянулась знаменитая «шуба» из анекдота – «То ли он украл, то ли у него украли!». Эта «шуба» выплыла за мной даже в Москве при устройстве на работу после заграничной командировки. К счастью на мою дальнейшую карьеру «шуба» не повлияла, но нервы попортила.

 

От всего этого проживания в Париже остались воспоминания о знакомстве с семьёй Славки Костикова и операция по поводу рака груди моей жены. Пришлось мне за эти годы вываляться в пакости подлых человеческих отношений достаточно. Но всё это меня не сломило. Как и почему это со мной не произошло, не знаю.

 

Операцию жене, которая стоила в Париже очень дорого, оплатило Посольство. Затем последовал длинный реабилитационный период жены, который оплатила фирма «Рено». Сюда входило тридцатидневное щадящее радиоактивное облучение, массаж, лекарства. Всё бы ничего, но психика жены весь этот напряжённый период выдерживала с трудом.

 

Подарком судьбы за эти треволнения было известие о выделении мне квартиры в Орехово-Борисово. Рад я этому был страшно. Командировка приближалась к завершению, а возвращаться мне с семьёй было некуда. Накопленные во Франции деньги мы вложили в кооперативное строительство дома возле Киевского вокзала, срок окончания которого ожидался только через два года.

 

 

Глава 37 Жизнь в Москве

 

Вернувшись из Франции, и разместившись в трёхкомнатной квартире с узлами и ящиками, мы оказались без мебели. Все деньги были в кооперативе. На семейном совете было решено деньги из кооператива получить назад и купить мебель. Район новостройки в Орехово-Борисово и наше жильё там было предметом насмешек надо мной всех моих членов семьи – «Завёз нас в тьму-таракань!».

 

Но я стойко переносил эти женские капризы, считая, что выполнил свою задачу: семья живёт в большой квартире, школа рядом, мебели полно. Как я буду час добираться на работу в здание на Смоленской площади это уже моя проблема!

 

Вот пока и всё! Дальнейшую жизнь и работу в Мивнешторге я

 описал в одной из моих повестей. Работа на российском коммерческом рынке в условиях «дикого» капитализма описана в «Исповеди предпринимателя».

 

Парижский урок показал точное место в моей жизни и уберёг от

моей дальнейшей карьеры сотрудника аппарата ЦК КПСС. Чтобы со мной там было во времена перестройки и борьбы за власть?

 

После возвращения из Парижа судьба вторично столкнула меня с Вовой Мордасовым. Благодаря его протекции я попал в совершенно новую структуру Внешторга.

 

Это было для нашей страны совершенно новое направление внешнеторговой деятельности, связанное с достижениями отечественной науки и перевооружением промышленности.

 

Коротко говоря, я стал активным участником развития новой формы международного разделения труда на основе купли продажи лицензий на новые технологические разработки, как советских учёных, так и живущих в западных странах.

 

Начали мы эту деятельность на фоне неразберихи в технической политике в нашей стране. Для промышленности закупалось огромное количество оборудования, но не существовало в этом вопросе ни политики ни стандартов. В результате всё это плодило безалаберность и бесхозяйственность. Достаточно сказать, что огромное количество оборудования ржавело на складах и приходило в негодность.

 

Случи были анекдотичные. Мы во Внешторге долго возмущались случаем закупки для нашей химической отрасли огромного реактора, изготовленного заграницей по чертежам наших специалистов. Для перевозки этого негабаритного реактора по нашим дорогам ломались эстакады, останавливалось движение по шоссейным дорогам.

 

 Долго этот реактор везли по дорогам, а потом вконец измученные, свалили его в поле возле недостроенного химкомбината. Там он благополучно и поржавел не востребованный для работы. Химическая реакция, видите ли, изменилась, пока его изготавливали и везли! А реактор этот стоил многие миллионы долларов!

 

В роли начальника отдела экспорта и импорта лицензий на разные технологические новшества мне приходилось регулировать огромные денежные потоки. В страну закупалась новейшая технология и оборудование от «унитазов до лазеров».

 

Сотрудники моего отдела следили за правильным расходованием средств, пуском в работу оборудования. Без лишней скромности мне приятно знать, что с моим участием, дороги страны освещаются ртутно-кварцевыми лампами, мужчины пользуются презервативами из латекса, женщины – гигиеническими тампонами, на дорогах снуют автомобили «Жигули» и грузовики КАМАЗ, молодежь получила спортивную обувь «Адидас», а взрослые - обувь фирмы «Саламандра» и многое, многое другое.

 

Перестройка политики экономики, мгновенная приватизация промышленности породила класс милиардеров и миллионеров. Это свидетельство того, что страна наша не такая бедная как представляют. Закупленное в своё время оборудование кого-то теперь обогащает.

  В крутом повороте истории не надо брюзжать и всё ругать, а искать положительное. Не вина народа в том, что у руководства страны в своё время не было желания этот свой народ обогатить.

 
                СОЗДАНО

     Юрий ЕЛИСТРАТОВ

     МОСКВА

   24 мая 2014.