Фантастика

ФАНТАСТИКА


В редакцию журнала «Полтергейст», печатающего произведения того заземленного жанра, что в просторечии именуется реализмом, явился незнакомец.


В редакциях незнакомцы явление обычное, в соответствии с чем и встречают их по принципу: по Сеньке шапка. Притом, что однажды на однажды не приходится и зависит от настроения редактора: как и с кем провёл ночь, от количества читателей и спонсоров, от наличия наличности, не только в кассе издания, но и в кармане, и от множества примет, зловещих или радостных, а одна из решающих, — первое впечатление, произведённое посетителем. Римский профиль, опирающийся на галстук-бабочку, понудил редактора подняться навстречу. Но портфель подмышкой, не сразу им опознанный, и ничего, кроме потерянного времени, не сулящий, позволил с лёгким сердцем занять прежнюю позицию.


– Уэллс, – представился незнакомец, – Герберт Уэллс, с вашего разрешения, сэр. – И не обращая внимания на явное неудовольствие хозяина кабинета, бодро выложил перед ним стопку исписанного, в виду почерка, совершенно не приспособленного для чтения.


«Начинается», – подумал редактор, едва удержавшись, чтобы высказать своё разочарование вслух. Он знал, что, в конце концов, отделается от незадачливого посетителя и пытался угадать, сколько времени и ловкости на это потребуется. Обычно он не церемонился. Шекспиру удалось нарушить его благодушие на целых полдня. Правда, после сожалел не столько о потерянном времени, сколько об упущенной удаче, с такой лёгкостью подобранную конкурентами. И с Байроном дал маху. Хотя вина его доказана: слишком нагло себя вёл. Вместо чтения стихов, стал напирать на свои связи в высшем обществе. А какой редактор снесёт намёк неизвестного писаки, будто тот свой человек там, где его, редактора, даже за человека не считают.


Но вернёмся к тому, с чего начали.


– Что это? – притворился удивлённым редактор.


– Повесть, сэр.


– Вижу, не слепой. О чём?


– О первых людях на Луне.


– Слышу, не глухой. Из-за этих проходимцев, американцев, ни о чём другом нынче не пишут. Были они на Луне или не были, а тему порасхватали, словно горячие бублики. Но почему они у вас такие нервные?


– Люди?


– Буквы. У вас нет компьютера?


– Речь о Луне, сэр. Наши новшества доходят туда с опозданием.


– Странно, что американцы, привыкшие бесцеремонно оставлять повсюду следы своего присутствия, забыли о самом необходимом. Вы не находите?


– Не могу знать, сэр, – ответил пришлец, недовольный, что ему приписывают повторение задов американской пропаганды, о якобы посещение ими Луны. Что делать, каждому хочется, чтобы его творчество воспринималось как совершенно оригинальное. 


«Держит меня за дурака», – догадался редактор, для которого первое впечатление от непрочитанной рукописи оказывалось обыкновенно и последним. Но, как бы там ни было, римский профиль, со всей очевидностью, нуждался не в мыслях редактора, а в его решении. И хотя оно было предсказуемо, приличие требовало хоть какого-то обоснования, что вынуждало редактора сдерживать свои эмоции вместо того, чтобы вытолкать просителя взашей.


– Факт, что американцы врут, но не факт, что вы способны перещеголять их в правдоподобии, – замысловато произнёс редактор, не отрывая взгляд от рукописи.


– Вам виднее, сэр, – притворно согласился римский профиль, дивясь про себя, что люди, не умеющие скрывать свою глупость, обижаются на тех, кто её замечает.

               
– Предлагаю повременить, – незаметно, как ему показалось, подошёл редактор к сути. – Как только на Луне, а не в американской прессе, появятся люди, тотчас напечатаем ваше творение.


Весьма довольный своей находчивостью, редактор перевёл взгляд с рукописи на автора, в надежде удостовериться в его предсказуемой реакции, но того и след простыл. Кстати, вместе со стулом.


– Фантастика! – воскликнул редактор и подписал рукопись в печать.



Спустя много лет любопытный репортёр поинтересовался у мистера Уэллса, как долго пришлось ему  пробиваться в литературу?


– Смотря с чем и с кем сравнивать, – последовал ответ. – Если меня с собой же, то долго. Во всяком случае, дольше, чем хотелось. Но если с тем, достойным сожаления, неизвестным гением, которого погребла под собой литературная пирамида, значительно быстрее, чем можно было ожидать.


– А кого вы считаете самым выдающимся писателем современности? – не отставал настырный репортёр.


– Опять же, всё зависит от места, где мы находимся, и от пространства, в котором существуем. В пространстве — безусловно — Владимир Сорокин. И дело не в том, что он лучше других, а в том, что не хуже всех. Что же касается места / Уэллс обвёл широким жестом всё, что находилось в пределах видимости /, то найти интересующую вас персону в доме с множеством зеркал, не составит особого труда.

Борис Иоселевич