Грозный и Сталин

Г р о з н ы й. А это что еще за усатая рожа к нам сюда лезет?
С т а л и н. Это я, дорогой.
Г р о з н ы й. Кто это – «я»?
С т а л и н. Я, Иосиф.
Г р о з н ы й. Кто, кто? Какой еще Иосиф? Нам тут только всяких иосифов не хватало!
С т а л и н. Я – не «всякий Иосиф», слушай. Я – Иосиф Сталин.
Г р о з н ы й. Ну, так и проваливай отсюда со своей собачьей мордой, Иосиф Сталин! Здесь рай не для кавказских бандитов, а для царей – потомков Яфета.
С т а л и н. Подожди, слушай! Что, ты сказал, у вас здесь?
Г р о з н ы й. Здесь рай для потомков Яфета. Потомкам Сима и Хама, жидам и лицам кавказской национальности сюда вход воспрещен. Во избежание межнациональных конфликтов и всякой розни, которую вы устраивать мастера.
С т а л и н. А ты-то сам кто такой, уважаемый?
Г р о з н ы й. Я – Иоанн Четвертый, великий государь Московский и всея Руси.
С т а л и н. Вот и неправильно ты говоришь, дорогой Иван всея Руси: меня послали именно сюда.
Г р о з н ы й. И кто же тебя сюда послал, жеребец недоучившийся? Ты, верно, адреса не расслышал или недопонял по неграмотности.
С т а л и н. Зачем спрашиваешь – кто, кто? Тот же, кто и тебя послал. Сам знаешь.
Г р о з н ы й. Ничего я не знаю, кроме того, что тут явная ошибка. Ты же этот, как бишь его – Джугашвили, я слыхал? Ну и вот, все эти ваши «швили» в другом месте сидят – это я доподлинно знаю. Да и все иосифы – тоже. Так что – вали-ка ты отсюда куда подалее. Здесь ваших никого нет.
С т а л и н. А меня сюда послали не потому, что я «швили».
Г р о з н ы й. А почему, людоед-любитель?
С т а л и н. От людоеда слышу. Послали туда, где все тираны сидят.
Г р о з н ы й. Да ты не дерзи, нацмен небритый! Так, значит, ты по ихней табели как тиран проходишь? Это другое дело. Что ж ты, смерд, сразу не сказал?
С т а л и н. Сам смерд. Конечно, я тиран, – такой же, как и ты.
Г р о з н ы й. Ну вот, еще и войти не успел, как уже нахамил, гость столицы! Ты – такой же, как я? Шутишь!
С т а л и н. Нет, дорогой, совсем не шучу.
Г р о з н ы й. Да ты, я вижу, не понимаешь, кто перед тобой! Я – царь и великий государь, потомок Августа кесаря, сын таких же, как и я, царей и великих князей!
С т а л и н. А я, по-твоему, кто?
Г р о з н ы й. А ты – сапожников сын, да и не законный даже, как я слышал, а ублюдок польско-генеральский. Как же ты – такой же, как я?
С т а л и н. Не ублюдок, а сын. Сын царского генерала, потомственного дворянина из старинного шляхетского рода.
Г р о з н ы й. Вот-вот, полячишка безродный, голытьба казацкая. И со мной, Рюриковичем, сравняться хочешь?
С т а л и н. Ну, может, происхождением мы и не ровня, зато деяниями – вполне.
Г р о з н ы й. Это ты свой бандитский разбой деяниями называешь? Ну-ну.
С т а л и н. А хочешь, докажу?
Г р о з н ы й. Ну, докажи, Соловей-разбойник.
С т а л и н. И докажу, мезобело*. Вот ты всю свою жизнь чем занимался? Крамолу истреблял, государство укреплял, новые земли завоевывал?
Г р о з н ы й. Ну, допустим, что так. Хотя ты и не все перечислил, но я согласен.
С т а л и н. Так я же о главном. Так вот, и я делал то же самое. Да еще и, пожалуй, побольше твоего. И крамолы к ногтю прижал миллионов двадцать, и новые земли присоединил аж до самой реки Эльбы, что посреди Неметчины протекает. Да и державу так укрепил, что даже америкосы с атомной бомбой к нам сунуться побоялись.
Г р о з н ы й. А ты, часом, не брешешь?
С т а л и н. Нет, уважаемый Иоанн, не вру. Ты вот Ливонию один раз воевал, да и то неудачно. И много народа угробил там напрасно. А я эту самую Ливонию, вместе с соседними землями, единым махом к своей империи присоединил. Тебя поляки били со своим Баторием-королем, – а я эту самую Польшу один раз пополам разделил, а другой раз всю целиком себе забрал. И пол-Германии в придачу!
Г р о з н ы й. И тоже, я думаю, народа погнобил порядочно.
С т а л и н. А я на этот твой народ срать хотел, кацо. Твой русский народ для меня – все равно что собачье дерьмо, не жалко. Чем его больше угробишь, тем лучше.
Г р о з н ы й. И много ты его угробил?
С т а л и н. Да уж немало.
Г р о з н ы й. А что же ты, пес двуличный, тост за великий русский народ провозглашал?
С т а л и н. А я пошутил, дорогой.
Г р о з н ы й. Ну, и шутки у тебя!
С т а л и н. А я вообще пошутить люблю. И мой Лаврентий тоже пошутить любил. Говорил – попытка не пытка. Такой остроумный был.
Г р о з н ы й. Да уж! Ваши с ним шутки русские до сих пор помнят.
С т а л и н. Да какие русские, слушай? Это при тебе были русские. А при мне вообще никакого русского народа уже в помине не было. Весь бывший русский народ при мне новой исторической общностью стал – советским народом. И до сих пор им остается. И русскими они больше никогда не станут.
Г р о з н ы й. Это не их ли теперь совками кличут?
С т а л и н. Слушай, что ты на меня напал, а? Ты думаешь – если грузин вспыльчивый, то его дразнить можно, да?
Г р о з н ы й. А ты не забывайся, смерд! Помни, кто перед тобой – царь Иоанн!
С т а л и н. Я это помню, Иван Ужасный.
Г р о з н ы й. А почему это ты меня «Ужасным» называешь? Меня «Грозным» звать положено. Я таким и в истории известен.
С т а л и н. Я тебя так называю, джвирипасо**, потому, что так на самом деле твое имя с иностранного языка переводится. „Terrible“ – это значит «Ужасный», а никакой не «Грозный».
Г р о з н ы й. А как твое имя переводится, знаешь?
С т а л и н. А никак оно не переводится. Иосиф и есть Иосиф, и больше ничего. Из Библии оно. Обыкновенное имя.
Г р о з н ы й. Да нет, никакой ты не Иосиф.
С т а л и н. А кто же я, по-твоему?
Г р о з н ы й. Ты – И.-о.-сиф.
С т а л и н. Что еще за И.-о.-сиф?
Г р о з н ы й. Это аббревиатура такая. Расшифровывается: «Исполняющий обязанности сифилитика».
С т а л и н. Какого сифилитика, кацо?
Г р о з н ы й. Да вашего рыжего пидора Кузьмича – какого же еще?
С т а л и н. Ленина, что ли?
Г р о з н ы й. Ленина, Ленина. Ульянова то бишь.
С т а л и н. Так ведь это разные люди вовсе.
Г р о з н ы й. Как так – разные?
С т а л и н. Да так – разные. Ленин – один, а Ульянов – совсем другой.
Г р о з н ы й. А в мавзолее вашем бесовском, на Троицкой площади, кто лежит?
С т а л и н. В мавзолее на Красной площади лежит Ульянов. А Ленин совсем в другом месте похоронен. Там, где всех иностранцев закапывают.
Г р о з н ы й. Так Ленин, стало быть, иноземцем был?
С т а л и н. Ну да – приплыл из Америки. Он когда к нам на своем пароходе прибыл, то ни слова по-русски не понимал.
Г р о з н ы й. Как же вы с ним объяснялись?
С т а л и н. А я английский знаю.
Г р о з н ы й. Так ты что же – языками иноземными владеешь?
С т а л и н. Я знаю все языки мира.
Г р о з н ы й. Да-а… Хвастать ты мастер, это точно.
С т а л и н. Зачем говоришь? Я не хвастаю. Можешь проверить.
Г р о з н ы й. Нужда была – проверять тебя, вор.
С т а л и н. От вора слышу. А ты-то сам какие-нибудь языки, кроме твоего русского, знаешь?
Г р о з н ы й. Где уж мне, убогому! Вот, разве что, когда-то меня моя Темрюковна своему языку учила, да только не я помню ничего.
С т а л и н. Твоя Темрюковна черкеска была.
Г р о з н ы й. А ты кто?
С т а л и н. А я – чистокровный грузин. Мой родной язык – грузинский.
Г р о з н ы й. Ну да, я знаю – ты из осетинских жидов.
С т а л и н. Зачем говоришь, слушай? Грузин я – по матери.
Г р о з н ы й. Это ты-то грузин? Был бы ты грузин, тебя бы тогда в террористы не взяли.
С т а л и н. Почему?
Г р о з н ы й. А туда только жидов и брали. И все те, кто там у вас под разные другие нации косил, – все на самом деле пархатые жиды.
С т а л и н. Клевещешь, Иван Ужасный!
Г р о з н ы й. Нет, сущую правду говорю, И.-о.-сиф. Не такие люди твои жиды, чтобы чужих в свою интернациональную шайку пускать. И латыши ваши, и пленные чехи с австро-венгерцами, и даже китайцы там у вас, – все это тоже были жиды. И генерал Жанен, и Бэла Кун, и Долорес Ибаррури, и Карл Либкнехт со своей Розой, и даже Николае Чаушеску – все та же масть. И весь ваш Интернационал – просто всемирный жидовский кагал.
С т а л и н. Все-то у тебя евреи, генацвале. А почему, скажи, ты к ним так плохо относишься, а? Чем они тебе насолили?
Г р о з н ы й. В свое время я их вообще в государство не пускал. И все благолепно было.
С т а л и н. Читал я у Карамзина о твоем благолепии.
Г р о з н ы й. Карамзин все врал со слов иностранцев. Что они там, в своих хартиях, ни городили, – все тащил к себе в трактат. Что с татарина взять?
С т а л и н. С татарина много чего можно взять.
Г р о з н ы й. А ты-то сам, что – хорошо к жидам относился? Особенно к тем, которые в белых халатах?
С т а л и н. Я к ним всегда хорошо относился, дорогой. Я для них целую автономную область создал на границе с братской Монголией. Чтобы они там жили и радовались. Там гораздо лучше, чем в этой их Палестине или на острове Мадагаскаре, куда их Адольф переселять собирался.
Г р о з н ы й. Только почему-то они там жить не захотели.
С т а л и н. Почему не захотели? У меня, дорогой, все хотели того, чего надо хотеть. Одни – в Биробиджане жить, другие – в Караганде. А третьи даже на Колыму с песнями ехали.
Г р о з н ы й. Слыхали мы здесь, как ты там целые народы в ссылку отправлял.
С т а л и н. Так ведь у кого учился? Кто мне примером был? Ты, дорогой мегабари***! Как ты новгородцев в свою Московию перевел, а московитов – в Новгород, так и я поступал. Вот, к примеру, те же крымские татары, – что им в Европе делать? Они ведь из Азии пришли, так? Вот я их и отправил туда, откуда пришли. И они мне еще с дороги открытки с благодарностями посылали и песни про меня складывали.
Г р о з н ы й. Попробовали бы не сложить! Наслышаны мы тут…
С т а л и н. Напрасно так говоришь, слушай. На самом деле я только старался о соблюдении национальной традиции.
Г р о з н ы й. Что, что? Повтори, что ты сказал, пес?
С т а л и н. Зачем смеешься, дорогой? Не к лицу такому великому государю собеседника унижать. Я сказал – я о вашей национальной традиции радел.
Г р о з н ы й. О какой-такой традиции?
С т а л и н. О какой, о какой. О традиции российской государственной власти, понимаешь.
Г р о з н ы й. Я-то понимаю, а вот что ты-то в этом понимаешь, плебей?
С т а л и н. Аристократ!
Г р о з н ы й. Ну-ну, я слушаю. Какая еще традиция?
С т а л и н. А такая – традиция твердой руки и сильной власти. Сам знаешь, без того и другого невозможно Руси существовать. Вон Гришка Отрепьев был либеральный царь, а чем кончил? Выстрелили им из пушки. Так и все либералы на Руси кончают, и нынешние кончат так же.
Г р о з н ы й. А ты и историю знаешь, любезный?
С т а л и н. Знаю – в этих пределах. Да и Бориска Годунов, холоп твой бывший, когда на царский трон забрался с ногами, тоже либеральничал не меньше со всяким отребьем, хлебом их кормил. А чем кончилось? Очередной смутой! Этим все и кончается в нашей с тобой империи.
Г р о з н ы й. В нашей, да не с тобой.
С т а л и н. В нашей с тобой, друг. Меня с тобой сравнивали, между прочим. Даже кинофильм сняли про тебя – а на самом деле про меня. А почему? Да потому, что я для русских рабов был идеальный царь. Они все только о таком царе и мечтают, который бы к ногтю их прижал: тогда они все сразу счастливы становятся и сами собой гордятся. А если им свободу дать, то не избежать кровавой смуты. Они же как животные – без пастуха никуда. А пастух должен крепкий посох иметь, чтобы им скотину к порядку приучать.
Г р о з н ы й. С этим я согласен.
С т а л и н. Конечно, согласен, джвирипасо! Кто же с этим не согласен? При мне все по струнке ходили и пикнуть боялись – вот тебе и русский царь. А ты говоришь.
Г р о з н ы й. А я говорю.
С т а л и н. И не говори!
Г р о з н ы й. А жиды?
С т а л и н. А что – жиды?
Г р о з н ы й. Жиды в твоем правительстве – для чего они? Зачем ты их в Россию напустил и такую волю им дал?
С т а л и н. Не я их напустил, дорогой, а немка Екатерина. А я их, наоборот, выводил под корень, да жаль – не всех вывел.
Г р о з н ы й. Молодец!
С т а л и н. Молодец – не молодец, а немало покрошил поганого племени!
Г р о з н ы й. Хвалю.
С т а л и н. Спасибо, Иван.
Г р о з н ы й. А нынче-то, как я смотрю, опять они у власти на Руси?
С т а л и н. Пока у власти, да недолго им осталось.
Г р о з н ы й. Что же – сделаете, как в Будапеште?
С т а л и н. Хуже, гораздо хуже, мой дорогой! И очень скоро побегут они с нашей земли, как ошпаренные тараканы!
Г р о з н ы й. Ошпаренные тараканы не бегают, а дохнут.
С т а л и н. Я хотел сказать – как ошпаренные евреи.
Г р о з н ы й. Да ты располагайся, Иосиф! Что стоишь-то? Садись. В ногах-то ведь – сам знаешь – правды нет.
С т а л и н. «Но правды нет и выше»?
Г р о з н ы й. Это еще что за шутки?
С т а л и н. Это цитата из вашего великого национального поэта, мезобело. А шутку эту недавно один еврей придумал, который тоже из России удрал без оглядки. Как ошпаренный идиот.
Г р о з н ы й. Снова эти евреи…
С т а л и н. Куда же без них?
Г р о з н ы й. Как – куда? Сам знаешь, куда: к светлому будущему.
С т а л и н. Ну, разве что.
Г р о з н ы й. Скажи-ка мне, Иосиф, – а играешь ли ты в преферанс?
С т а л и н. Не могу тебе сказать, дорогой. На земле когда-то случалось играть, да редко, – времени, понимаешь, не было. Все массовые репрессии проводил да мировой революцией руководил, в карты играть некогда было. А что?
Г р о з н ы й. Да вот, видишь ли, мы тут от скуки приохотились. Тут у нас компания зело неплохая подобралась: Калигула, Нерон, Филипп испанский, Кромвель английский. Ну, и всякого другого сброда хоть отбавляй. Иногда Навуходоносор присоединяется, только плут он изрядный. Вот и развлекаемся помаленьку.
С т а л и н. А мой друг Адольф тоже здесь?
Г р о з н ы й. Нет, Алоизыча тут нет.
С т а л и н. Как же так? А где он?
Г р о з н ы й. А он в другом месте.
С т а л и н. В каком таком – другом?!
Г р о з н ы й. Много будешь знать – скоро состаришься, любезный. Но я тебе скажу по секрету: он – там, где все великие.
С т а л и н. И здесь справедливости нет!
Г р о з н ы й. Аминь.
С т а л и н. Я намного больше великий, чем он!
Г р о з н ы й. Это не нам с тобой решать.
С т а л и н. Ну, а Кузьмич-то хотя бы – здесь?
Г р о з н ы й. Нет, как он может быть здесь? Он же до сих пор не похоронен! Он же там у вас вроде вечного аккумулятора лежит, и тронуть его боятся, как бы чего не вышло. Вот когда зароют его в какой-нибудь выгребной яме, тогда ты тут с ним и свидишься.
С т а л и н. Только о том и мечтаю.
Г р о з н ы й. Так как насчет картишек, любезный? Распишем пульку?
С т а л и н. Ну, изволь, мегабари. Только чур – не жульничать! А то я Лаврентия позову.
Г р о з н ы й. Обижаешь, коллега. У нас тут все по-честному.
С т а л и н. Так на что играем, твое царское величество?
Г р о з н ы й. А на Россию, мой милый! На Россию. Кому из нас она в будущем достанется – тебе или мне.
С т а л и н. Тогда я – со всем удовольствием. Гамарджоба, генацвали!**** Сдавай, Иван всея Руси!

2011–2014


*Мезобело – сосед (груз.).
**Джвирипасо – мой дорогой (груз.).
***Мегабари – друг (груз.).
****Гамарджоба, генацвале! – Здравствуй, дорогой! (Грузинское приветствие).