Глава 10. Спокойствие

 
- И катись ко всем чертям, мерзавец! Нашел тут приют для сирот и убогих! Да я еще засужу тебя, будешь у меня в петле болтаться, негодяй паршивый! - весь пунцовый, старик Келл сыпал едкой бранью на своем этаже, ударяя ни в чем не повинную лестницу.
  Редкий случай, когда олдермен совершенно потерял самообладание и столь яростно реагировал на оброненные кем-то слова. Таким взбешенным, задетым до глубины своего кошелька его еще никто не видел. Бети, не находившая себе места в комнате рядом с Агатой, вздрагивала и белела от любого доносившегося до ее слуха грохота, едва не теряя сознание. Скандал, разразившийся в комнате ее отца мог свидетельствовать только об одном - никакого будущего у Беатрис с молодым гостем не будет. 
  Старшая сестра, решительная и смелая, напротив, не стала засиживаться в надежном убежище и, покинув его, попыталась успокоить рассвирепевшего Уайнхолда. О старике и впрямь нужно было позаботиться: его мог хватить удар, до того сэр Келл разошелся в своих проклятиях.
  Безудержно восклицая, он ничего не хотел слышать. Настойчивые просьбы Агаты остались без внимания. На крики подоспел Рэнулф и силой увел приятеля в его покои.
- Подумать только, какой франт нашелся! Не женится он... Больно нужен!
- Тише, дружище, ты сперва успокойся, а потом толкуй о деле. Что случилось-то? Что ты начал вещать с лестницы на весь дом? Тебя же соседи по улице потом спрашивать будут.
- Уйди, Рэнни. Что ты понимаешь?.. Расхваливал мне этого недоумка, чтоб его! - не унимался хозяин дома. - Это немыслимо! Никто не смеет мне отказывать! - восклицал делец вне себя от гнева. - Обидеть моих дочерей! Подлец! Что за змею я пригрел в своем доме? Я сотру его в порошок!
- Во те на! - веселым тоном произнес Рэнулф, которого ничто не могло вывести из добродушного расположения. - Что же случилось на самом деле?
- Хорош же ты, МакВилли! Кого ты привел из этой проклятой Франции на мою голову?
- Так о чем ты?
- Будто не знаешь! Берт опозорил нас, мерзавец!
- Не понимаю. Он прекрасный человек, - возразил шотландец, глядя на олдермена.
- Прекрасный? - Келл без сил рухнул в кресло. - Не ты ли говорил мне о них с младшей? Какая прекрасная пара может выйти, какая крепкая семья? Я ждал этого, мы все ждали и не могли дождаться, когда он соизволит выразить намерения по отношению к моей дочери. Но он поступил, как трус, как последний выродок! Одной масти с Алленом и Кростеном! Не удивлюсь, если он окажется их родственником!
- Помилуй Бог, старик, что же Берти натворил такого?
- Я пытался, - хозяин дома выдохнул, продолжая более тихим голосом, - обсудить с ним все происходящее. Мне казалось, у них с... - он огляделся, словно ища взглядом поддержку, которой не находил, - с Бети взаимная симпатия. Все очевидно, ни от чьих глаз это не могло ускользнуть. Скажи мне, разве не так?
- Да, Келл.
- Но оказалось, что нет. Я провел перед ним такую речь! И о нашем роде, и о порядочности, и о хороших корнях. Словно он маркиз какой-то, и я пытаюсь всучить ему подержанный товар, а он отнекивается! Я обо всем держал разговор, вспомнил и жену, и семейное дело. Сколько всего драгоценного я пообещал ему! Сколько немыслимых благ!
- Ты спросил, любит ли он твою дочь? - спокойно отозвался Рэнулф.
- По тому, как он отказался, очевидно, что нет.
- Послушай, Келл, дорогой мой, не всегда люди испытывают то, чего мы хотим. Да, возможно, он нравится Бети, Сюзанне, еще кому-то, какая разница? Ты сам по молодости нравился многим, но разве ты женился не на Терезе Разен? Верно, только на ней одной! И когда ее не стало, ты должен был вступить в брак повторно. А что сделал ты? Остался вдовцом до седых волос.
- Но разве Бети хуже Терезы? Она некрасива по-твоему? Она недостойна его? Да и какие богатства я посулил в качестве приданного! Любой соблазнился бы моей речью и, не раздумывая, пал бы здесь на колени.
- Значит, не по душе она ему.
- Но ведь об Агате я даже не успел упомянуть! Так и быть, пусть они будут счастливы, раз на балу все столь прекрасно сложилось. Почему бы и нет? Для Агаты это последний шанс. А он даже слушать не стал. 
- Келл, выходит, есть причина, о которой ты не знаешь. Ты никогда не думал, что во Франции у Берта могла остаться невеста?
- Чушь! Всякая невеста померкнет перед моими дочерьми!
  Рэнулф покачал головой.
- Ты слеп, как и любой отец. Оставь парня в покое. Пусть живет, как хочет. Он ничего не сделал ни Агате, ни Беатрис. Ну повздорили даже и если, детьми от этого не разживешься. Да и посуди трезво, разве Эйлсберри или кто из твоих дельцов не принесут тебе больше пользы?
- Пусть у них есть деньги, но вот головы на плечах отсутствуют. А я так рассчитывал на него! Он подвел меня!
- Берти всегда помогал твоему дому. Так что ни чем он тебе не обязан, дружище. А что касается содержания, возместит он все до последнего пенни, уверен.
- Я хочу, чтобы он был наказан за свою дерзость!
- Ты уперся, словно баран, и в таком случае я тоже покину твой дом, раз уж виноват перед тобой, что привел сюда этого гостя. Не могу слушать бред, что несет твое задетое самолюбие. Ты не прав, Келл, не прав тысячу раз.
- Ну и убирайся, Рэнни! Не думал, что проходимец окажется тебе дороже нашей долгой дружбы!
- Он спас мне жизнь и порядочней многих.
  Рэнулф неторопливо вышел из комнаты, хлопнув дверью. Старик, помедлив, отправился за ним. В коридоре он увидел Джозефа, который скрылся в бывшей спальне Карданна. Уайнхолд последовал туда же.
- Что это ты тут позабыл? - Келл заглянул в комнату и увидел в руках сына горсть монет. - Выходит, Берт ничего с собой не взял?
- Это... это мое, - дрожа, соврал Джо.
- Не делай из меня дурака! Во время я раскусил твою затею, в противном случае считал бы, что Берт совсем потерял совесть и стыд. А ты... ну что ж, подавись этими проклятыми деньгами, чтобы они поперек горла у тебя застряли.
  Старик вышел к лестнице, едва перевел дух и позвал Рэнулфа.

  Беспощадные выкрики еще долго стояли в ушах Карданна. Впоследствии он снова и снова возвращался мыслями к этому злополучному вечеру, когда Уайнхолд разоткровенничался с ним и стал уговаривать связать себя узами брака с одной из своих дочерей. Добираясь в потемках до своего нового пристанища, которое посулил ему Джозеф, воин впал в глубочайшее уныние и тоску. Всю дорогу ему казалось, что слуги олдермена преследуют его и вот-вот зарубят со спины топорами. Он в ужасе оборачивался, но погоню так и не разглядел.
  Длинные извилистые проулки казались в темноте страшными и бесконечными, словно затерянные на морском дне. Старина Вихрь, верный друг и спутник, не слушался его и вздрагивал в темноте ночи. Иногда впереди загорались пугливые мигающие огоньки, которые очень быстро затухали, сбитые с толку таинственными звуками, едва угадывавшимися в отдалении. Черные стены, окружавшие Лондон, возвышались неподвижной громадой и были видны из любого уголка города, даже со стороны реки. С трудом отыскав правильную дорогу, Карданн уткнулся в обещанный ему трактир. Здесь он расположился на втором этаже и уставшими глазами уставился на огонь. Что теперь будет? Никакие прежние заслуги перед семьей Уайнхолдов не могли стереть в памяти сегодняшний скандал и обиду, что затаили на него обитатели особняка. Карданн задел самое дорогое, что было у Келла, - его дочерей и состояние. Он отказался от того, чтобы превратиться в равноправного члена их фамильного клана, получать немыслимый по его меркам доход, стать мужем одной из самых завидных невест Англии и заслужить бесконечное уважение со стороны ее всемогущего отца. Теперь на скромных планах о появлении перед Нортгемптоном можно поставить крест. Впредь Келл никогда ему не поможет, не протянет руку в беде, - даже не стоит тешить себя пустыми надеждами. Путь к сильным мира сего навсегда отрезан. Он уже не заговорит с бароном или графом, который пожелает помочь бедному юнцу обрести справедливость. Джозеф единственный оказался к нему добр и помог, подыскав жилье. Устроил в трактире, даст работу, не позволит умереть с голоду, защитит от своего отца, если придется, властью гильдии. Хотя хватит ли гильдии мужества противостоять влиятельному лондонскому олдермену? Стоит ли готовиться к тому, что старик придет сюда по его душу с солдатами, чтобы расправиться за понесенный ущерб, или же Карданн должен поскорее бежать из Лондона, наспех побросав мечты, словно ненужные вещи? Не предаст ли его Джозеф в руки Уайнхолда? Нет, не предаст. Он слишком хитер и сможет выкрутиться, показаться непричастным к дальнейшей судьбе ирландца, и тогда им обоим ничего не грозит. Но если нет? Если он струсит и подчинится, как было прежде? Остается лишь уповать на его порядочность. Порядочность человека, которого Сэт недавно считал самым отвратительным среди всех своих знакомых! А тот, кому он доверял больше жизни, Рэнулф МакВилли, возможно, отвернется от Карданна и никогда не заговорит с ним. Но должен же такой мудрый человек разобраться, что к чему? Непременно должен.
  Постепенно обрывочные, граненые мысли воина начали принимать обтекаемую форму, выстроились правильными геометрическими фигурами и заняли в его разуме очень красивую, четкую последовательность. Когда он добивался подобной гармонии ценой многочасовых умственных упражнений, его измученной душе сразу же становилось легче. Молодой мужчина не имеет права опускать руки даже в такой безвыходной ситуации, и ни сэр Келл, ни кто-либо еще не сможет победить его упорного стремления к знакомству с владыкой Нортгемптоном. Дядя Брэн никогда не ошибался, а Сэт просто неспособен подвести его, похоронить огромные надежды, столько лет возраставшие в них обоих. Это ирландская кровь, и она никогда не знает покоя.   
  Карданн неподвижно лежал, глядя в потолок. Он не зажигал свечей, ему нравились тишина и темнота, которые помогали сосредотачиваться и не отвлекали от серьезных раздумий. Идеальное положение тела, идеальные условия - и превосходная возможность остаться наедине с собой, которой он был лишен в доме Уайнхолдов. Сейчас ощущение присутствия в Грё показалось ему наиболее полным, так что вот-вот в небольшом проеме двери покажется свет и заспанное лицо хозяйки.
- Сэт, ты спишь? Возьми огарок и пройдись вдоль реки. Марта снова сбежала.
  Несносная овца любила притаиваться среди густых сочных зарослей, и Карданн часто разыскивал ее до того, как начинало светать. Отца Мари никогда не будили по таким пустякам: его здоровый храп слышался во всем доме и разносился по округе нестройным гудением. Один только племянник Брэна, ночевавший на сеновале, был свободен от ночного представления.
  Густая, неподвижная тишина, словно приплывшая на корабле из самой Бургундии, застилала комнаты в гостинице над трактиром самым непостижимым образом. Ее не смел потревожить ни колокольный звон, ни скрип старых колес, ни цоканье подкованных лошадей, ни шум подвыпившей компании, ни труд ремесленников под окном. Она существовала своим собственным, отдаленным от всех образом, жила исключительным, неповторимым миром, никому не подчиняясь, ни с кем не вступая в разговоры, и Карданн был счастлив, что встретил эту давнюю подругу так далеко от своей деревни, позволяя ей всецело себя поглотить. Она проникала в глубины его сознания и выметала оттуда накопившуюся боль, несправедливость, зло. Внутри не оставалось ничего, кроме тишины.

- Не плачь, Бети, отец поступил верно, - усмехаясь, прошипел Джозеф, навещая сестер. - Я бы не пожелал тебе такого мужа.
- Уймись, Джо, - отозвалась Агата.
- Зря вы с шотландцем защищаете его. Нужно вздернуть Берта, как и говорилось.
- Зачем тогда ты стремишься к дружбе с ним и помогаешь устроиться в городе?
  Сестра едва не застала его врасплох, но горбун нашел, что ответить.
- Я делаю это из уважения к отцу и всем тем поступкам, которые он когда-то совершил по отношению к нам и Томасу, спасая его, хоть я этого и не видел. А вообще недаром говорят, что врагов нужно держать на близком расстоянии, чтобы ведать, чем они занимаются. Не удивлюсь, если Берт начнет искать дружбы Рэндалла Кростена. Он говорил мне об этом мерзавце, утверждая, что тот прекрасно держится, не теряет самообладания и достоинства даже в сложных ситуациях. Берт восхищен кровным врагом семьи, значит он с ним заодно. Даже ты не сможешь отрицать того, что говорит наш отец.
  Джозеф всем своим видом показывал, как рад, что такой ненадежный человек покинул их фамильный особняк - святую святых, незаслуженно оскверненную чужаком и предателем, родом, к тому же, из неприятельской Франции. Его мнение некоторое время полностью разделял сэр Келл, который был приятно удивлен неожиданной поддержке со стороны нелюбимого сына. Сейчас они действовали в одном направлении, и причудливым образом это объединяло их.
  Вернуть Рэнулфа в дом не удалось. Мудрый, бесконечно добрый, он посчитал, что разлука с дорогими сердцу Уайнхолда людьми пойдет последнему на пользу. Уже на следующий день Келл ощутил такую тоску, что был готов простить шотландцу все возникшие разногласия, которые называл теперь нелепыми. Однако о Бертенфилде и речи не шло. Его будто вычеркнули из памяти, словно он никогда не переступал порог этого дома. Старческая обида разом уничтожила все достижения, какие продемонстрировал воин за последние недели. О нем не упоминали, даже не перешептывались, но каждый втайне грустил, что такой светлый человек ушел из их окружения. Особенно сильно переживали дети. Бети каждый день рыдала, никому не показываясь на глаза, и ни с кем не хотела разговаривать. Отец, как ни в чем не бывало, приводил в особняк молодых наследников чужих состояний, беседовал с ними подолгу у камина, знакомил с Джозефом и Агатой, но на душе у него скверно щемило, все казалось пустым, неправильным, лишенным прежней прелести. С тех пор, как Карданн покинул Уайнхолдов, их дом погрузился в уныние.   

  Один обувщик вел себя так, словно в его жизни наступил долгожданный перелом. Джо в какой-то мере стал отдаленно напоминать Хэнджа со своей беззаботной уверенностью в текущем моменте, который давно отбыл обратно в Кент и не знал о случившемся. Сейчас, получив более широкие полномочия, горбун все реже наведывался к подмастерьям, торчал среди массивов сапог и принимал заказы - он нанял некоего человека, который помогал ему в этом. Человека надежного и расторопного по выражению самого хозяина. Им стал Карданн.
  Несмотря на всю свою алчность, Джозеф уговорился с ним на довольно приемлемую ставку и всегда расплачивался в срок. Благодаря Рэнулфу, воин смог оценить примерную стоимость их пребывания в фамильном гнезде олдермена и, проводя целыми днями за работой, через некоторое время погасил все счета, которые ему никто не выставлял кроме собственной гордости. МакВилли, честный и надежный, еженедельно приносил денежные послания от ирландца, пока долг не был окончательно уплачен, но при этом никогда ничего не передавал на словах. Да и о чем с ним говорить Берту?
  Теперь любые обязательства Карданна канули в прошлое. Ему нравилось с утра до ночи заниматься делом, совершенствовать умения и болтать с Джозефом. Их настороженность по отношению друг к другу никуда не прошла, но они научились значительно ближе и легче общаться. Не веря клевете Уайнхолдов о непорядочности мужчины, воин по-дружески сжимал его плечи, всякий раз благодаря за помощь. 
- Джо, ты оказался прав во многом. Надеюсь, твое обещание будет в силе еще долго?
- Безусловно, - кивнул горбун. - Через три квартала на юг, минуя реку, находится тот самый постоялый двор, о котором я говорил. Его хозяин будет рад нам в любое время. Это мой большой приятель, - отозвался он с гордостью.
- Ты говоришь, там очень весело?
- Совершенно верно.
- Не люблю веселье, - пожал плечами воин. - Я приехал сюда за другим.
- За чем же?
- Да так, встретиться с одним человеком.
- Ты уже давно в Лондоне, - заметил мастер. - Неужели так с ним и не повидался?
- Я думаю, теперь это невозможно.
  Разорвав отношения с сэром Келлом, Карданн больше не мог на что-то рассчитывать. Никаких влиятельных друзей у него не осталось.
- Я могу помочь?
- Нет, ты тут ни при чем, Джо. Я и так тебе очень признателен. Разве что только... - он немного замялся, - как дела у твоих?
  Сэт давно не интересовался жизнью Уайнхолдов и поэтому совершенно не знал, что происходило в их семье в последнее время. Собеседник поморщился в ответ, словно проглотил луковицу.
- Дела? Как у них могут быть дела, это же джентри! - последовало фырканье и усмешки. - Они и думать о тебе забыли, если ты об этом. Там торговля развернулась нешуточная: куча кораблей прибыла из провинции. Отец только и делает, что ведет подсчеты. А недавно состоялся парламент. Налоги снова подняли, зато граф Уорик больше не будет вести наши войска к позору. Вместо него наступление возглавит Томас Солсбери. Знаешь, что о нем говорят? Это самый удачливый из всех наших рыцарей, настоящий герой.
- Наступление? - переспросил Карданн.
- Оно планируется летом. Кстати, в армию набираются плотники. Наверняка и нам с тобой нашлась бы работа по плечу. Только меня что-то не тянет на поля сражений, - горбун взглянул на товарища.
  Возможно, он надеялся, что крепкий и сильный, Бертенфилд загорится идеей вступить в английские ряды, однако тот не спешил проявлять отвагу.
- Войска двинутся... к Орлеану? 
- Возможно, откуда мне знать? Я не бываю на парламенте. А дома все также. Сэр Келл нашел Бети жениха, подготовка к свадьбе Хэнджа идет полным ходом. Может, и я женюсь. Ведь теперь только на меня вся надежда отцовской старости.
- Да?
- Конечно, - заявил Джо. - Я один способен за все отвечать. Келли-то все равно не жилец.
  Обронив последнюю фразу, он вдруг понял, что осекся, и после паузы торопливо о чем-то загудел. Карданн сделал вид, что не придал значения его словам, однако подмеченной детали не упустил. Откуда никогда не покидавший пределов города Джозеф мог знать о состоянии здоровья старшего брата? Ведь Уайнхолд, насколько известно, ни с кем не делился своим горем и новостями из Виндзора. Все, что происходило в семье наследника, никогда не покидало комнаты сэра Келла. Он старательно сохранял тайну самочувствия сына, тем более, что надежда на выздоровление все еще оставалась. Почему же тогда Джо столь уверенно заявлял, что его брату скоро придет конец? Или Сэту почудилось жестокое откровение, в то время как на самом деле горбун не имел в виду ничего подобного? Карданн молчал, так и не найдя ответа. Расспрашивать он не стал.

  Вечером, довольный собой, средний Уайнхолд приплелся домой, наделав шуму в подвале, где новая выделка не понравилась его придирчивому вкусу. За ужином он заметил на себе пристальный взгляд Агаты и понял, что ему не миновать с ней неприятной беседы. Впрочем, сестра не принялась нападать на него, как обычно, а только настойчиво попросила поведать ей о дальнейшей судьбе Бертенфилда, потому что дядя Рэнни совсем об этом не распространялся, разве что только наедине с отцом. Зная правду, Джозеф, тем не менее, заверил, что давно не виделся с объектом ее интересов.
- Он не хочет нас знать. Мы для него умерли. Всего лишь пустословы, которые пообещали многое, но ничего толком не сделали.
- Как бы там ни было, Джо, разве ты не можешь представить себе его состояние? Тебя ведь тоже когда-то «женили» и, кажется, без твоего согласия. Был ли ты счастлив покориться воле отца? Хотел ли того? Вряд ли.
- То совсем другое дело, Агата, - мужчина заметно побледнел, услышав слова сестры. - Я симпатизировал Софии и не мог отказаться. А у Берта нет родителей, чтобы заставить его подчиниться их воле. Наш брак с Софией был для меня нежелательным, это так. Но она оставалась дорога мне до последнего дня. До своего последнего вздоха.
- Но он не смог бы так жить, я уверена. Он предпочел честность, а не извороты и кривлянье душой, как те же Эйлсберри. Если бы Джейкоб честно признался, что никогда и не мыслил об обручении, то отец и не питал бы напрасной надежды на них. А мой поход на бал с Бертом - только повод, чтобы избавиться от своей нерешительности и боязни отказать. Берт поступил правильно. А если бы согласился, то вовсе бы проявил себя как трус - в моих глазах да и в любых других тоже. Что ему делать в браке, которого он не желает? Сбежать, как Аллен? Мучить нас? Да, был бы всю жизнь несчастным, пока не умер. Или избавился бы от нелюбимой жены.
- Прекрати этот разговор! Хватит вступаться за чужака. Я уверен, решение можно было бы найти. И не такое ужасное, как ты говоришь. Со временем они бы полюбили друг друга, тем более что Бети это уже сделала.
- Она точно также не находила себе места, когда рядом был Джейкоб. Это ничего не значит. Просто у сестры очередной каприз, надо признать. Она привыкла, что получает все, чего захочет. Наподобие Сюзанны. А тут мальчик не покорился ее прихоти, - и сразу столько слез. Берт живой человек, нельзя рассматривать его как вещь для использования или игрушку в руках нашей семьи. Бети красива, она еще сто раз найдет себе жениха по своему уровню и отцовскому достатку. А Бертенфилд не потерял свободу и поступил правильно. Если бы ты был тверже, Джо, то тоже остался бы холостяком, пока не встретил хорошую пару.
  Горбун закрыл лицо руками и предпочел уйти. Слова Агаты, прямые и жесткие, неумолимо хлестали его жалкие оправдания.

  Оставшись в комнате одна и искренне переживая, женщина долго смотрела в открытое окно на темнеющую улицу. Лондон медленно погружался в зимний сумрак, но при этом с каждым рассветом день становился все дольше. Весна уже ощущалась повсюду - в пении птиц ранним утром, в голубизне высокого неба, в легких чистых облаках, и только их дом она по-прежнему обходила стороной. Опустив взгляд, Агата стала всматриваться в противолежащие крыши и ставни. Ей были знакомые многие обитатели соседних строений, где она иногда засиживалась в гостях, упражняясь в рисовании или шитье, но сейчас они не вызывали в ней никакого участия. Грусть ощущалась все сильнее, с каждым угасающим за горизонтом лучом. Если бы оказаться сейчас где-то далеко, где никого нет...
  В порывах никогда не стихавшего западного ветра она услышала печальный протяжный свист, доносившийся откуда-то снизу. Взглянув мельком на переулок, Агата застыла, словно заметила призрака в белом саване. Под окнами одного из домов стоял Карданн. Он не осмелился подойти ближе, и его трудно было бы разглядеть из особняка Уайнхолдов, если бы он сам не обратил на себя внимания. Вероятно, он находился здесь уже давно и все это время наблюдал за силуэтом женщины, которая рассматривала заходящее солнце и его блики на предметах. Смутившись, Агата на секунду скрылась из вида, но тут же появилась снова, не сумев сдержать волнения и улыбки. Она и представить не могла, что настолько сильно обрадуется появлению рыцаря. Зачем он здесь? Наверное, Джо солгал ей.
  Спустится на улицу, покинуть место своего заточения она не могла - выходить из дома в такой поздний час строго запрещено, а сопровождение в виде брата ей совершенно не нравилось. Все, что было дозволено Агате, - помахать рукой и молча созерцать картину, какую передавал ей мужчина. Он сжал кулак и крепко прислонил его к груди. Значит, он помнит о них, они в его сердце. Конечно, как воин мог забыть так скоро все, что стряслось с ним в лондонском Сити? Узы, связывавшие его с семьей виноделов, были крепки, и даже громкий скандал не мог их расторгнуть. Старшая дочь знала об этом, и ее вера в скорое примирение Бертенфилда с Келлом только усилилась.
  Однако во всей сложившейся ситуации неясной оставалась роль Джозефа. Несомненно его вклад в скоропалительное решение Карданна сбежать от нависшей угрозы брака являлся весомым, потому что рыцарь, обладавший достаточной выдержкой и мудростью, мог позволить себе спокойно объясниться с главой семейства, и только в случае возникновения гнева с его стороны, который и необязательно проявился бы в таком масштабе, ирландец удалился бы мирным путем в иное место жительства, в то время как общение с Уайнхолдами не претерпело бы фатальных изменений. Но Сэт испытывал явный страх, возросший в нем из-за давления Джозефа и постоянных увещеваний о чем-то ужасном, поэтому предпочел вспылить, праведно вознегодовать и исчезнуть подальше, больше ни с кем не поддерживая дружбы. Агата подозревала, что несмотря на природную проницательность, воин еще слишком юн, чтобы уловить, как люди в опытных руках ее среднего брата превращаются в объекты манипулирования, и скорее всего на какое-то время он стал марионеткой под управлением горбуна, который выдавал себя за его верного, лучшего друга. Чем это могло быть вызвано? Джозеф завидовал положению Бертенфилда в семье, его удачливости, смелости, поощрениям со стороны отца. Поводов для недолюбливания сложилось достаточно. Даже на балу, который казался брату не таким уж отвратительным, его постоянную пару разрушил молодой гость. А уж чувства со стороны Бети просто не давали Джозефу покоя. Прикрываясь достойными побуждениями, беспокойством о благополучии клана, хитрец расправился с ненавистным ему конкурентом - и, надо отдать должное, весьма благородно. Карданн остался в городе, у него есть работа, доход; он не бедствует, ни у кого не просит подаяния. Очевидно, горбун или настолько боялся рыцаря, что не посмел причинить ему вреда, или же считал, что в качестве союзника тот окажется ему полезнее. Только каким образом Сэт способен послужить Джозефу? Какую роль он изобрел для своей марионетки? Агата не знала ответа, но сам поступок брата вызывал у нее тягостное беспокойство. Что-то здесь обстояло не так. Она сама видела, как после нескольких усмешек обувщика, Сюзанна и Джейкоб принимались выставлять Берта сущим проходимцем и негодовали, почему сэр Келл так долго держал его у себя в доме. Эйлсберри судачили об этом едва ли не каждый день: еще бы, их упование, связанное с ухаживаниями рыцаря по отношению к Агате, разом рухнуло, а мистер Джейк так и не стал мужчиной, чтобы держать слово перед своей невестой. Беспристрастным ко всему оставался только отец. Он подолгу размышлял, запершись в комнате, и пускал к себе только дядю Рэнулфа, о чем-то с ним беседуя. Что за дела творились на душе у Уайнхолда, не знал никто. В последнее время старик замкнулся в себе еще больше, единственной, кому он дарил внимание, оставалась Бети. Но она по-прежнему тяжело переживала разрыв и мало разговаривала, предпочитая отмалчиваться. Хэндж, приводивший в порядок дела в Кенте, появлялся слишком редко, а кузен Хэмфри, занятый службой в Йорке, забыл дорогу в Сити со времен святочного бала.
  Агате вспомнилось, как неделю назад или чуть больше, гуляя с братом, Эйлсберри, сестрой и племянниками по городу, вблизи церкви Святого апостола Андрея, Эмили вдруг сильно разволновалась и начала трясти Бети за рукав платья, указывая куда-то вдаль. Никто из взрослых не прислушивался к ее словам, молодые люди увлеченно обсуждали наступление весны и открытие сезона балаганов, ярмарок, приезда веселых артистов-чудаков, чьих сюрпризов с нетерпением ожидали все лондонцы. Через некоторое время, не вытерпев, Эмили убежала от них через всю площадь и заявила подоспевшей Агате, готовой ее отругать, что видела на улице дядю Берта. Это совершенно противоречило последним убеждениям Джозефа, который твердил, что рыцарь давно уехал из Англии. Однако делиться тем, что Карданн остался, она ни с кем не спешила. Во-первых, девочка могла принять за воина кого-то другого, ведь сама женщина его не застала. Во-вторых, она все еще хотела понять, чего добивается своей ложью брат и как именно он задумал использовать Сэта в одному Богу известной игре. Однако Эмили, несмотря на запрет тети, продолжала настаивать в присутствии остальных, что дядя Берт наблюдал за ними из толпы, а потом из-за угла и сопровождал на отдалении довольно долго. Джо назвал ее выдумщицей и велел замолчать:
- Негоже детям нести всякий вздор.

  В тот день Карданн действительно ненароком выдал себя. Он понял, что молодые отпрыски Уайнхолдов и Эйлсберри слишком заняты горячей беседой и ни на кого не обращают внимания, в то время как пытливая и очень зоркая девочка Кростен-Аллен наблюдала за всем, что происходит вокруг, но не была принята им в расчет, за что Сэт впоследствии и поплатился. Огибая здания, пробираясь сквозь тесные ряды покупателей и торговцев, скрываясь за выступами стен или просто оборачиваясь к ним спиной, воин мог рассмотреть своих недавних благодетелей, все чаще сравнивая себя с ненавистными им Рэнди-вором или авантюристом Артуром, отцом Томаса и Эмили. Относясь некогда с недовольством к упомянутым личностям и всячески оберегая от встреч с ними семью виноделов, Карданн теперь и сам был вынужден походить на предмет собственного презрения. Возможно, в будущем Рэндалл даже захочет с ним переговорить на тему побега из особняка и станет искать в воине единомышленника, но действовать против Уайнхолдов, пусть и не ощущая себя в долгу перед ними, ирландец никогда бы не пожелал. Он старался быть благодарным и не забывал добро, которое делали для него люди. Но и считать Кростена подлецом он все же не мог.
  Родственники, безусловно, завидовали молодому красавцу, поскольку его происхождение по матери не шло с их родословной ни в какое сравнение. Валлийские лорды, прямые, напористые, преданные родине и народу, вселяли ужас в среду мелочных обывателей, постоянно искавших выгоду ради легкой наживы. Знаменитый мятеж, учиненный почти двадцать лет назад Оуэном Глендоуэром, который едва удалось подавить, до сих пор раскатывался грозным эхо по свободолюбивым землям Уэльса. Простить кельтам непокорность англичане не могли. Доставшийся Рэндаллу по наследству титул и замок Бракли помогли ему в одночасье стать влиятельным вельможей, а добрая слава, какую снискал его отец Уильям во время службы, предоставляла юному лорду необходимые рекомендации. Старые друзья поддерживали его во всех начинаниях, однако ступать тропой борьбы за национальное освобождение Рэнди не стремился. Очень быстро он понял, что добьется немалых успехов, если останется в знакомом ему с детства Лондоне и проявит отвагу при королевском дворе. Само-собой, Уайнхолды невзлюбили его за удачливость, придумав обидное прозвище. Возможно, именно поэтому, чтобы не тратить время на клановую вражду, но досаждать жестокосердным родственникам, Кростен и придумал натравить на сэра Келла, от которого никогда не получал поддержки, вдовца своей кузины - Артура Аллена. Иного объяснения связи этих двух совершенно разных людей Карданн придумать не мог. Что касается супруга покойной Джудит, воин не знал о нем совершенно ничего и предпочел отбросить любые догадки.

  В тот вечер, выглядывая из окна, Агата гостеприимно указала Бертенфилду, что он может подняться к ним в дом. Несмотря на враждебные настроения, какие усердно нагнетал в их семье Джозеф, женщина была уверена, что ни отец, ни Бети не станут возражать, если рыцарь снова окажется у них в холле. Но ирландец не принял жеста и предпочел уйти. Его фигура плавно растворилась в темноте, словно он никогда здесь и не останавливался. Город молчаливо провожал странника, ничем не нарушая царившей в его душе скорби. Запирая дверь в приютившем его номере, мужчина прислонился спиной к холодной стене. Чувство беспредельной радости, что сегодня в сумерках Агата, наконец, увидела его, переполняло Сэта, однако отсутствие возможности донести до нее хотя бы пару слов сводило все воодушевление на нет. Сон давно смежил очи уставшего бродяги, а за окном еще стояла глубокая ночь, как вдруг громкие удары, едва не снесшие дерево со скрипучих петель, разрушили привычную густую тишину. 
- Берти! Берт! - послышался хриплый взволнованный голос Рэнулфа. - Собирайся скорее!
  Сжимая рукоятку меча, Карданн долго возился с замком.
- Что стряслось?
- У меня ужасные новости! Келли умер.
  Рыцарь безвольно опустил руки, на мгновение остолбенев. Шотландец перескочил через порог и обошел комнату.
- К нам прибыл человек от Роуз. На нем лица не было.
- Роуз? Невестка?
- Да, они живут с Келли в Виндзоре. Жили... Теперь она там совсем одна с детьми. Представь, какое горе для них. Что теперь будет...
- Думаю, сэр Келл не оставит их в беде, у него есть деньги, чтобы поставить внуков на ноги, тем более, они пока у него единственные.
- Что верно, то верно. Сегодня поутру все Уайнхолды уезжают в Виндзор, там пройдут похороны. Я хочу, чтобы ты поехал со мной, - проговорил Рэнулф.
- Зачем?..
- Зачем? - с горечью переспросил бородач. - Поддержка, помощь. Они нуждаются в тебе, мы все нуждаемся. Это твои близкие друзья, парень. Они столько сделали для тебя, а ты спрашиваешь: зачем?
  Бертенфилд с минуту молчал. Тяжело выдохнув, он взглянул на свои вещи.
- Да, я уже готов. Пойдем, - произнес мужчина нерешительным тоном.
- Теперь торжества по поводу свадьбы Хэнджа придется отложить. Сам понимаешь, траур. Какая беда, несчастный отец... - причитал шотландец.
- Что ж, нужно поспешить. Скоро светает, - Карданн наспех собрался. - Ехать далеко?
- Нет, не думаю.
 
  В родовом гнезде Уайнхолдов царила скорбь. Никто не произносил ни единого слова. Прибывшим с первыми лучами солнца гостям сплоченная горем семья была рада. Вещи собирали недолго. После скудного завтрака двинулись в путь. Дорога пролегала по пустынным серым землям, где не встречалось ничего и никого, кроме оголодавших и замерзших птиц. Сэт пытался не пропустить никаких интересных сведений о жизни человека, которого никогда не видел, но стал его невольным знакомым, являясь соучастником общей печали. Миссис Роуз была внимательной, любящей женой и без умолку могла рассказывать о своем несчастном, ныне покойном супруге, так что сейчас родственники даже боялись представить, в каком состоянии она находится - убитая, сломленная, одинокая.
  Вместе со всеми в поместье отправилась и Сюзанна, которая от имени Эйлсберри выражала глубокое участие в постигшем их горе. Однако с ее лица не сходила гримаса недовольства из-за перенесенной даты свадьбы. К тому же юная горожанка не привыкла вставать посреди ночи и трястись несколько часов по бездорожью, когда холодный туман нависал над ее кудрями и скатывался под платок колючим морозным дыханием. Бети страдала вместе с остальными, не находя слов, чтобы утешить отца. Рэнулф вспоминал случаи, которые раскрывали характер усопшего и были связаны с поступками Келли, не раз подтверждавшими, каким замечательным человеком вырастил его Уайнхолд.
  До Виндзора добрались к полудню. Дом в английской глуши показался ирландцу впечатляющим. Вокруг раскинулись поля, бесконечные пустынные просторы. Слуг присутствовало немного и со стороны казалось, что все здесь находится в забытье и упадке. Особенно теперь, когда хозяин поместья скоропостижно ушел из жизни, оставив свои владения на Божью милость.
  Каждому из гостей выделили комнату. Сэту досталась та, что находилась под самым потолком здания. Отсюда открывался прекрасный вид на убегающие к горизонту дали северной Англии и застывшую в лесных глубинах Темзу. Стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь порывами заупокойного ветра, напевавшего траурные мотивы в щелях под крышей. Никогда воину не было так печально, как в этот роковой день. Назойливая мысль не давала Карданну придти в себя: она единственная лезла в голову и крутилась там снова и снова - ради чего мы живем на этом свете? Вот сэр Келл, чуткий любящий отец, дожил до солидного возраста в шестьдесят полных лет, и все ради чего? Чтобы похоронить завтра собственного сына - сильного, крепкого хозяина, которому нет еще и сорока, наследника огромного состояния, главу добропорядочной семьи, где нажито четверо очаровательных детей. Наверняка старик с самого начала возлагал на старшего сына большие надежды, ведь если он считал Джозефа повинным в смерти супруги, а Хэндж по его мнению совершенно не способен продолжать фамильное дело, то именно Келли считался главным звеном во всей этой истории, тем, кто должен был развивать врожденный талант Уайнхолдов и приумножать его из года в год. Только он исправно помогал отцу во всем, что ни выпадало на их общую долю. Сэр Келл очень любил сына, но какая-то странная болезнь, которая изматывала его долгое время, заставляла мужчину отступать перед ней, сдаваться и опускать руки. Местный целитель раскрыл тайну, что никакой надежды на спасение нет, и отпрыск обязательно умрет, но старшие виноделы предпочли никому об этом не докладывать. Слишком гордые, они не привыкли жаловаться на судьбу. Для всех все оставалось хорошо. До последнего момента.
  Отец и сын решили, что лучшим выходом будет оставить Келли в покое. Он проводил с семьей все отведенные ему дни, не обремененный тягостями городской торговли, составлением договоров и заключением сделок. Финансовые заботы ни в коей мере его не касались, а острые замечания Агаты, беспричинное веселье Хэнджа и перепалки с Джозефом были вовсе незнакомы. Так прошли годы.
  Теперь Келли умер. Его бедные дети не переставали плакать. Миссис Роуз страдала от горячки, и многие побаивались за ее рассудок. Поместье осиротело. Только верные родственники могли помочь Виндзору пережить это несчастье. Сэт, устремив взгляд на темные поля, размышлял о произошедшем, внутренне ощущая, как где-то недалеко дух покойного склонился на кроватями близких людей и тихо насвистывает им последнюю колыбельную.

  В первую ночь почти никто не мог заснуть. Молодой воин предпочел провести остаток времени перед наступлением рассвета где-нибудь в поле - свежий воздух придавал ему силы. Природа, тронутая нежной рукой весны, казалось, тоже скорбела по слишком рано оборвавшейся жизни доброго, порядочного мужчины. Медленно спускаясь вниз, Сэт увидел тусклое свечение на деревянных стенах и большие тени, иногда скользящие по перилам и потолку. В просторном зале за дубовым столом покоились фигуры сэра Келла, МакВилли, Агаты, Джозефа и Роуз. Самые молодые в семье - внуки Уайнхолда, Беатрис и Сюзанна - давно разошлись по своим спальням.
  Собравшиеся глядели на мерцающие огоньки возле себя. Их осунувшиеся лица с трудом узнавались в скупом свете коптящих огарков. Старик Келл, качая головой, что-то шептал.   
- Ничего, ничего, дорогая, мы тебе поможем.
- Я отказываюсь верить в то, что это произошло, - пробубнил шотландец.
  Долгая тишина. Вздохи.
- Из Бордо пришла очень хорошая партия, я выручил достаточно средств, чтобы обеспечить тебя и детей. А когда Хэндж вернется... Надеюсь, он успеет к завтрашнему.
- Хэндж ведь женится, Роуз. Ты знаешь? - пытаясь хоть немного отвлечь несчастную вдову, Рэнулф обнял ее одной рукой. - Кто-нибудь обязательно переедет к тебе сюда, обещаю. Мы не оставим тебя одну.
- Конечно, - подхватила Агата. - Ты наша сестра, мы всегда будем рядом.
  Снова тишина, теперь уже без вздохов. Карданн, застыв на лестнице, не нарушал общего траура. Он ожидал, что кто-нибудь за столом вызовется пожить в поместье, но все молчали.
- Это трудные времена для всех нас, но уверен, мы справимся, - снова раздался голос Келла. - Клан един, если горе сваливается на одного - оно касается каждого.
- И почему никто не говорил тоже самое, когда у Джозефа случилось подобное несчастье? - неожиданно заметил горбун, пожимая плечами. - Я не меньше нуждался в поддержке, чем Роуз.
- Подобное? Ты считаешь, подобное? - опешил старик. - Что ж, пусть будет по-твоему, я не собираюсь спорить с тобой в такой час. Господь судья тебе, несносный мальчишка, если ты не можешь помолчать даже сегодня.
  МакВилли примирительно качнул рукой, прося слова.
- Раз дела таковы, что пока никто не может здесь задержаться, то я сам останусь с Роуз. Надеюсь, не слишком вам помешаю? Место в Виндзоре прекрасное, детей я очень люблю. Мне совсем не хочется уезжать отсюда. Тем более теперь, когда дни и впрямь не из легких.
- Спасибо, дядя Рэнни, - сквозь слезы проговорила вдова.
  Ее слова больно сжали сердце рыцаря.
- Да, я не слишком-то рассчитываю на Хэнджа, - проворчал Уайнхолд. - Но после свадьбы я думаю поселить их здесь. Надеюсь, его будущая супруга не станет слишком выступать по этому поводу. Они во всем помогут тебе, Роузи, если, конечно, Хэндж не провалится в Кенте в очередной раз.
  Агата, полностью погруженная в свои мысли, не вступилась за брата. Она знала, что отец прав насчет их беспечного разгильдяя и транжиры. Остальные перешли на слишком глухой шепот, и больше Карданн ничего не расслышал. Он вернулся к себе в комнату и вскоре уснул.

  Через некоторое время небо на востоке просветлело. Прибыл священник и затянул ужасно длинную, навевающую на всех скуку речь. Многие из произнесенных им слов оставались непонятны, но богослов требовал повторять за собой и строить при этом глубоко осознанное лицо, будто все присутствующие разделяют его мнение и совершенно согласны с тем, что было от них сокрыто. Богатая ткань, объемлющая гроб со всех сторон, включала элементы декора - гербовые щиты, христианский крест на темном фоне и еще несколько небольших крестиков по бокам. В каждом углу покоилось по большой свече. Отчитав изрядную молитву (основную мессу совершили еще в день смерти), священник окропил ящик водой и с благоговейным трепетом велел опустить его в яму. После этого он начал зевать и, замерзая на ветру, поторопился закончить траурную часть. Вдова, дети и Беатрис несколько раз всплакнули, но держались достойно. Тело Келли было предано земле.
  Прочитав еще одну, на этот раз краткую заупокойную молитву, Уайнхолды отправились с кладбища домой. Аббатству, в котором служил богослов, сэр Келл велел отправить дары, а самого клирика наградил подушкой из черного бархата. К трапезе в поместье мог присоединиться любой желающий - согласно обычаю, все насыщенные в тот день ходатайствовали за душу новопреставленного и облегчали его участь. Карданна не покидало чувство, что он сам лежит в деревянном гробу, завернутом в покров, навсегда преданный тишине и покою. Рэнулф не раз опускал руку на его плечо, чтобы вызволить ирландца из тяжелых раздумий. Наконец, видение исчезло, но скорбь не оставляла его до конца дня.
  Уайнхолды трижды ночевали в Виндзоре. На четвертые сутки семья немного оправилась. Наконец-то приехал Хэндж. Видя его совершенно белое лицо, сэр Келл не решился отчитывать сына. В конце концов, и Хэмфри мог бы добраться из Йорка, чтобы поддержать кузенов, однако дорога занимала слишком много времени, и к погребению он все равно бы не успел. Про родственников в Шотландии и говорить нечего.
  Карданну казалось, что он всем только мешает. Воин ни с кем не общался, кроме МакВилли, и в глубине души жалел, что послушался его совета и приехал сюда, оставив в городе работу и мечты о знакомстве с Нортгемптоном. В то же время его отношения с Келлом могли наладится, и тогда к цели он продвинулся бы гораздо проще, но Сэт твердо решил никогда не искать выгоды в связи с Уайнхолдами. Он не хотел на них походить.
  Этим вечером ирландец покинул поместье, и в десяти минутах ходьбы от него на границе с полем, где весной засеивали рожь, в тени огромных деревьев, раскачивающих на ветру голыми ветвями, он искал уединение и гармонию. Здесь с незлопамятных времен покоилась широкая скамья, оставленная для тружеников, возвращавшихся со страды. Еще несколько дней назад Карданн заметил ее в лучах солнца и был поражен красотой и невероятным спокойствием этого места посреди наполненного событиями суетливого мира. Он шел сюда в надежде обрести хоть немного счастья, забыться сном, который избавил бы его от любых тревог и печалей. Мужчина устало добрел до деревьев, иногда издававших протяжный гул в вышине, и с глубоким вздохом опустился на скамью. Когда он очнулся, над головой уже мерцали далекие звезды, а вокруг лежала почти непроницаемая мгла. Только через пару минут воин осознал, что недалеко от него кто-то тихо рыдает.
  Он попытался разглядеть в темноте соседа по пристанищу и через некоторое время все же отличил фигуру рядом с собой. Протянув руку, рыцарь коснулся чьего-то плеча.
- Кто здесь? - раздался испуганный голос Беатрис.
  Она резко отпрянула назад, уставившись на Карданна.
- Это я, Берт, - произнес он. - Не бойтесь, прошу. Можно узнать, что вы тут делаете в такой час?
- Ничего! - быстро воскликнула девушка, смахнув слезы. - А вы что делаете?
- Я решил прогуляться и оказался здесь. Подумал, что смогу провести время до рассвета, отдыхая в одиночестве. Мне показалось, вы плакали.
- Когда я пришла, вас тут не было.
- Я спал. Вы просто не обратили на меня внимания. Легко не заметить человека, когда почти ничего не видно. Не расстраивайтесь, Бети. Я тоже когда-то плакал. Очень давно.
- Вам показалось, - возразила она холодно.
- Это не столь постыдно, как мы думаем. Не теперь.
- Что вы ко мне цепляетесь? Хотите услышать, как я вас ненавижу? Да! Я вас ненавижу!
  Воин обомлел, едва сумев подобрать слова.
- Беатрис, успокойтесь. Я всего лишь хочу помочь в трудный момент.
- Никому из Уайнхолдов ваша помощь не нужна. Лучше бы вы не возвращались!
  Карданн молчал некоторое время. Задыхаясь, девушка рыдала, проклиная его.
- Своего отца я никогда не знал. Раньше мне говорили, что он погиб совсем молодым. И тем не менее в детстве я пытался представить себе его образ. Часто видел сны, как мы с ним встречаемся, разговариваем: я со всех ног бежал ему навстречу, а он, присев, готовился обнять меня, протягивая руки. Но стоило мне приблизиться к нему, его фигура мгновенно исчезала. Всегда считал это глупым. Потом я узнал, что он просто покинул мою маму, ушел от нее. Дядя убеждал меня в его непорядочности, жестокости. Но я счастлив при мысли, что отец жив. Пусть он бросил семью, никогда не пытался помочь, однако мне хотелось бы узнать его. А мама... что я могу вспомнить о ней? Она ушла, когда мне было еще слишком мало лет. Помню, как сжимал ее руку до последнего вздоха, помню, как помогал отчиму рыть могилу, даже не подозревая, что он мне неродной. Все мы найдем покой когда-нибудь. Наверное, это был последний раз, когда я плакал. Сам не знаю, почему я решил, что слезы означают позор?.. А потом мы жили с отчимом в его доме. Говорили, он происходил из бургундцев, несчастный мерзавец. Я ненавидел его, сколько себя помню, пока не вырос и не осознал, что все тщетно, бессмысленно. В моей жизни наступали моменты, когда я висел на волоске от гибели, но даже они не сравнятся с тем ужасом, какой мне пришлось пережить в его гнилом бараке. Однажды лихие люди убили его, когда я давно покинул тот дом. Священник умолил меня вырыть для него могилу, ведь я должен благодарить человека, заменившего мне отца и мать. И я сделал это, скрепя сердце, хоть и не хотел... Позже меня воспитывал дядя - лучший человек на свете. Я всем обязан ему, абсолютно всем! Его знакомые, живущие в деревне, на которых мы работали, и являются моей единственной настоящей семьей, - подытожил Сэт свою длинную повесть, надеясь, что она поможет ему примириться с девушкой. 
- Как мне надоели ваши рассказы, - прошептала Беатрис. - Сто раз уже слышала про ваших родителей. То дядя Рэнулф начнет, то отец, теперь вы сами. Почему вы все время жалуетесь? Эта история никому неинтересна. Знаете, что пришлось пережить нашей семье, когда мама умерла? Даже представить себе не можете, а еще пытаетесь вызвать жалость у других.
- Я лишь хочу утешить вас.
- Не делайте того, что не умеете.
  Мисс Уайнхолд быстро поднялась со скамьи и направилась в сторону поместья.
- Не вздумайте кому-нибудь сболтнуть, что мы общались с вами в такой час наедине. Отец и так вас не простил до конца, а после такого просто уничтожит. Да и мне всю жизнь испортите.

  Словно облитый ведром грязи, Карданн со всей силы ударил скамейку. Он едва узнавал Беатрис. Неужели его отказ от женитьбы настолько изувечил ее сердце, превратив в жестокую, равнодушную грубиянку, какой никогда не была даже Агата, считавшаяся воплощением дерзости и колких ледяных насмешек? Обиженный, глубоко подавленный, мужчина вернулся в дом. Он достал маленький мешочек из лоскутков с землей давно покинутой им Грё и долго размышлял над тем, не бросить ли ему все, держа путь во Францию, где его заждались дорогие сердцу люди.
  Рано утром дикий шум заставил рыцаря вскочить на ноги и через минуту оказаться в общем холле.
- Еще раз спрашиваю, - вкрадчивым голосом произнес сэр Келл: - кто из вас вчера рылся в моей комнате и забрал бумаги из ящика?
  Присутствующие обернулись на подоспевшего Карданна. Растерянно глядя на них, он молчал, не вполне понимая, что стряслось.
- На самом деле, - продолжал Уайнхолд, - эти бумаги не представляют никакой ценности. Там всего лишь расчеты, а у меня их полно, так что вор либо не знал, что ему искать, и схватил первые попавшиеся документы, либо совершил такой гнусный поступок только ради того, чтобы как следует вывести меня из себя. Но я, повторяю, совершенно спокоен, и он своей цели не достиг.
  У окна, выстроившись в ряд и опустив головы, смиренно трепетали слуги, имевшие доступ в дом. Здесь также собрались все без исключения Уайнхолды, и только Рэнулф, крепко спящий наверху, не удосужился поинтересоваться, что же случилось за ночь.
- Хорошо, раз все являют пример святой чистоты, тогда Уилл проведет обыск, - заключил Келл, обводя родственников безжалостным взглядом.
  Один из подчиненных тут же бросился выполнять приказание. В гробовой тишине прошло минут пятнадцать, прежде чем он появился вновь и горячо зашептал на ухо хозяину об итогах своих изысканий. Старик кивнул и неожиданно выкрикнул: 
- Беатрис!
  Огромными глазами уставившись на отца, девушка покачнулась.
- Зачем ты сделала это? Уилл нашел бумаги в твоей спальне.
  Последовал громкий возглас изумления.
- Не я, не я, - повторяла несчастная, бледнея.
- А ну не лги мне! Отпираться бесполезно. Где ты была вчера поздно вечером?
  Помолчав, девушка еле выдавила:
- Я гуляла, а потом вернулась к себе.
- Ты не выходила из дома. Кто-нибудь видел, как она выходила?
  Карданн едва не воскликнул, что они с Бети беседовали на скамейке под старыми деревьями на краю поля, и будучи рассерженной на него, она скорее бы сделала плохо ирландцу, чем доставила бы беспокойство отцу (например, подкинув украденное в комнату рыцарю), однако вспомнив запрет Беатрис говорить об их случайной встрече наедине, он сдержался и промолчал.
- Значит, никто не видел. Так вот, дочь, - старик особенно подчеркнул обращение к ней, - твоя участь окажется незавидной за такое мерзкое преступление. Я поступлю с тобой так, как с любым другим вором, посягнувшим на не принадлежащее ему имущество. Знаешь, какое наказание ждет виновного?
- Отец, прошу тебя, - вступилась за сестру Агата.
- Молчать! - оборвал ее Уайнхолд. - Пусть братья скажут слово, если почитают себя за мужчин, а ты не вздумай лезть. Нашлась благодетельница. А ты... Хорошо же ты отплатила мне за все, Беатрис. К счастью, Тереза не дожила до того дня, когда наша с ней дочь подняла руку на дело отца. Она не смогла бы справиться с этим! Ты опозорила наш род, унизила перед гостями, выставила посмешищем перед детьми покойного брата, покрыла себя бесчестьем!
  Девушка упала на колени, рыдая и моля Келла о пощаде. Он отступил назад, не желая, чтобы она прикасалась к нему.
- Довольно! Мне не нужна эта лживая истерика.
  Карданн отдал бы сейчас все за возможность вступиться, оправдать несчастную и, решив, что не может более оставаться жалким ничтожеством в собственных глазах, он подскочил к Бети, опускаясь рядом с ней.
- Это я украл, сэр. Простите ее. Это я украл у вас бумаги.
  Старик несколько мгновений глядел на него, после чего театрально вскинул руки и повернулся к ним спиной.
- Убирайтесь отсюда все с глаз моих долой! Ну? Что стоите? Пошли! Пошли!

  Младшие Уайнхолды поспешили скрыться. Сэт и Агата, помогая Бети, вывели ее из холла.
- Но ведь это не я, Агата, клянусь, - шептала она, вцепившись в руку мужчины.
- Да и не я, - отозвался воин. - У меня бы и в мыслях никогда такого не зародилось.
- А я знаю, кто украл, - прошептала старшая сестра. - То есть я думаю, что знаю, но не могу утверждать. Вчера ближе к вечеру у меня заболела голова, и я объявила, что пойду к себе отдыхать, но спустя полчаса вернулась. Возле одной из дверей раздавались голоса. «Он так успокоил меня, обнадежил. Я и не надеялась на такую поддержку. Теперь с детьми все будет хорошо.» Но второй закричал: «Ха, успокоил! Он оставит их в нищете, как и всегда.» Женщина возразила, и тогда он продолжил: «Послушай, все любили Келли. Ты знаешь хоть одного, кто не любил бы? Несмотря на все наши ссоры, ругань и разногласия, он никогда не выступал против меня или Агаты. Даже Кростенов уважал, будь они неладны. Для каждого из нас его уход - огромная потеря. Но неужели ты поверила в то, что у отца нет никого, чтобы отправить к тебе на первое время? При чем тут Рэнулф? Здесь явно что-то не так. Он не хотел и не хочет тебе помогать. Одно его слово - и все бы изменилось. Но что изменилось? Ничего.»
- И что сказала женщина? - спросил Карданн, усаживая Бети к окну и следя за тем, чтобы их никто не подслушивал.
- «Не скрою, пока он ничего не предпринял, но еще не время.»
- А тот, другой?
- «Меня поражает его бездействие. У тебя четверо детей, нужно было сразу же перевезти вас в Лондон. Помнишь фразы, отпущенные в адрес Сюзанны? По его мнению, она хочет слишком много. И он не так прост. Когда меня постигла такая утрата, как он поступил? Ровным счетом никак. Только вписывает мне это в вину через раз. А ведь его там даже не было! Откуда ему что-то знать? Так что смотри: мое дело - предупредить тебя. Ты не чужой человек, мы давно знакомы и доверяем друг другу.»
- Подлец, - прошептал рыцарь. - Я еще дружу с ним.
- Разве вы общаетесь?
- Все это время мы работаем вместе.
  Агата уставилась на него.
- Он твердил, что вы покинули город.
- А, - Карданн махнул рукой, - все вранье. И что было дальше?
- Она сказала, что считает его честным, добрым человеком, и надеется, что он просто ошибся в своих подозрениях. «Когда дело дойдет до денег, посмотришь, ошибаюсь ли я, и много ли в нем порядочности.» «Не знаю, может быть, ты и прав. В любом случае я буду бороться за детей, я ведь мать. И они наследники вашего рода, а не какие-то нищие.» Потом они еще толковали о вас, Берт. Не вели ли вы дела, не пытались ли нас обмануть. Почему произошел конфликт, и вы убежали, а теперь вернулись. Не хотите ли отобрать часть дохода себе.
- Да мне противны ваши деньги, Агата! - громко прошептал Сэт. - Поверьте, я не нуждаюсь ни в одной поломанной ложке, какая есть в вашем доме!
- Я знаю, Берт. И Беатрис знает. Отец поэтому и злится на вас. Он привык, что все от него зависят.
- Вы... вы порядочный, - произнесла вдруг младшая сестра. - Я вам... столько наговорила.
- Они еще обсуждали ваше случайное свидание в саду во время бала. Все очень боятся насчет вашего брака, и что вы станете любимцем отца, - заметила Агата, глядя на молодых людей.
  Ирландец презрительно усмехнулся.
- Ваш брат видел нас. Он постоянно за всеми следит. Полагаю, он не подозревает меня в слабоумии, чтобы я позволил застукать себя с... с вами, сударыня, - воин кивнул Бети. - Хотя вы и попытались учинить тогда проказу. Но, к счастью, вы были так перепуганы, что почти сразу убежали в дом, - пояснил он Агате. - Иначе представляю, о чем в противном случае судачил бы после такого ваш братец, задержись вы хоть на пару минут. А я ведь считал его близким другом.
- Думаю, после беседы он и предпринял вечером попытку раскопать что-то в документах отца. А когда понял, что ничего важного там нет, подбросил бумаги несчастной малышке. Или его спугнули, или он давно так решил, - одному Богу известно.
- Скорее, дьяволу, мисс. Будьте очень осторожны. И вы, и Беатрис. Если сэр Келл поверил в мое признание, я не смогу больше послужить вам во благо.
- Сэр Келл не такой дурак, сударь, - раздался вдруг голос Уайнхолда. - Я знаю... - он не договорил и хлопнул Карданна по плечу. - Пропади все пропадом, Бертенфилд! Пора нам возвращаться в город. Бети, девочка моя... Прости меня.
  Младшая дочь крепко обняла отца. Агата улыбнулась и кивнула ирландцу.