Место под Солнцем. Глава 2. Клементина

Появившийся на дорожке юноша испугал косулю, кормившуюся из рук девушки.
Животное отпрыгнуло в сторону, замерло, задрало голову, будто принюхиваясь. Стояло так, подрагивая кожистым носом. Подергивало шкурой, пружинило тонкими ногами. Еще немного - и бросится прочь.
Девушка нахмурилась притворно, надула губы.
- Ну, что тебе тут нужно, Шарло?
- Матушка послала за тобой, дорогая сестрица, - ответил, подходя. – А кто еще, кроме меня, мог бы быстро найти тебя? Не выдавать же было твое убежище слугам?!
Клементина улыбнулась.
- Я бы не простила тебе этого! Никогда.
Шарль присел на ствол поваленного дерева рядом с сестрой.
- Вот именно, - засмеялся. – Так что не бурчи. Я и так сделал все, что мог!
- Ну, да! Напугал Наяду, например!
Она залепетала что-то, зацокала языком, стараясь вновь привлечь к себе косулю. Та постояла, посмотрела на рассевшуюся на стволе парочку, мотнула головой и одним прыжком скрылась в осиннике.   
- Ты напрасно приваживаешь ее, - пожал плечами Шарль, проводив взглядом животное. – Я всегда тебе об этом говорю. Привыкнет к людям, первой попадет под выстрел.
Клементина испуганно взглянула на брата.
- Отец не станет стрелять в нее.
- Намеренно – не станет. Но всякое может случиться на охоте. Идем, тебе еще бог знает сколько времени понадобится, чтобы привести себя в порядок.
Он критически оглядел сестру, ухватил ее за руки, взглянул на ладони. Захохотал.
- Ну, кто бы сомневался? – ты как всегда, чумаза, как трубочист! 
- А ты, как всегда, громогласен, как трубы Иерихона, - парировала. – Ты так вопишь, что даже птицы замолкли на деревьях.
Клементина внимательно посмотрела на свои ладони и тоже рассмеялась:
- По моим рукам можно прочесть историю всего моего дня.
Юноша кивнул:
- Да, моя дорогая, боюсь, тебе снова влетит от тетушек. Они терпеть не могут, когда что-нибудь, попадающееся им на глаза, небезупречно. А твои руки даже я не могу назвать безукоризненными.
- О, Шарло, не будь занудой. Это ведь, и правда, забавно, - она пальчиком коснулась одного из пятен на своей ладони. - Вот, например, - смотри и завидуй! - прямое свидетельство того, что сегодня я лакомилась земляникой. Там, на холме, ее столько, что шагу сделать невозможно, чтобы не наступить… Ты тоже мог бы составить мне компанию, если бы не вредничал с самого утра. А вот эти линии, - смотри! - расскажут тебе о том, что я собирала траву для своей Наяды. Чуть не порезалась…
- Весьма дурацкое занятие, моя дорогая, весьма дурацкое, - заметил братец с тихим смешком и прихлопнул ползущее по колену насекомое, - Наяда твоя вполне обошлась бы без твоей помощи. Вон - сколько травы вокруг! Ты, приходится признать, глупа, моя дорогая сестрица!
- Это ты глуп, Шарль. Это занятие приносит мне удовольствие.
- Ага, - снова ухватил ее за руку юноша, поддернул кверху рукав, обнажая свежую ссадину, - а вот эта царапина определенно указывает на то, что сегодня, как обычно, ты полдня провела на одном из столь любимых тобой деревьев. Счастье еще, что ты не порвала, как в прошлый раз, платье. Иначе матушка устроила бы тебе хорошенькую взбучку. И я не стал бы тебя на этот раз защищать.
- Ладно, довольно, - Клементина отдернула руку, спрятала ее за спину. – Говори! Зачем я понадобилась матушке?
Шарль еще некоторое время испытывал терпение сестры: рассматривал на просвет сорванный им лист, вынимал из спутанных волос Клементины несуществующие соломинки, лениво отряхивал абсолютно чистые панталоны. Потом, посчитав, видимо, что молчал достаточно долго, заговорил:
- К нам пожаловали… пожаловали… Ну, попроси меня еще разок!
Засмеялся, уворачиваясь от шлепка.
- … маркиза де Монтозье с супругом. Ну, что ты дерешься, Клементина? Я не так уж и тянул с новостью! Ты ведь не откажешься повидать крестную? Она утверждает, что очень по тебе соскучилась. И, кажется мне, она приехала не просто так. Очень уж многозначительный вид был у маркизы в тот момент, когда она спрашивала о тебе.
- На что это ты намекаешь?
- Намекаю? Хорошенькое дело! Да я который год только и мечтаю, - дождаться не могу, - когда же родители выдадут, наконец, тебя замуж! – засмеялся, позволяя себя стукнуть. – Только где ж тебе, страшиле такой, тут найдешь жениха? Какой мужчина согласится взять замуж замарашку, все дни проводящую в лесу? Будь даже у родителей возможность дать за тобой приданое побольше – и то не уверен, что появился бы желающий связать с тобой жизнь. Одна надежда - на крестную!
Схлопотав еще парочку ударов, обхватил сестру за талию, закружил ее на месте.
- Сколько ни дерись, правда остается правдой! Тебе пора замуж! Но даже если я ошибаюсь, и сегодня мне не удастся сбыть тебя с рук, все равно нам стоит поторопиться. Маркиза – кладезь презанимательнейших историй. И, я уверен, ты огорчишься, если мы не поспешим. Ведь тогда ты рискуешь пропустить одну из них. И, как знать, не окажется ли она самой интересной.
Он легко потянул за собой девушку.
Они побежали по тропинке, ведущей к замку, то и дело спотыкаясь о торчащие из земли корни деревьев, позабыв, что одному почти исполнилось девятнадцать, а другой - шестнадцать.

*

Добравшись до замка, Клементина незаметно проскользнула в свою комнату. К удивлению старой няни, она без напоминаний умылась и попросила привести в порядок растрепавшиеся на прогулке волосы.
Пока нянюшка возилась с прической, Клементина возбужденно ерзала, не в состоянии дождаться, когда вновь обретет свободу.
Ей не терпелось поскорее увидеть маркизу. Та всегда была так добра к ней!
 
Жюли де Монтозье наезжала в замок Брассер не часто, но достаточно регулярно. Отец Клементины, который, как говорили, поначалу с настороженностью отнесся к желанию супруги просить свою давнюю подругу по пансиону, маркизу де Монтозье, стать крестной их дочери, впоследствии не раз признавал свою неправоту. Несмотря на разницу в положении, маркиза была начисто лишена высокомерия. И она, и ее супруг оказались людьми чрезвычайно приятными. И всякий их приезд был для хозяев замка Брассер праздником.
И теперь, сидя на табурете перед нянюшкой, Клементина слушала доносившиеся снизу женские голоса и раскатистый мужской смех и улыбалась.
День обещал быть приятным.

*

Едва нянюшка закончила возиться с ее волосами, Клементина подскочила, чмокнула старушку в щеку и выскочила из комнаты.
Пронеслась по шатким, скрипучим ступеням, влетела в зал.
- А вот и она, - отец поднялся ей навстречу, добродушно посмеиваясь. - Рад так скоро увидеть тебя, моя малышка.
Он подтолкнул ее к гостям, и Клементина, грациозно тряхнув кудрями, присела перед ними в приветственном реверансе. Едва выпрямившись, бросилась маркизе на шею.
Матушка нахмурилась, с трудом удерживаясь от желания укорить дочь за несдержанность. Промолчала, увидев, как просияло лицо маркизы де Монтозье.
Та обняла Клементину, потом отодвинула на расстояние вытянутой руки, вгляделась в  довольное, раскрасневшееся личико крестницы.
- Ты похорошела, моя девочка, - маркиза ласково коснулась рукой волос Клементины. - Стала совсем взрослой. Отразилось ли это на твоих увлечениях?
Несмотря на светский тон дамы, Клементина безошибочно уловила звучавшую в голосе иронию.
- Боюсь, что нет, мадам.  Я не знаю пока ничего, что оказалось бы для меня интереснее моего леса, моих деревьев и моих животных.
- Это временно, моя дорогая, - Клементине показалось, что маркиза вздохнула. - Это временно.
Она провела нежно по щеке девочки.
- Присядь рядом со мной, милая.

Клементина с готовностью опустилась на табурет рядом с крестной.
Маркиза взяла ее за руку. Снова заговорила. Стала рассказывать о дворе – загадочном и великолепном. Говорила и тихонько гладила девочку по ладошке. Клементина восторженно слушала. Она была так поглощена рассказом, что не сразу заметила знаки, которые делала ей матушка. В какой-то момент, расслышав, наконец, тихое покашливание, она взглянула на мать. Та покачала головой, сомкнула пальцами свои губы – дескать, неприлично сидеть с раскрытым ртом, дорогая.
Клементина смутилась, покраснела.
Перевела взгляд на каменные плиты пола. Солнце вызолотило их длинными широкими полосами. Добравшись до расположившейся в кресле гостьи, лизнуло край платья маркизы, замерло, улеглось в ногах.

В зале царила приятная прохлада. Мужчины пили вино из поднесенных слугами кубков. Женщины разговаривали.
За спиной у матушки о чем-то спорили сестры. Матушка шикнула на них раз… другой. Наконец, выставила девочек за двери.
 
Клементина глядела, как кружатся пылинки в снопе света, падающем через окна. Слушала рассказ маркизы. Улыбалась. Вспоминала, как давно, когда ей было около девяти-десяти лет, крестная подозвала ее к себе, коснулась пальцами ее подбородка, заглянула в лицо.
Сказала:
- Никаких сомнений быть не может: с такими глазами эта девочка вмиг завоюет двор.
Отец, услышав слова маркизы де Монтозье, вздохнул – Клементина не поняла почему.
Но сразу, как только ее отпустили, бросилась в комнату матери, долго смотрелась в зеркало – что там у нее с глазами?

*

Наблюдая за тем, как растет и хорошеет его старшая дочь, граф де Брассер, действительно, частенько вздыхал. Он не знал ни одного жениха округ, достойного руки его дочери. И дело было не только в бескрайней отцовской любви. Клементина, в самом деле, заметно выделялась среди ровесников – детей соседей-дворян. Она была необычайно энергична и сообразительна. Выпросив у отца разрешение бывать на занятиях, которые вел для ее старшего брата старый иезуит, отец Бофера, с давних пор живущий в их доме, Клементина быстро научилась читать и считать. Когда девочка начала вместо лентяя Шарля выводить буквы, – одна другой лучше, -  старик-учитель, покачав головой, выделил ей отдельное место, поставил перед девочкой чернильницу, положил лист бумаги.
Что ж, если господин граф не возражает… Хотя сам он не одобряет этих новомодных глупостей. Совсем не одобряет! Кто это придумал – обучать грамоте женщин?
Так Клементина и росла. Пока было желание – училась с братом. В остальное время дикаркой носилась по лугам, рыскала с деревенскими детьми по округе, лазала по деревьям, собирала орехи и ягоды.

У графа де Брассер не было достаточно средств, чтобы дать детям хорошее образование. Да и не каждый из его детей, говоря откровенно, имел склонность к наукам.
Старший, Шарль, был драчуном и повесой. Единственное, чем он занимался с удовольствием – фехтованием. Проводил со шпагой в руке дни напролет. Он мог бы стать неплохим воином, если бы графу де Брассер достало средств приобрести для сына место в полку. Пока же Шарль болтался без дела дома. Задирал младших сестер и брата. Только Клементину оберегал и защищал, только ее удостаивал своей дружбы. Возможно, думал граф де Брассер, дело было в том, что они оба были сильны характерами. И в этом смысле друг друга стоили. 

Средний сын, Луи-Анри, был помягче нравом. Он привык жить в тени старшего брата. Приноровился. Старался ссор с Шарлем избегать и на рожон не лез. Но граф де Брассер видел, - специально наблюдал, - когда терпение мальчика иссякало, он дрался, как тигр. Победить старшего брата ему не удавалось. Но и пощады он не просил.
Шарль усмехался снисходительно. В драке, - на кулаках ли, на шпагах ли – он был без сомнения сильнее. Прижав брата к стене, коснувшись острием шпаги его одежды, смеялся: мал еще - драться со мной. Удостоверившись, что победил, отпускал.
Граф де Брассер ждал, когда Луи станет жаловаться. Так и не дождался. Это радовало его, несомненно. Мальчик, хоть и не воинственен по природе своей, но горд и честен. Все так. Но в плане обучения Луи тоже не хватал звезд с небес. Он был учеником средним. Учился неплохо, но без желания.

Две младшие дочери, сестры Клементины, росли обычными девочками. От них ничего особенного не требовали, они ничего особенного из себя и не представляли. Хорошенькие - в меру. Смышленые – умеренно. Мать учила их шить и вышивать. Они отдавались этим занятиям без усердия, но и не отлынивали. Делали что должны.

О младенце, что сучил теперь ручками-ножками в своей колыбели, и говорить нечего. Подрастет – станет понятно, что от него ждать.

А пока что, следовало признать, что учить наукам имело смысл только двоих из семейства – Клементину и Луи-Анри. И то последнего – скорее за компанию с сестрой.

*

Граф де Брассер взглянул на дочь, сидевшую подле маркизы де Монтозье. Улыбнулся незаметно.
Клементина, его Клементина, теперь внимательнейшим образом вникала во все придворные сплетни, которые так весело живописала их гостья.
Вздохнул - ей, маленькой дурочке, кажется, что не может быть ничего более прекрасного, чем жизнь при дворе. Ох, как же скоро она разочаровалась бы, узнав, что такое двор на самом деле. 
Но в одном маркиза права: его дочери пора замуж.
Увидев, как расширились от удивления глаза Клементины, граф вслушался в слова маркизы де Монтозье.

*

Клементина, в самом деле, слушала крестную со всем вниманием.
- Его величество, - говорила маркиза, - кажется, всерьез влюбился. Принцесса Генриетта, в чьей свите находится новая избранница короля, вот-вот отойдет на второй план. Понимание этого, естественно, не добавляет принцессе очарования. Новая избранница к тому же не так хороша, как должна бы. Но сердце его величества так же мало прислушивается к голосу рассудка, как и сердца остальных смертных.
Мари-Анн всплеснула руками:
- Вы говорите, дорогая Жюли, король влюбился? Но как же королева?
Жюли де Монтозье снисходительно улыбнулась, и Клементина не поняла, относилась ли эта улыбка к наивности матери или к неудачливости королевы.
- О, королева ждет наследника. Она и прежде была не слишком хороша, а уж теперь…
Маркиза де Монтозье усмехнулась, заметив горящий интересом взгляд Клементины. Заключила:
- Король влюбчив, Мари. Ее величеству приходится с этим мириться.
 
Клементина слушала.
Ей представлялся чудесный мир, где царили неведомые, удивительные, невероятно привлекательные нравы. Там обитали красивейшие женщины Франции и галантнейшие кавалеры - такие, каких могло только представить ее разгоряченное воображение.
Она вспыхнула от радостного удивления, когда вдруг в разговор вплелось ее имя, странным, непредсказуемым образом соединенное с именем совершенно неизвестного ей Оливье де Лоранса. Нарисованный маркизой портрет показался Клементине весьма привлекательным.
Что за беда, что он, по существу, отсылается прочь за слишком «живой нрав». Кажется, так выразилась крестная?
Маркиза говорила что-то об увлечении азартными играми, о чрезмерной проворности шпаги и о чем-то еще, что, несмотря на бесконечное внимание, с которым Клементина вслушивалась в слова маркизы, все же ускользнуло от ее понимания.

- Уверяю вас, партия эта – весьма недурна, – произнесла маркиза де Монтозье. - Оливье де Лоранс богат и знатен. Он и сегодня, несмотря на последние события, считается при дворе весьма выгодным женихом. К тому же, граф, если вы воспользуетесь моим советом, вам будет гораздо проще добиться от короля снижения бремени налогов. Кроме этого, у вас ведь есть еще мальчики, которых стоило бы определить на военную службу.
- Все так, маркиза, - граф де Брассер тяжело вздохнул. – И я благодарен вам за участие в судьбе нашей дочери, но… как я могу жертвовать Клементиной ради блага других своих детей?
- Жертвовать?! – Жюли де Монтозье рассмеялась. – Откуда этот драматизм, мой дорогой?
Она обернулась, взглянула на мужа. Тот пожал плечами – ох, делайте что хотите!
Маркиза де Монтозье выпустила руку Клементины, встала. Подошла к графу де Брассер. Он поднялся ей навстречу.
Маркиза коснулась пальцами обшлага его рукава:
- Я говорила с одним человеком… Вы ведь помните, что у вас есть при дворе должник? – она заглянула в глаза графа де Брассер.
- Вы забыли! – упрекнула шутя. – Не следует забывать тех, кто может быть вам полезен, милый граф!
Он недоуменно поднял брови. Услышав пояснения маркизы, засмеялся:
- Так мальчик сохранил свое положение?
- Сохранил и укрепил. Я говорила вам, что он далеко пойдет.
Улыбнулась, возвращаясь к прежней теме:
- Так вот я беседовала с ним, и он уверил меня, что, как только гнев нашего короля утихнет, господин де Лоранс сможет вернуться во Францию. Если, разумеется, пожелает.
Граф де Брассер нахмурился.
- А он захочет, - засмеялась маркиза, - непременно захочет. Как бы ни был смел господин де Лоранс, он - человек двора. Уверяю вас, граф де Лоранс найдет способ сделать так, чтобы его величество сам призвал его обратно. А если не найдет, я снова обращусь к господину де Мориньеру за содействием. Он не откажет мне.

*

Когда солнце, наконец, перестало палить, гости решили прогуляться по саду. Матушка, подхватив подругу под руку, повела ее смотреть свой райский уголок – маленький клочок земли, где она выращивала пряности к столу. Разомлевшего маркиза де Монтозье перспектива прогулки совсем не прельщала. Он притворился, будто задремал в кресле. Остальные сделали вид, что поверили. Оставили гостя отдыхать в зале.
Клементина тоже собралась было отправиться вслед за женщинами, но отец остановил ее. Когда матушка с крестной вышли, сказал:
- Иди за мной, дитя мое.

Она вошла в полутемный кабинет с некоторой опаской. Ждала по старой детской привычке, что ее станут бранить за какой-нибудь проступок.
Но отец не выглядел сердитым, скорее наоборот, его лицо выражало озабоченность и даже как будто некоторое смущение.
- Заходи, Клементина. Заходи и садись, - он указал рукой на кресло. – Сядь, девочка моя. Мне надо с тобой поговорить прежде, чем я окончательно приму решение.
Клементина смотрела на отца с удивлением.
Он долго говорил глухим от волнения голосом, а Клементина слушала, старалась не дышать.
Наконец-то! Она так счастлива! Конечно, она хочет выйти замуж за этого блистательного молодого человека. Да, она слышала, что говорила маркиза де Монтозье. Нет, ее не пугает путешествие в дальние страны. Напротив, она желает этого. Она готова поехать куда угодно! В Новую Францию? Замечательно! Она хочет, очень хочет увидеть другие земли, полные неожиданностей и тайн. Нет, она не боится. Чего ей бояться? Ведь она будет не одна! С ней будет муж. И, она слышала, крестная обещала, что она сможет вернуться, когда пожелает.   
Она не понимала, о чем печалится отец.

Он говорил:
- Я желал бы для тебя многого, но дать могу только то, что могу.
А она думала - о чем тут переживать?
Разве могла она надеяться на такую удачу? Что она видела до сих пор? Дом, лес, реку? Монастырь полный скучных, занудливых наставниц? А теперь она увидит мир!  Разумеется, она рада! Тем более что это поможет родителям поправить их пошатнувшееся материальное положение. Ведь Шарль тогда сможет попасть на военную службу, а он всегда об этом так мечтал!
Когда отец замолчал, она воскликнула:
- Да-да, конечно! Конечно, я согласна! Только, отец… Я очень вас прошу, когда я уеду, позаботьтесь о моей Наяде!
Граф де Брассер покачал головой – о какой ерунде беспокоится эта маленькая дурочка!