Где ты?

1.
В кармане его куртки зазвонил телефон.
Простенький, но функциональный и столь любимый смартфон приятно лег в руку, тут же отозвавшись на касание замерзших пальцев.

- Да? – сказал он в динамик, не потрудившись даже посмотреть на экран. Он знал, что звонить больше некому, кроме нее. Только не сейчас.
- Привет, - услышал Дима ее голос, и он показался ему несколько смущенным. Он никак не мог привыкнуть к этому голосу, не мог провести параллель между звуками из телефонной трубки и тем человеком, которого он знал столько лет. Наверняка то же самое сейчас чувствовала и его собеседница.
- Где ты? – спросил он, оглянувшись по сторонам. – Я уже приехал.
- Я вижу… - неуверенно ответила она, и это заставило его оглянуться еще раз, уже нервно. – Замерз?

Густой сумрак сомкнулся вокруг него, встав упругой пеленой между его глазами и целым миром. Он стоял посреди незнакомого, чужого, заснеженного города и периодически спрашивал себя, что он тут делает. Снег мелкой стружкой сыпал на голову, тут же тая на щеках пресными слезами; он ложился под ноги и на носы ботинок, падал на плечи. Вокруг стояла зимняя светлая ночь, и снежные поля служили огромным зеркалом для всего света мира, который любовался в поверхность этого города, как в ровную гладь воды.

Зачем он приехал? Зачем согласился, зачем поддался на ее уговоры? Зачем рискнул тем, что у них было, ради того, что могло бы быть?

 Нога его предательски дернулась, намереваясь перейти дорогу и уехать обратно тем же путем, каким он приехал. Бросить все, вернуться домой, к уютному мерцанию монитора, забыть все или сделать вид, что ничего и не было. Она поймет. Она как-нибудь сама себе все это сумеет объяснить.

- Дима? – спросила она в трубку, и он решил, что не может трусливо бежать.
- Да, Кира, я здесь, - устало выдохнул он, напомнив себе, что это не какая-то незнакомка, а человек, которого он знает уже несколько лет. - Где ты?
- Я недалеко…
- Ну, я тебя жду, как видишь, - он постарался, чтобы его смех звучал как можно более естественно, но вышло все равно напряженно.
- Нет, - вдруг сказала она. – Давай сделаем иначе.

Ну вот. «Давай сделаем иначе». С этих слов и начиналось обычно все самое интересное. «Давай сыграем», говорили они друг другу, и это превращалось в километры текстовых баталий. «Давай представим, что все те шутливые прозвища, что мы друг другу давали, это и есть мы», говорили они, и тут же оживали их нелепые обзывательства, раздуваясь до космических пределов, обрастая историями и мифами, божественными способностями и всем остальным, чего только могла пожелать фантазия. А потом она придирчиво выдергивала из контекста какую-нибудь его фразу и обижалась на нее, изощренно выстраивая его якобы намерения ее оскорбить. Иногда эти обиды могли длиться неделями, пока кто-нибудь из них не сдастся и не напишет заветное «прости».

- Дим, ты только делай, что я скажу, и все, - сказала она.
- Не понял, - буркнул он в трубку. – Где ты? Ты что задумала?
- Ничего особенного, - рассмеялась она в трубку. – Слушай и повинуйся!

Дима хотел бы ответить какой-нибудь едкой шпилькой, да только в интернете, когда они переписывались, это было делать намного проще. Сейчас же мучил мандраж, волнение и смесь страха с предвкушением. Судя по ее голосу, у Киры дела обстояли не лучше. Но она была в более выгодной позиции.

- Ладно, ладно! – раздраженно ответил он и еще раз оглянулся. Если она и правда рядом, может, он ее заметит? Но нет, никого он не увидел, только облачко пара, вырвавшееся изо рта, медленно растворялось в воздухе. – Что ты хочешь, чтобы я делал?
- Повернись лицом к автобусной остановке. Видишь ее?
- С моей стороны дороги?
- Да.

Дима и правда видел остановку. Он встал к ней лицом и переложил телефон из одной руки в другую. Уже изрядно замерзшие пальцы пришлось сунуть в карман, а ледяному морозному воздуху подставить новые.

- Ну, - хмыкнул он в трубку.
- Молодец. Теперь иди к ней.
- Ты издеваешься?
- Ни капли. Топай давай.

И он пошел, недовольно ворча по дороге:
- Могла бы просто встретить меня! Тут, между прочим, холод собачий! Пока ты будешь раздавать мне указания, я отморожу себе яйца!

Кира хихикала в трубку:
- Не волнуйся, я недалеко и вижу тебя. Ничего с твоими яйцами не случится.

Дима еще раз нервно оглянулся. Пустая улица все так же взирала на него своими слепыми глазами.

- Где ты? – спросил он.
- Ступай вперед, - только и сказала она, и по голосу Дима понял, что Кира улыбается.

Он нырнул под навес остановки и поежился, будто ожидал, что три стены и крыша спасут его от холода, и очень удивился, когда этого не произошло.

- Выходи, - велела Кира.
- Чего?
- Выходи, говорю, нечего расслабляться. Обойди остановку кругом и встань спиной к дороге, оставив перекресток по левую руку. Видишь? 
- Что?
- Дорожку вдоль магазина. Туда и иди, по этой дорожке, пока не упрешься в улицу. Как дойдешь, я перезвоню.
- Но…

Но Кира уже отбилась, не желая слушать никакие «но». Дима скрипнул зубами и сунул телефон в карман. Озираться он уже перестал, хотя любопытство все еще мучило. К злости и раздражению стал подмешиваться азарт. Небыстро, капля за каплей, ему становилось интересно, в какую игру они играют теперь.

Он пошел туда, куда велела идти Кира, с любопытством разглядывая то, что его окружало.

По левую руку, где и правда оставался перекресток, на той стороне дороги виднелась еще одна остановка, такая же пустынная, но более комфортная – кирпичная постройка с небольшим магазинчиком обещала укрыть от снега и дождя, от зноя и ветра. Дорожка, которой ему предстояло топтать, бежала между зданиями магазинов, киосками и домами. Из-за сугроба показался кусок обнаженной земли, в центре которого красовался люк. Днем там наверняка собираются голуби, чтобы погреть душу. Большое, но приземистое здание справа, вмещавшее в себя, судя по вывескам, игровой клуб, мясной магазин, парикмахерскую, ремонт обуви, изготовление ключей, услуги копирования и один банковский терминал, закончилось и открыло небольшую площадку, куда выходили двери ночного клуба с ярким названием и не менее ярким баннером прямо над входом. Обилие дорогих иномарок на небольшой клубной стоянке позволяло сделать вывод, что дела у заведения идут вполне неплохо. Дальше тропа побежала между двумя жилыми домами, дворы которых выходили как раз к дорожке. Слева было тихо, а справа Дима услышал приглушенные грубые голоса – молодежь отдыхала во дворе. На него, бредущего в одиночестве, никто не обратил внимания, и он миновал эти дворы, выйдя к новым. По левую руку вновь вырос дом, длинная обшарпанная пятиэтажка с трещинами, разбегающимися от окон, а справа начались гаражи. Из-под облупленного шлагбаума на Диму взглянула крупная дворняга, блеснув глазами в тусклом свете фонарей. Пес лениво гавкнул осипшим басом и улегся в снег, не удостоив прохожего больше ни единым проявлением внимания. Слева, вынырнув из мрака, показался киоск. Несколько сутулых личностей загораживали свет витрины, и Дима, вознамерившийся было купить хотя бы шоколадку, резко передумал. Он пошел дальше.

Телефон, завибрировавший в кармане, заставил его вздрогнуть. Дима улыбнулся.

- Интересный у тебя райончик, - хмыкнул он в трубку.
- Рада, что тебе нравится, - явно с улыбкой ответила Кира. – Видишь дорогу впереди?

Дима вгляделся в сине-серую мглу, почему-то обделенную фонарным светом, и разглядел темную полосу расчищенной дороги.

- Вижу.
- Перейди ее и иди к девятиэтажке, которая будет справа. К ней будет тропинка вести.
- Куда ты, тропинка, меня привела… - напел Дима и услышал на том конце провода звонкий смешок. – Хорошо. А дальше?
- Дальше… Дальше отсчитывай справа три подъезда и ступай в четвертый. Поднимайся на третий этаж, квартира слева.
- Я позвоню два раза, затем три, затем еще раз два, чтобы ты знала, что это я, - серьезно сказал Дима, которого вдруг начали раздражать эти игры в конспирацию.
- Там открыто, глупый.
- Ты там хотя бы есть? Или ты ведешь меня брать пустую квартиру? Или там меня будет ждать засада из веселых людей в масках? Кира, что происходит вообще?
Повисло молчание, нарушаемое лишь звуками ее дыхания, по которым Дима определил, что связь не оборвалась.
- Все в порядке, - сказала она. – Не бойся. Доверься мне.
- Где ты?! – выкрикнул Дима.
- Недалеко, - ответила подруга, и в трубке раздались короткие гудки.

Подавив вспышку гнева, он решил, что ему не остается ничего другого, кроме того, чтобы следовать ее инструкциям. В то, что она его хочет подставить, Дима не верил. Не те у них были игры, совсем другие. С этой уверенностью он и проделал оставшийся путь.

Подъезд оказался обшарпанным, старым. Краска лоскутами отвалилась от стен и теперь валялась на полу, разбитая и раздробленная на мелкие кусочки. Второй этаж был выкрашен в свежий синий цвет, и двери трех квартир, размещавшихся там, внушали трепет своим дорогим и прочным видом. Вот и третий, квартира слева… Дима замер на последней ступеньке лестницы, пошатнувшись от внезапной волны страха. Столько лет он знал Киру – по словам, по выражениям, по тем мыслям, что она ему описывала. Столько лет они ссорились и мирились, подкалывали друг друга, обижались и признавались друг другу в симпатиях. Столько лет он ждал, пока она появится в сети, чтобы рассказать, что ему снилось. Чтобы прочитать, что снилось ей. Столько лет! И все эти годы вдруг оказались за этой дверью, за обычной дверью с блестящей ручкой и таким же блестящим глазком. За дверью, обтянутой темно-коричневым кожзамом.

Если Кира и правда там есть.

Эта мысль отчего-то придала ему сил. Он взялся за ручку… И дверь действительно открылась. Дима шагнул в освещенный коридор и оглянулся. Тесное помещение практически сжимало его плечи. Справа на вешалке висела груда зимней одежды, над которой возвышалась полочка с шапками и шарфами. Слева же висело небольшое зеркало в красивой кованой раме. Под зеркалом стоял велосипед с вывернутым рулем. Все это в совокупности выбивало Диму из колеи. Когда за ним захлопнулась входная дверь, он вздрогнул.

- Не поворачивайся, - послышался голос Киры за его спиной. Похоже, она только что бегом поднялась по лестнице, потому что ее дыхание было тяжелым. – Пожалуйста, не поворачивайся…

Дима вздрогнул еще раз. Он колебался, ему безумно хотелось обернуться, взглянуть на нее, обнять, в конце концов. Но он помнил, как она его умеет удивлять. Он знал, о чем она могла бы думать, знал, что творится в ее голове. Замешкавшись лишь на мгновение, Дима усмехнулся, опустив голову.

- Как скажешь, - дернул он плечами. Он решил рискнуть и посмотреть до конца. Посмотреть, чем это кончится. - Что прикажет моя оранжевая госпожа?

2.
Он оказался именно таким, каким она видела его на фотографиях. Выше нее ростом, плечистый, плотно слепленный. К ежику коротких волос на голове хотелось прикоснуться рукой и стряхнуть капли воды, оставшиеся от снега. Легкий, но волнующий аромат парфюма щекотал ноздри и нервы, заставляя кожу на руках покрываться мурашками от волнения.

- Иди вперед, - велела она, боязливо следя за тем, чтобы Дима не увидел ее отражения в зеркале. – Комната направо.

Удивительно, что он согласился на эту игру. И все же, Кира удивилась бы намного больше, если бы он отказался. В руке ее уже скользил шелковый шарф, лаская кончики пальцев гладкой фактурой.

Дима прошел по коридору вперед, миновал кухню, взглянув на нее только мельком, и встал напротив нужной комнаты. Почему-то очень медленно он повернулся и, даже не пытаясь рассмотреть Киру, стоявшую за его спиной, шагнул вперед. Кира попыталась представить, что он чувствует, оказавшись здесь. Старое пианино, на котором гипсовый Пушкин соседствует с керамическим драконом и полудюжиной фотографий, обычно на всех производит впечатление. Так же, как и большая картина в рассохшейся раме, висящая над ним.

- Возьми табуретку и сядь на нее, - сказала Кира чуть дрожащим голосом. Дима в ответ ухмыльнулся и послушно выполнил указания подруги. – И не верти головой. Пожалуйста.
- Не буду, - все так же с улыбкой ответил он. – Так что дальше?

Кира закусила губу и аккуратно свернула шелковый шарф в несколько слоев. Она подошла к Диме и осторожно накрыла шелком его глаза. Тот не противился, только поймал ее руку и несколько неловких мгновений подержал в своей руке. Оправившись от этой неловкости, Кира с запозданием сообразила, что ее гость не успел раздеться. Она потянула за воротник его куртки, и Дима помог ей освободить его от верхней одежды. Куртка с шумом полетела на диванчик, стоявший тут же в комнате. 

Кира разглядывала спину друга, размышляя, хватит ли у нее смелости и дерзости сделать то, что она задумала. Впрочем, ничего криминального в этом не было, и все же это было определенным нарушением границ дозволенного.
 
- Ты хочешь есть или пить? – вдруг спросила она, поймав на себе укоризненный взгляд своей бабушки с фотографии. Бабушка умела принимать гостей так, как должно.
- Ты не думаешь, что слегка опоздала с этими вопросами? – с извечной издевкой ответил Дима вопросом на вопрос.

И правда, опоздала, поняла Кира. Она видела, что друг волнуется, что он предвкушает. Знает ли он? Догадывается ли? Конечно. Он слишком хорошо знает ее саму, чтобы быстро сообразить, что к чему. Да и как тут не сообразить, когда ты сидишь посреди комнаты с завязанными глазами? Но Кира все равно боялась. Боялась, что Дима вдруг начнет сопротивляться или поднимет ее на смех. Но этого не происходило.

Она положила обе руки на его плечи, по-прежнему стоя за его спиной. Он чуть запрокинул голову, и пальцы Киры прошлись по его шее и горлу, гладко выбритым щекам, затем вискам.

Только бы он ничего не говорил, думала Кира. Только бы не шутил и не язвил… Одно слово, лишь одно, любое, способно все испортить сейчас. Один саркастический намек, и ее решимость дрогнет и рассыплется. Ощущая пальцами его кожу, она мысленно умоляла его молчать. То ли этот отчаянный импульс передался Диме, то ли он сам понимал, что слова излишни, но он хранил молчание, не нарушая тишины и планов подруги. Он только дышал, уже тяжело дышал слегка приоткрытым ртом и изредка проводил языком по сохнущим губам. Руки его лежали на коленях, пальцы периодически подрагивали, выдавая волнение.

Кира скинула собственную куртку и бросила ее поверх куртки Димы. Вновь сосредоточившись на нем, она обхватила его за талию и потянула за края свитера, явно обозначая свои намерения. Дима послушно поднял руки, позволяя снять с себя свитер. На нем осталась белая футболка, но и ее постигла та же участь. Кира обошла друга кругом, чтобы полюбоваться. Оставшись почти голым, он неловко потер рукой плечо и шмыгнул носом, но промолчал, хотя Кира была уверена, что у него с языка готовы сорваться сотни колкостей. Так обычно и происходило, его сарказм – как защитная реакция на в принципе все происходящее вокруг – часто становился предметом их ссор. Но теперь он сумел промолчать, и Кира была ему за это благодарна.

Она встала перед ним и, пользуясь тем, что он ее не видит, принялась его разглядывать. Шарф, повязанный на глаза, закрывал часть лица, но не прятал его вовсе, и Кира могла видеть, что это именно он, ее Дима, с которым они столько лет общались, изредка обмениваясь фотографиями. Именно он, ее Дима, который столько раз ей снился за эти годы. Как он и рассказывал, его грудь и живот были покрыты темной шерстью. Раньше ее это просто интриговало, сейчас же просто лишало рассудка.

Кира наклонилась к нему, подойдя сбоку, и легонько коснулась губами обнаженного плеча. Дима вздрогнул. Ее пальцы пробежали вверх по его руке, от кисти к локтю, от локтя к плечу и там переметнулись на грудь, зарылись в мягкие волосы и неумолимо поползли вниз, к животу, к поясу на джинсах.
Он кашлянул, и Кира боязливо одернула руки, тревожно глянув на его лицо.

- В горле… пересохло, - сиплым голосом, едва улыбнувшись, виновато пояснил Дима.
Кира неслышными шагами отошла и побежала на кухню. За водой.

- Где ты? – спросил Дима спустя неполную минуту.
- Я рядом.

Она взяла его руку и вложила в нее стакан с водой – ледяной и кристально чистой. Дима поднес его к губам, сделал несколько глотков, глубоко вдохнул. Протянул стакан Кире, и она его забрала, тут же поставив куда-то, не глядя. Пальцы дрожали. Простая вода сбила ее с мысли, заставила в тысячный раз усомниться и в себе, и во всем остальном. Но друг улыбнулся и тихо произнес:
- На чем мы остановились?

Кира, не сдержав улыбки, все-таки позволила себе проявление радости. Она подалась вперед и поцеловала друга в шершавую щеку. Заметив движение, Кира вовремя удержала руки Димы, которые уже готовы были сомкнуться вокруг нее.

- Я могу связать их тоже, - как можно более непринужденно пригрозила девушка, надеясь, что Дима достаточно хорошо знает, что из шутливой эта угроза вполне могла стать реальной. И он знал. Руки опустились, а Кира закусила губу. Соблазн был слишком велик, она почти пожалела о его покорности.

Хотя чуть нахальная улыбка на лице друга говорила, что дело не в покорности. Кира вдруг опять засомневалась. Ситуация, которая вроде бы была у нее под контролем, перестала быть таковой. О чем он думает? О том, что она играет в глупые игры? О том, что она боится показаться ему на глаза? О том, что это слишком много значит для нее, и не значит вообще ничего для него?

Зажмурившись и сжав зубы, девушка погнала прочь непрошенные мысли. Все это было не ново, и одолевало ее каждый раз. Кира напомнила себе, что он приехал к ней, что согласился, что пришел, что позволил завязать себе глаза, что ни разу не отпустил колкой шуточки. Значит, как минимум, его все устраивает. Как максимум – он получает удовольствие.

Справившись с внезапной атакой застарелых комплексов, Кира поняла смысл нахальной улыбки. Оглянулась, хмуро и сосредоточенно пытаясь отыскать то, что ей нужно. И нашла. В очередной раз мысленно поблагодарив подругу за чудесный и внезапно практичный подарок, она взяла с полки в шкафу наручники. Наручники были кожаные, широкие, с войлочной подбивкой и плотной полоской кожи, карабинами соединяющей манжеты между собой.

Дима дернул головой, когда услышал щелчок карабина. Манжеты же легли на его кисти, Кира затянула ремни и отвела руки друга за спину, сцепив наручники вместе.

- Осталось заклеить мне рот, связать ноги, и можно требовать выкуп, - не удержался Дима.
- Посмотрим на твое поведение, - парировала Кира.

Она оглядела результат своих трудов.

Как-то все неправильно, с одной стороны. Они могли бы сейчас сидеть, пить чай или что покрепче, трещать и смеяться, изо всех сил преодолевая неловкость. Но с другой стороны… Она так долго желала именно этого: коснуться руками, губами, увидеть, почувствовать, вдохнуть, попробовать, отдаться во власть…

В сиюминутном порыве Кира бухнулась на колени, обеими локтями опираясь на ноги Димы, и прильнула к его обнаженному торсу губами. Она целовала и целовала, затем обхватила его руками за талию, прижалась щекой к животу, в голове безудержным вихрем неслись мысли. Пальцы ухватились за карабины наручников и отстегнули их. Сцепка, глухо звякнув, упала на пол, а Кира выпрямилась и прижалась к другу еще сильнее. Повисла пауза.

- Где ты? – спросила она тихонько.
- Я здесь, - так же тихо ответил Дима. Он обнял ее освободившимися руками, склонился над ней, коснулся губами ее макушки.

И Кира поняла, насколько глупым был весь этот маскарад с завязыванием глаз и рук.

- Я люблю тебя, - вдруг сказала она.
- Я тебя тоже, - ответил Дима, усмехнувшись.

Она рассмеялась, по-прежнему пряча глаза на его груди. Они так часто говорили это друг другу, что смысл слов почти стерся, затерялся среди миллионов других слов и миллионов схожих эмоций. Но было неважно, что именно сейчас имела в виду она, и что именно имел в виду он. В конце концов, большой разницы между этими двумя точками восприятия, двумя «люблю» практически не было.

Порог из байтов и пикселей был преодолен. Только это и было важно.