Одиссея Сергея Сергеевича

27 мая прошлого года ушел из жизни мой Женя и ваш Антоныч. Ушел из жизни, но не из наших сердец и памяти. Многие и по сей день очень остро ощущают его отсутствие.И не только друзья и близкие, но и издатели, с которыми он сотрудничал. Не хватает им его бескорыстия, его профессионализма, его тонкого чувства стиля.
Все-таки он был более художником, но всегда хотел писать.Работая как художник, он не связывал себя с натурой. Это был полет фантазии, а вот в прозаических своих вещах он шел от факта, и правда факта всегда становилась у него правдой жизни.
Очерк написан в девяностые годы. Антоныч в очередной раз лежал в своей эндокринологии...


Сергея Сергеича взяли прямо дома, в собственной квартире, тепленького. Подхватили под белы ручки и потащили в "черный воронок" (или в "желтый цыпленок" - ПМГ). Повезли в неизвестном направлении.
Соседом на койке напротив оказался страшный дед с всклокоченной седой бородой. Всю ночь он кашлял, хрипел и корчил рожи, еще более ужасные при свете луны, заглядывавшей в окно. Сергей Сергеич забился с голо¬вой под одеяло и тихо плакал...
Плакал, хотя возраст у него уже солидный — года три с половиной, а то и четыре. Но и солидным мужчинам бывают иногда свойственны и страх, и отчаянье, и горечь предательства. А Сергея Сергеича предали. Предали и бросили как ненужную вещь. Это живого-то, доброго и смышленого человечка! Папка давно уже загулял где-то на стороне, а беспечную мамку забрали в какой-то непонятный вытрезвитель —  и канула она в него, похоже, навсегда, на веки вечные, пото¬му как за любимым сынулей не удосужилась явиться ни на следующий день, ни через неделю, ни через месяц... Память ей, что ли, отшибли в том вытрезвителе?
Работники милиции привезли Сергея Сергеича в эндокринологию, что в "Сосновой роще". Больные тут хоть и дистрофики да доходяги в основном, но зато не заразные, никакой инфекции от них не подхватишь, да и с питанием в "эндо", несмотря на все трудности нынешней нашей медицины, дела пока неплохо обстоят — попробуй не накорми диабетика, так он на стенку полезет от своего инсулина... В "Сосновую" часто приводят и привозят детей, за прошедший год пять-шесть вот таких "сынов полка" поперебывало, Я год назад писал об одной такой пациентке — Юльке — принцессе подземелья, трехлетней своенравной и непоседливой матерщиннице, подобранной в каком-то гряз¬ном сыром подвале.
И два бра¬та, помню, жили в отделении, один — шести, другой — трех лет, белобрысые и по-азиатски узкоглазые, вконец обнаглевшие от своего статуса брошенных сиротинок, стучавшие кружками по столу и требовавшие "положенные" им компот и молоко, грозившие за невыполнение их желаний всевозможными страшными карами (телефоны на двух этажах они и в самом деле сломали — устроили неведомо кому страшную месть). В отличие от агрессивных братьев-разбойников или своенравной Юльки, не умевшей держать в руке ложку или катавшей по больничному коридору огромный апельсин (никогда раньше не видела ничего подобного, думала — такой мячик), Сергей Сергеич оказался мужчиной вежливым, и покладистым. Ложку держать он умел, и одеваться сам умел (почти), да и слова "спасибо" и "пожалуйста" не были для него китайской грамотой. Чувствовалось, что жил он в семье, что был у него дом, что было у него свое место в жизни этой. Куда что делось? Как оказался он, симпатичный ясноглазый мужичок, никому вдруг не нужен?
После первой жуткой ночи с тяжелобольным "страшным дедом" Сергея Сергеича перевели в большую шестиместную пала¬ту с доброжелательными выздоравливающими дядьками: пузатым и усатым веселым дядей Колей и особенно с дедушкой Борей.  И жизнь уже не казалась Сергею Сергеичу ужасной и мрачной, а вовсе даже наоборот — стала светлой и веселой. Они с дедушкой Борей сразу нашли общий язык - водой не разольешь. Еще бы, ведь у дедушки Бори немалый опыт — своих трое внуков уже подросли. Тут полная идиллия. Да и дядя Коля — лучший друг, хоть и весельчак, но строг в дружбе: зарядкой заниматься заставляет, горшок ночной за собой выносить. Но Сергею Сергеичу это только в радость, честь отдает: "Есть вынести горшок!"
 Ну и женщины на нашем этаже добрые, ласковые, Сереженькой зовут, одежонку стирают, гостинцами да подарками завалили: кто колготочки от выросших внуков подарил, кто сапожки, кто свитерок. Был бы Сергей Сергеич невестой — знатное приданое сколотилось бы. Книжек детских понанесли, игрушек — деревянный паровозик и две машинки. К книжкам и игрушкам Сергей Сергеич отнесся трепетно, из рук не выпускал: и в столовую, и в телевизионку с ними. Видно, не так-то много было их у него в той неизвестной нам жизни...
А трагедии какие происходят в его палатной жизни! Дедушке Боре срок пришел выписываться. И Сергей Сергеич чувствует неладное, беспокоится: "Дедушка, куда собрался?" Старик, естественно, оправдывается, как может: бабка, мол, одна дома, проведать надо,.. Вернуться обещает. А у Сергея Сергеича в глазах слезы: все ведь понимает. Целый день потом спрашивал, когда дедушка Боря придет — потом перестал спрашивать. И с дядей Колей так же. "Дядя Коля, я с тобой пойду!" -- "Да приду я, приду, Серега. Вот с делами управлюсь — и приду..." Потом Серега себе "бабушек" нашел, в женскую палату перебрался.
Врачи руками разводят: "Надо принимать какое-то решение. Пациенты и младший медперсонал за Сергея Сергеи-                ча горой — пусть живет. Легко им говорить.....
Столько у нас всяких организаций — хороших, нужных: "Семья", "Надежда", "Мать и дитя", много еще других. Решения принимаются, постановления. Идет работа на самых высоких уровнях. А тут  живой, смышленый, добрый ребенок, так всеми любимый — и так никому не нужный. Месяц прошел — ни мамаши, ни папаши, ни слуху ни духу. И ми¬лиция тоже носа не кажет.
Сейчас борьба предвыборная обороты набирает. Страну лихорадит, аж Президента кондрашка трясет — грядет великое побоище. Что все это по сравнению с судьбой какого-то трехсполовинойлетнего всеми брошенного гражданина России? А ведь говорил кто-то из великих, Достоевский, кажется, что никакие великие свершения не могут оправдать гибели одного ребенка. Спасем мы этого ребенка — и будем мы еще и сильными, и великими, и воспрянет наконец многострадальная Россия наша. Не спасем —грош нам цена.
Милицию я, пожалуй, зря ругнул. Проделала она все-таки кое-какую работу. Приехали за Сергеем Сергеичем аж из Сухиничей парень с девушкой, дальние родственники, повезут мальчишку к бабушке (с ней, оказывается, уже живет Сережкина сестренка). Они даже и не знали о злоключениях Сергея Сергеича, сообщила им милиция — ужаснулись, сразу поехали выручать родню. Малыша-то нашли, а вот его родителей... Квартира закрыта, но соседи вроде видели пропавшую мамашу. То ночует, то нет. Не разыскали. Лица у Сережиных родственников от¬крытые, добрые. Хорошие вроде люди — молодые только очень. Ну, дай-то Бог...
Так что отбыл Сергей Сергеич в Сухиничи. Провожало его пол-отделения. В одной руке он держал подаренный желтый автомобильчик, другой прощался. Со всеми за руку, по-мужски. Пока, Сергей Сергеич!
Е. С.