Моё счастливое детство

   Когда я был маленький, мы с братом Игорем  всё лето гостили у деда Яши и бабушки Наташи в Волгоградской области, в небольшом уездном городе Новоаннинском, который стоит на речке Бузулук (приток Хопра).
      От дома до речки было метров 700-800, путь проходил через глиняный карьер, далее через выпас и к крутому берегу, в просторечье этот берег звали Круча. Противоположный берег был отлогий, с песчаным пляжем. Обычно под Кручей мы ловили рыбу на утренней или вечерней зорьке, а днём рыба почему-то не клевала. В речке водились пескари, уклейки, ерши, белёсики,  плотва, краснопёрки, окуньки, караси и щуки. Редко попадался голавль, а говорят, что и сом. По дну ползали вертихвостки. Ходишь по дну голыми ногами, когда их начинает щекотать, ловишь, а потом насаживаешь на крючок и получается приманка для рыбы. Удилища делали из длинных ивовых прутьев. За леской и крючками мы с дедом ходили в центр города в универмаг. На грузила шёл свинец со старых аккумуляторов, которые легко можно было раздобыть у соседских мальчишек. Поплавки делались из гусиных перьев,  кусков пенопласта и пробки от вина. На наживку шли черви дождевые, опарыши, хлеб, сдобренный постным маслом. На подкормку разные каши и жмых. В удачный день можно было наловить треть ведра рыбы. Мелкую рыбёшку и ершей пускали на уху, пескарей и белёсиков жарили. Крупную плотву и краснопёрку солили, сушили и  в качестве трофея привозили в Орджоникидзе.  Кроме рыбы в речке водились ещё раки и большие ракушки, похожие на устриц. Местные жители ловили их и скармливали утятам.
      У бабушки Наташи была сестра. Звали её бабка Даша. Жила она с дедом Петром и сыном Сашкой на хуторе Почумачево, в 18 километрах от города. На хутор мы ездили на автобусе с автостанции по грунтовой дороге. Автобус спотыкался на ямах и колдобинах и сильно пылил.
      Сашка работал пастухом в колхозе. У него была служебная лошадь и две свои собаки - Большой и Хмурый.  Дядька Сашка вставал ни свет, ни заря, брал узелок, приготовленный его матерью бабушкой Дашей, садился на лошадь и вместе со своими собаками выгонял стадо на пастбище. Собаки его очень любили и выполняли все его команды. В воскресенье он ходил в соседнюю деревню на танцы к своим друзьям и подругам. Больше всего Сашка ждал осени, потому что его должны были призвать в армию. Тогда мы с братом Игорем впервые покатались на лошади.
      В хозяйстве у них было два колодца, один с воротом во дворе дома, с плохой водой для стирки, уборки и полива, а второй, на весь хутор, в низине, в балке с питьевой водой, вкусной и ледяной - «журавль». Противовесом у него служил трак от старого колхозного трактора.
      По пятницам они пекли хлеб на целую неделю. Растапливали печь кизяками, замешивали тесто, доставая муку из большого ларя, и делали хлеб в промышленных формах. Выложенный для остывания, он занимал огромный дощатый стол, а остывшие буханки прикрывали рушниками. Вкус и запах свежевыпеченного хлеба разносился на версту. Нам с братом давали по ломтю хлеба и наливали поллитровую кружку вчерашнего, остывшего молока. Из техники у них был огромный ручной сепаратор. По вечерам после дойки бабушка Даша на нём выгоняла сливки. Из сливок делали сметану и взбивали масло. Всё это добро хранилось на улице в холодном, глубоком, тёмном погребе. Когда надо было что-то взять оттуда, то бабушка брала лампу «летучая мышь» и с ней спускалась за продуктами.
      Пища у них была простая и вкусная – жаренная или варёная картошка, каши, зелень, молочные продукты. К выходным могли забить и отварить курицу или утку. Там, где выпекали хлеб, катали домашнюю лапшу, сушили и варили с курицей.
      Сам хутор Почумачево стоял на берегу древнего большого заброшенного пруда. На мостках мы с братом ловили рыбу. Её было видимо-невидимо – за два часа можно было наловить целое ведро. Окуньки клевали на так называемую «вечную» наживку – пустой крючок с насаженной на него красной изоляцией от медного провода.
      У деда Петра была лодка-плоскодонка. У него было 4 метра сетей с очень крупными ячейками, которые  с лодки поставили в пруду, а утром там было два карпа: на 6 и 4 килограмма. У большого в нижней губе было два сильно ржавых крючка. Вечером устроили пир, где главным блюдом был большой карп. Деды пили самогонку и пели песни.
      Дед Пётр по вечерам нам с Игорем рассказывал разные небылицы про омуты, русалок, как щуки таскают утят и гусят на пруду. Про огненный цветок папоротника, который цветёт одну ночь на Ивана Купала, а тому, кто его сорвёт, откроются все тайные клады..
     Раз в месяц на хутор приезжала автолавка. Привозили и продавали соль, лампы керосиновые, керосин, свечи, спички, иголки, нитки, чай и прочие нужные в хозяйстве мелочи.
      В день возвращения в город Новоаннинский, автобус не приехал, и пришлось идти пешком мне, бабушке, деду и брату. Через пару километров нас подобрала попутка, которая не довезла нас четыре километра и оставшуюся часть пути мы прошли пешком. Как ни странно, не очень-то и устали.
      
     Уже в Новоаннинском я с мамой пошли за билетами в обратный путь на железнодорожный вокзал. Подходя к привокзальной площади, мы увидели мужика без ноги и на костылях. У него был пиджак, одетый на голое тело и кепка, лицо изуродовано ожогами. Он бил себя кулаком в грудь и орал на всю площадь:  «Я в танке горел!»
А дальше нецензурно. Увидев меня, он перестал орать, и протяжным голосом завопил, обращаясь ко мне: «Да-а-ай десять копе-е-ек! Да-а-ай десять копе-е-ек!» Меня как ветром сдуло, в след мне он грозил костылём и продолжал орать: «Да-а-ай десять копе-е-ек!» Когда мать покупала у привокзальной торговки сметану, бабка, все время почему то крестясь, говорила: «Да, горел. Тогда-то умом и тронулся. Его здесь все знают. Вот он и пристаёт к приезжим. Были да давно пропил.» На обратном пути я спросил у матери: «А что пропил?» А она ответила: «Ордена и медали».
      В Волгограде между поездами ходили на Мамаев курган. Среди величественных монументов и скульптур мне всё мерещился мужик весь в пропитых орденах, который грозил мне костылём и орал: «Я в танке горел! Да-а-ай десять копе-е-ек!».
     Уже потом в зрелом возрасте я понял, что тот мужик с привокзальной площади из моего детства и есть Солдат Великой Отечественной, который вынес всю тяжесть войны на своих плечах.


Рисунок из интернета