Записки режиссера Пляжное знакомство

   В последний день у нас всё не ладилось: то пропадал свет, то заминало плёнку в кассете. Статисты нервничали, приходилось кричать. Вдобавок ко всему, оператор начал показывать свой характер - вмешиваться в постановку. Пришлось "ставить на место". Администратор в самые ответственные моменты стал пропадать в поисках домика или, как он говорил "малесенькой хатки", которую можно снять на лето или купить по дешевке. Обстановка в группе  накалилась, люди дымились. Казалось, кинь спичку - и они взорвутся, как порох.
     Шла третья неделя экспедиционной съемки, мы надоели друг другу и уже не разговаривали, а рычали. И когда после обеда пришёл наш консультант /он же - представитель заказчика, он же профорг колхоза/ и объявил, что во второй половине дня запланированных съемок не будет, все восприняли это с облегчением. И разбрелись из общежития, кто куда. Я направился к Кременчугскому морю на сельский пляж остудиться и сменить обстановку.
    Когда приходишь на пляж не загорать, а отвлечься, не стоит торопиться и первое попавшееся место занимать. Надо осмотреться. Видишь, невдалеке две девушки лежат, и хоть вокруг них места - хоть роту ложи, местные молодцы не очень спешат его занимать. Значит, девушки – не местные. И, к тому же, в таком неприятном возрасте, когда "и сам не гам , и другому не дам". Нет, им, конечно, хотелось бы, чтобы к ним кто-нибудь присоседился, заговорил, пригласил вечером в клуб. Но только для того, чтобы похихикать над ним, делая вид, что он им совершенно безразличен, а в его сторону они посматиривали, ну, просто так.
    Поэтому, когда охота поговорить с кем-нибудь и о чем-нибудь, хоть бы и о погоде, лишь бы это был человек новый, свежий, относящийся к тебе без предубеждения, то лучше всего выбирать место возле молодой мамы с малолетними детьми. И в разговоре зацепиться есть за что, и приветливое отношение в ответ тебе обеспечено. Вон, сидит молодая мама в окружении двух десятилетних девочек на траве у обрыва. И коляска возле неё стоит.  Это то, что надо.
   Солнце уже клонилось на вечер, но ещё припекало. Я разделся, постелил под себя свои вещи и устроился полежать, когда рядом со мной прошлёпали маленькие сандалии и к обрыву подошла девочка. На вид - годика три. Мне были видны только худенькие бледные ноги и подол трикотажного платьица. "Городская, - подумал я. - Таких в селе не носят'.
- Анечка, отойди от края! - сказала за моей спиной женщина.
    Я обернулся. Она стояла в двух шагах от обрыва и боялась подойти к ребёнку. Я её успокоил:
- Здесь не опасно. Я ходил. Берег не обвалится.
- Это под вами не обвалился, а подо мной с нею - кто знает...
- А вы к ней не подходите. Она сама уйдёт.
- Не уйдёт. 
  И женщина показала глазами на кулёк с конфетами,
на который нацелилась Анечка. Я взял кулёк и обрадованный, что хоть
с кем-то могу поделиться, подозвал девочку и насыпал ей полную горсть. Девочка, не поблагодарив, убежала. А мама сказала:
- Мы с этой Анечкой не пропадём. Она выпросит всё, что захочет.
- А что тут такого? - сказал я . - Так и надо. Угощайтесь.
Я протянул ей кулёк. Она поблагодарила, взяла две конфетки, но не съела, а присела рядом со мной.
- Вы, наверно, дачники, - сказала она.
- Нет. мы здесь в командировке.
- Строите домики?
- Снимаем кино.
    Поговорили о крепком колхозе-миллионере, красивом селе, о здешнем климате. Оказалось, что они - киевляне, приехали на месяц отдохнуть и занимают чужую дачу - дачу её сотрудницы, которая свой отпуск уже отгуляла.
- Но ведь здесь отдыхать скучно, - сказал я.
- Мне скучать не приходиться, - она кивнула в сторону девочек,
которые возились вокруг детской коляски.
- У вас ещё и маленький? - удивился я. - Сколько ему?
- Полтора года.
- Уже бегает?
- И кое-что говорит.
    Помолчали, глядя на воду, что серой мутью залила всё до самого горизонта. Ветер дул с моря и гнал серые волны.
- Представляете, наш администратор задумал купить себе здесь хатку.
- Ему не продадут.
- Почему?
- Здесь запланировано построить закрытое рыболовное хозяйство для высоких людей.  И дома  продают только "нужным людям".
- А он что, не "нужный человек"? Он наш администратор!
  Она усмехнулась:
- Вот если бы он был администратором ЦК, тогда -да... А так... вся ваша культура - это обслуга. Как мы все...
    Проснулся ребёнок и расплакался. Девочки вытащили его из коляски, но больше ничего не смогли с ним сделать. Женщина встала и отправилась его успокаивать. Ко мне подошла Анечка.
- А у меня есть кукла, - сказала она и протянула мне голую чумазую куколку - чуть больше пупсика. - Она тоже загорает.
- Чего же она у тебя не мыта?
- Она в песке играла и замаралась.
- Так пойди, помой её в речке.
- Ей нельзя: она от солнца сгорела.
   И тут я заметил под воротничком её платья мелкие волдыри от солнечных ожогов. Вот почему её не раздевают.
- Ты ее лечила, вытирала одеколоном?
- Я её спать положила.
- И она не плакала?
- Плакала.
- Вот видишь, ей было больно. А тебя лечили?
  Она покачала головой. "Бедный ребёнок?" - подумал я, а вслух сказал:
- Не досмотрела тебя мама.
- Она не моя мама, - сказала Аня. - Она Максимкина.
- А где Максимка?
- Он же в коляске лежит. Ты что не видишь?
- А кто другие девочки, её дочки?
- Они её сестрички. Двоюродные. А моя мама уехала в город.
- Ну, paз ты пока сирота, держи конфеты...
 Я протянул ей весь кулёк.
- Всё мне?
- Тебе и твоим сестричкам.
    Максимку успокоить не удалось. Он замолкал, когда его куда-то везли, как только коляска останавливалась, начинал хныкать. Анины сестрички засобирались домой. Я спокойно наблюдал за их сборами, пока не увидел, что вещей они принесли очень много, и без помощи им будет трудно взобраться на гору. Часть сумок они сложили под коляску и толкали её, а она застревала в песке.
- Подождите, - сказал я. - Я с вами пойду. - Взял свои одежду и пошёл вместе с ними.
   Давно я не ходил за коляской. Вспомнилось, как в послечернобыльский год пришлось целый месяц провести с двухлетней дочкой у бабушки. У нас была такая же раскладная коляска и она нас очень тогда выручала. Только одно было плохо: у неё задние колёса были чуть-чуть повёрнуты, и поэтому она всё время съезжала с дороги. А эта слушалась хорошо и толкать её  перед собой было одно удовольствие. Мы поднимались по узкой лесной дороге: дети впереди, мы - сзади, я рассказывал про дочку и заговаривал Максимку, когда тот принимался капризничать.
- А у вас неплохо получается, - сказала женщина.
- Опыт и практика, - сказал я. - Двое детей.
Она улыбнулась.
- Что, мало?
- Первый раз вижу мужчину, который в командировке признаётся, что у него есть семья и дети...
- Мне что, положена за это медаль? - спросил я.
Она улыбнулась.
- Нет, просто...
    Так, болтая на ходу, незаметно поднялись на гору, по тихой улочке дошли до их дома. Домик был небольшой, но справный, с небольшой зелёной лужайкой перед порогом.
- Ничего, хороший домик, - сказал я. - Бывает хуже.
- Но дешевле не бывает. Заходите, посидите у нас.
- Если дадите воды.
- Воды у нас сколько угодно.
   Зашли во двор, присели у столика, девочки принесли воды. Посудачили о ценах на дома, дачи и прочую недвижимость. Посетовали на всеобщую нашу недальновидность, неумение смотреть вперёд. И я почему-то вспомнил про ту девушку, что снималась в нашем фильме в Кременчуге и оказалась от ресторана, чтобы ничем себя не компрометировать.
- Это уже новое поколение, - сказала женщина на мой рассказ,-
Мы ещё на это не способны: куда не позови - мы идем.
- Вы считаете, что это новый прогматизм? - спросил я.
- А вы думаете - пережитки прошлого?
- Смотря, с какой стороны подойти...
Помолчали. Видно, каждый воспринял эту историю по-своему.
- Мне бы переодеться, - сказал я, доставая из кулька вещи,
свёрнутые в узел. - Так, чтобы никого не смущать.
    Она провела меня в дом. Он состоял из комнаты и кухни. Пола не было, всё застелено половиками. В комнате - кровати и стол, даже телевизора не было. Я удивился, как они смогут так месяц прожить...
   Во время переодевания в комнату вошла Аня. С интересом посмотрела на меня и ... осталась.
- Вы уж извините её, - сказала женщина. - Она ещё глупая.
- Нет, любопытная. Но я её не стесняюсь. У меня дочка до сих
пор со мной душ принимает. И не смущается.
   Женщина покачала головой.
- Это надо же... И не задаёт разных вопросов?
- Ну, как можем, объясняем. А что-то сама уже знает. Видики же смотрит. Не запретишь...
    В тот же вечер я отправился к одной знакомой бабке, которую мы снимали в нашем фильме. Растроганная, она приглашала нас всех рвать у неё в саду вишни. На следующее утро мы уезжали и несколько килограмм свежих вишен дома бы не помешали.
    Бабка варила вишнёвый компот на летней кухне, и на полу под плитой у неё уже были приготовлены кастрюли и тазы полные вишен -видимо, на варенье. Увидев меня, она запричитала:
- Ой, лишенько. А я совсем из виду упустила... Только сегодня всю вишню у себя обобрала, на варенье пустила... Ждала вас, не рвала до последней минуты. А потом вижу: уже осыпается...
- Может из соседей кто ещё не оборвал и продаст?
- Продаст, продаст обязательно. Я уже одну приговорила...
   Она думала, что мы её вишню бесплатно обнесём, иначе бы свою предложила.
Нарвав кулёк и расплатившись с соседкой, я вспомнил, как моя пляжная знакомая говорила, что Анечкина мать снимает дом где-то здесь, в центре, недалеко от магазина. И дом этот будет продаваться. "Надо будет нашего администратора сюда прислать,-подумал я,- Да и самому посмотреть, что за дом''. Бабка обстоятельно мне всё объяснила: и что дом хороший, и что недорого, и в самом центре, рядышком тут.
   И, действительно, в двух шагах от магазина стоял ухоженный домик. Я вошёл в калитку, походил по двору. Из хозяев никого не было, на двери висел замок. У ворот валялась кукла. Я поднял её. Кукла и вишни - чем не повод навестить моих новых знакомых... Хотя, какие они мне знакомые: я, кроме Ани, этой любопытной малявки, никого и по имени-то не знаю.
   Странно, когда взрослые люди знакомятся, то иногда, почему-то, долго разговаривают на отвлеченные темы, рассказывают какие-то истории, которые с кем-то случались, а бывает, и просто "анекдотят", но имени друг у друга спросить не решаются. И это не потому, что нет традиции, или плохое воспитание. Тут ещё что-то психологическое. Спросить, как человека зовут, самому представиться - это уже не просто случайный разговор со случайным человеком: "Что ты! - говорит жена своему ревнивому мужу. - Это случайный человек, он мне "никто". Я даже не знаю, как его зовут..." И  с другой стороны, подходит к своему сверстнику трёхлетняя девчушка и говорит: "Меня зовут Аня. Давай построим домик..." И вот они уже сидят в песке и строят.
   Анечка встретила меня как старого знакомого: подбежала и обняла мою ногу. Я вручил ей подобранную куклу, попросил у девочек миску и насыпал им вишен. Пригласили присесть.
- Слушай, а как тебя зовут? - спросила Анечка, забираясь ко мне на колени.
- Простите, я тоже не спросила, - извинилась молодая мама, хотя
в этом был я сам виноват: не представился, а тараторил без умолку.
Познакомились. При этом девочки сделали демонстративно безразличные лица. Ведь я им в отцы годился. Вот если бы сверстник...
- А кем вы работаете в вашей группе? - спросила женщина.
- Режиссером.
   Девочки разом обернулись.
- Как интересно. Настоящим режиссёром?
   Поговорили о кино, актёрах и режиссёрах; и наших, киевских, и о московских. В кино они разбирались лучше меня. Они знали столько фильмов и имён, сколько я не знал, когда сдавал во ВГИКе историю киноискусства. Я и рот не успевал открыть, как они подхватывали тему, и мне ничего не оставалось, как кивать и соглашаться. При этом они смотрели на меня с таким умилением, будто я - живой  классик. Но я-то знал себе цену и изо всех сил старался поддержать ореол, который получил благодаря профессии.
- Послушайте, - наконец сказал я. - У вас что, семья киноведов?
- Это, - сказала женщина, - они журналов начитались. - Делать
тут нечего, а они взяли в клубе подшивки "Новости кино"., весь день
и читают. А то и всю ночь.
- А вам тут не страшно жить одним?
- Иногда бывает, - ответила одна из девочек. И рассказала, как у них под крышей заблудился воробей. Перед рассветом он начал летать по чердаку, искать выход. Девочки перепугались, думали, что летучая мышь.
- А кавалеры вас не посещают?
   Девочки засмущались, а старшая потупила свои большие глаза.
- Нам еще рано
- Тебе сколько лет? - спросил я.
- Двенадцать.
- Я бы никогда не дал. Очень уж ты худенькая.
- Заморыш, - сказала женщина. - Не ест ничего.
- Не горюй, - ободрил я её. - Через пару лет красавицей будешь. У тебя такие глаза... как у твоей тети.
- Тоже мне, нашли красавицу, - сказала женщина. И улыбнулась.
- Но, согласитесь, не без породы.
- Неизвестно, только, какая порода.
    Женщина достала ведёрко с картошкой и начала её чистить. Я вспомнил про ужин и стал собираться. У нас в общежитии было строго: не пришёл вовремя - остался без ужина, ровно в девять часов повариха столовую закрывает.
- Ой, не уходите, - просили девочки. - Расскажите ещё что-нибудь. Поужинаете у нас.
    И при этом умоляюще смотрели на сестру. Та молчала, видимо, не решаясь приглашать.
- А потом вашей сестре намылят шею.
- Кто?
- Благоверный.
- За что?
- За то самое: что приглашает на ужин заезжих режиссеров.
- Но это не она приглашает, а мы, - в один голос сказали девочки.
- В таких случаях не спрашивают. Сначала мылят.
     Женщина слушала наш разговор и сдержанно улыбалась.
- Но мы же не скажем никому, - сказали девочки.
- Конечно, никому.
- А я скажу, - заявила Аня, которой надоели взрослые разговоры . И то, что на неё внимания уже не обращают.
- И что же ты скажешь, Анечка?
- Что ты у нас переодевался.
    Все засмеялись.
- Нет, эта малявка не даст никому подгулять... Лучше я пойду: меньше будет поводов - меньше разговоров.
   Я встал. Женщина подняла голову, и я увидел глаза полные сожаления. А может, грусти. По молодости, или, скорее, юности. По былой свободе... Я не мастак в женских глазах читать. Она встала и вытерла руки.
- Пойдёмте, я вас провожу.
Мы вместе пошли к калитке.
- Мне, право, так неудобно, - сказала она.
- Всё было хорошо.
- Я вас даже на ужин не могу оставить.
- Это же зависит не от вас.
- А от кого?
- От Анечки.
    Женщина вздохнула.
- Если бы только. Там ещё в коляске один фактор. Когда вы уезжаете?
- Завтра. С утра.
- Всего вам доброго, - сказала она и подала руку.
- Счастливо оставаться.
    Уже темнело. Я шёл посреди улицы на свет одинокого фонаря, что горел на перекрёстке и улыбался. На душе было тепло, как будто побывал у родных или старых друзей - людей, для которых ты что-то значишь. Одно только плохо: я забыл сказать спасибо (хотя бы про себя, хотя бы в душе) малявке Анечке, её сестрам и этой милой женщине за то что позволили, глядя на них, что-то забыть, от чего-то отвлечься, да и просто за то, что полдня слушали мои глупые разговоры.