Про бег

Когда в моей жизни появился Федор, я решил ему отомстить за такую наглость. Его появление очень меня расстроило и сделало раздражительным на остальные появления в моей нелегкой жизни. После появления Федора у меня появились волосы в ранее не используемых, кроме как для крайней необходимости, мною местах, что также не могло меня не расстроить. Но это было только начало. Внезапно появился, исчезнувший сразу после моего появления, отец, с которым также появились его друзья, и вскоре исчезли, как и исчезнувший после моего появления отец, что также меня раздосадовало, так как отец не исчез. Присутствие Федора вызывало во мне негодование, невысыпание и наклонность к насилию и суициду, что вызвало появление мешков под глазами и красные пятна, покрывшие мое тело с ног до подмышек. Еще больше в Федоре меня раздражало полное его безразличие к моей личности и моему гневу, а также дружба с моим отцом. Еще раздражала, скрытая за маской его мерзкой физиономии, неизвестность того, что он хотел от меня скрыть. Я знал, что он что-то скрывал от меня, поэтому со мной никогда не разговаривал, так как знал, что если откроется все то, что мне было нужно знать, тут же это будет известно всем, и все узнают, что это за отвратительная натура. В целом же, жизнь с самого раннего детства, можно сказать с утробы, когда в более, когда в менее, реже в равных долях, зависела от злосчастного появления. Федор же срал на все, в частности в мою, уставшую от фобий и истрепанную несправедливостью череды событий, отравляющих мою жизнь, душу. И еще, признаться, я заметил, что ему все сходило с рук. Его гримаса, выражающая нескрываемую радость и вселенское счастье, приводила меня в бешенство и кратковременное замешательство. Я не мог понять, как такая скверная и отвратительная личность живет в достатке и благополучии и остается безнаказанной. Вживаясь в роль, Федор продолжал меня изводить. И, когда все чаши терпения были переполнены, тем самым начиная заполнять ведра, а затем баки и цистерны и все те емкости, в которых оставалось место для моего негодования, я твердо решил, что емкости, данные мне при моем рождении под мое негодование не способны вместить все мое негодование, вызванное во мне существованием мерзкой, приспособленческой, пояснической и фиглярной личности. Тем не менее, я не мог никак повлиять на его присутствие в моей жизни. Мой бедный отец никогда не был богат, и поэтому пару фляг терпения занимала моя ненависть к нему. Мой статус в обществе, ведь я, как-никак, в обществе уже давно - настоящий абориген общества, позволяет мне ненавидеть Федора настолько, насколько мне позволяет вместимость моих сосудов для хранения моего терпения к этому идиоту и, нечего из себя не представляющего, ничтожеству. Сколько раз я ловил себя на мысли, что только такая мразь, как Федор, может вульгарно дефилировать своим рылом и не замечать своего убожества и никчемности. Безусловно, Федор, не хило потрудился, чтоб превратиться в такую тварь, за это его можно похвалить, но, тем не менее, как мне кажется, что без вмешательства Дьявола здесь не обошлось, точно вам говорю. Я врать не стану. При моем статусе в обществе, врать - это как увидеть Федора, и не плюнуть ему в спину или кинуть грязью, уверяю вас, что каждый бы это сделал, будь он на моем месте, а не на своем. И не понятно, за что его все любили. Вот я, со всеми своими проблемами и появлениями, не хожу с такой довольной харей где попало, и не раздражаю никого своим присутствием и видом. А отцу, скажу вам откровенно, не повезло не только с бедностью, но и с таким тошнотворным и малопривлекательным другом. Одно возмущение от того, что отец такого образованного, хоть и с проблемами, человека, связался с этой челядью, хотя и отцом то я его никогда особо не считал, так для галочки, чтоб в свидетельстве моего более раннего, по сравнению с Федором, рождения записали, что я, родился раньше его, а значит и в жизни у меня все должно быть по-другому, лучше и веселее. Но, к моему сожалению, появление этого парашливого мерзавца, испортило мою ранее беззаботную жизнь наполнением моих, ранее не заполненных, сосудов терпения. И как можно быть таким омерзительным человеком высшего сорта испорченности? Такого никто из вас не может себе представить. Надеюсь, что мои слова звучат убедительно, и я доступно излагаю свою позицию по отношению к культу этого извращенца по имени Федор. И я уверен, что эта куча рвотного порошка - Федор, до конца моего драматического повествования останется в вашей памяти, таким недоноском, какой он на самом деле, без капли преувеличения. Я не хочу больше говорить о том, что его гнусное опревшее самодовольное и, ехидно улыбающееся, поросячье рыло с самого рождения просит кирпича. Я никогда не мог подумать, что один единственный человек может принести такой ничем неизгладимый урон в области психологии и самоконтроля. А я, после всего сказанного в его адрес, считаю себя самым нужным, этим никчемным людишкам, человеком в окружающем меня немногочисленном обществе.
Свое появление в этом маленьком мирке, полном несправедливости и отчаяния, я вижу каждую ночь. Тусклый, проникающий сквозь редкие щели в стенах, свет, невнятное бормотание, похожее на человеческое, и чей-то, выделяющийся из серой массы окружающих меня отбросов, громкий мерзкий дискант. Постепенно привыкая к полумраку, лица, которые были размыты, стали обретать форму, но в голове до сих пор не присутствовало осознание того, что такой человек, вроде меня, может пребывать в месте, абсолютно не пригодном для такого человека. В общество, когда-то размытых лиц, ввиду их недальновидности, я влился не прилагая для этого особых усилий, и это не удивительно, так как в мире этих, опустившихся на самое дно, пресмыкающихся, такой человек, как я, безусловно заслуживает высшей степени уважения, по-другому и быть не могло.
Добрую половину своего пребывания здесь я, не покладая рук и засучив рукава, день за днем приносил неоценимый вклад в борьбе с деградацией, окружающих меня животных, отправляясь каждое утро на каменоломню, где я добросовестно, не смотря ни на что, выполнял свою работу, и вскоре был назначен старшим каменоломом, после загадочного исчезновения старшего каменолома. Ни что не предвещало беды, как вдруг, в злополучный день, случилось то, чего не мог предсказать ни один провидец, да и сам я, имея незаурядный ум и богатый жизненный опыт, не мог себе вообразить. Так же как и в день моего появления, открылась дверь, и в помещении, построенном на демократических устоях и свободе личности, ворвался этот беспозвоночный червь разврата, окончательно и бесповоротно отравивший весь гуманизм и социальные устои, когда-то созданного мной, непоколебимого общества. Разглядев его, я понял, что это за тип, моя интуиция меня никогда не подводила, и, выхватив из сапога острозаточенную о стену ложку, я нанес этой мрази, недостойного даже дышать со мной одним воздухом, 26 ударов в различные области его ничего не стоящего бренного туловища и решил бежать. Пробежав несколько километров, я получил неожиданный удар тупым, как Федор, предметом по голове, что и привело к завершению моего бега по пересеченной, как окровавленное тело Федора, местности.
По поводу загадочного исчезновения старшего каменолома и моего отца ничего пояснить не могу, также по инциденту, непосредственно связанным со смертью этой тупоголовой обезьяны по имени Федор, больше ничего пояснить не могу, виновным себя не считаю.

22.04.2012, 2:19

Старший каменолом ИК-25/18
Добромысл Федорович Скользкий