Гребец на галере

(перевод с турецкого)
                Омер Сейфеттин (1884-1920)

Маленький холм, это героическое гнездо, обращённое к бесконечным горизонтам Средиземного моря, был как малюсенький прелестный лесок. Тонкие длинные ветви миндальных деревьев, опускающиеся вдоль побережья, пятнистыми тенями спадали на тропу коров и коз. Чайки, будучи хмельными от сладких ветров весны, безумными криками оглушали воздух. Холм был соединён широкой стороной с миндалевым садом. Чайки опускались по ту сторону короткой ограды, сделанной из белого камня, в заросшую лощину. Из входа без двери разрушенной хижины, которая находилась посередине виноградника, вышел старик. Его борода была белая-пребелая. Он потянулся, как будто хотел распрямить свой горб. Его руки и ноги тряслись. Свободный, как небо, и стоящий спокойно, как небо, он пристально посмотрел в море и сказал:
- Дай Бог, всё будет хорошо!
Старик опустился на груды камней, находящихся в основании ограды. Обхватил свою голову руками. На его спине был рваный мешок. Голые ступни были, как будто замешаны из земли. Его слабые руки были грязно-бронзового цвета. Он опять поднял свою голову и внимательно посмотрел на линию, где в тумане сходится море с небом, но там ничего не было видно.
Это был несчастный старый турецкий гребец на галере, которому в его снах каждую ночь виделось, что несколько кораблей идут с попутным ветром, чтобы спасти его. Он был пленником на протяжении сорока лет. В тридцать лет он попал в руки мальтийских пиратов, когда был ещё молодым, свободным, сильным храбрецом.  Двадцать лет он грёб на их галерах. Двадцать лет, прикованный двумя цепями за ноги, он жил на сыром дне судна. Его гранитное тело не возможно было изнурить солнцем, штормами, ветрами, зимами и летами в течение двадцати лет. Цепи портились, ржавели, ломались. В течение двадцати лет несколько раз меняли кольца и гвозди. Но ничего не было твёрже стальных мускулов его ног. Он мучился только от того, что не мог совершать ритуальное омовение.
Все восходы солнца он перемещался к левой стороне, поворачивал свои глаза по направлению к Каабе, и пять раз совершал намаз на месте тайными знаками. Когда ему исполнилось пятьдесят лет, пираты сказали: "Ты уже не можешь хорошо грести!" и продали его на остров. Его хозяином стал крестьянин. Десять лет он проработал рядом с ним на одних сухарях. Он благодарил Бога, потому что его ноги были уже не прикованы. Он мог совершать ритуальные омовения, точно переходил по направлению к Каабе, не забывал стихи Корана, чтобы совершать намаз, и мог молиться. Вся его надежда была достичь Эдремита - места его рождения. В течение тридцати лет он даже на мгновение не прекращал надеяться. Он говорил: "Я так молюсь, чтобы добраться до моей родины после сорокалетнего плена, я так молюсь, как если бы я молился, чтобы возродиться после смерти!" Он был одним из самых знаменитых, самых известных турецких моряков. Когда ему было ещё двадцать лет, он прошёл пролив Тарык и шёл, не видя края берега,  недели, месяцы в направлении северной стороны. Он брал подати и неожиданно натолкнулся на острова, не имеющие владельца. На единственном лёгком корабле побеждал большие и маленькие флотилии. В те времена он был притчей во языцех среди турок. Даже падишах приглашал его во дворец и слушал его приключения, потому что он обошёл края, где ходил Хызыр Алейхисселям (Илья Пророк).
Он плавал по таким морям, где горы и острова были покрыты большими кусками льда. В тех местах был совершенно другой мир. День был шесть месяцев, и ночь была шесть месяцев! Так вот, свою жену он взял из другого мира, где год образуется из большого дня и большой ночи. Когда корабль полный золота, серебра, жемчугов, алмазов, пленников возвращался на родину, он женился в море. Сын Тургут родился, когда они пересекали пролив Чанаккале. Сейчас ему должно быть сорок пять лет. Интересно, жив ли он? В его воображение стёрлось лицо белой жены из снегов. Интересно здорова ли она? За сорок лет только тронное место, минареты Стамбула и горизонт не стёрлись из его воображения. "Если будет мой корабль, то я закрою свои глаза, когда брошу якорь перед Кабаташем", - думал он. И после достижения им шестидесяти лет в его словах чувствовалась свобода. Но это была не свобода, он был вышвырнут на улицу в бедственном положении. Пожилой пленник нашёл разрушенную хижину в заброшенном винограднике и стал в ней жить. Никто не возражал против этого. Иногда он спускался в посёлок. Собрав деньги и хлеб у тех, кто жалел его старость, он возвращался обратно. Прошло ещё десять лет. У него уже не осталось никаких сил. К тому же и владельцу виноградника он был уже не нужен. Куда ему было идти?
Но вот он снова начал грезить, возвращаясь к прошлому. Сорок лет мечты... Прибытие турок, прибытие турецких кораблей... Он хорошенько протёр глаза своими сухими руками и посмотрел на место, где сходится море с небом. Да, они прибудут, это определённо, он так молился этому, что...
Сон не может быть ложью, если он видится сорок лет! - думал он. Старик прилёг и растянулся вдоль стены хижины. Очень медленно закрыл свои глаза. Весна сверкала со всех сторон, как буря надежды. Он забылся, слушая приятные голоса чаек, как будто кричащих: "Они идут, они идут, они идут, чтобы спасти тебя!" Ящерицы расхаживали сзади по камням стены, выбегали из мешка и исчезали в его одежде, игрались на его пышной белой бороде. Пожилой пленник увидел в своём сне торжественное вхождение турецкого флота в залив. Несколько рот солдат высадились на дорогу, ведущую в селение. Он узнал красные флаги издалека. Ятаганы и щиты сверкали, отражая солнце.   
Они же наши! Они же наши! - закричал он, проснувшись. Он был прав. Находящиеся на нём ящерицы, разбежались. Он посмотрел на залив. Действительно, напротив крепости стоял флот. Он обратил внимание на вид галер, парусов, вёсел и побледнел. Открыл свои глаза. Его сердце начало быстро биться. Он сложил руки на своей груди. Это были турецкие корабли. Они причалили к берегу. Он не мог поверить своим глазам. 
"Интересно, нахожусь ли я во сне?" - в тревоге спохватился он. Видел ли он, когда пробудился от сна? Он изрядно покусал свои руки, чтобы иметь возможность поверить боль. Он поднял с земли острый камень. Ударил себя по лбу. Да, он его почувствовал. Он не спал. То, что он увидел, не было сном. Когда он спал, флот неожиданно вышел из-за мыса. От радости и растерянности у старика подкосились ноги. Он сразу присел. Высадившись на сушу, роты с красными флагами в руках, продвигались прямо к башне. Наступил конец его усилий и сорокалетнего ожидания. Вдруг его кости заскрипели. Он шагал по дороге покрытой тенями цветущих миндальных деревьев. Он мчался прямо к берегу. Солдаты, вышедшие на берег, увидев бегущего прямо к ним старика с белой бородой, закричали:
- Стой!
Старик не остановился и крикнул:
- Я турок, сынки, я турок!
Солдаты подождали, когда он приблизится. Старик, приблизившись близко к туркам, начал целовать, удерживая первых, подошедших к нему. Из его глаз текли слёзы. Увидевшие его были обеспокоены его состоянием. Несколько уняв волнение, они спросили:
- Сколько лет ты пленник?
- Сорок!
- Откуда ты?
- Я из Эдремита.
- Как твоё имя?
- Кара Мемиш.
- Ты был капитаном?
- Да...
Солдаты смешались друг с другом, окружив старика. И такой крик поднялся. "Известите господина!.. Дайте знать господину!" - закричали они. Они подхватили старца под руки. Они полетели к кромке моря, как птицы, обули его в сандалии и привели на большую галеру. Солдатам не были известны его героические приключения. Никто не слышал о его славе. Несколько солдат остановилось на палубе. Он был ошарашен от радости и совсем обалдел. Они надели на его ноги шаровары, накинули на его плечи кафтан, на голову надели кавук (старинный головной убор) и сказали:
- Давай, иди к господину!
Его привели на галеру. Он вместе с солдатами прошёл прямо на корму корабля. Они остановились напротив крупного мужчины с длинными густыми усами, на шитую золотом одежду которого были надеты стальные доспехи.
- Ты капитан Кара Мемиш?
- Да.
- Ты, который в прошлом достиг мест, где ходил  Хызыр Алейхисселям?
- Я.
- Ты правду говоришь?
- Зачем я буду говорить неправду?
- Открой, я посмотрю твою правую руку.
Старик вынул руку из-под кафтана. Он засучил рукав и протянул руку господину. На его бицепсах был глубокий след от раны в виде креста. Эту рану он получил, когда похищал свою жену с острова во время шестимесячной ночи. Господин обхватил его руками, начал целовать его и сказал:
- Я твой сын!
- Ты Тургут?
- Да...
Старый пленник от радости лишился чувств. Подойдя к нему, сын сказал:
- Я вышел на сушу, чтобы принять бой. Оставайся с миром на корабле.
Старый герой не согласился:
- Нет. Я выйду на бой с вами.
- Ты очень стар, отец.
- Но я сильный сердцем.
- Успокойся! Посмотри на нас!
- Сорок лет я тосковал по сражению.
Сын, будучи в руках отца, говорил, что не мог видеть его родины, его любви,  не мог позволить опять потерять его и, упрашивая отца, поцеловал его.
Старик поднял свою голову, распрямил свою грудь, как будто помолодел. Показав на флаг, он сказал:
- Если я погибну на поле боя, то покрой меня этим! Разве родина это не место, где развивается красный флаг?