Промысел 1 3 1

Начало:
http://www.proza.ru/2014/04/28/602

Предыдущая страница:
http://www.proza.ru/2014/05/27/97

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Призвание

 Потомок Нокка стряхнул с копья хворост, погасил и сгрёб остатки креплений. Становой камень с посудой был цел, алтарь и постель тоже. Охотники разошлись отмывать изнемогших домочадцев, наводить порядок. Старшую мать посадили у большого костра, колдуна унесли. Только Вейт с не поддавшейся безумию женой и дочерьми остались на разорённой тропе, подняли заготовленные для новых жилищ слеги и подпоры, натянули на каркас прокатанные по свежевыпавшему снегу войлоки. Атт провела черту, омыла становой камень, поджарила на лучинах лепёшки, ломтики сушёной рыбы, пучки трав. Кин вставил яйцо с южной стороны.
 Тишина упала. Первый охотник сидел один в новом круге, глядел, как дым осваивает дымоход, и отдыхал. Теперь, сколько можно было догадаться, неправильного целителя хоть на какое-то время оставят в покое. Иные заботы овладели соплеменниками: одни без сил лежали у очагов, другие поддерживали тепло в выстывших домах и душах. Угар кончился. Протрезвев от вида страшного несчастья, люди на некоторое время оглохли, онемели, захлебнулись горем и стыдом. Лишь поминутно теряющий сознание колдун кричал резко, пронзительно. Крик взвивался над стойбищем вопросом: зачем нужно случившееся и кому? Тайс лежала в беспамятстве. Три старших сына возбудительницы смуты были в круге главного колдуна, стояли у постели, махали большими пучками перьев, пытались остудить пылающий болью огарок тела. Тут же находились хранители всех уровней. Побитые, обесславленные участием в смуте, призванные обеспечивать мир и соблюдение закона продолжения рода люди не изменили призванию, покаянием служили соплеменникам. Придавленный горем Эйст считывал выражения лиц колдунов, наитием угадывал силу и правду. Происшедшее в стойбище виделось душевной болезнью, вроде поноса, которую надо лечить.
«Яйцо, ты лечишь все болезни?»
 Спросил Кин.
«Нет».
Какие лечишь?»
«Только те, что совместимы с жизнью».
Помоги этому, Яйцо».
«Кому? Здесь многие больны».
«Колдуну хуже всех».
«Я не могу. Ты поможешь, охотник».
«Чем?»
«Сознайся, что виноват, и проси прощение».
«Чем я виноват?»
«Ты знаешь».
Кин не знал за собой вины, но предполагал, Яйцо знает, и решил допросить.
«Если кто-то глуп, чем виноват другой?»
« Мне не следовало говорить с тобой, охотник, вот моя вина».
«Ты бы погибло!
«Мне нельзя погибнуть».
«Где же тут вина?»
Мне нельзя говорить с тобой».
В жизни первоприемника сильных было много кругов: круг жилья, горизонта, годовой, Колдовской, водный… Люди танцевали в кругу, загнанный зверь тоже бежал по кругу. Круг вины и невиновности Кин видел впервые. Путь мысли походил
 на блужданье по лесу, когда, не умеешь выйти, тратишь силы, натыкаешься на один и тот же пень. Охотник должен уметь выйти в любом, даже незнакомом месте, потому что выход есть всегда.
«Где тут выход?» Спросил Кин без дальних предуготовлений.
«Признать себя виновным».
«Зачем?»
«Начинаешь искать выход».
«Почему себя?»
«Если виноват другой, этот должен искать. Ты же будешь ходить по кругу».
«Можно оказаться раздавленным виной».
«Ты охотник, а не добыча. Откажись от того, в чём неправ, и выход будет дан».
«Кем?»
«Создателем мира».
«Предвечный Отец послал тебя сюда?»
Яйцо задрожало. Кин понял, обитатель смеётся, но так безнадёжно и горько, что сердце первого охотника сжалось.
«Создатель. Конечно, Создатель… Мы нарушили закон. Тогда было, поверь, не хуже, чем сегодняшнее зрелище».
«Сколько вас?»
«Четверо».
«Где же трое?»
«Погибли».
«Может, нет?»
«Я знаю».
«Вы ушли из рода?»
«Мы ушли на поиски новых угодий».
«Нашли?»
«Нет».

\
«Здешние угодья вам не нравятся?»
«Здесь место занято людьми».
«Двуногих можно выгнать или перебить».
«Мир огромен, охотник , места хватит всем».
«Если место очень хорошо, следует овладеть. Алчность сильных не знает границ».
«Ошибаешься, охотник. Создатель поселил здесь людей и не позволит уничтожить. Война против создателя мира глупее поступка колдуна.
«Да, Яйцо, наитием знаю, что глупо, но объяснить не могу».
Слушай, охотник, а я расскажу тебе. Было в незапамятные годы. Жили люди жили, но вдруг обнаружили собственное совершенство. И понравилось мудрым, как ловко движутся, подчиняют себе предметы руки, как невероятно легко ходить, нести тяжёлое тело на крошечных ступнях, как прекрасна и высока мыслительная способность!
«Чем мы ни создатели! - Сказали двуногие. – Создал Предвечный воздух, мы умеем его ловить. Создал воду – мы умеем направлять в нужное нам русло. Вот только гор ещё не построили, но у нас высокие жилища. Если приспособить опору, поставить одно на другое, укрепив камнем, получится рукотворное подобие подпирающего небеса горного пика».
Сказано – сделано! Собрались мастера, начали воплощать затею в жизнь, удачно получалось. Только воплощающих оказалось слишком много, такие были умные и знающие строители, что заспорили о порядке строительства, о числе употребляемых в кладке камней, об украшении, дальнейшем использовании, обслуживании сооружения… Предание говорит, что вмешался Создатель, но теперь издалека видно, незачем было вмешиваться, ведь сами отвернулись люди от Предвечного и его Закона. Нет, не рухнула постройка, долго стояла, брошенная, тешила взоры любопытных, пока ни наложило на неё лапу всепожирающее время. А вот люди доспорились и перестали понимать друг друга. Произошло так потому, что каждый, не слушая другого, старался своё доказать. Начали изощряться в краснобайстве, изобретать новые, более понятные слова, и докатились до того, что стали воспринимать речь только своих, сбитых в определённую группу соватажников. Так появились племена различных языков». Тут и вмешался Создатель Мира, остановил упрямцев, позволив трезво взглянуть на содеянное».
«Не трудно представить, Яйцо, как эти испугались!»
«Да, охотник. Ещё проще подсчитать усилия, которые понадобились на изучение языков, сравнение особенностей подачи звука, составление перечней слов и другую деятельность того же рода! Главный же вывод, который из собственной ошибки сделали гордые люди, гласит так: «Предвечный Отец всеведущ, ревнует по своём главенстве, если медлит с наказанием, то для того, чтобы точнее ударить» Много горя принесло понимание «мудрецов». Мои соплеменники до сих пор ходят по собственным плащам и думают, что наказывает Создатель. Мне довелось слышать похожее здесь».
Кин положил яйцо в огонь, вышел. Смеркалось. Длинная полоска зари грызла зубьями горы, указывала на ветер. Наст взялся жёсткой плёнкой, а под ней, не затихая ни днём, ни ночью, извечным путём стремилась и тонко вызванивала талая вода. Подкрашенные розовым, перистые облака обещали ясно. Набухшая река под закатными лучами переливалась нежными красками предвечерья. В досиня отмытом небе чертил круг косяк собирающихся ночевать на оттаявшем холме противоположного берега перелётных птиц. Мир, действительно, был огромен, прекрасен, а главное, разумен. Кин вдруг увидел отражённого в созданном Предвечного Отца, понял, именно Создатель даст ответ, где вина, и как исправить. В наличии вины первый охотник уже не сомневался. Виноваты все участники уж тем, что несчастье произошло, и не нашлось способных остановить, уничтожить в зародыше. Были, конечно, попытки: вождь собрал матерей, охотников, запретил нагнетание слухов о целебных палках. Разумеется, согласились, да кто б выполнил? Кин-Нокк пытался говорить с колдуном, но как пытался? Теперь все смолкли, а не далее, как утром, досужие мальчишки бегали по стойбищу, дразня смутьянов нелепой кричалкой на два голоса:
«Ах ты старая колода,
Недопаленный пенёк.
Я тебе сказал бы слово,
Если б не был я Кин-Нокк».
Верещал один, другой откликался:
«Я тебя прогнал бы в шею,
Бубен на голову вздел,
Чтобы смелый тайнознатец,
Ты остался не у дел».
Гуляла по стойбищу многоликая песня, позволяя каждому пустозвону от имени Кина и главного колдуна добавлять то, чего те не говорили, но намеревались сказать и сказали бы, если бы столкнулись на людях. Удивительно построены словеса! За кого или против кого кричат? Главное – чтобы шум, и в точку! Видно во всём обитаемом мире мыслящие особи одинаковы, вне зависимости от числа конечностей. Правду сказало Яйцо про круг с гору вышиной. Вот начатки иного языка!
«Я свободный, будто птица,
Предсказую и лечу.,
Но до старости жениться
В дымном круге не хочу.»
«У кого какой обрубок
Вместо славного копья,
У меня такая палка
Есть для исцеления!»

\
Слышал Нокк дерзкое слово, не понимал, откуда ветер дует и пропустил хищника, потерял след. Теперь пора задаться вопросами: как глядеть; на что рассчитывать; где источник сил для выхода домой? «В ссоре виноваты все участники», говаривал отец. И колдун, и Нокк, и женщины, и даже положившие конец беде охотники внесли вклад в раздувание пожара. Считал каждый правым лишь себя, как при том строительстве, где бы оно ни было. Привык человек кичиться перед скотами и гадами способностью принимать независимые решения, доволен собой, только разум – орудие обоюдоострое. Не для забавы, но для Промысла дано двуногим умение мыслить, сравнивать, замечать. Зоркому – созерцание, пытливому – знание, мастеру – навык. Гордец пользуется мыслительными способностями не сам, а посредством выстроенных в горную цепь пониманий. Подчас кажется такому человеку, что перед ним живые явления, важные дела, открытые законы и правила, на самом же деле они, суть – амулеты с ремешка, не люди, но костяные фигурки, не племя, но очертание племенного знака, понятное лишь тем, кто некогда видел такие рисунки, усвоил правило изображения, знает, с чем можно сопоставить совокупность чёрточек. Толи правда, толи обман, походит на то и другое в обнимку. Получается, будто плывёшь по реке, наблюдая движение статичных берегов, а рядом бегущее стадо копытных стоит на месте, лишь белые ноги мелькают на фоне меняющейся зелени. Остановится вожак, бросит вспять неподвижных зверей. Маленькие телятки «стоят» дольше других, спотыкаются, падают, уходя вверх по течению. Подошла родоводительница пить, угнула голову, летит, уменьшаясь. Так бывает со скоростью. Обманчивы расстояния, особенно сверху. Если вглядеться, время тоже разное: летом неистребимо, голой осенью движется ввысь, по морозу прессованное, точно трухлявый кизяк. Растянуты вечера весной, стремителен холод, прозрачен свет. Сядет яркий шар за горы, и падают синие тени, сливаются в одну, затем вовсе перестают существовать. Не сразу серый снег чернеет, а как-то вдруг. Небо над безмерным простором реки ещё долго светлое. Угрюмый наст, замусоренная умирающей зимой подлога, скрежещет, следы глубоки, огрызается мороз не позволяет заполнятся водой, за ноги хватает. Шёл Нокк по хрусткой «почве», берёгся оступиться, плыло прошлое, перепутав движения воды, облаков, ветра, катилась перед Кином история с женщиной и Чернобрюхими! Здесь тоже разноязыкость. Вспомнились подробности: позы, взгляды, игра в налету схваченный намёк. Выходило, что первый охотник приречья сам выдумал собственную опалу, отгородился заносчивостью, домыслив решение за колдунов, матерей, добытчиков, расслышал несказанное, догадался об оценках и выводах, презрением отодвинул товарищей по ватажке, пренебрёг советом Кея, который прозвучал задним числом. соплеменники не собирались отдавать Кина на расправу, просили слова и дождались дикой выходки, чуть ни стоившей жизни последышу Над.

Продолжение:
http://www.proza.ru/2014/05/27/111