Промысел 1 5 3

Начало:
http://www.proza.ru/2014/04/28/602

Предыдущая страница:
http://www.proza.ru/2014/05/27/1087


Внутри стало тихо. Внешний шум проявился, будто мир на рассвете. Там гудел, всплёскивал визгом и выкриками большой костёр. Мейс не вслушивался. Происходящее было очевидно, точно сам участвовал. Стойбище, как в Излучине, разделилось натрое: сторонники, противники и третьи, здесь старшие матери и колдуны. Женщины отстаивали справедливость, кричали о необходимости очищать стройные ряды соплеменников от проникновения тайных знаний и разносчиков беды. Привыкшие потакать жёнам охотники стояли перед выбором, отстаивать соблюдение закона или обеспечить собственный покой за счёт ни в чём неповинной девочки. Первое было трудно, второе гадостно. Хранители надеялись лишь на милость неба. Тинк понимал, положение по сути безысходно, Решения нет. Безусловной власти люди не чувствуют. Жизнеспособность внешне благополучного племени зависит от того, за кем численный перевес. Единственное, что удалось приказать соплеменникам - держаться своими кругами. Рассредоточение сил дало возможность избежать формирования больших групп, откровенной драки. Женщины противостояли охотникам и одолевали. Громче всех звучала Кесс, к жене вождя прислушивались, но критический момент, как понимал Мейс, не настал. Время длилось. Атт открыла глаза, прижалась к мужу. Жене осквернителя тоже некуда было спешить. Решение принято и, видит Создатель, принято давно. Дочь Властелина Великой Реки смогла отчитаться перед собой, отследила, поняла, что нет и не было сомнений в правильности выбора.
«Почему люди зовут тебя, Приносящая Радость?» Спросил охотник.
«Мне ты ничего другого не принесла, а этим?»
Атт выскользнула во внешний круг и вернулась. В темноте Мейс не видел, что дочь Повелителя Вод держит в руках, но скоро услышал.
Там, где Великая Река родится снова, на краю необозримого простора высится поросшая хвойным лесом гора. Кажущиеся тонкими, вековые стволы в тени хранят затаённый свет. гудящие под ветром Вершины звенят отяжелёнными мёдом бортями. По корням стелиться окроплённый блёстками ягод мох, а у кромки обрыва стоит босоногий мальчик с гибкой хворостиной в руке. На конце прута бьётся не успевшая уснуть, крупная рыба. Световые блики играют чешуёй, ветер свивает кольцами светлые волосы, мать глядит с верхнего конца тропы.
«Да, сказал Мейс, - а про наших знаешь?»
«Нет, охотник».
«Почему?»
«Больно, я не хочу!»
«Ты можешь, пусть будет больно тем, у кого сердце стало тряпкой, или камнем, я прошу».
Атт вздохнула, и свет сник. Лёг глухой заполуночный час. Мейс увидел, Каменистая тропа петлёй огибает трёхглавый источник. Тихая безмятежно журчащая вода поёт о вечном, а на каменной плите сидит громадный седой зверь. Патриарх стерегущих глядит в подёрнутое морозной поволокой небо, но уходить не собирается. Идти зверю некуда. Привыкший жить среди людей, хищник один верен месту обитания хозяев. За спиной старого самца лежит побитое и разорённое стойбище. Ветер шевелит траву там, где некогда был большой костёр, осторожные змеи скользят по чертам уроненных кругов, не содержащие пищи даже для червей, обглоданные кости, вот всё, что требует охраны. Зверь остался здесь умирать. Лес не взял бесполезного насельника мира, люди бросили. Тусклый отблеск ночных светил не дробится в потухшем взоре старика, но стон последней живой души мешает небесным глазам отвернуться.
Мейс поднялся. Было тихо. Яркие уголья впитывали случайные вздохи золы. Кровососущие пискуны путались в подоткнутых пологах. Рождающаяся Звезда летела, минуя дымоход. Ветер не волновал замершего пространства. Сын вождя Эйи развязал войлок, обернулся.
«Оставайся». Сказал охотник жене.
«Я боюсь!»
Атт гибким царапунчиком прыгнула к выходу.
«Бояться можно не долго, женщина».
Сам того не зная, повторил Мейс известные с детства слова, опустил ладонь на склонённую голову.
«Иду с тобой».
Вцепилась в палец мужа Атт.
«Да. Позову. Теперь оставайся».
Войлок упал тяжело и глухо. Круг показался узким, высоким, точно провал ступенчатой скалы, тайное место, о котором не знал даже Кин. Туда старшая дочь Вейта с Излучины складывала огорчения и утраты.

\
Индикатор безопасности живой биомассы выровнялся, Ида откатилась в сторону, зашнуровала одежду. Первый охотник поднял руки, отёр пот со лба.
«Больше не надо так делать, - сказала Ида, - Я ничего не понимаю в болезнях и могу не успеть».
«Ты не умеешь лечить?»
«Оболочка отвечает за сохранность моей жизни, и видимо, любой прикасающейся или находящейся рядом человеческой плоти».
«Почему гибли постельные насекомые?»
«Гибнут, я заметила, способные причинить вред человеку живые организмы. Комар, если не кусал тебя, ползает по оболочке. Содержащий твою кровь, падает, не долетая шага».
Кин сел, поджал ноги. Было легко, точно снял непомерный груз, и стыдно, что собственное состояние сейчас важнее участи тех, за кого взял ответственность.
«Не сомневайся, - сказала Ида, - теперь от твоего самоощущения зависит жизнь призванных людей».
«Почему же ты не говорила раньше?»
Спросил родоначальник племени Синих Камней, и стала ясна не праздность вопроса.
«Я говорила, охотник, ты не слышал».
«Когда?»
«Постоянно с тех пор, как пришла в себя и поняла, куда вы собираетесь».
«Я не помню твоих слов».
«Конечно, охотник, тебе было важнее узнать, где у яйца глаза, как не взять жену и ни я ли воплощение смерти. Ты не слыхал моих слов, но сам упоминал опасность».
«Как! Когда?»
«Шесть раз ты сказал, что Котти избавляется от неугодных. Восемь раз, что к новому месту нужно двигаться одной группой, одиннадцать раз рассказывал про трясины меж рукавов… Ты говорил! Мои слова были тебе не слышны. Чтобы ты, охотник, поверил Яйцу, потребовалось прокатить тебя на молнии».
Кин вспомнил всё. Яйцо семь раз спрашивало, бывал ли Кто-нибудь из людей Излучины у Синих Камней, пять раз предлагало сбегать туда на лыжах.
«Почему ваши следопыты не прошли путь одни, а повели с собой семьи?»
«Так принято, уходить всем».
«То, что сделал Котти, называется чистка круга. Ты позвал шестерых, Вейт седьмой. Каждый прихватил своих. Но ещё два десятка недовольных жизнью на старых местах семей двинулись следом».
«Ты знаешь?»
«Да, охотник. Единственный, о ком можно не беспокоиться, Мойи. Тонд с людьми склонов не пропадёт».
 «Почему?»
«Придёт, увидишь. Этот стоит сотни наших умельцев, я таких не встречала!»
«А другие?»
«Вейт, с ним четверо, сейчас там, где вы оставили груз. Властелин Воды , видимо, ждёт ещё кого-то. Званые тобой формируют промежуточную стоянку западнее Серого Плато. Шестнадцать тремя группами движутся по рукавам. Одна уже задвинулась».
«Как задвинулась?»
«Сидят на плоту четверо мужчин, пять взрослых женщин и восемь детей. Течение остановилось, шесты не достают твёрдого дна, вода гнилостная, если пить, вызовет болезнь, стрелы растрачены, рыба отнерестилась, ушла, но главное, Чернобрюхие обратили внимание на плот и ночью им займутся. Этих, конечно, можно отогнать. А дальше?»
«Что делают люди?»
«Толкаются шестами».
«Ты сказала, можешь перенести всех сразу. А тихонько двигать обратно по воде можешь?»
Ида засмеялась, погладила родоначальника племени Синих Камней по руке.
Как, оказывается, просто, охотник! Я, веришь ли, так устала одна видеть беду, что разучилась находить выход».
Представительница земли отпустила ситуацию. Оболочка расплывалась под руками Кина. Нокк с Излучины глядел, как сливаются пальцы, деформируется лицо, склеиваются ноги. Первый охотник придержал левую ступню, коленом нажал на правую голень, попробовал раздвинуть.
«Чем ты занимаешься, родоначальник!
« возмутилась Ида, сжимаясь.
«Скоро вечер, а о ночлеге никто не заботится».
«Почему тебя так беспокоит ночлег, второй раз говоришь о нём!»
«Змеи. Здесь этих столько, что диву даюсь, почему тебя, охотник, не беспокоит».
«Ползики безопасны».
«А какие мерзкие!»
Не гаже рыб, но можно и без этих».
Ида подняла глаза к вершинам. Сосны, так назвала деревья, никак не подходили для устройства площадки. Кин с лёгкостью белки вскарабкался по стволу, бросил на два соседних туго смотанные клубки, спустился, протянул верёвку нужной длины, и, как-то вышло, получилась люлька, род гамака.
«Да! Висеть - не на молниях кататься!» изумилась Ида. Кин положил постель, натянул полог, противовесом пристроил мешки, закрепил сооружение, обвязал концы верёвок за три ствола.
«Можно побродить и оглядеться». Предложила Ида.
«Как ты собираешься двигать людей с рукава?»
«Как, охотник, сочетается моё предложение с твоим вопросом?»
«Очень просто. Если мы пойдём бродить, кто будет двигать?»
«Если я отвечу на твой вопрос, что изменится?»
«Я не задам его дважды».
«Двигать будет орудие, которому я велела».
«Сколько у тебя орудий?»
«Немного больше, чем у тебя вопросов».
Отвечать нужно было сразу, так, чтобы не обидеть и не напрячь переинформированностью. Ида устала за полминуты разговора больше, чем за пять пар занятий в универе. Огляделись, решили разбить стойбище под прикрытием приречного холма. Кина несколько смущала недоступность воды. Привыкший жить у реки человек не представлял, где брать её вне. Как поднять воду на гору, тоже не представлял.

\
Костёр горел ярко. Тени лениво дремали,. Ветер лежал на животе, поклёвывал носом. Люди обратились в слух. Осквернитель алтаря возник в световом кругу воплощённой неотвратимостью, без спроса перешагнул черту. Наклонившись к матери, Мейс дёрнул конец верёвки, поднял женщину за плечи, поставил на ноги.
«Ты здорова, Кесс, я знаю».
 Дочь Сонни с Тонкого Ручья взмахнула ресницами, открыла рот и тут же со стуком захлопнула. Сын глядел в глаза и глубже.
«Вот власть, которой бессмысленно противиться».
Выговорил колдун.
«О чём сидим, Эйи?» спросил Мейс, повернувшись к соплеменникам.
«Где вождь, старейшие родов, охотники? Я пока никого не вижу, кроме зарвавшихся самок». Молчание было ответом. Мужчинами овладело смущение, женщинами суеверный ужас. Перед местом расплат стоял безоружный преступник, которого, соплеменники понимали, тронуть не посмеет никто.
Мейс почесал ухо. Движение осквернившей круг руки стало светом знакового камня, поворот которого замкнул внимание людей.
«Я не здесь, и могу сказать всё, что считаю нужным. Эйи, сейчас вы не племя, а начатки безмозглого стада. Ты, Пойст, станешь вождём, если научишься повелевать женой и не позволишь самодурству повелевать на стойбище. Охотниками вы станете после того, как вновь взятые женщины перестанут охранять вас в пути, убивать ваших людоедов. Вы не убьёте меня, потому что не способны сделать решительного шага. Если найдётся своевольница, умеющая бросить копьё из-за спины мужа, я говорю вам, дорога открыта. Осквернители не родятся на пустом месте. Я преступил, но моя жена убила Амбо и сидит в кругу. Вы невинны, как утренние звёзды, а ваши повелительницы ищут смерти охотника, прижали вас к огню, того и гляди, поставят у костра. Ваших дочерей на западе выбирают только в третьем круге, поэтому вы отправились восточнее. Ваши сыновья глядят на отцов, лучше всего умеют тереть меж ног, не понимают, куда бы применить живое полено, и. Когда доходит до дела, наследник вождя ведёт себя, как вздорная старуха. Хвала вам, Эйи! Я ухожу. Стыдно глядеть в глаза хранителям, старшей матери и детям». Мейс обернулся к жене колдуна.
«Ты, Имеющая Сердце, позови мою женщину. Пусть возьмёт мешок с пожитками, оружие осквернителям не полагается». Человек сказал слово и увидел мать. В глазах уроженки племени Тонкого Ручья стояли слёзы. Кесс подняла руку, пальцами коснулась лба сына, прошептала:
«Будь благословен день, когда я родила тебя, охотник».
Слышал ли кто-нибудь голос, Мейс так и не узнал, жест видели все. Главный колдун изначально решил не допустить расправы, запретить постановку у костра, обеспечить достойное дочери Властелина Вод отделение семьи осквернителя. Тинк был доволен, отыскал глазами жену, благодарно кивнул Мейсу. Хозяйка круга сама взялась собрать мешок. Колдуниха сунула туда пару ножей, тетиву для лука и пригоршню наконечников, женщины Эйи пока не научились спрашивать мужей о таких вещах и выполнять закон.

Продолжение:
http://www.proza.ru/2014/05/27/1162