Междусловие. Пролог

Взятая в университетской библиотеке книга по истории Вышеградского княжества лежала на небольшом столике возле одного-единственного окна в комнате. Да и комнатой это было трудно назвать: небольшая каморка размером одна на две сажени не давала достаточно места, чтобы как следует развернуться. Малочисленная мебель, состоящая из добротной лежанки с соломенным матрасом и двумя перинами, резной столик, работы более древней, чем могло показаться, да обычный дубовый стул, сидельник, как его называли в народе, были чуть ли не нагромождены друг на друга, оставляя лишь небольшое узкое пространство для перемещения жильца. В дальнем углу из грубых, разных размеров кирпичей строители, словно как бы насмехаясь, выложили маленькую уродливую печку, трудно напоминавшую камин.

Вечерело. Аклес зажёг лучину и подкинул в “камин” дров. Он сильно измотался за день, но мысль, что завтра объявили выходной в честь празднования Масленицы, немного приободряла его. Тело ныло от усталости и было готово вот-вот рухнуть на лежанку, чтобы забыться сладким сном, но руки сами тянулись к книге. В общем, Аклес после недолгого раздумья решил лечь спать позже обычного, а свободное время посвятить своему исследованию.

Изучение прошлого Антлингских княжеств уже давно будоражило его ум. Аклес даже прослыл экспертом в этих вопросах, и именно интерес к истории стал причиной приглашения его в единственный университет магии и тайных искусств Северных провинций империи в качестве преподавателя соответствующего предмета на протяжении всех курсов обучения. Но его смешанное происхождение, как ровнича и кривича, делало затруднительным карьерное восхождение, потому-то он и оставался в свои тридцать шесть лет младшим преподавателем кафедры Древнейшей истории антлингских княжеств. А попытки защитить диссертацию всегда заканчивались провалом: то проректор по цензуре найдёт фразы, которые, якобы, по его мнению, бросают тень на политику империи, то завкафедры прицепится к историографии или списку литературы, найдя там запрещённых авторов. В общем, Аклес был отличным историком, а вот с карьерой ему не везло. Но он не отчаивался и продолжал свои научные изыскания.

Солнце только-только скрылось за горизонтом, выглянула луна и стала лить свой серебристый свет в окно. В комнате похолодало. Аклес поёжился и решил подкинуть дров в небольшой камин. Поленья затрещали, вспыхнули ярким светом, пламя разгорелось с новой силой, а через некоторое время по комнате волнами стало разливаться тепло.

Всё ещё сильно уставший, Аклес вздохнул и, не теряя времени, принялся за книгу. Фолиант в обложке из чёрной кожи с выдавленными на ней буквами. Они гласили: «Повесть времён былых княжества Вышеградского от основания сего до конца правления князя Великого Радимира II Низкого под авторством летописца Бажена Довжика из Древодолья». А на первой же странице было пояснение: «Данная книга является списком рукописи  сделанной в библиотеке университета Ровенграда. Сама рукопись Бажена Довжика была утеряна во время единственного в истории университета пожара».

Ни имя автора, ни то, что книга являлась лишь списком рукописи, ничуть не смущало Аклеса. Бажен Довжик был достаточно известным летописцем, хотя многие его сведения оказывались противоречивыми и вызывали у служителей истории споры.

Но Аклес всегда твёрдо следовал принципу: «исторические факты нужно пропускать чрез сито неверия и сомнений. И лишь тогда в куче вранья, лжи и сочинительства можно отыскать крупицу истины». К сожалению, он не помнил чьему авторству принадлежали эти слова, но они всплывали в памяти каждый раз, когда Аклес брался за своё ремесло.

Книга Бажена Довжика об истории Вышеградского княжества была главным трудом летописца, но не единственным источником о прошлом этого знаменитого государства. И через несколько мгновений наш исследователь с головой ушёл в чтение.

Перелистывая страницы, Аклес то тут, то там натыкался на какие-то мифические факты, полулегендарных личностей. Отдельная глава была посвящена даже сказочным существам, вроде рогогривов, дривниц и прочих. Но сам процесс чтения увлёк его так сильно, что он не заметил, как лучина догорела. И лишь, когда в комнате наступил мрак, рассеиваемый дрожащим светом камина, он зажёг новую и продолжил свои поиски.

Многие моменты в истории Вышеградского княжества перекликались с ранее изученными, некоторые были противоречивыми. Поэтому он быстро добрался до глав о последнем князе, Радимире II.

«Смуту и хаос принесло правление Великого князя Вышеградского Радимира Второго этого имени Низким в народе именуемого», – гласили строки из-под пера Бажена Довжика. Аклес призадумался. Он впервые встретился с подобной оценкой политики Радимира II его современником. Это настораживало, и он стал внимательно вчитываться в текст.

«С самого рождения его и до конца жизни люд честной [князья, бояре, ровничи - прим. автора] терпели страдания и несправедливость. Ибо в правлении демона окаянного земля родная терзаема была муками войны братской и не знала мира и покоя. В девять тысяч восемьсот девятом году от мира сотворения явился из чрева матери своей будущий князь, аки чудище неведомое. Глаза его безумные, как две чёрных дыры были, а волосы цвета вороного крыла. Вышел он на свет и молвил гласом старческим: "Бойся, люд. Идут времена тяжкие. Свет чёрный узрите в очагах домов своих. Ибо ворон опосля прилетит клевать души ваши, а тела бренные сгниют заживо и в прах на глазах ваших превратятся". И уснул младенец сном тяжким. Повитухи, коих было три, от страха разбежались кто куда: две в окно прыгнули и насмерть разбились, третья умом тронулась и до конца жизни щебетала лишь слово одно, коим "ворон" было. Мать Радимира после родов померла. Великий князь Псеглев III чрез месяц пред пращурами преставился. А до сего события, вызвал он к себе волхвов, жрецов да ведьмаков, кои по стране бродяжничают и слово божье распространяют али люд простой от демонов и чудищ защищают. Вопрошал князь: "Что сие значит?". Долго мужи да старцы над загадкой бились и спящего князя рассматривали, а потом самый мудрый из оных затвердил, будто не проклятье сие, а рок, говорит, предназначение. Будто князь этот богами свыше за грехи человеческие отправлен был, и пострадает люд честной от слова его и руки его. Ибо не княжьих, али боярских кровей выродок сей. "Гляди, князь добрый, власы его не белы, аки твои али мои. Глаза его не светлы, – молвил мудрейший. – Похож он на кривича али на холопа с крестьянином. Никак не княжих кровей. Но магию чую недобрую в нём. Где ж это видано, чтоб выродок всякий силами такими владел?". Разозлился Псеглев на волхвов и казнить приказал оных за шарлатанство, да чтобы никто слов их не слыхивал. Не поверил он им. А сам чрез месяц помер. Поговаривают, будто от проклятия, коим старейший из волхвов его наградил. Но тому не знать нам до конца жизни земной, ибо тайну сию унёс Псеглав с собой в могилу.

Князь младой двенадцать лет и две ночи проспал. А в это время бояре думу собрали и молвили, будто роду княжьему конец пришёл. Созвал люд благородный вече народное, которое с тех пор под началом думы боярской до самого пробуждения князя младого правило в стране. Но стоило Радимиру ото сна пробудиться, как вышел он к народу и молвил, не словно юнец, а аки богатырь, что с этих пор власть вновь к князьям воротится, а бояр с ровничами самозванцами и узурпаторами прозвал, велев их розгами из Вышеграда в три шеи гнать. Обиделся на него люд честной, но обиду свою затаил. И как волхвы предсказали, люду честному страдания и горе принёс князь».

Аклес отвлёкся, достал из кармана небольшой коробок с белым порошком, взял щепотку и вдохнул. В дверь вдруг постучались. С неохотой закрыв книгу, Аклес спрятал коробок обратно в карман и поспешил узнать, кто прячется за дверью в такое время.

– Ивона? Ты?

– Я, - ответил молодой женский голосок.

– Но что ты тут делаешь в такой час?