Глюк

глюк

Валерий Бурлаков дышал бензином в подвале сорок четвертого дома по улице Карла Маркса уже второй час. Но глюки все были “быстрые” и неяркие: ему то казалось, что камешки ползают как большие насекомые, то радуги бегают по стенам, а то и, что все в подвале: трубы, песок, стены, потолок и даже свет в подвальном окошке, состоит из ромбиков и эти ромбики вращаются вокруг оси. В ушах все время жужжало, будто от проводов высоковольтки.
Вдруг, он услышал звук из глубины подвала, похожий на какой-то далекий стук кувалды или топот кирзовых сапог. Валера насторожился, стал глядеть в сторону звука, даже привстал, изо всех сил вглядываясь и вслушиваясь; глаза беспорядочно шарили по темноте. Из мрака вынырнула фигура человека. Он шел спокойно, делая равные твердые шаги, в руке качался  фонарь. Валера уставился на него, будто кролик на удава, и никак не мог понять – Кто это? Зачем идет? Почему тут? Человек приблизился. Он шел, согнувшись почти пополам, касаясь спиной потолка, в огромных лопатообразных башмаках, как у клоуна, с пустыми и бесцветными глазами, очень знакомыми, очень-очень!
Да! Эти глаза Бурлаков запомнил надолго. Это глаза опера, который, сковав Валеру наручниками, около часа молотил дубинкой, выпытывая признание в несовершенном преступлении. Опер! после которого, по спине расползлись сине-красные полосы. Опер который впихнул его в КПЗ, где всю ночь он не спал из-за ноющей боли в спине, руках, шее... где целую ночь он ворочался и временами дрожал от холода. Долго потом еще Валере виделись сны, так или иначе, связанные с этими жуткими часами и страшным опером.            
Мужик подошел почти вплотную, повиснув телом и головой над лицом Валеры, и самодовольно улыбался неестественной широты ртом. Валера присел, на него напал страх от этого лица, улыбающегося рта, глаз, которые протыкали его насквозь, словно спицы. Он сжал руку и ударил что было сил в этот немигающий оперский глаз. Лицо поплыло, заходило волнами и разошлось; рука осталась в потолке. Сознание вернулось. Это был глюк. Глюк!? Глюк!!
Страшно заныла рука, средний и безымянный пальцы не двигались, указательный дрожал, в  горле чувствовалась сухость, хотелось пить и курить.  Возвращаясь из травмпункта с загипсованной рукой, он думал об опере, трехметровом мужике и отсутствии сигарет. Незаметно перейдя к своей жизни, решил, что надо бросить дышать бензином, и, заодно,пить и курить бросить, но пока пить бросать нельзя, так как через неделю его день рождения, и ему, Валере, стукнет шестнадцать."Вот отпраздную, – решил он, – и буду думать, буду решать…”

КПЗ – камера предварительного заключения