Промысел 1 1 3

Начало:
http://www.proza.ru/2014/04/28/602

Предыдущая страница:
http://www.proza.ru/2014/05/27/14

\
Охотник, даже первый, не может общаться с духами, но почему колдун не может бить зверя? Руки у человека не о двух пальцах, сила не внутрь, а изнутри, как у всех. Кин слишком рано научился наблюдать и заметил: становятся колдунами, как правило, младшие сыновья глав родов. Живущие на всём готовом за отцом и сородичами мальчики быстро привыкают отлынивать от тяжёлой работы, созерцать мирозданье, углубляться в познания… Среди колдунов, конечно, встречаются мудрецы, иначе племена перестали бы существовать. Но добрая половина именующих себя хранителями жидковата, трусовата, склонна к плутням в свою пользу или в пользу своих подопечных.
Колдун, чувствуя истощение сил, обычно подбирает приемника, сам, к тому времени, не имеет жены, далеко отстоит от избалованных вниманием внуков и выросших в неуёмных забавах сыновей. Одинокий мудрец берёт в ученики наследника вождя, и мальчика, способного стать приемником. Дети учатся вместе, потом вместе правят. Колдун, таким образом, являет собой нечто среднее между учёным и жуликом, умеет вертеться, как льдина под палкой, не тонуть и не всплывать без особой нужды. Сравнивая себя с погодками, вероятными приемниками хранителей, Кин сделал вывод, в строю премудрых первый охотник является последним из последних, как бы, антиподом всех возможных колдунов, не умевших за поколение вперёд угадать, в каком роду какого племени будет взята женой последняя дочь первого охотника. В детстве Кину было не до созерцаний, успевай поворачиваться под взглядами и тычками более родовитых сверстников и собственных братьев. Теперь стало понятно, почему колдуны раньше времени не догадались, что поскрёбыш Над и есть тот, кто заткнёт за пояс остальных. Премудрые, вообще, мало, о чём догадывались. Власть тайнознатцев держалась на страхе перед неведомым, в котором, якобы, что-то понимали.
Кин решил ничего не говорить колдунам и посмотреть, что будет дальше. А дальше пришли охотники и вождь. Эти даже не посмели шагнуть за черту. Кину показалось, мужчины племени преобразились в готовых для улова, бессловесных рыб. Стало обидно за тех, с кем делил зной, холод, усталость долгих погонь, невыносимость бесконечных ожиданий. Братья и ближние товарищи жались сзади, прятались за спинами старших, а те глядели, точно боящиеся поимки грызуны. Кин ещё больше укрепился в решении.
Наконец, после охотников, пришли матери. Женщины спросили Над, что жена хранителя собирается сказать своему сыну.
«Ты решил, как поступить, я знаю».
 Прошептала мать. Кин не узнал голоса. Казалось, дорога, на которую надо свернуть, обратилась к решившему сделать шаг. Охотник подчинился, огляделся. Сразу стало ясно, не преступник, а явленное воплощение первопредка рода стоит и выполняет то, чему надлежит быть.
Кин-Нокк шагнул. Группа матерей распахнулась надвое. Сын, как слепой, протянул вперёд руки, нашёл голову Над, привлёк к груди, коснулся губами брызнувших слезой глаз. Потом вынул из-под войлока длинный свёрток, встряхнул, рассыпал на несколько длинных же свёртков. На подлогу легло невиданное у людей оружие. Над поняла, охотник сам его придумал, хотя, не могла бы вспомнить, когда выделывал кожу и резал кость. Кин разделся, поддёрнул личные амулеты, натянул повторяющую форму тела одежду. Потом надел оснащённые подобием гарпунов на концах пальцев и сгибах фаланг перепончатые перчатки, чулки с насаженными на стопы, пятки и колени, резаками. Только голова осталась открытой.
« Вы отдайте. Эти пусть возьмут».
Сказал первый охотник приречья, поклонился матери, коснулся лбом камней очага.
Население стойбища, от мала, до велика, высыпало на берег посмотреть невиданную процессию. Кин-Нокк шёл один, а следом, точно почётный караул, или стража, выступали все охотники племени в полном вооружении. Там же, за плёнкой поверхности воды, сколько хватало глаз по берегу, угадывалась зыбкая жизнь. Не доходя до края отмели, до песчаной кромки, потомок Нокка остановился, поднял руки в знак того, что безоружен, и не спеша, ступил в воду.
Чернобрюхие Со всех сторон бросились на человека, но получили отпор, какого не ждали. Вокруг Кина почти сразу образовалась начавшая стремительно расширяться пенная воронка. Враги шарахнулись глубже, позволили спокойно оторваться от дна и оказаться там, где противнику стало не обо что опереться. Речные жители отступили перед неведомой опасностью. Твари не предполагали, что человек сможет двигаться с такой скоростью, привыкли брать людей голыми руками, лапами или, что там было, не встречать серьёзного сопротивления, и потому, не были готовы отразить нападения заведомо обречённой жертвы.
Наблюдающие с берега соплеменники видели, как Кин оторвал голову одному из нападавших, смял и сунул за пазуху. Жест произвёл впечатление. Большинство зрителей, первый охотник мог предположить, бросилось в свои жилища, попадало ниц перед домашними алтарями, исходя нестерпимым ужасом.
Оставшиеся на берегу - Над, Кей, погодки Кин-Нокка и все главные видели, что охотник разогнал первую волну нападавших, был подхвачен сильным течением, но не покорился, а наискосок устремился к противоположному берегу. Там, почти на середине реки, серым пальцем торчала Птичья скала. Именно в направлении неведомого места и двигался отчаянный пловец. Скала звалась Птичьей, потому что на множестве уступов наклонённой против течения колонны круглый год гнездились птицы. Вода между основным стременем и пристанью водоплавающих вскипала бурунами. Лёд на подступах был предельно тонок. Люди не рисковали даже смотреть туда. Поверье гласило: именно Птичья скала является главным стойбищем чернобрюхих,
Однако первый охотник держался другой точки зрения и рассчитывал спастись на Ней. Новорождённый день вместил множество необычайных событий. Ждали сопротивления взбесившегося ослушника, получили добровольную жертву. Ждали покорной жертвы, получили опасного противника. Ждали возвращения назад! Кин-Нокк отправлялся прямо в логово врагов! Больше людям Излучины сегодня, казалось, ждать нечего. Чернобрюхим теперь не до сухопутных жителей. Охлаждение интереса было заметно по передвижениям на реке.

\
Кин достиг Птичьей скалы с восточной стороны и увидел: уходящая в воду стена не гладкая, как выглядела с берега, а вся испещрена углублениями, трещинами различной формы. Ломкий ноздреватый камень позволил легко вскарабкаться на довольно просторную, залитую ярким светом, площадку. Птицы с криком поднялись, оставили множество кладок, напомнивших о том, что не ел с позавчерашнего вечера. Яйца оказались свежи и вкусны. Кин, почему-то, не чувствовал опасности, тревоги за будущее. Стало тепло, спокойно от того, что обратной дороги нет. Враги не выпустят так просто, без боя. Вряд ли удастся беспрепятственно достигнуть берега. Приемник Нокка не новичок в реке. Много дней и ночей, избегая бессмысленных потасовок со сверстниками, Кин просиживал на приречных деревьях, плавал на выворотнях, наблюдал Чернобрюхих, и кое-что успел заметить. Охотник понял, речные воины имеют четыре конечности с подвижными перепонками меж пальцев, продолговатое тело, рыбью голову. Сейчас, держа в руках трофей, диву давался тому, что голова пустая. Казалось досадным: не успел как следует разглядеть, с какого болвана снята нахлобучка. Добыча вызывала только вопросы. То, из чего шапка сделана, ни шкура, ни ткань. Скорее, напоминает налёт почвенных выделений, или сплав паутины? Мягкое и лёгкое изделие не пропускает воды. На месте глаз плёнка полупрозрачна. Свет проникает размытый, притушенный. Глазницы расположены по бокам, точно у рыб. Удобно глядеть кругом. Как-то выходит, видно спереди, сзади, и оглядываться не надо. С внешней стороны вокруг глазниц ободки, повернув которые, можно приближать или отдалять изображение, менять прозрачность. Кина долго не оставляло ощущение скоро проходящего удивительного сна. Охотник щипал себя, разглядывал шапку, прыгал, совался в воду, и снова разглядывал. Вода и боль были реальны, шапка с чудесными глазницами тоже.

\
За свою, не слишком длинную жизнь, первый охотник приречья успел заметить, в мире нет волшебства, хотя непознанного много. Зазором между пониманием и явью пользуются колдуны, однако ни разу не случалось видеть плод колдовства. Болезни колдуны лечили травами, знанием, участием. Самым сильным лекарством было доверие к лекарю, а самым сильным орудием власти - страх и невежество. Предсказания тоже имели под собой реальную почву: колдун сопоставлял множество условий, обстоятельств. Если хранитель неглуп, доброжелателен, предсказания приходились ко времени и к месту. Были, так же, растения, камни, способные изменять мир в сознании человека, было действие душевных сил одного человека на другого. Шапка не вписывалась в перечень познаний Кина. Понятно, она - дающее невиданные возможности изделие. Кроме панорамного обзора у шапки оказалось ещё одно важное свойство: надев и плотно застегнув на шее так, что вода осталась за чертой, Кин не задохнулся. Воздух, точно рождался внутри, позволял избежать удушья. Сразу стало понятно, как чернобрюхие, не будучи рыбами, могут бесконечно долго находиться в толще воды, но почему не могут жить на суше, ясно не было. У молодости счастливая способность принимать новые явления, как данность, не достраивать непонятное отличными от действительности средствами опыта. Вот и Кин, разбившись о загадку, принял новый предмет, обрадовался представившимся возможностям, хотя на дне сознания шевелился червячок любопытства. Охотник решил при первом удобном случае выяснить, сами Чернобрюхие сделали шапку, или взяли у кого-то. Вдруг осенило: если на жену надели шапку, возможно, женщина жива. Воспоминание обожгло. Кин даже не успел спросить имени. На брачных играх было не до того. Обратная дорога ознаменовалась опасностью нападения бешеных хищников. Трижды Кин-Нокк видел следящие за движущимися людьми, воспалённые глаза, трижды метал копьё, трижды не промахнулся. Звериное бешенство распространилось, обеспечило голодную зиму людям склонов. Женщины шли в середине процессии. Первый охотник приречья ночами охранял соплеменников, а на дневных стоянках падал и засыпал, как убитый. Говорить не получалось. Кин знал, только, что жена из племени Мойи. В стойбище пришли затемно. Донельзя уставшая женщина села у очага. Хозяин начал совершать положенные обрядом очертание круга, омовение алтаря. Покончил с воссоединением семьи, обнаружил, хозяйка спит, свернувшись калачиком, где сидела. Кин открыл постель, тихонько перенёс женщину, лёг рядом. Соединившее случилось на грани сна и яви. Утром муж проснулся, не стал, как положено, будить жену, а сам разжёг огонь. Нарушение правил - причина несчастья. Женщина, провозившись с очагом в незнакомом кругу, протянула бы время, вошла в воду чуть позже, когда уже кого-нибудь утащили бы. При гаденькой мысли Кин ощутил приступ невыносимой тошноты, отвращения к самому себе и окружающему миру. Первый охотник приречья не представлял, что будет делать дальше, но понял - не сможет без стыда и горечи смотреть в глаза матерей чьего бы то ни было племени, если позволит утащить хоть одну женщину.
День, между тем, разгорался, яркий, золотой, по-осеннему тихий и настороженный. Природа ждала перемен. Лист на берегах реки ещё не сыпался в полную силу, но уже низом тянул холодок, напоминал о неминуемости снегопадов. Вода была прогрета, рыбам хватало корма на глубинах. Река лежала перед Кином, точно непорочный холст. Ничего не намекало на внутреннее, таящее смерть движение. Скала, издали несокрушимый монолит, на деле оказалась сложена из донельзя размытой, пористой породы. Конечно, ни о каком пристанище здесь кого бы то ни было, кроме птиц , готовых при первых признаках тревоги уплыть или подняться на крыло, речи не велось. Каждую минуту Птичья скала могла быть сметена своенравной рекой. Минуты не знала даже река. С трёх сторон, где течения почти не чувствовалось, крохотный островок охватывала площадка из плотно сплетённых водорослей. Образовалось довольно толстое плавучее продолжение скалы. Видимо молодые водоросли из года в год прорастали сквозь неуспевающую разлагаться и сплывать старину. Кин смотрел, как тяжёлые серые птицы важно расхаживают по спрессованным колючкам, подпрыгивают на красных лапках. Человек допускал, что поверхность выдержит его. Лезвия на ногах мешали переступать, перепонки цеплялись, дрожащая почва давала возможность испытать довольно занятные ощущения, и Кин проглядел опасность, вернее, не проглядел, а даже не догадался о возможной беде, и осознал случившееся, когда огромный плот отделился от скалы, поплыл.

Продолжение:
http://www.proza.ru/2014/05/27/46