Манитра

С недавних пор Ирина увлеклась собиранием антиквариата и в свободное время перелистывала газету «Из в рук в руки» - вдруг попадется что-нибудь интересное. Интересное не заставило себя ждать, глаза наткнулись на заманчивое предложение: «Продам патефон в хорошем состоянии». Патефона у Ирины не было, вернее был когда-то, да за ненадобностью отправился на помойку, как и множество других вещей, не вписавшихся в жизнь тех лет.
Легкая на подъем, Ирина сразу позвонила по указанному телефону, прыгнула в автомобиль и покатила на Таганку, благо в летний воскресный день машин на улице было немного. Подъехала, припарковалась, вошла в пахнущий кошками подъезд, поднялась на четвертый этаж,  подошла к двери и нажала кнопку звонка. Сначала было тихо, словно никого нет дома, затем стали слышны голоса из очередного латиноамериканского сериала, видно внутри открыли дверь в комнату, где работал телевизор, после чего кто-то посмотрел в глазок, и дверь открылась:
- Здравствуйте. Вы насчет патефона. Проходите, пожалуйста.
Ирина сделала шаг вперед и оказалась в небольшой прихожей. Повинуясь какому-то странному чувству, она вынула ноги из своих лаковых лодочек и нырнула в меховые шлепанцы предложенные ей хозяйкой, хотя никогда не переобувалась в гостях, считая это «совком» и мещанством. В квартире пахло ванилью и корицей и все это что-то напоминало… Словно Ирина уже бывала здесь когда-то, или видела эту квартиру во сне… Кажется, это называется «дежа вю».
- Проходите в комнату, я сейчас, - голос хозяйки звучал мягко и ласково, в нем совершенно отсутствовали металлические обертона, столь свойственные современным, уверенным в себе женщинам, к которым, разумеется, себя причисляла Ирина.
Несмотря на обилие мелких вещей и вещичек, в комнате царил идеальный порядок. Даже листья какого-то странного дерева блестели, словно хозяйка мыла их каждый день. В своей жизни Ирина привыкла избавляться от подобных вещей – приходящая раз в неделю домработница не будет тебе перетирать все мелкие статуэточки, финтифлюшки и прочие листочки, а все это служит отличным накопителем пыли.
Но здесь даже намека на пыль не было. Все лучилось какой-то теплой чистотой. Не стерильной, как в клинике, а именно теплой, как в детстве у бабушки. Хотя хозяйка меньше всего походила на бабушку Ирины. Бабушка была высокой и худощавой, такой же, в общем-то, как Ирина. А хозяйка квартиры привлекала глаз очаровательной полнотой, приковывающей к себе вожделенные взгляды мужчин и тайную зависть вечно худеющих женщин, которым не дано с такой невозмутимой легкостью нести по жизни лишние килограммы.
Через несколько минут, она вошла в комнату с подносом, на котором стояло блюдо с дымящейся выпечкой, чашки и кофейник. Ирина слегка смутилась, а хозяйка расставила чашки, взяла кофейник и стала наливать… Что это? Давно забытый аромат, как будто бы вернувшийся из детства… Какао. Ирина не пила какао лет двадцать или тридцать. Страх набрать вес пересиливал желание сделать даже несколько глотков. В глубине души она слегка рассердилась на то, что хозяйка квартиры, не спросив, наливает ей столь высококалорийный напиток. В ее кругу, где все, как правило, сидели на всевозможных диетах и питались по всевозможным системам, так было не принято. Ирина хотела было поблагодарить и отодвинуть чашку, но хозяйка вдруг заговорила:
- А ведь мы даже не познакомились. Меня зовут Мария Семеновна.
- А меня Ирина.
- А отчество?
- Просто Ирина. Не люблю, когда ко мне обращаются по отчеству, сразу чувствуешь себя старухой, выпалила Ирина, не подумав о том, что хозяйка квартиры могла принять это на свой счет.
- В каждом возрасте есть своя прелесть, - спокойно заметила Мария Семеновна и поставила поближе к Ирине тарелку с ароматными плюшками.
- Наверное, да, но у нас, актеров, отчества как-то сами по себе исчезают, мы люди без возраста.
Ирина покривила душой. Актрисой она уже давно не была, да и была ею весьма непродолжительное время, пока не вышла замуж за Виктора и не родила Катюшу. Иногда, когда это ей казалось уместным и нужным, Ирина упоминала о своем театральном прошлом, но чаще о нем умалчивала. Зачем она сейчас ввернула в разговор тему своего недолгого актерства, Ирина сама не могла понять. Годы замужества научили ее многому. Борис безусловно был очень талантлив, но до появления в его жизни Ирины, просто писал по ночам свои повести и рассказы, да складывал в стол, довольствуясь журналистской работой. Они и познакомились, когда он пришел брать интервью у недавних выпускников ГИТИСа, принятых в театр оперетты. В отличии от Бориса, для нее их встреча не стала «любовью с первого взгляда». Наверное, если бы они познакомились в каком-то другом месте, Ирина просто дала бы чужой номер телефона вместо своего, этот трюк она часто проделывала с поклонниками, встречаться с которыми не собиралась. Но Борис знал, где она работает, и начал дежурить у служебного входа, ожидая ее после спектакля, где она в стайке таких же молоденьких актрис бегала в массовке. Проводив ее, долго бродил под окнами, словно ждал, что она позовет, но Ира, ссылаясь на несносный характер тетки, у которой жила, никогда не приглашала его даже на чай. Честно говоря, тетка вовсе не была такой несносной, просто Ирине казалось, что, приняв Бориса дома и познакомив с теткой, она тем самым «узаконит» его посягательство на ее свободу и пропустит в своей жизни что-то главное, романтическое, то, о чем пишут в романах и о чем снимают кино. Но оборона неприступной крепости была саботирована изнутри. Однажды та самая «непримиримая» тетка, сжалившись над несчастным соискателем Ирининой руки, позвала Бориса на чай, увидев, как он, несмотря на проливной дождь, гуляет под окнами. После этого события замелькали с пугающей быстротой: Грибоедовский ЗАГС, полустуденческая свадьба с шампанским и котлетами по семь копеек, рождение Катюши… Ирина репетировала свою первую главную роль, когда узнала, что беременна. Долго пыталась скрыть свое положение, надеясь, что как-нибудь обойдется, успеет сыграть премьеру. Но, по странному стечению обстоятельств, премьера была отложена на два месяца, за которые у Ирины выкатился аккуратненький кругленький животик более чем заметный при ее хрупком телосложении. Премьеру сыграла Ирина однокурсница, чья карьера после этого резко пошла в гору, правда детей у нее так и нет… Сидя дома в декрете, Ира быстро освоила печатную машинку и стала брать заказы. Как-то, перепечатывая рукопись случайно оставленную Борисом на столе, приняв ее  за очередной заказ, она поняла, что перед ней то, что может стать, как сейчас бы сказали, бестселлером. Как же удивлена она была, узнав, что повесть написана ее мужем. Недолго думая и не советуясь с Борисом, она отнесла перепечатанную повесть редактору одного толстого литературного альманаха, который часто забегал к ним на огонек. Борис конечно, посетовал, что она сделала это без его разрешения, но повесть напечатали, а потом еще переиздавали раза три или четыре. Борис стал серьезным писателем, а Ира уже и не помышляла о том, чтобы вернуться в театр, слишком много появилось забот. Дома постоянно бывали люди, которых нужно было поить и кормить, Катя тоже требовала внимания, а потом театральная жизнь – это, как правило, гастроли, а Борис стал слишком лакомым кусочком для девушек ищущих свое счастье, так что оставлять его одного даже на несколько дней было опасно…

Внезапно, Ирина поняла, что уже довольно долгое время, погрузившись в свои воспоминания, молчит, с удовольствием прихлебывая ароматную густую жидкость. Хозяйка дома сидела тихо, не пытаясь продолжить разговор, как будто бы так и надо было.
- Простите, меня, я слегка задумалась… - смутилась гостья.
- Ничего-ничего, - успокоила ее Мария Семеновна. – Хотите, музыку включу?
Ирина машинально кивнула, хотя к музыке, несмотря на бывшую профессию, относилась весьма равнодушно.
Мария Семеновна подошла к какой-то допотопной тумбочке, открыла крышку проигрывателя, достала из конверта пластинку, поставила ее на вращающийся диск и опустила на нее ручку с иглой.
Ирину снова пронзило ощущения, что все это уже с ней было… Разумеется, было. У них с Борисом был точно такой же проигрыватель. Да и пластинка, кстати сказать, такая же была, «Танго Оскара Строка». Когда у них дома появилась СD-дека, Ирина хотела  выбросить старый проигрыватель, как когда-то выбросила и патефон, но Борис трепетно относившийся к старым вещам отнес его и пластинки каким-то своим старым знакомым.
Нужно было переходить к делу, рассиживаться было не в Ирининых правилах, но давно не питое какао, сдобная булка, от которой Ирина машинально отщипывала маленькие кусочки и танго Оскара Строка словно заворожили ее, погрузив в состояние: «Что - воля, что -  неволя, все равно».
И все-таки, Ирину не покидало ощущение, что она уже была здесь когда-то… Но когда? У нее даже знакомых в этом районе Москвы не было. Может быть, в студенческие годы? Да нет… Как ни странно в студенческие годы, не имея своего собственного угла, он мечтала вот о таком доме со всеми этими какао, плюшками и финтифлюшками, которыми так богата была эта квартира. Потом, когда она стала женой молодого-талантливого, а потом и выдающегося писателя, пришли другие веяния и моды, да и некогда ей стало так кропотливо заниматься домашним хозяйством. В доме всегда присутствовали домработницы, которых Ирина сначала пыталась воспитывать, потом сквозь пальцы смотрела на манеры и привычки, а когда они садились на шею и свешивали ножки – увольняла, и все повторялось сначала.
Став фактически, как это теперь называют, агентом своего покойного мужа, Ирина научилась вести дела с издателями, главными режиссерами и директорами театров, где шли Борины пьесы, или где ей хотелось бы, чтобы они шли. О хозяйстве не могло быть и речи, устройство Бориных дел отнимало у нее часов восемнадцать в сутки. Борин успех словно разделил их, она администрировала - он писал, обоих это устраивало. Вечером встречались за ужином и рассказывали друг другу как провели день, если не было срочных звонков, конечно. Ирина уже не перепечатывала его рукописи, для этого была нанята «специально обученная девушка», даже «Манитру», с которой в общем-то и начался «золотой период» бориного творчества Ирина прочитала уже в компьютерной распечатке и не очень-то понимала, почему эта повестушка имела такой успех. Обыкновенная история обыкновенной женщины – на русскую Скарлет О`Хару Манитра, по ирининому мнению, никак не тянула. Однако миллионные тиражи опровергли ее первое впечатление. Да, если бы Боря не умер через несколько лет, наверное, получил бы какого-нибудь Букера или еще, что-нибудь в этом роде. Ведь потом, после «Манитры» были написаны еще две повести, которые все критики единодушно называли вершиной его писательского труда…  Стоп! Внезапно, словно вспышка молнии, Ирину поразила догадка: Манитра! Именно в этой повести, чуть ли Нобеля не получившей, тут же экранизированной, инсценированной и т.п. была описана эта квартира, какао… даже  булки, пахнущие детством, были досконально и точно «нарисованы» Борисом. Ирина еще отметила тогда удачное название, в нем было что-то от ибсеновской Анитры, только простое, домашнее, словно говорящее: «Не выпендривайся, дурашка, здесь все свои!». Догадка так ошарашила Ирину, что она, даже не подумав, выпалила:
-  Манитра?
Мария Семеновна улыбнулась:
- Так называл меня племянник, когда был маленьким…