Пашка черепаха. Глава 4

К грязной скатерти Митя давно привык, но не любил грязных рубашек. Просто ненавидел их. Особенно остро это чувство проявилось у него тогда, когда с пьяной матерью притащился её дружок Бугор. Два дня до этого мать гостила у сестры в Подмосковье, и Мите показалось это подарком судьбы. Два дня не ходил учиться, валялся на диване, смотрел телевизор. Даже не замечал, что ел одни и те же «быстрорастворимые» китайские макароны. Только на макаронные брикеты и хватало денег, оставшихся от последней отцовской посылки. Рай кончился быстро, через два дня из гостей явилась мать с приятелем. От Бугра смердило запахом подвальной затхлости, он бросил пальто в угол, снял рубаху, скомкал ее и завалился на диван. Через пять минут Бугор храпел, и тяжело дышал перегаром. Мать звенела пустыми кастрюлями на кухне, ничего в них не было. Митя решил выйти из комнаты, споткнулся, чуть не упал на рубаху Бугра и заметил, как ползут по ней неторопливо белые бельевые вши. С тех пор рубашки Митя носил чистые. Застиранные десятки раз, но чистые.

«Митька, потерпи немного, - вспомнились ему слова отца. – Немного денег сшибу и заберу тебя к себе!». Когда? – подумал Митя. Мать с отцом была в разводе, и как водится в нашей семейно-государственной системе, Митьку оставили матери. Отец сразу же после этого уехал на вахту куда-то на Ямал. Раз в месяц он присылал деньги и небольшое письмо сыну.
«Здравствуй, сынок, надеюсь у тебя все хорошо. Я тут разговаривал с бригадиром, летом приеду и смогу тебя забрать. Нам рабочие руки нужны. Денег заработаем, устроимся как-нибудь. Бывай, сын». Отец писал коряво, с ошибками. Но от этого Митька еще больше чувствовал отцовское тепло. На расстоянии.

Однажды в детстве отец взял его с собой на зимнюю рыбалку, и пока мужики рыбачили, Митька пошел прогуляться по бережку. Сам не понял, как белая красота прибрежного леса завела его вглубь. Шёл и любовался на деревья, по колено в снегу брел, загребал варежкой и запихивал в рот снежки. Потом пошел густой снег. Холодило и радовало. Опомнился, что забрел глубоко в лес, когда начало смеркаться. И тогда, может, в первый раз, Митя по-настоящему испугался. Куда идти? Тропинка была видна, только метров за десять, дальше её засыпало снегом. Митя шёл, не зная пути. Боялся и шёл, словно чувствуя отца на расстоянии. Когда уже замерзал по пояс в сугробе, и глаза начали слипаться от непроизвольного, внезапно накатившего холодного сна, в нос ударило водочным перегаром, а над головой послышался теплый голос отца: «Сына, ну куда же тебя занесло-то! Ёшкин кот!».

Сейчас Митька смотрел, как за окном падают большие белые хлопья. Январь подходил к концу. Морозы отпустили. На грязной скатерти валялась мятая сторублевка. Тётка Валя принесла. Сестра отца время от времени подкидывала денег на еду. Гроши, конечно, но Митя не возмущался. Если нужно было найти денег, он всегда мог занять у «братанов» на рынке, а потом отработать. Митинские были в чести у местных бандитов. Митя был знаком с авторитетами, а те, зная, что его отец на Северах, парню пропасть не давали.
В дверь осторожно постучали.
- Кто там? – Митя никого не хотел видеть.
- Это я, Мить, Лысый.
- Чего надо? – Митя приоткрыл дверь. На площадке стоял Лысый, лицо у него было красное. Наверное, бежал.
- Мить, кто-то склады на рынке поджег. Менты все оцепили, Арбуза взяли, Петрович просил тебя найти. Сказал, пусть придет, поговорим, Арбуз, мол, его дружок.
- А я при чём? – вслух подумал Митя. На душе кошки скребли, и связываться с Петровичем сейчас не было никакого настроения. Арбузов, дядя Рома, был приятелем отца. Когда-то сбежать от пьяной и полуголодной жизни на северную вахту они собирались вместе. Но отец был перед законом чист, а у Арбуза было множество проблем. В молодости успел отсидеть, за кражу и драку с поножовщиной. Потом отец уехал, а Арбузов вернулся к своим бандюгам. Потом Арбуз подмял под себя небольшой рыночек и регулярно собирал мзду с торговцев за право торговать на двух ржавых лавках. Постепенно рынок начал разрастаться, а дядя Рома стал авторитетом. С отцом Арбуз давно связь потерял, но Митя ему помогал время от времени разбираться с кавказцами, которые то и дело норовили взять власть на рынке в свои руки. Митинским ничего не стоило отметелить любого кавказца, особенно когда четверо на одного. Местные менты знали обо всём, но формального повода для разбирательств никогда не находили. Какой передел рынка? Обычная бытовая драка. Хулиганство. Пацаны – несовершеннолетние, да и айзеры не такие простые, как кажется. Сами на грубость нарываются. Но в этот раз, видно, случилось что-то серьезное, если склады жечь начали. Петрович теперь жизни не даст.
- Вот, что, Лысый. Ты пойди к Петровичу, скажи, что меня нет. Где – неизвестно.
- А Арбуз?
- За Арбуза не переживай. У него своя крыша найдется. А вечером, в пятиэтажке встречаемся, как и договаривались.
Лысый достал сигаретку, но закуривать не стал. Нервно смял её и побежал вниз по лестнице.

Так весь день Митя и просидел у окна. Тупо смотрел, как падает снег. Может, впервые начал задумываться о том, как живёт. Отец на Севере, матери не нужен, учиться бросил. Петрович вроде устроил в вечернюю школу, да что толку. Митя появлялся в ней пару раз в неделю. Какой-никакой аттестат дадут, а потом - к отцу. О будущем думать не хотелось. Как сложится, так и проживу – отмахнулся Митя от собственных суетных мыслей. Участковый был мужик добрый, да и ему надоело опекать дворовую пацанву. В последний раз он очень рассердился, а Голованова обещал посадить. А чего они сделали-то? Ну, подумаешь, покуражились - пару лавок перевернули на детской площадке, да ракушку Симоновича перевернули вверх тормашками. Так Петрович не знает, что этот Симонович – барыга! Он на рынке ворованными мобильниками торгует, и квартиру-двушку на Сходненской сдает наркоманам. Арбуз о нем рассказывал, а он все про местных торгашей знает. Эх, поскорей бы к отцу! Митя сплюнул на грязный пол, от досады задел пустую сковороду на газовой плите. Та с тупым звоном упала на затёртый линолеум. Еще эта Петровская с Черепахой! Ну куда он полез, ну, кто его просил! Не было б его, он с Петровской за пару дней договорился. Все девки одинаковы: поломаться, характер показать, это святое. А потом шелковая будет, силу почует. Митя за свои пятнадцать лет баб-то повидал. Когда прошлым летом с Арбузом в деревню за мясом ездил, там все лето целовался с одной практиканткой. Фельдшер что ли она была – Митя уже не помнил. Нормальная деревенская девка из Дрезны. Поначалу его за мужика-то не считала, думала, Арбуз мальчишку привез. А после того, как Митя на дискотеке с пьяным гармонистом подрался, зауважала. Целовались, и все такое – о возрасте потом уж не вспоминала, хоть и была старше лет на семь. Хороший дядька – дядя Рома, все время про отца вспоминает. Что теперь будет? Опять его что ли посадят?
Митя все-таки решил из квартиры выйти. Первым делом к Арбузу. Если самого нет, так хоть у жены его узнает, в чем дело. На рынок сейчас показываться глупо, пусть думают, что Голованов уехал. Да и опасно теперь, если разборки с айзерами дошли до поджогов, то могут и Митю побить. У них за главного Тофик. Лысый толстяк. Он знает, что Голованов Арбузу вместо сына. Если у них наезд серьезный и в Митю пальнуть могут запросто. Пару недель назад они с Лысым одного лимонщика так отделали, что тот в травмпункт с сломанным ребром попал. Айзеры таких обидчиков не прощают.
Пока Митя размышлял обо всем, ноги сами привели его к дому Арбузова. Дом был ладный, с высоким глухим забором и здоровенным цепным псом. Лаять он начал задолго до того, как Митя нажал кнопку звонка.
- Теть Лен, это Митька.
- Проходи, Дим. Ромка тебя ждал. – Жена у Арбузова была красивой. Когда-то она работала в детском саду музыкальным работником.
- А он дома? Мне Лысый сказал, что Петрович его арестовал.
- Перетопчется эта старая мусорница! – услышал Митя над головой. – Здорово, Митяй! Чё, испугался?
- Дядь Ром, ты пьяный?
- Да есть немного. – Митю окатила волна водочного запаха. – Я Митяй сегодня стал бедным-бедным! Айзеры – волки! – Арбуз сделал ударение на последний слог. ВолкИ! Склады подпалили, ребят моих сняли. А Тофик сам ко мне сегодня денег принес и больше я на рынок не ходок! Скрутили они меня, Митька, в самый бараний рог. И никто не приехал меня защитить…
Арбуз уронил голову на руки. Присел на крыльцо и замер. Видно было, что ему плохо. Митя всегда знал, что у дяди Ромы серьезная «крыша», его прикрывали и знакомые менты, и какие-то местные депутаты. Передел рыночных площадей тянулся долго и, видимо, зашел так далеко, что все силы Арбуза и его стороны иссякли. Митя старался не вникать во все бандитские вопросы. Но сейчас Арбузова ему стало жалко.
- Дядь Ром, а может, пальнуть в этого… Тофика? – смело предложил он и сразу осекся.
Арбуз покачал головой:
- Я давно хотел. Но ребята мне запретили на мокруху идти. У них там наверху свои разговоры. Мне в это лезть не положено. А тем более тебе. Малец еще.
- Какой уж там малец….
- Ладно, пошли в дом. – Арбуз встал отряхнул брюки. И открыл дверь. - Отец письма не написал?
- Пока нет.
Арбузов закурил.
- Все, Мить. Бежать мне надо.
- Куда, дядь Ром?
- Да, хер его знает. Петрович сегодня предупредил, что крыша моя съехала. Больше прикрывать меня никто не будет. Тофик всех купил. Шьют мне дело одно. Пару дней дал. Говорит, либо ты с повинной явишься, либо придем к тебе с письмом от прокурора. А там – срок.
Митя опешил.
- А мне срок сейчас ну никак не нужен. Хватит, насиделся. Да и время сейчас интересное, что ж его за решеткой-то проводить.
- Дядь Ром, а может, к отцу?
- К отцу? На Север? Нет, Митяй, мне ребята мои подберут что-нибудь потеплее. Ленку жалко, у нее здесь мать, подружки какие-то. Ну, да ничего. Подружек я ей сыщу. Пожить еще хочется.
Митя около часа провел у Арбузовых. Поел хоть по-нормальному. Предложенную водку пить не стал, хоть с Арбузом пить было не впервой, да постеснялся его молодой жены. Тетя Лена не одобряла, когда муж с пацанами пил, ей и так непросто, чего ее расстраивать? Арбузов нацелился в Ростов. Там дружки обещали ему небольшой бизнес, дом он намеревался продать, сказал, что машину, поддержанный «Фольксваген» куда-то уже отогнал.
Мите стало горько на душе. Что ж за полоса такая, одни неприятности. Сначала Петровская, потом Черепаха, теперь дядь Рома уезжает. Близких людей и без этого почти не осталось. Лысый что ли с Зелепугой? У-ё! Они же меня в пятиэтажке ждут, вспомнил Митя.
- Дядь Ром, я это… мне идти надо.
- Лады. К Петровичу завтра зайди, я просил его не трогать тебя. Ты вообще не виноват. Тофиковых людей остерегайся. Айзеры скоро нас вообще вытеснят. Бежать надо. Ты про отца-то подумай, давно ведь зовет тебя.
- Ага.
- Будь здоров, Митяй. Весточку передам через кого-нибудь.
Ладонь Мити была не слабой, однако утонула в крепкой руке Арбуза. Ком подступил к горлу. «Давай, дядь Ром. Спасибо тебе».

На запылённой площадке было оживленно. Лампочка горела тускло. Но сквозь пелену сигаретного дыма было видно человек десять. Митя остановился понаблюдать, как Лысый верховодит в его компании. Послышался хлопок, кто-то открыл банку «отвертки».
- Митя, привет! Заждались тебя! Ты чё так долго?
- Дела были, - Митя он попытался рассмотреть, кто пришел. Глаза привыкли к темноте. Лысый, Упырь, Зелепуга, какие-то две девки. Наверное, Черный привел, он обещал подруг подогнать.
Лысый протянул стакан:
- Ну, чего Арбуз? Посадили?
- Кто его посадит! Так провели беседу. Потом об этом. А у вас-то, что за праздник?
- Как? Ты что, забыл? У тебя ж день рожденья, Мить! С бёздником тебя!
Точно! Столько событий пролетело, что у Мити совсем вылетело из головы, что приближается день рождения. А пацаны все же помят, это приятно. Последняя мысль Митю даже раззадорила. Да может, к чертям все эти проблемы, загулять на полную катушку! Эх-ма!
- Ё-моё, а где подарки? Зелепуга, сгоняй в ларек за пивом. Давайте веселиться! Всё у нас впереди!
Что-то переломилось, как будто хрустнуло где-то. Митя снова стал прежним, душевных волнений больше не было, да и показывать их было ни к чему. Пацаны снова видели перед собой своего вожака. Волчья стая снова обрела волка. Сидеть всем! Налили быстро! Ты почему не пьёшь, детка? Мамка заругает! Ха! Смотрите, ребята, её мамка заругает! Пей, кому сказал! Закурить тебе, Чёрный? На, закури! Лысый, спой что-нибудь! Да всё равно что! Скоро всем нам дело предстоит, очень серьезное дело! Надо за старших товарищей отомстить, а то как же! Старших надо уважать! Понял, Зелепуга! Ты чё, не слышишь!? Ты старших уважаешь? Испугался! Очко играет? Сядь, сказано тебе! Эй, красавица, как тебя зовут-то? Да плевать мне! Обними его, пусть порадуется! Гуляй, братва! Гуляй! Кто наших обидит, тот дня не проживёт!