Рассказы подушки. Часть 1. Нерожденные

Она прижалась ко мне, плачущая. Соленые слезы  проходили через меня вместе с ее стонами. « Как это могло случиться?» и «Почему я?» - были самыми связными из них.  Она наконец перестала кричать и теперь просто тихо выпускала из себя всю боль.
За последние дни ей многое пришлось пережить. И все это я слышу от нее, вместе с каждой слезой. Ох, Дженифер, милая, Дженифер. Умей я говорить, я рассказала бы миру одну из самых печальных историй. Самых печальный и самых  несправедливых.
Я могу лишь воссоздать твой плач здесь.
 
«Я надела шикарное платье, высокие каблуки, малахитовый браслет и подняла волосы наверх. Муж всегда любил, когда я так делала. Так моя шея  становилась более изящной, говорил он. В этот вечер я скажу ему за бокалом шампанского, что беременна. Мы так ждали этого, так долго надеялись, что в это сложно поверить. Мы смеялись и плакали одновременно.
На ужин я приготовила его любимую утку в пекинском соусе и по всему дому витали практически осязаемые запахи блюда.
Через месяц мы стали думать над именем. Через два решили сменить квартиру на большую. Мы думали, как обставить детскую и какие кроссовочки купим малышке. Мы не сомневались, что будет девочка. »
«В комнату ворвался аромат ее духов. Он был гораздо сильнее, чем обычно. Полгода назад в нашу подготовку к рождению ребенка ворвалась она. Муж неожиданно перестал проводить со мной уик-энды, и от него стало отвратительно нести Chanel  № 5. Я звонила ему на работу, оказалось в их фирме «новая сотрудница».  Он стал поздно приходить домой, принимал душ и ложился рядом. Но от его вещей продолжал исходить этот тошнотворный запах. На седьмом месяце все более отчетливо: звуки, запахи, осознание одиночества.
Однажды я просила его больше с ней не встречаться. Муж только усмехнулся, жестом указал на мои отекшие ноги и заявил, что ее обнимать приятней, чем такого  мамонта, как я. После этого я оставила попытки его удержать. Если хочет пусть уходит. Я не могла стерпеть только запах. От него меня снова начинало тошнить.
Сегодня он снова явился за полночь. И я поняла, что он не один. В этот раз он привел ее домой.  Завел ее в спальню. Я зашлась от злости, но не могла даже подняться, так сильно меня шокировал их приход. Муж самодовольно  ухмыльнулся, открыл шкаф и стал собирать свои вещи. В то время она смотрела на меня с таким омерзением, словно увидела ящерицу. Отпустив несколько комментариев на счет моей фигуры, они, наконец, ушли. Я осталась одна и заплакала. То не были слезы боли или обиды. Это были слезы облегчения. Теперь я знала, что мой ребенок никогда не увидит этого говнюка.»
«Я стояла у раскрытого окна и дышала ароматом сирени, чей куст гордо развалился во дворе, и чей запах долетал аж до моего седьмого этажа. В голову хлынули воспоминания.
Мы познакомились на одном из званых ужинов его родителей. Они тогда уже были озабочены женитьбой сына и продолжением рода. Империи Донован нужны были наследники на много веков вперед.
Он был одет в скромный пуловер и брюки с тонкими стрелками. Я же была одна из самых молодых служащих в империи. Его отец всегда звал на ужин пару тройку молоденьких и подходящих, по его мнению, сыну кандидаток.
Весь вечер у меня было ощущение, что эта холеная толпа состоящая целиком из конгрессменов и политиков готова вот-вот сожрать меня  с потрохами. Если я говорила , то четко и по делу. Дорогое шампанское не пила, к закускам даже не притрагивалась. И следила за ним и его передвижениями по дому. Он был статен  и красив, и умело этим пользовался.
А в конце вечера, он предложил остаться и сыграть в бильярд. Старая уловка, но я повелась. Наутро было стыдно за поражение по всем фронтам,  и предложение стать его женой. Не было вспышек света или салютов в животе. Когда я спросила не рано ли делать такие шаги, он привлек кого-то из знаменитостей «Я сделал ей предложение через три дня после знакомства, и всю жизнь жалею только об упущенных трех днях.».
Мы поженились через месяц и это была свадьба о которой мечтает каждая. Лимузины, голуби, салюты, оркестр, множество гостей, парк с лебедями и самое дорогое подвенечное платье.
Порыв ветра освежил мою голову, заставив вернуться в реальность. Я все так же стояла  у окна, а на горизонте уже занимался рассвет.»
«Боль. Страшная резкая боль пронзила низ живота. Как будто в него возился нож. Я проснулась. Мои руки крепко сжимали подушку, и я слышала, как зубы стачивали друг друга с ужасающим скрежетом.
Я попыталась прощупать сердцебиение младенца, или плода, как всегда называли его врачи. И с облегчением вздохнула, когда почувствовала легкие толчки где-то внутри живота. Телефон был далеко, и я не могла до него дотянуться.
Боль начала постепенно утихать. Еще несколько минут, и она спала окончательно. Толчки внутри тоже прекратились. Я застонала, поднялась и,  опираясь обо все предметы поочередно, добралась до телефона. За мной по полу тянулась полоса из крови.
Врачи приехали только через пятнадцать минут. На носилках меня внесли в машину скорой помощи и отвезли в клинику…»
« Резкий свет пронзил веки насквозь. Как ни пыталась, мне удавалось их разлепить.
Первое что я ощутила - была пустота. Внутри меня была пустота. Моей малышки не было. Я уповала на то, что это были преждевременные роды. Ведь до срока оставалось еще почти два месяца. Младенцы редко выживают на таком сроке. И чаще всего остаются инвалидами. Но мне было все равно, главное, что бы она выжила.
Прошло пару часов прежде, чем в моей палате появились люди.
-Миссис Донован, миссис Донован! – я слышала мягкий женский голос, но не могла открыть глаз, и рассмотреть гостью. – Миссис Донован, кивните, если слышите меня,- ласково попросил голос.
Я с трудом пошевелила головой. Голос  радостно произнес:
- Слава Богу, вы пришли в сознание, - это облегчение звучало, как отмена смертного приговора.
Я снова застонала и снова попыталась открыть глаза. Спустя несколько минут, я могла рассмотреть уже немолодую медсестру, через щелочки своих глаз.
- Что с моей малышкой? – спросила я, выдавливая слова вперемешку с кашлем и хрипами.
Женщина печально покачала головой. Мое сердце в ожидание ответ стало пропускать удары.
- Жива, твоя девчонка, слаба, но жива. И жить будет.
По моим щекам текли слезы. Тихие бессовестные слезы.»
« Сегодня мне сказали, что я могу увидеть дочку после тихого часа. В моей палате еще три роженицы. Одной из них нет ещё семнадцати.
После школы она возвращалась домой, ее одноклассники решили ее проучить. Девушка очень красивая и тихая. Когда она рассказывала эту историю, я плакала. Я не могла поверить, что мальчишки могут быть так жестоки с хрупкой девушкой. Заходя в переход, она почувствовала чей-то взгляд, успела только обернуться, как на нее обрушился шквал ударов. Она тут же рухнула на каменную плитку и потеряла сознание. Проснулась уже в больнице. Врачи констатировали изнасилование и сильные побои. Несколько дней перед этим она провела без сознания. Ее родители,  не смыкая глаз, провели эти дни у кровати дочери, проклиная малолетних извергов. А еще через несколько недель девушка узнала о беременности. Из-за повреждений внутренних органов, аборт был категорически запрещен. Но и риск того, что ребенка ей выносить не удастся был очень велик.
В школу она больше не вернулась. Уже на пятом месяце ее положили в клинику для тщательного наблюдения, а чуть больше пары недель назад ей провели искусственные роды на тридцать второй неделе беременности, как и мне.
Трех из четверых парней даже не посадили. Приговорили к исправительным работам, за разбойное нападение. Четвертого же родители упекли на долгих десять лет за изнасилование. Его судили как совершеннолетнего.
Я благодарила Бога за ее спасение, и за спасение ее малыша. Она назвала сына Робертом в честь судьи, что смог хотя бы одного из преступников засадить за решетку.»
«Я не заметила, как заснула. Мой сон нарушил плач. Горький, не прекращающийся, женский плач. В роддоме быстро к нему привыкаешь. Послеродовой депрессии поддается каждая вторая мама.
Я открыла глаза и увидела нянечку. Она стояла на коленях перед моей кроватью и рыдала. Она практически выла. Мое сердце сжалось в предчувствии плохих новостей.
- Простите меня, умоляю, простите…- еще сотни раз она повторяла эти слова, перемежая их с горючими слезами. Она кидалась мне в ноги,  запрокидывала руки к потолку, падала на пол и все это время рыдала и кричала. Я уже знала, что произошло непоправимое. Я отказывалась верить, что малышкой могло что-то случиться.
У входа в палату уже собралась толпа из пациентов, фельдшеров и врачей клиники, привлеченная воем нянечки. И толпа так же, как и я, жаждала объяснений внезапному беспокойству.
Я встала с кровати, закрыла двери, чтоб никто не мог войти, и за плечи подняла женщину с пола.
- Пожалуйста, перестаньте плакать и скажите, наконец, что произошло?
Через несколько минут, все еще всхлипывая, она начала говорить.
- Я оставила детей. Всего на минуту. Я вышла из блока новорожденных, чтоб набрать воды.
Она набрала побольше воздуха и на одном дыхании произнесла того, чего я больше всего боялась.
-Малышка перевернулась на живот. В этот  момент спазм гортани не дал воздуху проникать в легкие. Она задохнулась меньше чем за тридцать секунд,- последнее слово она провыла…»
«Никому из живущих не понять горя матери, потерявшей ребенка. В тот момент, как за нянечкой закрылась дверь ,на мне не было лица. Я даже не плакала. Я рухнула на пол и начала равномерно покачиваться вперед-назад, вперед-назад…
Единственная радость моей жизни, единственное родное мне существо, все через, что пришлось пройти в последний год – я похоронила вместе с моей Верой.»
«Сегодня меня выписывают. Врачи уверяют, что все будет хорошо, что я смогу иметь детей, что моя жизнь обязательно наладится. Но я знаю, что она уже никогда не станет прежней, да и «жизнью» она уже никогда не будет.»
«Прошло полгода с момента трагедии. Я каждый день хожу на кладбище. На могильной плите помимо имею стоят и дата рождения и дата смерти, они различаются всего на девять дней. Ровно столько Господь отмерил моей малышке. Ровно столько дней я была счастлива.
Я сажусь у изголовья и плачу. Возвращаясь домой, я тоже плачу. Недолго, и в подушку.  Ах, подушка, сколько слез ты увидела..»
***
И правда, сколько ж слез я увидела. Милая Дженифер так и не оправилась. Спустя еще полгода она надела самое шикарное платье, высокие каблуки , малахитовый браслет и подняла волосы наверх. Встала на подоконник, в последний раз посмотрела, как на горизонте занимается рассвет, и рухнула вниз.
Дженифер похоронили рядом с дочерью.
 
 
P.S. Посвящается Ирине Л., матери чей трехлетний ребенок выпал из окна. Доктора не помогли. Через три часа она повесилась у морга, в который был доставлен ее сын Егор, после того как ее не пустили к ребенку.
Вечная память Ирине и Егору.