Социализм без Маркса или можно ли взять всё, да и

Сказ о том, что современные левые у власти – те, против кого боролся Маркс полтора столетия назад.

После того, как президентом Франции был выбран г-н Аланд, многие российские левые вздохнули с облегчением. Социалист же! Следовательно, наш. Пусть и евросоциалист, не революционер, но уже что-то.
Однако первым делом французские социалисты приняли непродуманный и безумный в своём популизме закон, по которому подоходный налог для богатых начал составлять 70%. После чего богатые люди выстроились в очередь, отказываясь от французского гражданства, а налоги уплыли в соседям.
После этого социалисты легализовали однополые браки, чем вызвали бурю протестов среди французов.
А затем полностью легли под США и поддержали их как в ливийской и сирийской авантюрах, так и во всех последующих европейских делах
В итоге «добренькие» французские социалисты оказались самыми непопулярными руководителями Франции за всю послевоенную историю.

Другим кумиром наших левых является наследник Чавеса г-н Мадуро. Личность ещё более примечательная. Благодаря неумелым мадуровским управленцам с 3 классами образования, инфляция в нефтедобывающей Венесуэле самая большая в регионе. В стране неуклонно набирают силу антисоциалистические элементы. Президент же в основном занимается популизмом, ищет заговоры и устраивает раздачи бытовой техники населению. Причём, эти раздачи из-за неорганизованности оборачиваются погромами. Придумано, что и говорить, здорово! У населения нет денег купить что-то, президент говорит: идите разграбьте торговую сеть.
Через пару лет такой «политики» у него не останется ни одного здорового сектора в экономике, и к власти вернётся капитал. Да ещё и к социалистам надолго приклеится клеймо идиотов. Будет как в Чили, только ещё хуже. Так что недолго юным российским социалистам осталось радоваться, глядя на социализм с венесуэльским лицом.

Среди левых модно также восхищаться президентом Уругвая по фамилии Мухика.
Сей государственный муж славен тем, что проживает не в официальной резиденции, а в своём частном доме на окраине столице, из собственности имеет лишь автомобиль Volkswagen двадцати с лишнем летней давности. года выпуска, и большую часть президентской программы жертвует на благотворительность. А также тем, что где-то с год тому подписал закон о легализации однополых браков.
Это в типичный латиноамериканский вариант «социализма». Пиар-акции напоказ, а в это время в стране торжество буржуазной политики во всём её уродстве вплоть до однополых браков.

Социалистическая идея в понимании таких деятелей может быть сведена к двум тезисам. Первый сформулировал булгаковский Полиграф Полиграфович: «Взять всё, да и поделить». Второй можно было бы выразить примерно в таком же духе: «взять, да и всем всё разрешить».

В чём дело? Дело в отказе от марксизма. Где-то явного, как в случае с европейскими социалистами разлива Аланда. Где-то наоборот: социалисты возносят над головой портреты Маркса и Энгельса. Но при этом полностью выхолащивают марксистскую сущность, оставляя лишь форму. К тому же в утрированном карикатурном виде.
Современное социалистическое движение во многом отброшено на домарксовы, донаучные позиции. Исчезает понимание того, что преобразования в социальной сфере, в области культуры и тем более в области права без преобразования производственных отношений обречены на провал.

Для того, чтобы разобраться с тем, чем должны заниматься придя к власти социалисты (если они действительно социалисты, а не притворяются таковыми), стоит обратиться к одной из классических работ Маркса.

В статье «критика готской программы» Карл Маркс подробно излагает свои соображения по поводу «взять всё и поделить по справедливости», что предлагали предшественники Мадуро и Аланда ещё полтора столетия назад. Споря со сторонниками теории «неурезанного трудового дохода», которые предлагали разделить совокупный общественный продукт между всеми членами общества, он подробно, иронично, а порой теряя терпение (поскольку объяснять очевидные вещи ему приходится уже в сотый раз) разжёвывает, что понятие справедливости не применимо там, где в дело вступает экономическая наука. «Что такое “справедливое” распределение? – спрашивает Маркс, - Разве буржуа не утверждают, что современное распределение “справедливо”? И разве оно не является в самом дело единственно “справедливым” распределением на базе современного способа производства? Разве экономические отношения регулируются правовыми понятиями, а не наоборот, не возникают ли правовые отношения из экономических? И разве разные социалистические сектанты не придерживаются самых различных представлений о “справедливом” распределении?»

Дело в том, говорит Маркс, что перед тем, как «взять всё, да и поделить», из совокупного общественного продукта сперва необходимо вычесть:

«Во-первых, то, что требуется для возмещения потребленных средств производства.

Во-вторых, добавочную часть для расширения производства.

В-третьих, резервный или страховой фонд для страхования от несчастных случаев, стихийных бедствий и так далее.

Эти вычеты из “неурезанного трудового дохода” – экономическая необходимость, и их размеры должны быть определены на основе наличных средств и сил, отчасти на основе теории вероятности, но они никоим образом не поддаются вычислению на основе справедливости. (курсив мой, - Т.К.)

Остается другая часть совокупного продукта, предназначенная служить в качестве предметов потребления.

Прежде чем дело дойдет до индивидуального дележа этой оставшейся части, из нее вновь вычитаются:

Во-первых, общие, не относящиеся непосредственно к производству издержки управления.

Эта доля сразу же весьма значительно сократится по сравнению с тем, какова она в современном обществе, и будет все более уменьшаться по мере развития нового общества.

Во-вторых, то, что предназначается для совместного удовлетворения потребностей, как-то: школы, учреждения здравоохранения и так далее.

Эта доля сразу же значительно возрастет по сравнению с тем, какова она в современном обществе, и будет все более возрастать по мере развития нового общества.

В-третьих, фонды для нетрудоспособных и пр., короче – то, что теперь относится к так называемому официальному призрению бедных.

Лишь теперь мы подходим к тому “распределению”, <…> той части предметов потребления, которая делится между индивидуальными производителями коллектива.

“Неурезанный трудовой доход” незаметно превратился уже в “урезанный”, хотя все удерживаемое с производителя как частного лица прямо или косвенно идет на пользу ему же как члену общества».

Таким образом, справедливость – вещь относительная. И каждый раз, когда политики говорят о справедливости, у марксистов (вслед за самим Марксом) возникает неприятное ощущение, вроде зубной боли. Заговорили о справедливости, не говоря о том, кто, как и сколько должен работать, что конкретно делать с общественным продуктом, кто именно это будет делать, как это делать, и что делать с теми, кто выступает против? Если заговорили – значит, пытаются протолкнуть какую-то гнусность. На слово «справедливость», если о ней говорят не попы или поэты, марксист должен выработать стойкий условный рефлекс. Услышал от политика слово «справедливость» - дал политику в голову.

То же самое можно сказать и о другом слове: о слове «Равенство». В той же «критике готской программы» Маркс пишет: «один человек физически или умственно превосходит другого и, стало быть, доставляет за то же время большее количество труда или же способен работать дольше; а труд, для того чтобы он мог служить мерой, должен быть определен по длительности или по интенсивности, иначе он перестал бы быть мерой. Это равное право есть неравное право для неравного труда. <…> оно молчаливо признает неравную индивидуальную одаренность, а следовательно, и неравную работоспособность естественными привилегиями. Поэтому оно по своему содержанию есть право неравенства, как всякое право. По своей природе право может состоять лишь в применении равной меры; но неравные индивиды (а они не были бы различными индивидами, если бы не были неравными) могут быть измеряемы одной и той же мерой лишь постольку, поскольку их рассматривают под одним углом зрения, берут только с одной определенной стороны, как в данном, например, случае, где их рассматривают только как рабочих и ничего более в них не видят, отвлекаются от всего остального. Далее: один рабочий женат, другой нет, у одного больше детей, у другого меньше, и так далее. При равном труде и, следовательно, при равном участии в общественном потребительном фонде один получит на самом деле больше, чем другой, окажется богаче другого и тому подобное. Чтобы избежать всего этого, право, вместо того чтобы быть равным, должно бы быть неравным».

Одним словом, уравниловка (которой никогда не было в сталинском СССР), и к которой так стремятся современные левые – это вещь антимарксистская. На данном этапе развития общества, когда реализовать лозунг «каждому по потребностям» невозможно, ни о каком равном «справедливом» распределении не может быть и речи.

«Право никогда не может быть выше, чем экономический строй и обусловленное им культурное развитие общества», – пишет Маркс. И эту фразу надо бы обвести золотыми буквами, начинать с неё обучение марксизму и во всех «марксистских» пабликах в соц. сетях (в кавычках, потому что большая часть из них состоит именно из тех, благодаря кому Маркс в конце жизни грустно произнёс, что сам он не марксист) эту фразу надо вывести в статус и оставить там навеки. Никакими лекциями, никакими воспитательным процедурами, никакими фильмами, книгами, никакой самой мощной пропагандой, никакими суровыми законами и карательными мерами невозможно изменить человека. Сознание человека меняется, когда меняется мир вокруг него. Лишь после изменения экономических отношений в обществе начинает меняться социальная структура общества, за ним культура, следом меняется право, реагируя на эти изменения. Многие «марксисты» и по сию пору не в состоянии понять этого главного марксистского тезиса.

«Я остановился более обстоятельно на “неурезанном трудовом доходе”, с одной стороны, и на “равном праве” и “справедливом распределении” – с другой, для того чтобы показать, какое большое преступление совершают, когда, с одной стороны, стремятся вновь навязать нашей партии в качестве догм те представления, которые в свое время имели некоторый смысл, но теперь превратились в устарелый словесный хлам, а с другой стороны, желают извратить реалистическое понимание, с таким трудом привитое партии, но теперь уже пустившее в ней корни, идеологическим правовым и прочим вздором, столь привычным для демократов и французских социалистов».

Вот что пишет Маркс, совершенно недвусмысленно давая понять, что общие слова о справедливости и равенстве – «словесный хлам», извращающий реалистическое (научное) понимание происходящих в человеческом обществе процессов. Увы, корм оказался не в коня. 140 лет спустя марксисты ведут ровным счётом ту же борьбу с утопическими социалистами. С той лишь разницей, что сегодняшние утописты частенько именуют себя марксистами.