Путь истины Пролог Нашествие

ПУТЬ ИСТИНЫ

Дмитрий Донской

Памяти матери моей Т.И. Арсеньевой, учителя истории, посвящаю.


Время призрачно…
От автора.

О, светло светлая и
прекрасно украшенная,
земля Русская!
Многими красотами
прославлена ты…
Слово о погибели русской земли

Лучше нам смертью
славу вечную добыть,
нежели во власти поганых быть.
Повесть о разорении Рязани Батыем

А Русскую землю Бог да сохранит!
На этом свете нет страны, подобной ей, хотя бояре Русской земли не добры. Но да устроится Русская земля и да будет в ней справедливость.
Афанасий Никитин «Хождение за три моря»

Темно-русый коренастый всадник в золочёных доспехах и багряном плаще объезжает на белом коне ряды воинства, которое раскинулось посреди поля и сверкает в лучах солнца кольчугами да остроконечными шлемами. Огнём горят  глаза, сердца полны отваги. Не знанием, но природным чутьём ведают ратники, что пришёл коренной день их жизни, тот, за-ради коего они жили, радовались и мучились многие лета. Всяк воин в душе своей простился с белым светом, с жёнами и чадами своими. Скоро, весьма скоро настанет решающий, судьбоносный миг, когда сложат они головы на поле Куликовом у речки Непрядвы…
-Возлюбленные отцы и братья! - воскликнул князь. - Господа ради, Пречистая Богородицы и своего ради спасения мы встали на защиту православной веры и наших братьев! Все мы от мала до велика братья – внуки Адамовы, одного роду и племени. Умрём же ныне за братьев наших, за всё православное христианство!
«Да примем венцы Царствия Небесного», - блеснула, словно молния, мысль в сознании многих сынов земли русской. Князь припустил своего коня, у чермного стяга со Спасом Нерукотворным спешился, скинул мантию и молвил любимому боярину Бренку:
-Михайло, настал час, коего мы так долго ждали. Седлай моего коня, облачайся в мои одежды. Не желаю прятаться за спины людские. Желаю в миг сей быть со своим народом…
Князь возлагает на своего наперсника багряную приволоку  и шелом с личиною. Боярин молча оседлал княжьего скакуна. Рынды подают князю кольчугу, шлем, саблю и копьё; слуги подводят к нему гнедого жеребца. Князь долго глядит на Бренка, и слёзы блеснули в очах его. Нет более той любви, как если кто положит душу свою за други своя… В сей миг собинные друзья простились навеки… 
-Княже, прибыли посланцы от старца Сергия, - донёсся со спины глас; князь обернулся и узрел двух монахов-черноризцев.
-Прими, княже, грамотку сию, собственноручно писанную отцом Сергием, - промолвил инок Нектарий. И в грамотке той князь читает такие слова игумена Сергия: «Иди, господине, смело, а поможет тебе Святая Троица».
-Ноне месяца сентября в осьмой день праздник великий - Рождество пресвятой Богородицы. Прими и яди частицу Богородичной просфоры.
Князь осеняет себя крестным знамением по древнему обычаю и с благоговением вспоминает посещение обители Живоначальной Троицы и слова святого старца: «Победиши враги твоя». Вкусив просфоры, он глянул на солнце: «Полдень. Зачинать пора…» Михайло Бренок взметнул вверх княжью булаву: звуки труб огласили округу… Войско двинулось вперёд… 
Оставив своих оруженосцев с Михайлом Бренком, князь поскакал с десятком кметей на передовую. Воевода Микула Васильевич удивился при виде князя в одеянии рядового воина и промолвил:
-Беречься тебе надобно, княже.
-Негоже, - отвечал князь, - мне таиться и скрываться. Хочу не токмо словом, но и делом прежде всех главу свою положить…
И уразумел воевода Микула Васильевич, что ему не разубедить князя, который, как и всякий русич на поле Куликовом, всё уже решил для себя…
Се, наконец, сошлись два грозных воинства. Но из среды татар вдруг выступил могучий высокий воин  - багатур Челебей Тэмир-мурза. Он зычно крикнул, вызывая противника на поединок чести:
-Эй, урус, кто осмелится сразиться со мной?
Мёртвая тишина повисла на поле Куликовом. Было слышно, как ветерок гуляет меж стеблей полыни и стелются по земле пушистые хвосты ковыля. Тень испуга мелькнула на лицах русских воинов.
-Трусы вы урусы… - горделиво потешался татарин.
-Сущий Голиаф… - прошептал князь. – Но, быть может, не перевелись ещё богатыри и на русской земле?
И словно в ответ на его тихие слова из рядов русичей выехал вперёд воин без доспехов и шелома, в чёрном клобуке схимонаха. То был инок Сергиевой обители Александр Пересвет, боярин брянский и доблестный воин - немало ратных подвигов осталось за его раменами.
-Отцы и братия, простите мя грешнаго, - воскликнул Пересвет, хлестнул плёточкой своего коня и, ощетинившись тяжёлым копьём, помчался во весь дух на грозного татарина. Челубей криво усмехнулся и поскакал навстречу противнику. Воины с обеих сторон затаили дыхание. Земля дрожит под копытами лошадей. Время замедлило ход… Но вот длинное копьё Челубея проткнуло грудь храброго Пересвета… Покачнулся он и выпал из седла… Ахнули русичи. В тот же миг узрели они могучего татарина, его каменный неподвижный взгляд и торчащее из чрева его копьё. Пал наземь и он… 
Вражеская лавина наступает… Тучи стрел обрушились на русичей. Князь едва успел прикрыться червлёным щитом. Пронеслись крики, стоны… Люди, кони, пронзённые татарскими стрелами, падали наземь. Всадники сшиблись в первой схватке. Гремят сабли, летят сулицы . Кровь багровая льётся ручьями. Микула Васильевич поражён стрелою во чрево, но бьётся, не чувствуя боли. Ударом наотмашь разрезал он татарскую кольчугу. Неприятель наскочил на него сзади и полоснул саблею… Храбрый муж покачнулся в седле, и в последний миг пред глазами его предстал милый образ жены Марьи Дмитриевны…
Брызгая кровью, летят наземь головы буйны и руки, крепко держащие сабли. Татары крючьями на копьях скидывают русских всадников, топчут их копытами лошадей своих. Всё смешалось на тесном поле Куликовом… Лица, с которых течёт пот градом, пылающие яростью глаза, ржание коней, вопли людей, лязг железа, пронзительный свист стрел… Бесстрашно бьётся князь. Его рукою порублено несколько знатных татарских воинов. Но видит он, что русские рати рвутся в бой, разворачивает гнедого жеребца своего и с остатками малой дружины вертается к большому полку. Татарская конница обрушилась на пеших ратников. Крестьяне с топорами и вилами в руках снопами ложатся наземь посечённые кривою татарскою саблей… Гибнут передовые полки…
И паки  бой… Татары наступают лавиной. Князь ожесточённо бьётся в первом ряду с коренастым багровым татарином. Копьё выбивает его из седла: он грянулся наземь, но тотчас вскочил на ноги. Его противника, замахнувшегося саблею, останавливает острие топора. Князь, слава Богу, целёхонек: его доспех помят, но не пробит. Он борзо седлает коня своего. Глядь: все кмети окрест него полегли. Теперь бьётся он бок о бок с чёрными людьми. В их руках рогатины, с коими ходят на медведя. Низкорослая монгольская лошадь встаёт на дыбы - татарин падает с седла, и крестьянин в ярости колет его…
Князь в одиночку рубится с четырьмя неприятелями. Но с каждым взмахом сабли силы всё более покидают его. С трудом отбивается он, пропускает тяжкие удары по главе и плечам. Гнедой жеребец его с торчащей в боку стрелою падает наземь. Князь спешенный, прикрываясь щитом, бьётся с верховыми. Метнув копьё, скидывает одного татарина с коня, вырывается из окружения и бежит туда, где раскинулась берёзовая роща. Ноги от устали подкашиваются у него. Того гляди, упадёт он посреди поля, утопающего в крови, и затопчут его лошади свои аль чужие. «Ещё немного… Я должен… Господи, помоги…» - шепчет он слова молитвы себе в утешение. Из последних сил ворвался князь в рощу и рухнул как подкошенный под срубленное дерево, что ветвями прикрыло его. «Мёртвые сраму не имут», - шепчет он слова своего пращура язычника Святослава и теряет сознание.
Князья белозёрские пали на мать-сырую-землю… Посечён стяг княжеский; убит знаменосец. Михайла Бренка враги стащили с коня княжеского и, проткнув копьями, с ликованием подняли высоко вверх… Продолжалась ожесточённая борьба за чермное с ликом Христовым великокняжеское знамя… Поле Куликово, стеснённое дубравами, усеяно телами мёртвых и раненых. Татарин лежит на русском, русский - на татарине; смешалась кровь христианская с басурманской. В сече, коей ещё не знала Русь, пали князья, воеводы, бояре, дети боярские, великое множество чёрного люда. Кони спотыкаются о тела, головы и руки, скользят в лужах крови и падают наземь…

Пролог

Часть первая

Нашествие

В год 1223 от Рождества Христова  в славном русском граде Галиче правил удалой князь Мстислав Мстиславович. Однажды на пятый день седмицы видел он сон. Гнались за князем черти, а он, вскочив на коня, бежал от них. Казалось, нет надежды на спасение, но вдруг впереди блеснули воды могучего Днепра. Ладьи стояли у брега. Князь проворно спрыгнул с коня, и в этот миг его настигли враги рода человеческого… Напрасно Мстислав отбивался от них… Он вскрикнул и проснулся в холодном поту…
Поутру донеслась до княжьего двора весть о посольстве половецкого хана Котяна. Это были те самые хинови, которые совершали набеги на землю русскую, грабили и жгли христианские селения, уводили в плен людей православных. Порою князья сами призывали их, дабы отнять вотчину у брата своего, а иногда брали в жёны дочерей ханов половецких…
Мстислав с боярами вышел на широкий двор, запруженный народом, и усладил очи лицезрением даров половецких: лошади, верблюды, невольницы в хиджабах. добытые в набегах на Крым и торговые караваны. Котян сошёл со своего стройного аргамака . Князь русский и хан половецкий обнялись по-родственному.
-Беда великая привела меня к тебе, зятюшка, - молвил Котян. Мстислав качнул головой, дескать, о делах – после, и повёл тестя в палату трапезную, где всё было готово к встрече почётных гостей. На пиру князь посадил хана половецкого по правую руку от себя и потчевал его медами и винами заморскими.
-Кто они и откель пришли?
-Никому сего не ведомо, - отвечал на вопрос князя хан Котян. - Величают их разно, наипаче татарами. Они прошли сквозь перевалы гор Кавказских и вторглись на земли наших исконных недругов – ясов и касогов. Послы татарские затуманили очи князьям половецким заверениями искренней дружбы. Татары победили аланов и двинулись в степи половецкие. Они застали нас врасплох и обратили в бегство. Токмо вкупе можно одолеть их. Сегодня нашу землю отняли татары, а вашу завтра придут и возьмут…
В тот же день Мстислав послал гонцов во Владимир-Волынский к зятю своему Даниилу Романовичу, в Чернигов и Киев. Прочитав грамоту галицкого князя, Мстислав Романович Киевский усмехнулся:
-Татарской сабле на земле русской вовек не махать.
Прошло немного времени… Во дворце князя киевского собрался военный совет. Мстислав Романович по старшинству первым держал слово:
-Вспомним, братья, дела давно минувших дней.  Некогда печенеги терзали нашу землю. Паче ста лет они грабили грады и сёла, уводили в полон людей русских. Наш великий пращур Ярослав Мудрый разбил их под стенами Киева. Печенеги исчезли, но на их место пришли хинови . Мы били половцев в те времена, когда были едины. В лета же княжеских браней они приходили на Русь и жгли христианские селения. Теперича с Востока подступают к рубежам Руси новые кочевники. Ныне да выступим вкупе на поганых. Лучше мы, братья, сретим  врага на чужой земле, нежели на своей. Выйдем в степь половецкую и повоюем сих татар…

***
Князья привели свои рати под крепость Заруб и произвели смотр полкам: сорок тысяч ратников насчитали. Давно не бывало на Руси столь великих ратей! Но в те дни вражда пробежала между двумя старшими князьями: Мстиславом Киевским и Мстиславом Галицким.
-Должно идти нам под единым началом, - упрямо молвил великий князь Киевский. – Я как старейший в роду…
Но обиду в душе затаил Мстислав Галицкий:
-Рано забыл ты, княже, кто тебя возвёл на киевский престол!
Третий Мстислав – князь Черниговский вмешался в котору :
-Каждый да ведёт на брань воев своих, но надлежит нам действовать сообща.
Так и порешили… А вскорости в стане русских войск появились послы татарские :
-Мы пришли не на вас и у вас ничего не взяли, а пришли мы на конюхов наших – половцев. Почто вы идёте супротив нас? Знаем мы, что половцы вам много зла сотворили прежде. Нам с вами не воевать надобно, а жить в мире и дружбе…
Князья русские стали совет держать и сошлись во мнении:
-Они хотят прельстить  нас яко прежде половцев и разбить поодиночке…
Двое отроков  Мстислава Киевского вышли из шатра и пронзили мечами татарских послов… Ещё пожалеет князь киевский об этом убийстве, но будет слишком поздно… 
Русские князья двинули рати вниз по течению Днепра и направили гонца к бродникам, радея о переправе на левый берег Днепра. Казачий атаман Плоскиня согласился провести русское войско через Протолчий брод, но днём ранее принял он татар, приходивших с великим посулом…

***
Завидев на левом берегу Днепра монгольские островерхие шапки, Мстислав Удалой с малой дружиной устремился вброд через реку. На берегу они наскочили на сторожевой отряд татар. Тысяцкий Гонябек лишился коня и бежал на курган со своими воинами. Татары отстреливались, прячась за половецким истуканом, доколе их колчаны не оказались пусты. Русичи прорвались к кургану и порубили татар, но тела Гонябека среди павших врагов не нашли. Тогда половцы, которые были в дружине Мстислава, приметили торчащую в песку камышовую трубку, раскрыли хитрость, достали татарина из-под земли и отсекли ему саблею голову…
Тем временем, русские князья пополнили запасы в поселении бродников на Хортице, и войско продолжило путь. Передовой отряд татарский осыпал их градом стрел и отступил в степь, оставив овец своих. Русские князья со своими дружинами погнались за татарами. Но монгольские лошадки ускакали далеко в степь…
Неделю русские полки шли по следу, и однажды у реки Калки наткнулись на сторожей татарских. Враги опять отступили. Мстислав Галицкий повелел своему зятю Даниилу Романовичу перейти реку вброд с волынскими полками. А в дозор он послал половцев во главе с воеводой Яруном.
Вскоре русское воинство разделилось надвое: одни вслед за Мстиславом Галицким переправились на левый берег Калки, другие - остались на правом берегу реки. Мстислав Киевский разбил стан на высоком каменистом холме, и ратники обносили его частоколом. К началу битвы Мстислав Черниговский не успел переправить свои полки через Калку, его воины не были вооружены .
Князь Даниил Романович, осьмнадцати лет отроду, со своими полками первым бросился на врага. Храбрый юноша налетел на татарского всадника и проткнул его копьём. Неприятель успел ранить молодого князя в грудь. Не чувствуя боли, Даниил, будущий король русский, в ярости рубил татар саблею направо и налево. Под напором дружины Даниловой передовой отряд неприятеля дрогнул и побежал. Половцы, вдохновлённые мужеством русского князя, устремились на врагов. Однако опытный охотник, военачальник Чингисхана багатур Субэдэй заманил их в ловушку…
Внезапно татарская конница выдвинулась из засады и осыпала стрелами расстроенные ряды союзников. Монголы вклинились в половецкие полки, которые не выдержали натиска и бросились наутёк… прямиком на русские войска, не успевшие вооружиться. Ратники были сметены половецкой конницей. Мстислав Удалой бежал впереди своих полков. У Днепра его настиг… Даниил Романович, который был тяжело ранен, но мужественно держался в седле. Монгольские всадники долго гнались за бегущими русскими войсками. Они опустошили киевские сёла и волости. Шесть князей и множество воевод были порублены татарами, только десятая часть русской рати воротилась восвояси…
Мстислав Киевский, тем временем, стоял на каменистом холме за частоколом. Три дня сей град был осаждаем небольшим монгольским отрядом. К татарам примкнули бродники во главе с воеводой Плоскиней. Жаден был до наживы атаман и… ненавидел половцев. Он выехал вперёд и крикнул в город  на холме:
-Князья русские, нам не нужны ваши жизни. Мы пропустим вас, коли соизволите выплатить дань. Обещаем, что ни одна капля княжеской крови не прольётся…
Плоскиня побожился и поцеловал свой наперсный крест. Русские князья поверили ворам -бродникам, открыли врата и выехали за стены града. Татары перебили русскую дружину, схватили князей и ворвались в город. Семьдесят богатырей русских, в их числе Александр Попович и Добрыня златой пояс из Рязани, сложили головы в том бою…
К вечеру монгольские воины разожгли костры, достали из своих кожаных мешков сушёное мясо и фрукты. Привели связанных пленников. Мстислава Киевского и ещё двух князей бросили наземь, поверх них постелили тяжёлые доски, на которые уселись татарские военачальники со своими нукерами . Они пировали, громко разговаривали на своём языке и смеялись… Татары сдержали своё слово – ни одна капля крови не пролилась. Русские князья задохнулись под тяжестью дубовых досок. Это было начало конца старой Руси…

1237 год от Рождества Христова.
Рязанское княжество.
Светало… Солнце поднималось над деревянными стенами града, крышами домов и маковкою церкви. С неба падали снежные хлопья. Рано поутру дозорный на сторожевой башне завидел вдали верховых. Звуками труб был поднят по тревоге спящий город. Вскоре на стену взобрался здешний воевода Добрыня Иванович с двумя сотниками. Кмети  выстроились в ряд у ворот. Трое всадников в островерхих шапках и меховых тулупах на низкорослых лошадках подъехали к крепости.
«Это не половцы», - подумал воевода и зычно крикнул со стены:
- Что вы за люди?
-Мы послы великого Бату-хана, - задрав голову кверху, на ломаном славянском наречии прокричал средний всадник. – Путь держим к вашему князю…
-Какого вы роду-племени? 
-Нас кличут татарами…
Воевода невольно вздрогнул. Он и ранее слышал о татарах - от одного болгарского купца, который долгое время торговал в Новгороде. А когда же воротился в родной Биляр, нашёл город сожжённым, разорённым и совершенно обезлюдевшим. Посреди развалин дома своего тот купец обрёл обгоревшие останки. Жена, дети малые, добро… Всё отнял злой татарин… Три дня купец оплакивал своих сродников, а затем ушёл на Русь, прослышав о землях, что жаловал беженцам из Булгарии князь Юрий.
«Это лазутчики татарские», - рассудил про себя воевода и крикнул со стены:
- Мы не можем пропустить вас к стольному граду, коли не будет на то повеления князя нашего Юрия Игоревича. Сей же час пошлём гонца в Рязань, да как ответит князь, так и будет. До тех пор просим дорогих послов пожаловать к нам в гости.
Лязгнули засовы крепкие, заскрипели ворота дубовые.
-Держите с ними ухо востро, - велел воевода своим людям.
Послы въехали в град, озираясь по сторонам, и спешились. Теперь Добрыня Иванович мог разглядеть татар воочию. Глаза узкие, широко посажены, веки под самыми бровями, под маленьким плоским носом жидкие усики. Кочевник сродни своей лошади. А татарин без коня всё равно, что птица без крыльев. Монгольская низкорослая лошадка несёт на себе невысокого хозяина, а иногда хозяйку… Румяный татарин привлёк внимание воеводы. «Не может быть, - изумился Добрыня Иванович, глядя на безусого посла. – Неужели баба? И впрямь…» Он пригласил незваных гостей разделить с ним трапезу.
Утро стояло погожее; солнышко залило ярким праздничным светом всю округу. Во дворах резвились дети, слышались смешки и весёлые ребячьи голоса. Русоволосый голубоглазый отрок Ваня, сын воеводы, с испугом взглянул на татарских послов. Добрая улыбка скользнула по устам монголки…
Добрыня Иванович не ведал, что монгольские жёны были воинами наравне со своими мужьями. Их учили сидеть в седле и стрелять из тугих луков…
-Что же хочет Бату-хан от нашего князя? - осведомился воевода, когда холопка разливала вино гостям.
-Десятины во всём: в людях, конях, серебре и злате. Наш народ покорил Китай, Хорезм, Болгарию, кипчаков и ясов с касогами. Днесь он стоит у рубежей вашей земли с неисчислимым воинством. Покоритесь нам и вы спасётесь, нет – пеняйте на себя.
Воевода велел дьяку записать слова послов. Гонец с донесением поскакал к князю Юрию в стольный град Рязань…

К вечеру Ванюша захворал. Видать, утреннее веселье на дворе в студёную пору не прошло даром. Холопка, девица осьмнадцати лет отроду, прикладывала к горячему челу отрока смоченный ключевою водой убрусец. Воевода горько плакал. Жена его померла при родах, а теперича он мог потерять и единственного сына своего. Увы, на Руси дети умирали нередко... Монголка пришла к воеводе и промолвила:
-Позволь мне исцелить чадо твоё.
-Откуда тебе ведомо о его хвори? – удивился Добрыня Иванович.
Она промолчала. Воевода пребывал в раздумье: «Могу ли я доверять иноземке? Сии люди пришли в нашу землю, чтобы поработить нас… Но есть ли выход у меня?» Он провёл женщину в избу, где у печи в лихорадке и бреду лежал ребёнок.
-Тёплой воды, - кивнула иноземка девушке, которая с недоумением покосилась на неё.
-Делай, как велено тебе, - закричал воевода, и холопка покорно вышла.
Монголка достала из заплечного кожаного мешка несколько кореньев и бросила их в принесённую чашу с водой:
-Пусть настоится… Время от времени давайте пить ему.
Воевода пошёл в церковь, поклонился трижды до земли иконе Христа и молился:
-Господи, спаси и сохрани дитя моё…
Наутро жар у ребёнка спал, а вскоре Ванюша был в полном здравии. В церкви отслужили благодарственный молебен. Воевода призвал монголку и спросил у неё:
-Как мне отблагодарить тебя?
-Коли князь твой покорится хану нашему и не прольётся кровь невинная, сие будет величайшая награда для меня, - отвечала она.
-Как свет стоит, не бывало ещё такого, чтобы Русь покорялась врагам, - вспылил воевода.
-Тогда вы обречены… - отвечала женщина.
«Се, чародейка», - подумал воевода.

1238 год от Рождества Христова.   
Полчища татарские подступали к стольному граду великого княжества Владимирского. Юрий Всеволодович предпринял попытку остановить их у Коломны, послав сына своего Всеволода с дружиной. Храбро сражались русичи. В том бою пал татарский царевич Куль-хан. Но силы были не равны… Бежали русские ратники с поля брани, а татары на пути к Владимиру взяли Москву, маленькую деревянную крепость, некогда построенную Юрием Долгоруким, и в плен захватили Владимира, сына Юрия Всеволодовича. Сам великий князь, проведав о разгроме своих войск, убежал на север к реке Сить собирать новую рать. Победное шествие Батыево по Владимирской земле началось…
Владимир-на-Клязьме в 13 веке соперничал по красоте и величию с матерью городов русских – стольным Киевом. Продовольствия в избытке, рвы глубокие, высокие стены и каменные башни, – город был готов к многомесячной осаде, но продержался совсем немного времени… Сыновья великого князя Всеволод и Мстислав с воеводой Петром Ослядюковичем поддались страху…
-Это кара Господня за грехи наши! – проповедовал в храмах епископ Владимирский Митрофан.
Под защиту крепостных стен бежали посадские, крестьяне везли обозы со снедью. Татары подошли к Владимиру со стороны Золотых ворот. Конный отряд был послан в Суздаль. Городок взяли с ходу, поднявшись на стены по приставным лестницам. Толпы пленных, захваченных в Суздале, гнали к Владимиру татарские всадники. Босые нагие грязные перепачканные в саже и крови люди в сильную стужу бежали, принимая удары плетей, дабы стать живым щитом и умереть за жестоких захватчиков…
Два татарских всадника подъехали к Золотым воротам и крикнули:
-Не стреляйте.
Вдруг князья Всеволод и Мстислав увидели брата своего, пленённого в Москве. Князь Владимир со связанными за спиной руками стоял нагишом, дрожал от холода и ожидал своей участи.
-Узнаёте своего княжича? – насмешливо прокричал татарин. Он подъехал к пленнику и взмахнул саблею. Обезглавленное тело рухнуло на запорошённую снегом землю… Владимирцы прослезились. Князь Всеволод зарыдал и сказал воеводе Петру:
-Выйдем в чисто поле и умрём за веру нашу…
-Княже, кто претерпит до конца, тот спасётся, - отвечал ему воевода словами из Священного Писания. – За грехи наши Господь послал нам дни окаянные…
Татары, не сумев выманить русичей из крепости, погнали пленных валить лес и обносить тыном город. Вскоре камни и снаряды полетели в стены и башни Владимира… У татар был большой пороховой запас. Китайцы научили их изготавливать зелье  и делать бомбы. В сосуд с узким горлышком сыпали пороховую смесь и поджигали фитиль; праща камнемёта посылала огненный снаряд на город, построенный из дерева… Бомбы рвались, люди вспыхивали, словно факелы, занимались пожары. Всё смешалось, завертелось в огненном вихре: обуглившиеся тела, горящие дома, дым, восходящий к небу, крики и стоны несчастных, охваченных пламенем. Тем временем, тын вырастал окрест города, владимирцы оказались в западне…
Князья и воевода Пётр, вняв уговорам епископа, постриглись в иноческий чин. Они стали монахами, но вовсе не потому, что желали служить Богу, а просто, испугавшись того, что происходит вокруг. Горожане остались без военачальников…
Воины падали со стен под ударом тяжёлых камней; не выдержав длительного обстрела, рухнула деревянная стена южнее Золотых ворот. На рассвете другого дня пленённые суздальцы забросали рвы брёвнами и досками, политыми водой. Татары хлынули во Владимир сквозь проёмы в стене. Новый город пал до обеда, люди, оставшиеся в живых, бежали в Средний город; княжеская семья и бояре укрылись под защитой каменных стен собора Успения пресвятой Богородицы. Они, стоя на коленях, молились и причащались Святых Тайн. Когда татары ворвались в храм, владимирские вятшие  люди прятались на полатях  …
Разграбив город, татары рассеялись по округе. Смерть носилась на степных скакунах по земле русской. Пали четырнадцать городов… Зарева пожаров освещали тёмные зимние ночи. Опустели селения, выгорели дотла церкви и избы. Осиротела земля-матушка, испила она крови сыновей и дочерей своих вдоволь; не радовали её более весёлые крестьянские песни. Мёртвые тела устилали её поля и тропки. Настало раздолье для диких зверей! Вороны выклёвывают глаза у мертвецов, волки грызутся за добычу…
В начале марта на реке Сить нападение темника Бурундая застало врасплох войско великого князя Юрия Всеволодовича. Он даже не выставил сторожевых отрядов! Его настиг татарский всадник. И покатилась голова некогда всесильного властителя по заснеженной стезе…
Татары вторглись в Новгородскую землю и две седмицы стояли под Торжком. С его взятием врата на Новгород отворились. Но началась весна, что сулила распутицей и бездорожьем, а монгольское воинство поистрепалось в боях на Востоке. Батый не решился прорываться сквозь леса и болота на хорошо укреплённый многолюдный город и повернул вспять в Великую степь. И тогда началась любимая монгольская забава – облава. Ещё великий Чингисхан учил, что только два занятия достойны мужчины - охота и война. Монголы свято чтили память своего вождя и беспрекословно следовали его мудрым указаниям : они охотились на войне и воевали на охоте. Татары рассеялись с запада на восток и двинулись на юг, аки акриды, уничтожая всё на своём пути. По дорогам тянулись огромные обозы с добычею. Напоследок Батый решил ограбить Козельск – городок в Черниговском княжестве, рассчитывая взять его с ходу. Но не тут-то было…
Едва показались вдали передовые отряды  татарской конницы, по граду пронёсся звон вечевого колокола. Горожане вывалили на соборную площадь, дабы по старинному славянскому обычаю совет держать промеж собой. Посадник, став на помосте, зычно крикнул:
-Враг жестокий и беспощадный ныне у ворот нашего города. Князь Василий мал ещё, он не поведёт нас в бой, бояре и воевода бежали из Козельска. Как поступим мы, люди добрые? Сдадим город и станем рабами аль примем неравный бой и падём смертью храбрых?
Народ молчал. Но был на площади кузнец именем Микула сын Андреев. Он вышел вперёд и воскликнул:
-Братья, люди русские, православные христиане, лучше смертью славу вечную добыть, нежели во власти поганых быть!
Народ, вдохновлённый словами кузнеца, единодушно закричал:
-Умрём за нашего князя, добудем славы на земле и венца на небе!
Микула воротился в кузницу и принялся за дело. Подмастерья раздували мехами огонь в печи. День и ночь стучал молот о наковальню. Кузнец работал без передышки, чтобы вооружить градских мужей…
Вскоре татары пошли на первый приступ с осадными лестницами. И полетели на них с забрал стрелы калёные, и посыпались камни тяжёлые, и полилась смола кипящая… Отхлынули враги от стен города. Батый был немало удивлён постигшей его воинов неудачей, а осадных машин в его туменах не было… День за днём татары подступали к граду; иной раз взбирались наверх по лестницам. Но храбрым русичам было нечего терять: они бились, не щадя ни врага, ни себя. Летели вниз татарские головы, снесённые вострыми мечами кузнеца Микулы, падали враги с городских стен, разбивались насмерть о камни и русскую землю. Отходили татары к своему стану с большими потерями…
Батый бесился в отчаянной злобе, посылал гонцов к темникам своим за подмогою. Но кочевые орды были так заняты грабежами, что подошли к своему хану только два месяца спустя. На город посыпались тяжёлые камни. Потребовалась неделя на разрушение стен Козельска. В узкие проломы хлынули татарские полчища. Защитники города, вооружённые ножами, резали их в теснине. Горы из трупов выросли на валу. Горожане перетаскивали мёртвые тела и закрывали ими проломы в стенах. Татары поражены были страхом великим и снова отошли от города. Батый рассвирепел и приказал казнить по десятку в каждой сотне. А вскоре горожане на общем сборе решили сделать вылазку на стан татарский. Под покровом ночи русичи вышли из города. А татары не удосужились выставить дозоры окрест стана своего. Первым делом Микула с братией посекли камнемёты татарские; врывались они в шатры и резали вятших татаринов. Некий монгольский начальник за мгновение до смерти успел вскричать зычным голосом. Поднялась тревога. Враги проснулись и бросились на козельцев с саблями наголо. Микула сражался в первых рядах, махая мечом своим, и довелось ему сойтись в поединке с сыном монгольского хана. Русич отрубил руку чингисида , а вскоре отсёк и голову ему. Кровь лилась ручьями… Бесстрашно сражались русичи, добывая себе славу на земле и венец вечного Царства на небе. Батыя разбудили известием, что русы проникли в стан и убили сыновей темников. Хан содрогнулся: он вспомнил рязанского мужа Евпатия Коловрата и велел бросить на козельцев своих багатуров. Русичей окружила татарская конница. На копья был поднят храбрый кузнец Микула Андреев сын.
-Господи, прими мою душу! - воскликнул он, обратив взор к небу, и испустил дух.
В тот час смерть приняли все доблестные сыны Козельска…
Беззащитный городок был обречён на уничтожение. Татары избили всех его жителей. Младенцев копьями кидали в костры. Пылали церкви, боярские дома, избы посадов… Туча огненных стрел устремилась на княжий терем, в котором находился отрок Василий. Он задохнулся от дыма в горящем дворце… Все горожане испили единую чашу смертную. Монгольские шаманы прокляли сие место, а Батый назвал Козельск злым градом…
Татары двинулись в земли половцев. Но они ещё не раз придут на Русь… В огне пожарищ погибнет стольный град Киев, будет стёрт с лица земли Галич, под натиском кочевых полчищ падут многие великие русские грады. Русь, страна городов , останется в прошлом, но слава её переживёт столетия…
Воротившись из похода в Европу, Батый в низовьях Волги поставит город Сарай и сделает его столицей своего улуса . Князья русские станут ходить к ордынскому хану с большими дарами за ярлыком на княжение в собственных землях. На Русь придут баскаки с вооружёнными отрядами, которые проведут унизительную перепись  населения. Всех русских крестьян исчислят, и возляжет на их многострадальные плечи самое тяжкое бремя татарского владычества – дань . И пойдут юноши русские на службу к монгольскому императору в Пекин…

***
В году 6835 от сотворения мира  пришёл в Тверь татарский посол именем Чол-хан, братанич  хана Узбека, и по-хозяйски объявил князю Александру Михайловичу:
-Соберёшь дани и тамги по запросу нашему… И покинь немедля дворец сей: он достоин величия посла хана Узбека…
 Князь Александр снёс унижение и поселился со всей семьёй у ближнего боярина Алексея Михайловича. Тем временем, нукеры Чол-хана рассыпались по городу в поисках лёгкой наживы. Они входили в дома лучших людей, открывали сундуки, избивали слуг, насиловали жён и девиц. Появились татары и на тверском торгу.
-Урус, давай тамгу, - говорили они торговцам, потрясая саблями . Купеческая братчина Твери отправила своих поверенных на двор боярина Алексея Михайловича. Тверичи бросились к ногам своего князя и молили его:
-Заступи пред татарским послом…
-Господь терпел и нам велел, - молвил им в ответ князь. – Кто претерпит до конца – тот спасётся. 
Тверичи ушли ни с чем. Много зла сотворили Чол-хан и его люди в Твери: горожане отдавали добро своё, затаив в сердце злобу великую. А, тем временем, по городу пронёсся слух, будто татары хотят погубить самого князя и обратить народ православный в магометанскую веру . И пришёл тот день, когда чаша терпения народного переполнилась…
15 августа на Успение пресвятой Богородицы некий диакон по прозвищу Дудко повёл поить свою кобылицу на Волгу. Двое татар из дружины Чол-хана выхватили из рук диакона поводья и потащили лошадь за собою. Диакон возопил:
-Грабят средь бела дня… Люди православные, помогите Христа ради…
Тверичи, бывшие на торгу, сбежались на зов. Зазвонил в набат колокол на вечевой площади. Татары отмахивались от напасти, но горожане отняли сабли и невзначай зарезали их. Со всех концов города стекался народ на площадь.
-Татары грабят, насильничают, избивают нас, - кричал именитый купец Данило. – Братцы, не будем же молчать и ждать, покуда нехристи князя нашего с княгиней убьют, а нас обратят в магометанскую веру. Смерть врагам всех православных христиан!
-Смерть, - дружно подхватил народ, - смерть…
Толпа пошла громить дворы татарских купцов. Тверичи с ножами в руках врывались в дома иноземцев и резали всех, кто попадался им на пути, не жалея ни женщин, ни детей. Когда горожане подступили к великокняжескому дворцу, где находился татарский посол, нукеры Чол-хана преградили им путь. В тверичей полетели стрелы. Началась злая сеча…
В покои князя Александра вбежал боярин Алексей Михайлович:
-Княже, народ взбунтовался! Татарских купцов избивают. Настало время нашего мщения…
Князь Александр тяжко призадумался. Он люто ненавидел татар, которые убили его отца и брата, но знал, что за бунт против татарского посла придётся дорого заплатить. В конце концов, сердечная боль взяла верх над голосом разума.
-Я не могу оставаться в стороне, когда мой народ кровь проливает, - твёрдо промолвил князь. – Созвать дружину мою…
Княжьи мужи седлали коней и съезжались на двор боярина Алексея Михайловича.
-Братья, - воскликнул князь, восседая на белом жеребце, - други мои, пришло время пролить нам кровь за землю русскую, за веру православную!
Дружина с ликованием устремилась к княжескому терему, где шёл бой. Немало тверичей пало под натиском вражеским. При появлении дружины князя Александра татары дрогнули и отступили под защиту дворцовых стен.
-Братцы, жги нехристей, - кричал опьянённый злобою народ. Появились люди с горящими факелами в руках и подожгли дворец. Брёвна тотчас занялись. Огонь пополз по кровле. Из окон повалил густой дым. Татары, охваченные пламенем, выбегали из сеней и под градом  стрел замертво падали наземь. Вскоре дворец скрылся в огненной завесе. Люди заворожённо глядели на пожар, не разумея, что сие есть грозное предзнаменование грядущего…
Слуги Чол-хана пасли за городом табуны, но, прослышав о мятеже, они оседлали коней и поскакали в Сарай; по пути остановились в Москве на постоялом дворе. Хозяин гостиницы поспешил к своему покровителю - княжьему мужу боярину Родиону Несторовичу. Так, весть о тверском бунте дошла до слуха московского князя. Иван Данилович тотчас смекнул, что надобно делать. Он написал новую духовную грамоту , собрал ближнюю дружину свою и поехал в кочевую ханскую ставку…
Русский князь на коленях вступил в златоверхую вежу и пал ниц пред ханом Узбеком:
-О, восточный вольный великий царь, выслушай раба твоего и улусника. Посаженик и присяженик твой князь Александр Тверской восстал на тебя. Он убил братанича и посла твоего Чол-хана…
-Встань, князь, - благосклонно промолвил хан Узбек, - ведомо нам о мятеже сем. Докажи нам свою верность. Мы дадим тебе пять туменов. Привези нам голову князя Александра…
-Слушаюсь, великий хан… - проговорил русский князь со смиренным видом.
Иван Данилович повёл на Тверь карательную татарскую рать. С наступлением тьмы остановились на ночлег, поставили вежи и развели костры. Крещёный татарин темник Федорчук зашёл в шатёр русского князя и с вызовом спросил у него:
-Скажи, мне, князь, как христианин христианину – каково быть предателем родной земли?
Иван Данилович подумал, что татарин испытывает его преданность, и мрачно отвечал:
-Тверь – не моя земля…
-Но там живут православные христиане, - возразил Федорчук. - А ныне ты идёшь на своих братьев с огнём и мечом…
-Я служу великому хану верой и правдой, - отозвался Иван Данилович. - Великий хан волен казнить и миловать. Я исполняю его приказ аки карающая десница…
Татарин криво усмехнулся:
-Помню я, как десять лет назад брат твой старший Юрий Данилович по своей воле расправился с тверским князем Михаилом. Помню я его обнажённое изуродованное тело возле кибитки. Любите вы, русы, убивать друг друга. Око за око… Но кровь порождает кровь. Старший брат твой мёртв, казнён и его убийца, а ты до сих пор не можешь простить тверичей…
Федорчук ушёл, а Иван Данилович предался размышлениям: «Слаба Русь, не окрепла, не набрала ещё силы. Но настанет время, и покоритесь вы нам, поганые». Он вспоминал слова митрополита Петра: «Ты прославишься паче иных князей, и сыновья и внуки твои, а град твой Москва превзойдёт славою все города русские, и повержены будут враги его. Но, увы, князья земли русской погрязли в междоусобицах, а враги наши радуются. Доколе не соединимся вкупе, не одолеем татар. Сорок лет тишины, княже, и мы накопим силы, дабы в едином порыве сбросить с себя владычество иноземное».
-Сорок лет тишины, - прошептал Иван Данилович, - сорок лет тишины надобно добыть любой ценой…
Татарские, московские и суздальские полчища хлынули в пределы тверские. Запылали сёла и города земли русской… Тысячи связанных общею вервью пленников, полунагих и грязных, испачканных в пыли, пропахших дымом пожарищ и кровью своих сродников, бежали по степным просторам, а татарские всадники беспощадно гнали их плетьми в рабство, которое начиналось на невольничьих рынках Кафы, где пленников продавали фрязям, генуэзским купцам. Славянские молодцы были обречены на тяжкий изнурительный труд гребцов на галерах; прекрасных голубоглазых славянских девушек погружали на корабли и везли в Италию, где их перепродавали, и они становились служанками при дворах грязной европейской знати: герцогов, графов и баронов, не ведаюших, что такое баня и чистота.  Такова была цена мира. Но не думал великий князь Иван Данилович Калита о страданиях чёрных людей . К тому же Тверь не была его вотчиной. Увы, обывательское мировоззрение времён междоусобиц всё ещё владело умами князей русских…
Князь тверской Александр Михайлович бежал в Псков и был принят горожанами с великими почестями…

1328 год от Рождества Христова
С тех пор, как Иван Данилович стал тестем юного ростовского князя, много перемен претерпела жизнь боярина Кирилла и его семьи. Из Москвы в Ростов явился княжий  наместник воевода Василий по прозвищу Кочева, который стал железной рукой наводить свои порядки в городе. Прежнего посадника, престарелого боярина Аверкия, Мина, дружинник Кочевы, задушил и повесил за ноги на собственных воротах. Дошла очередь и до бояр ростовских, склонных к своеволию. Однажды Мина пришёл в хоромы боярина Кирилла и, сотворив крестное знамение на божницу, промолвил:
-Здрав будь, боярин.
Кирилл поднялся навстречу незваному гостю и отвесил ему поклон:
-Здравствуй, Мина. С чем пожаловал?
-Хочу я с тобой рядиться , боярин, - зловеще усмехнулся Мина.
-О чём же? - осведомился боярин Кирилл.
-Старый князь Василий щедро жаловал тебя землями. Ты их уступишь мне…
Боярин Кирилл густо побагровел от гнева:
-И не подумаю. Сие земли моих сыновей…
-Ты не уразумел моих слов, - мрачно отозвался Мина. – Ты мне их отдашь за даром, коли не хочешь, чтобы тебя постигла судьба Аверкия… На днях я ворочусь со свидетелями и священником… Будь готов, боярин.
После ухода Мины боярин Кирилл долго не мог опомниться, опустился на лавку и дал волю слезам. 
-Где ж справедливость?! – воскликнул он. - Грабят безбожные татары, грабят и православные христиане! Будет ли сему предел?
Подписав дарственную грамоту, боярин Кирилл воротился в родовое селение, что лежало в четырёх верстах от Ростова, и с горечью рассказал жене о беде:
-Житья нет в Ростовской земле, Маша. Слаб князь наш… От того и все беды. Днесь в Москву пойду на службу проситься. Ростовская земля меня вскормила, вспоила, да, видать, на старости лет приходится оставлять её…
В Москве боярин Кирилл подал челобитную князю Ивану Даниловичу и остановился на постоялом дворе. Прошла седмица. И дьяк объявил княжью милость: «Коли твоё желание обосноваться в нашем княжестве твёрдо, будет тебе даровано имение в селе Радонеж, что недалече от стольного града Москвы, но с условием, что сын твой старший станет служить нам».
Боярин Кирилл воротился домой и порадовал жену доброй вестью. Позвали сыновей. Старший Стефан и младший Пётр вскоре пришли, а среднего Варфоломея долго не могли сыскать…
Однажды посылал отец Варфоломея за пропавшими жеребцами в поле, но отрок вернулся со старцем-иноком. Благочестивые странноприимные родители пригласили черноризца разделить с ними трапезу.
-Прежде надобно вкусить духовной пищи, - промолвил старец и велел Варфоломею проводить его в моленную.
-Читай, отроче, псалмы Давидовы, - старец подал Варфоломею псалтирь, но отрок испугался, не разумея грамоты книжной. Младший брат его умел читать, он же, как ни старался, не мог постичь сей премудрости.
-Верь всей душой твоей и всем сердцем твоим да не будет в тебе сомнения в воле Божией, - промолвил старец. Отрок Варфоломей взял в руки книгу, осенил себя крестным знамением и… стал читать громко и внятно. То, что прежде казалось ему тяжким и непонятным, вмиг озарилось ярким и добрым светом. Боярин Кирилл порадовался за сына своего и вознёс Богу благодарственную молитву. А боярыня Мария после трапезы обратилась к старцу:
-Отче, вижу, ты благоволишь к сыну нашему, и мудрость Божья на тебе почиет. Может, ты объяснишь, что приключилось со мной однажды. В те времена я носила Варфоломея под сердцем своим. И вот пришла в воскресный день в церковь на обедню и осталась по обычаю в притворе, как заведено у нас… Се, пропели Трисвятую песнь, и вдруг младенец в чреве моём вскричал. Начали петь Херувимсвкую песнь, и младенец воскликнул вдругорядь. А когда батюшка провозгласил: «Вонмем! Святыя Святым!» - младенец вскрикнул в третий раз. Отче, скажи, что может значить сие знамение?
-Сын ваш станет обителью Пресвятой Троицы и многих приведёт к уразумению Божественных заповедей, - загадочно отвечал старец. Боярин Кирилл и его жена Мария не поняли его слов, но не стали более расспрашивать. Они проводили старца до ворот. Глядь: а его и след простыл…
Теперь боярин Кирилл вспомнил, где Варфоломей повстречал старца-черноризца, и сказал слуге:
-Ступай на поле к старому дубу.
Отрок Варфоломей стоял под древом и возносил молитву Богу…
-Дети мои, - обратился к сыновьям боярин Кирилл, - вскорости предстоит нам дальний и опасный путь. Будет у нас новый дом. Увы, не ведомо мне, как примет нас московская земля.
-Господь не оставит нас без милости Своей, - промолвил отрок Варфоломей и от смущения опустил очи долу.
-Я верю в сие, сын мой, - улыбнулся боярин Кирилл. Он поведал Стефану об условии, что поставил московский князь.
-Я весь в твоей воле, отче, - смиренно отвечал юноша.
На сани погрузили добро, нажитое боярином Кириллом на верной службе ростовским князьям, и тронулись в путь. В студёную пору довелось отправиться в московскую сторону, а дорога пролегала через глухие места. Боярин Кирилл с малой дружиной ехал верхом, а в санях, укутавшись в тёплые меховые кожухи, сидели его сыновья с матерью своей. На рубеже Ростовского и Московского княжеств подстерегала их смертельная опасность. Лихие люди… выбежали из леса и бросились с топорами наперерез. Боярин Кирилл выхватил из ножен меч, отсёк руку подступившему разбойнику и пригнулся: пущенный топор пролетел над его головой и исчез в снегу. Дружинников лихие люди стаскивали с лошадей и били дубинами. Кирилл, пав с коня, пронзённого копьём, отбивался от противников, обступивших его со всех сторон, и уже прощался с жизнью… Но вдруг враг, который занёс руку над его головой, рухнул наземь, а в вые его торчала стрела. Второй разбойник пытался удрать, но был настигнут стрелой, поразившей его прямо в сердце. Лихие люди скрылись в лесу…
Боярин Кирилл обернулся и увидел сына своего Стефана с луком в руках. Отрок Варфоломей подошёл к мёртвым телам и с грустью проговорил:
-Господи, прости их, грешных…
Боярин Кирилл сказал Стефану:
-Молодец, сын, ты настоящий воин, я горжусь тобой.

Москва… В 1328 году от Рождества Христова этот город был крохотной деревянной крепостью. Успенский собор – единственное каменное строение в нём, возведённое с благословения митрополита Петра, который заложил в стене храма гробницу, где и был похоронен. Вскоре разнеслись по Руси слухи о чудесах исцеления, происходящих у гроба митрополита Петра, и православные люди стекались отовсюду в город, дабы приложиться к мощам первосвятителя… Так, Москва стала церковной столицей Руси. А в те далёкие беспокойные времена это значило немало… 
Боярин Кирилл, оставив семью в посаде на постоялом дворе, явился в Кремль. Перекрестился на белокаменный Успенский собор, вошёл в дворцовые сени и велел слуге доложить о нём князю. Иван Данилович вскоре принял его. Боярин Кирилл почтительно поклонился и промолвил:
-Приветствую тебя, княже.
-Здравствуй, боярин, - говорил Иван Данилович с покровительственной улыбкой на губах. – Рад видеть тебя в московской стороне. Слово своё княжеское я держу – в Радонеже у тебя будет дом и земля. Коли постараешься, найдёшь себе и работников. Волостелем там ныне Терентий Ртища, добрый муж. К нему обращайся, коли будет нужда в чём. А сына твоего старшего, ты уж не обессудь, я возьму к себе на службу. Людей у меня мало… Что ж, в пути не было происшествий?
-Княже, напали на нас лихие люди на севере твоих владений… Насилу отбились мы от них… - с горечью вспоминал боярин Кирилл.
-Ведомо мне, - нахмурился Иван Данилович, - что места те неспокойные. Посылал туда воевод с дружинами, приводили они воров-разбойников, судили мы их по Правде… Да, видать, не всех выловили… Как же вы отбились?
-Сын мой старший Стефан стрелял в них из лука, - не без гордости промолвил боярин Кирилл.
-Славный воин, - одобрительно кивнул Иван Данилович, - мне такие надобны… Что ж, порядили мы с тобой, боярин?
-Порядили, княже, - улыбнулся боярин Кирилл. Хотел он поведать Ивану Даниловичу, что творят наместники московские в его родном Ростове, и… передумал…
Волостель Терентий Ртища позаботился о доме для боярина Кирилла и его семьи. По древнему обычаю всем селом рубили избу и ставили печь.
-Милости просим, боярин, - говорил Терентий, встречая Кирилла, - покамест не хоромы, но жить можно. Перезимуете, а летом поставите клеть, сени, баню, амбары, обзаведётесь хозяйством. Люди у нас добрые, помогут, коли что понадобится.
-И дрова нарублены, - улыбнулась боярыня Мария, заходя в избу. – Оказывается, гостеприимна земля московская…
-Да… Зело… - усмехнулся боярин Кирилл, вспоминая путь из Ростова.

***
Не приметил боярин Кирилл, как прожил жизнь свою. Кажется, будто вчера первенец его Стефан родился. Вот, принимает он младенца из рук бабки-повитухи, кладёт в колыбельку и восклицает: «Сын мой!» А меж тем Стефан поступил на службу к московскому князю, женился, живёт в городе, у него появились свои дети. Седина осеребрила главу боярина Кирилла, морщины покрыли лицо и руки его, а силы уже не те, что прежде. Слабеет воевода ростовский день ото дня. Всё труднее вставать ему с печи – усталость валит с ног.
-Ох, - сокрушается он, - что оставлю я после себя детям своим? Прежде были сёла и веси в отчине, ныне - почти ничего.
Отрок Варфоломей жил с родителями, дабы скрасить дни их старости, и лелеял мечты об уединении… В былые времена у боярина Кирилла трудились крестьяне, пришедшие из тверской земли в поисках лучшей доли. Терентий Ртища, исполняя княжью волю, объявил о льготах в селе Радонеже для пришельцев. Народ повалил в необжитые глухие края. Первые пять лет крестьяне были освобождены от податей княжеских, а платили токмо оброк хозяину земли. Боярин Кирилл исправно получал жито от своих крестьян, а в Москве его зерно продавал знакомый купец. Семья боярская ни в чём нужды не имела. Но лишь прошёл льготный срок, как крестьяне испытали на своих плечах всю тяжесть княжеской руки. Даньщики стали требовать уплаты сугубой  подати. А в тот год засуха была, жито не уродилось. Крестьянам же надобно было и семьи кормить, и подати платить. А чем?
-Коли отдадим последнее, умрём зимою голодной смертью… - говорил на сходе староста. – Братцы, что ж делать будем?
-Идём к Терентию Ртище, - крикнули в толпе. - Он мужик хороший. Он ведает наши нужды.
Крестьяне двинулись ко двору волостеля. Ртища, завидя толпу, испугался, вскочил на коня и бежал прямиком в Москву. Он пал в ноги князю и молвил такое слово:
-Крестьяне в селе Радонеж подняли мятеж. Не желают они платить дани и подати…
Иван Калита осерчал и послал в Радонеж воеводу с дружиной, дабы водворить порядок на своей земле.
Со двора Ртища крестьяне отправились в поисках правды к даньщику, который вышел к людям с саблею наголо и под охраной княжьих мужей.
-Невмоготу такие поборы, - голосил народ. - Ты должон понимать, какой нынче год. Чай, неурожай…
Сельский староста взошёл на крыльцо. Даньщик огрел его саблей плашмя. Пронёсся крик:
-Братья, наших бьют, - и началась драка. А под вечер в село вошли княжьи дружинники. Воевода приказал сечь всех без разбору…
Боярин Кирилл и его семья не пострадали, но юный Варфоломей опечалился, узнав о гибели людей, и сказал отцу:
-Батюшка, сил моих нет более терпеть жизнь в миру. Тебе ведомы тайные желания сердца моего. Отпусти меня…
-Помедли, чадо, - возражал боярин Кирилл, - мы стали стары и немощны. Послужить нам некому, окромя тебя. Се, проводи нас в могилу, тогда уже никто не возбранит тебе исполнить твоё заветное желание.
Село Радонеж опустело: крестьяне разбежались, кто куда, или пали под саблями княжьих дружинников. Дабы прокормить отца с матерью, больных и немощных, Варфоломей сам возделывал землю, сеял и собирал урожай. В те лета он научился многому из того, что ещё  пригодится ему в нелёгкой доле пустынника…
Шло время. Спустя десять лет после переезда в Радонеж боярин Кирилл почувствовал приближение скорой смерти и сказал жене:
-Недолго мне осталось жить на белом свете. Надобно закончить дни земные по обычаю русскому, отойдя от мирских забот. Пойдём с тобой в Покровский монастырь  и примем ангельский образ, чтобы предстать перед Господом как подобает…
Кирилл призвал сына и сказал ему:
-За хозяйством нужен глаз да глаз. Нельзя оставлять тебе дома своего. Потерпи ещё немного.
Варфоломей остался за хозяина в селе Радонеж, а родители его постриглись в иноческий чин, облачились в монашеские ризы и приняли на себя обеты . Год спустя батюшка Варфоломея преставился с миром, вскоре сподобилась Царства Небесного и матушка его. После сорокового дня Варфоломей отправился в Радонеж, передал хозяйство брату меньшему Петру и, уладив все мирские дела, вернулся в Покровский монастырь и уговорил брата своего Стефана, который после похорон жены своей постригся в монахи, стать его духовным наставником, дабы вместе вести уединённую жизнь в пустыне…
Они вдвоём заложат основы Свято-Троицкой обители, но Стефан не выдержит жизни в лесной чаще и уйдёт в Москву в Богоявленский монастырь, где встретит будущего митрополита Киевского и всея Руси Алексия…